Прятки в облаках

– Да не, мы просто ставим на Марусе опыты, – радостно объявил Власов, тряхнув длинными светлыми патлами.

– Ма-аш?.. – неуверенно протянул Андрюша, не зная, как реагировать – посмеяться над шуткой или спасать хрупкую деву из лап хулиганов. – Можно тебя на минутку?

Андрюша вдруг ухватил Машу за локоть, поднял ее из-за стола и утащил в сторону.

– Маш, это какие-то странные типы, мне они вообще не нравятся, – прошептал он встревоженно. – Что у вас за дела? Они цепляются к тебе? Может, пора позвонить папе?

– Да ничего не цепляются, – быстро возразила она. На летних каникулах Андрюша несколько раз приезжал к Рябовым в гости, и, хотя глава семейства не очень проникся приятелем дочери, сам Андрюша проникся им чересчур сильно. Еще не хватало, чтобы он додумался позвонить Рябову-старшему и наябедничать, что его любимая доченька завела сомнительные знакомства.

– А что тогда? – требовательно спросил Андрюша.

– У нас общий проект, – сказала Маша.

– С пятикурсниками? – не поверил он.

– Мы кое-что исследуем, так, пустяки.

– Ничего не понимаю. Как вы вообще познакомились?

Маша промолчала. Порой она мечтала, конечно, что Андрюша вдруг обратит на нее все свое внимание, но на деле попасть в его эпицентр оказалось утомительным. И как это роковые женщины справляются с ревнивыми ухажерами, если тут не знаешь, как объясниться с другом из-за какой-то ерунды? Надо будет спросить у Дины Лериной, что делать, если тебя тянет увиливать, а не докладывать о своих делишках.

– Андрюш, это все ерунда, – бодро улыбаясь, сказала Маша. – Пошли уже на физру, нам еще переодеваться.

Ругая причуды завхоза Зиночки, из-за которой нужно было иметь под рукой одежду на любую погоду, они под ливнем пробежали парк и влетели в холл спортзала, который сегодня оказался жаркой пустыней с горами песка.

– Ну началось, – застонал Андрюша. – Опять новые испытания!

Маша вздохнула и стала разуваться, чтобы не набрать целые боты песка.

– Машка, иди сюда. – Брат Костя отделился от группки второкурсниц и медленно, то и дело увязая, пошлепал к ней.

– Да подожди ты. – Она качнулась на одной ноге, удерживая равновесие.

– Я пойду переодеваться, – сказал Андрюша и направился в мужскую раздевалку. – Привет, Костян.

– Ну и чего? – Маша скинула второй ботинок и подозрительно посмотрела на брата. Младшенький, балованный, он учился на пятом курсе факультета боевого волшебства и приносил немало неприятностей.

– Мелкая, передай Нежной записку, а? – попросил Костя, явно маясь.

Он всегда казался ей самым красивым из их семейства – эти длинные ресницы, светлая, будто прозрачная кожа, пухлые, хорошо очерченные губы, высокие скулы.

– Сам передавай, – насупилась Маша, мигом заподозрив подвох.

Костя совсем затосковал.

– Мне вообще в спортзал вход на два месяца запрещен, – признался он неохотно. – Стоит сделать еще несколько шагов в глубь помещения – и этот Васенька, ну олень, сразу выпрыгивает, откуда ни возьмись, и норовит заехать копытом в лоб.

– А, ты же на Фее-Берсерке любовный приворот применил! – вспомнила Маша. – И чего теперь?

– Да ерунда всякая. К ректорше вызывали, чихвостили по-всякому. Говорят – позорю фамилию. А я не позорю, я ради науки.

– Втюрился в Нежную? – не поверила Маша. – Она же препод! Она же твой декан!

– И ничего я не втюрился. Она сама, между прочим, виновата, – вспылил Костя. – Говорит, в здоровом теле – здоровый дух. И тренировки защитят наш разум от всяких внешних воздействий… Ну я и решил проверить, нельзя, что ли.

