Добро пожаловать в Купер

Время идет.

Задница у меня затекла просто убийственно. Уверен, это все стул. Такое ощущение, что его купили в 80‐х, и набивка сиденья не толще миллиметра. Замечаю, что единственное кожаное кресло прибрал к рукам Табби. Часы на стене показывают начало седьмого, а значит, парням пора расходиться. Сейчас они соберут все, что узнали за день, и забудут об этом на несколько часов, предавшись старым добрым ночным увеселениям. А утром, в семь, встанут и с хмурой физиономией снова возьмутся за дело.

Интересно, какие у них планы на вечер.

Может, Новичок порекомендовал им что-нибудь приятное. Эти парни, должно быть, привлекают к себе внимание. Когда расследуешь такое резонансное дело, невозможно произвести арест, не вызвав к себе интереса. Официантки строят им глазки, бросают томные взгляды и оставляют им на салфетках номера телефонов в надежде, что им назовут номер в отеле, потому что привести мужчину домой они не могут – там мама. Камстейн уже ослабил галстук. Пузырек с жидкостью для полоскания рта и флакончик от Пако Рабанн лежат у него в машине. Разыграй карты правильно, Табби, и, возможно, тебе даже достанутся его объедки.

Как только они уходят, входит Новичок, и я услужливо протягиваю руки, чтобы он надел на меня наручники. Меня выводят в коридор и ведут по нему до конца, где я еще несколько минут сижу на дешевом пластиковом стуле, пока он заполняет какие-то бумаги в дежурном отделении. За застекленной дверью я вижу парковку, а за ней – Мейн-стрит. Отсюда недалеко до Пайн-Ридж. Интересно, насколько легко было бы от них там оторваться. Затеряться в густом подлеске. Конечно, чтобы добраться до леса, мне понадобится машина. И проблема с наручниками остается. Но для начала это уже кое-что.

Новичок разговаривает с девушкой за стойкой. Она довольно симпатичная. Светлые волосы заплетены в косички, правда, зубов многовато, но у нее приятная улыбка, и она с удовольствием демонстрирует ее Новичку. Бьюсь об заклад, парень даже не приступил еще к оформлению документов. Стоит ко мне спиной.

Камстейн и Табби выходят из мужского туалета и направляются к стеклянной двери, ведущей на улицу. Слышу, как один из них смеется, потом меня обдает прохладным воздухом, и я едва не срываюсь, едва не бегу за ними. Новичок ведет меня по другому коридору и через какие-то двойные двери. По пути мы встречаем нескольких полицейских, но вообще здесь тихо. Спускаемся по ступенькам и идем вдоль камер. Все, кроме моей, пустые. Зарешеченная дверь закрывается, щелкает замок, и я протягиваю руки, чтобы Новичок снял наручники. Ключи висят на металлической цепочке, пристегнутой к ремню, с правой стороны.

Глава 7

Я даже не понял, что заснул, пока не проснулся. Растянулся на кровати в рубашке и штанах. Не помнил, как добрался домой. Часы показывали 5:26. Полупустая бутылка «Джентльмен Джек» на прикроватной тумбочке подсказала, что я на время отключился.

Я сел, выглянул в окно – там было темно – и в какой-то миг между сном и явью почувствовал, что все еще может обернуться к лучшему.

Я высвободил ноги из-под спутанных простыней. Ее фотография лежала на полу лицом вниз.

Рейчел.

Я наклонился за ней, и в животе у меня все перевернулось. Она улыбалась мне, как тем теплым летним вечером. Уголки немного помялись, но ничего страшного. Я разгладил фотографию, как мог, встал, чтобы поставить ее рядом с бутылкой, и обнаружил там мое запасное оружие. Курносый револьвер «Таурус 850» с полным барабаном.

Я сунул его в карман. Положил фотографию на прежнее место. Рейчел не любила оружие, ей не нравилось, что мне придется его носить, что оно появится у нас в доме. Я придерживался едва ли не противоположной точки зрения. Нет, я не был увлечен оружием, не ходил по выходным в оружейные магазины и не просил дать мне подержать «Магнум».

Я уважаю оружие, но и только. Если ты носишь его каждый день, было бы странно относиться к нему иначе.

Так или иначе, Рейчел не любила оружие. Это было нормально, но в любом случае для меня не имело значения. Она, конечно, это понимала. Понимала, что у меня должно быть оружие, что я должен носить его на работе, а дома хранить в безопасном месте. Такой у нас был уговор. Носи его на работе. Дома держи в безопасном месте. Зачем оружие, когда садишься ужинать?

Хотя в кино все показывают именно так. Детектив возвращается домой после долгой смены и вешает кобуру на спинку кухонного стула. Так же просто, как пальто. Конечно, некоторые так и делают. Мы предпочитали пользоваться сейфом. Рейчел говорила: хуже, чем если бы я воспользовался оружием, будет только если кто-то вломится к нам в квартиру и применит его к нам самим.

А вот против складного ножа она ничего не имела. Я сам никогда толком этого не понимал, но у нее был какой-то особенный склад ума. Она купила его мне на наше первое совместное Рождество, вскоре после того, как я начал работать в ночную смену, да еще и в одном из самых сомнительных районов города. Анакостия – далеко не лучшее в Ди-Си место.

Рейчел сказала: она хочет чувствовать, что помогает меня защитить.

Мило.

Окей.

На чем мы остановились?

Ах да.

После того пьяного вечера в «Стингрейз» наступила среда.

Я зевнул и потянулся. Встал и сунул нож в другой карман. За те три года, что он был у меня, я воспользовался им всего пару раз – чтобы порезать яблоко, – и меня это вполне устраивало. Прошло так много времени, и теперь он стал просто вещью, которую я носил с собой. Ключи, бумажник, складной нож. Я сомневался, что когда-нибудь им воспользуюсь.

Откуда-то из-под простыней звякнул телефон