– А в записке что? Извинения?

– Ха! – Костя приосанился. – В записке – вызов на поединок.

– Спятил, – констатировала Маша.

– Ты записку ей будешь подкидывать или нет?

– Давай уже, – смирилась она. Хочет братец творить всякие безумства, значит, надо поддержать человека. Родня все-таки.

Глава 8

В этот раз Фее-Берсерку вздумалось учить студентов падать.

– Не обращайте внимания на песок, – предупредила она, – у нас тут с пятым курсом планируются игры на выживание. Итак, друзья мои, залог успеха – это правильно рухнуть вниз.

Она была не очень высокой, зато сильной и ловкой. Мускулистое тело в спортивном костюме, огромные фиалковые глаза, восхитительный цвет которых явно не принадлежал матушке-природе, а был хорошо оплачен химикам-биологам. В Нежной в равной мере сочетались свирепость и красота, отсюда и появилось такое противоречивое прозвище.

– Сегодня мы научимся падать с разной высоты… Конечно, скажете вы, зачем это надо, ведь всегда можно успеть сплести наговор, замедляющий падение. Но нет! Ваш разум может быть парализован страхом или растерянностью. А вот ваше тело, ваши инстинкты никогда не подведут. И наша цель…

Маша слушала ее рассеянно. Как лучше поступить? Попробовать подбросить записку тайком? Но каким образом? У Нежной не было при себе сумки или кофты, которая висела бы сама по себе, а навыком фокусника, чтобы незаметно сунуть бумажку в карман на живом человеке, Маша не обладала.

– Рябова! – неожиданный оклик заставил ее вздрогнуть. Нежная подошла ближе, в упор глядя на Машу. На ее экзотичной радужке сверкали серебристые звездочки. Интересно, какой была Инна Николаевна сама по себе до того, как решила улучшить свою внешность? Изменило ли это ее характер? Сделало более счастливой и уверенной в себе?

– Рябова, – повторила Фея-Берсерк, – что с вами такое? Вы витаете в облаках, а ведь я обычно всем ставлю в пример вашу старательность.

И Маша решилась. Она не умела ловчить и честно себе признавалась, что не сможет подкинуть записку незаметно. Если Нежную это разозлит, так тому и быть.

– Вот, – сказала она и вытащила из кармана спортивки бумажку, – это вам.

Идеальной формы брови взлетели вверх. Фея-Берсерк неторопливо развернула послание, прочитала, ухмыльнулась и небрежно смяла его.

– Останьтесь на пару минут после занятия, – велела она спокойно. – Ну теперь-то вы можете сосредоточиться на том, что я объясняю?

– Да, – облегченно улыбнулась Маша, – теперь могу.

– Наша задача: довести навык до автоматизма, чтобы тело действовало само по себе. При этом следует учитывать, что падать с высоты своего роста или, скажем, с пяти метров, нужно по-разному…

Маша, обрадованная тем, что выполнила свою миссию, преданно воззрилась на Нежную, внимая каждому ее слову.

И следующие полтора часа они падали и кувыркались. Это было прекрасно, освобождало голову от лишних мыслей, тревог и сомнений. Маша извозилась в песке с ног до головы, вымоталась, но чувствовала себя просто отлично.

А вот Андрюше происходящее явно пришлось не по душе. Он злился из-за песка, отплевывался, раздраженно бурчал, ушиб плечо о чужое колено, страдал из-за перепачканной одежды и в целом настойчиво выражал недовольство. Маша сначала пыталась его успокоить, а потом перестала. Ну нравится человеку страдать – кто она такая, чтобы мешать.

Когда в конце пары она подошла к Фее-Берсерку, та спросила, делая пометки в ведомости:

– А скажите мне, Мария, ваш брат Константин – он, вообще, как, нормальный?

Маша задумалась.

– Ну, он у нас младшенький, часто болел в детстве, вот и привык, что все ему потакают. С другой стороны, четверо старших братьев – это постоянный вызов, вечное соперничество, желание доказать себе и остальным, что ты ого-го.

– Хм, неплохой набор качеств для специализации в боевке, – кивнула Фея-Берсерк. – Ладно, раскатаю его в тонкий блин для начала, а там посмотрим.

– Ой, может, не надо прямо в тонкий? – испугалась Маша. – Может, чуть-чуть?

– Что вы понимаете в педагогике, Рябова, – нахмурилась Фея-Берсерк. – Ваш отец с нами, своими студентами, не больно-то церемонился. Окажу Валерию Андреевичу ответную услугу.

– Ну если вы так это называете, – все еще с сомнением протянула Маша, но делать было нечего. Она поплелась в раздевалку, раздумывая, стоит ли бежать ябедничать папе или дать Костику самому набить шишек.

Приняв душ и одевшись, она не удержалась и достала из кармана плаща телефон. Заперлась с ним в туалете, чтобы однокурсницы не грели уши.

Еще несколько лет назад Маша несла все свои сомнения Сеньке, но теперь тот завел целых троих детей, да еще и работал в школе учителем арифметики, так что времени у него ни на что не хватало.

И она позвонила Мишке.

– Чего тебе, ребенок? – буркнул он. На заднем фоне слышались голоса, кто-то с кем-то ругался. Год назад Мишка, озверев от маминых попыток сватовства, рванул в первую попавшуюся деревню и с тех пор трудился там доктором. Он без устали спорил с упрямыми стариками, которые верили в лечебные травки и наговоры, а вот в пилюли и целебные ягоды, последние достижения химиков-биологов, не верили вовсе.

– Костик вызвал на бой Фею-Берсерка, и та обещала раскатать его в тонкий блин, – отрапортовала Маша.

– О как, – в голосе брата послышалось ехидство. – Все-таки вызвал, поганец.

– Ты знал, – разочарованно протянула она. Вечно эти мальчишки от нее все скрывают!

– Костик рассказал Олежке. Ну, ты знаешь, после того как он резко бросил свою полицейскую академию, мы все ему звоним по разным пустякам и болтаем всякую ерунду. Пытаемся растеребонькать. А Олежка рассказал мне про Костика, когда я звонил ему, чтобы пожаловаться на одну бабульку, которая угостила меня малиновым пирогом, а у меня потом два дня розовые пузыри изо рта шли. Посещаемость нашей больницы резко увеличилась, все приходили поржать.

– О, – только и сказала Маша. – А как же ты ел с пузырями во рту?

– Ненавижу теперь малину, – с чувством проговорил Мишка. – А папа знает? Ну, про Костика и Фею-Берсерка?

– А должен?

– Не-а, – уверенно сказал он. – Не убьет же она его, в конце концов. Почти наверняка даже не покалечит. Пусть Костян взрослеет как умеет.

– Ладно, – покладисто согласилась Маша. Если Мишка не беспокоится, то и она не станет. А если что-то случится, то она не виновата. Сделала что могла: предупредила брата.

– Сама-то как?

– Представляешь, я видела Вечного Стража. Очаровательный старичок Иван Иванович, в парике и камзоле.

– Ого! С чего это он вдруг появился на людях? Что у вас происходит? – Мишка вдруг встревожился, и Маша прикусила язык. Ей просто хотелось похвастаться необычным знакомством, а не пугать семью!

– Да тут одна девочка… – заюлила она. – Ей что-то там привиделось, и она подняла бурю в стакане воды…

– Так, Мария Валерьевна, что-то вы мне голову морочите, – мрачно сказал Мишка. – В субботу Димка возвращается из рейса, вот ему все это и объяснишь. Про девочку, про привиделось, про стакан воды…

– Не надо Димку!

– Надо, – отрезал Мишка.

Разозлившись, Маша бросила трубку. Она едва не плакала – что за напасть такая, слова лишнего не скажи!

Когда она покинула туалет, раздевалка уже опустела и только копуша Олеся Кротова вяло шнуровала кроссовки.

– Я совсем без сил, – пожаловалась она. – Ты можешь объяснить, зачем мне, будущей певице, учиться падать?

– А зачем тебе вообще учиться в универе? Шла бы в музыкальное училище или вроде того.

Кто бы мог подумать, что ленивая неповоротливая сплетница Кротова грезит о сцене и популярности! Нет, люди все-таки загадки.

– Ха! – гордо ответила Кротова. – Так я только утром и осознала свое призвание!

Маша фыркнула:

– Снизошло откровение?

– Завидуй молча, – обиделась Олеся.

Они вышли из спортивного корпуса и обнаружили, что дождь прекратился, сменившись ярким солнцем. Андрюша не стал дожидаться Машу, и это ее огорчило. Она-то тихо надеялась на совместную прогулку.

– Черт знает что такое с погодой, – пробормотала Кротова. – Никакой системности, никакой логики… О, а ты знаешь, что наша Зиночка раньше училась у Бесполезняк, а та ее выперла из универа? Вот и подалась бедная в завхозы. Ну и крыса эта Бесполезняк, скажи?

– Может, Зиночке нужно было лучше учиться, тогда бы ее не выперли? – сухо спросила Маша.

– Да эта старуха просто завидовала ее красоте, – убежденно возразила Олеся. – Хотя, на мой вкус, уж больно Зиночка пошлая. Эти короткие юбки, яркая помада, фу.

Бесполезняк – древняя старушка-одуванчик, декан факультета времени – вряд ли вообще помнила, что такое зависть.

– Ну, Дина Лерина прекрасно у нее учится. – Маша и сама не знала, зачем ввязалась в этот бестолковый спор. Обычно она просто игнорировала злопыхательство Кротовой. – А уж более красивую студентку, чем Лерина, еще поискать надо.

– Тоже мне нашла красотку… Ничего своего как пить дать. Да и потом – на каком там курсе твоя Лерина? На четвертом? Посмотрим, получит ли она диплом, – зловеще прошипела Кротова. – Слушай, а чему они там вообще учатся, не знаешь? По мне, если путешествий во времени до сих пор не придумали, так и наука эта бесполезная.

Маша промолчала, глядя на Дымова-Лизу, развалившегося на скамейке. Ну кто же так колени-то широко расставляет, позорище! И почему у мужчин это смотрится нормально, а у женщин – похабно?

– Что за бесполезная наука? – спросил он с интересом.

Маша плюхнулась рядом с ним – ой-ой-ой, мокро же после дождя – и пнула коленом его колено. Дымов-Лиза примерно принял более пристойную позу и даже спину выпрямил.

– Да это время-шремя, – объяснила Олеся. – А ты новая соседка Рябовой, да? Из Питера?

Вот как эта девочка умудрялась собирать сплетни и новости с мощностью пылесоса?

– Лизавета, – представился Дымов. – Да, время-шремя – это вам не прикладная лингвистика.

– Что ты тут делаешь? – спросила Маша, вовремя поймав «вы», которое едва не вылетело на свободу. Хорошо хоть в ее голове Лиза жила сама по себе, а Дымов сам по себе. Она понимала, конечно, кто перед ней, но не очень отчетливо.

– Здрасьте, – очаровательно надул губки Лиза-Дымов, – мы же договорились вместе пойти в общагу.

– Да?

Кротова топталась рядом и не спешила по своим делам.

– А говорят, у вас Вечный Страж по общаге бродит, – сказала она. – Вот бы посмотреть на него!

– Да, интересно было бы посмотреть, – согласилась Маша, делая вид, что не понимает намеков. Всем известно, что нельзя приглашать в свою общагу девочек из других корпусов, еще не хватало из-за Кротовой правила нарушать! – Пошли, Лиза.

И она резво рванула вперед, не обращая внимания на сердитые взгляды Олеси.

– Да тише вы, – взмолился Лиза-Дымов, когда они свернули по парковой дорожке за елку. Лужи стремительно высыхали под жаркими лучами. Маша стянула с себя плащ. – Я же в юбке!

– И? Как она вам ходить-то мешает? – удивилась Маша, глядя на цветастые складки чуть выше колен. Ноги у Лизы были длинные и стройные.

– А вот мешает, – заупрямился Дымов, – вдруг я запутаюсь в подоле!

– Не запутаетесь, – утешила его Маша, – длина непутательная.

– Все равно как-то тревожно. Да еще и поддувает.

Поддувает ему!

Маша прыснула и захихикала. Они пошли спокойнее, неторопливее.

– Сергей Сергеевич, – спросила она, – а кто вам гардеробчик-то подбирал?

– Алла Дмитриевна, – ответил он со всем возможным в этой ситуации достоинством.

Ай да ректорша! Неужели не могла выдать своему хахалю брюки?

– И как она только согласилась пустить вас в женское общежитие? – сказала Маша с недоумением.

– Алла Дмитриевна радеет о безопасности своих студентов, – произнес он официальным тоном и продолжил с неожиданным мальчишеским оживлением: – Ну а мне было крайне любопытно познакомиться поближе с артефактом Михайлы-основателя. Это же невероятная редкость, имеющая огромную исследовательскую ценность! Ученые столетиями бьются над тем, чтобы разобрать принципы его творений, но это совершенно невозможно. Чтобы понять, как думал этот человек, надо быть и словесником, и физиком, и астрономом, и географом, и художником одновременно. Идите-ка сюда! – Он вдруг поманил ее в беседку, густо увитую ярко цветущими клематисами. Машу всегда это поражало: вчера ведь еще снег лежал! А сегодня – полюбуйтесь – цветы. Нет, если Бесполезняк и правда выгнала Зиночку с учебы, то зря. Такой талантище!

Тут, в укромной тени беседки, Лиза-Дымов достал из объемной дамской сумки, в которой потерянно болталось несколько учебников, некий предмет, завернутый в тряпичный мешочек. Извлек простое прямоугольное зеркало – вопреки ожиданиям, без инкрустации драгоценными камнями или золотом. Наверное, его создатель не хотел привлекать к вещице особого внимания: внутри простой бронзовой оправы была заключена чуть отливающая серебром, слегка мутная пластина.

– Хотите посмотреться в это зеркало, Маша? – прошептал Дымов так, будто предлагал ей все сокровища мира.

Она торопливо зажмурилась.

– Ни за что!

– Неужели вам не интересно?

– Нисколько.

– Рябова, Рябова, – вздохнул он разочарованно, – с таким подходом вам не достичь академических успехов. Любопытство и стремление к экспериментам – вот что отличает теоретика от новатора, от истинного изобретателя. Это зеркало меняет человека на клеточном уровне, у меня даже раздражительность появилась, вовсе мне не свойственная. Очевидно, все дело в определенном периоде цикла…

Если он сейчас заговорит о менструациях, Маша опять расхихикается.

«Не смей, – одернула она себя, – ты современный человек и понимаешь, что табуированность некоторых тем давно морально устарела…»

И осознала, что хихикает.

Тут она подумала: а решится ли Дымов в своей женской ипостаси заняться сексом? И если да, то с кем? Как далеко заведет его стремление к академическим успехам?

– Ну и как? – спросила она, по-прежнему не открывая глаз. – Удалось вам разгадать секрет этого зеркала?

– Увы. Но то, что мне вообще довелось им пользоваться, – это невероятная удача, ведь Вечный Страж хранит свои сокровища при себе. Кто знает, что у него еще там припасено. – Голос Дымова окутала очаровательная вуаль мечтательности, и Маша посмотрела на него.

Опустив голову, он нежно поглаживал пальцами обратную сторону зеркала. Глядеться в него он тоже не спешил – еще не хватало вернуться в свой настоящий облик. Представив Циркуля в розовом свитере и цветастой юбке, Маша торопливо ущипнула себя за руку. Что за смешинку она поймала, почему все в Лизе-Дымове ее так веселит? От нервов, должно быть.

– Это больно? – спросила она, чуть не вскрикнув – перестаралась со щипком. – Ну, меняться.

– Нисколько. Горячо очень, как будто ты попадаешь в облако пара. И приходится часто переодеваться. Из себя в Лизу и наоборот.

– Рано или поздно кто-то заметит, что Лиза не ходит на пары.

– К счастью, среди наших соседок нет никого с пятого курса лингвистики. А потом меня отчислят – за прогулы, – он улыбнулся. На округлых щеках появились прехорошенькие ямочки.

Чуть пухленькая, мягкая, пышная Лиза была полной противоположностью высокому и худому Дымову.

– Значит, вся эта авантюра из-за артефакта? – спросила Маша, стараясь не сильно зависать на этом «потом», когда отчислят Лизу. Потом, когда душегубицу поймают? Потом, когда Машу прирежут?

– Если случится… – Дымов бросил на нее короткий взгляд и сосредоточился на том, чтобы спрятать зеркало обратно в мешочек, – если произойдут настоящие неприятности, то, во-первых, Алла Дмитриевна почти наверняка потеряет свой пост. Во-вторых, я на полном серьезе надеюсь заманить вас на свой факультет.

– Да почему? – в сердцах воскликнула Маша, на которую откровения Дымова произвели удручающее впечатление. Ну конечно, он заботится о карьере своей ректорши, а вовсе не о безопасности какой-то там второкурсницы. Буквально жертвует собой во имя великой любви. Но для чего так цепляться к ней со специализацией?

– Ваш потенциал… – забубнил Дымов, но Маша не стала дальше слушать. Поняла отчетливо: врет, и не слишком умело. Что-то там было еще, о чем он не намерен был ей сообщать.

* * *

Она и не помнила, когда в последний раз возвращалась в общагу так рано. Обычно Маша подолгу засиживалась в библиотеке, чтобы не нагружать свой мозг болтовней соседок. Да и Андрюша порой присоединялся к ней, когда запускал учебу и вынужден был нагонять.

В комнате было пусто, но аккуратная стопка учебников на столе Ани и небрежно раскиданные вещи на кровати Вики говорили о том, что девчонки уже вернулись. Наверняка гоняют чаи на кухне.

– Идемте же. – Дымов нетерпеливо кинул сумку, что-то пробормотав над ней. Заговаривал, поди, чтобы никто в нее не сунул нос и не нашел зеркало. – Наш милейший Иван Иванович обещал зрелища и разоблачения, помните?

Маша оробела. Ей хотелось бы, чтобы душегубица тихо-мирно куда-нибудь сгинула или каким-то чудом подобрела и передумала бросаться с ножом на невинных людей. Участвовать в зрелищах и разоблачениях было боязно.

Она неохотно поплелась за Лизой-Дымовым на кухню.

Вика самозабвенно ревела, размазывая по лицу слезы. Добрая Аня гладила ее по руке.

– Что тут? – спросила Маша у всех сразу.

– Ваша Вика пошла к Зиночке, чтобы сменить комнату, – насмешливо объяснила злыдня Лена Мартынова, чей нос, казалось, скособочило еще больше. – А Зиночка сказала, что ей плевать, где она будет жить. Пусть только согласие от соседок принесет, что они не против подселения.

– Нас-то никто не спрашивал, – флегматично вставила Аня, – втюхали новенькую, и привет.

– Ну это же Зиночка, – пожала плечами Дина Лерина, – у нее семь пятниц на неделе, вон что с погодой творится. Сегодня одно, завтра другое.

– А мне, – всхлипнула Вика, – никто-о-о-о… не согласился… Я два корпуса обошла…

– Я не против, чтобы ты с нами жила, – торопливо сказала пьянчужка-гений Арина Глухова и сделала глоток чая с таким удовольствием, что Маша догадалась: там у нее накапано что-то покрепче.

– Я против, – рявкнула ворона Катя Тартышева, – мало мне тебя, бестолочи. Сама себя не помнишь!

– А-ы-ы, – еще горше завыла Вика.

Дина со скучающим видом закатила глаза.

– Ну ничего, нам и вчетвером хорошо будет, – ласково проворковала Аня.

– Давай махнемся комнатами, – вдруг предложила Дина, – сделаю тебе одолжение.

Вика вскинула испуганный взгляд на недовольное лицо Лены Мартыновой и отчаянно замотала головой. Маша ее понимала: жить с этой злыдней никому не хотелось бы. Неудивительно, что Дина пыталась уползти. Тем более что Аня с ее хозяйственно-бытовыми навыками считалась завидной соседкой.

– Не хочу вас беспокоить, – пролепетала Вика. Дина усмехнулась. Лена скривилась, демонстрируя, что ей плевать на чужие антипатии.

И в этот момент тихонько, опираясь на роскошную трость, на кухню вошел блистательный Иван Иванович в парике, атласе и бархате.

Вика икнула от неожиданности. Дина широко улыбнулась – она начинала кокетничать в любой непонятной ситуации. Аня ошарашенно замерла. Арина сделала большой глоток из кружки. Лена подвинулась ближе к столовым приборам. Вилкой она, что ли, собралась отбиваться от незнакомца?

– Добрый вечер, девушки, добрый вечер, милые, – благожелательно произнес Иван Иванович.

– Вы еще кто такой? – визгливо воскликнула Вика. Ну да, вчера Вечный Страж являлся им совсем в ином облике.

– Мужчинам сюда нельзя, – резко бросила Лена, – это женское общежитие.

– Мне можно, – заверил ее он, – мне, душенька, все можно. Эко ваше проклятие вас саму и раскорежило, – огорченно добавил он. – Кого, говорите, вы так неудачно сглазить пытались?

«А вот и разоблачения», – взволнованно поняла Маша и на всякий случай отступила назад, за спину Лизы-Дымова. А ну как Лена опять начнет бесноваться – швырнула же накануне она в Вечного Стража табуретом.

Глава 9

– Я? Сглазить? – с запинкой пробормотала Лена, покрываясь некрасивыми красными пятнами. – Да кто вы вообще такой! Да что вы несете!

– Меня, – невозмутимая Дина выступила вперед. – Она пыталась сглазить меня.

В ее насмешливом голосе было так много всего: и осознание своего превосходства, и жалость к более неудачным экземплярам человечества, и снисходительность сильного к слабому.

– Неправда! – крикнула Лена.

Вечный Страж окинул ее пронзительным взглядом.

– Правда-правда, – заметил он спокойно. – Что вы использовали для защиты, милочка? – спросил он у Дины.

– Старый добрый оберег «не рой другому яму», – ответила она с улыбкой. – Он у меня вышит на всей одежде, я всегда заказываю вещи исключительно с оберегами, потому что вокруг так много завистников!

– Как предусмотрительно, – оценил Вечный Страж, и Дина одарила его обольстительной улыбкой.

Пристыженная, злая Лена молчала.

– Попробуйте искреннее раскаяние, – посоветовал ей Вечный Страж, – должно помочь. А то ведь с таким носом женихов вам не видать.

– Да пошли вы, – огрызнулась Лена и хотела было покинуть кухню, но Вечный Страж преградил ей дорогу. Она остановилась, не решаясь отодвинуть его в сторону. Было в этой осанистой фигуре что-то внушительное. Парик и орден кто угодно может нацепить, невелика важность, но вот уверенная властность обескураживала. Как будто человек, стоявший перед ней, имел право примерно на все. Да и в общагу доступ посторонним был воспрещен, значит, мужчина в камзоле имел нехилые полномочия.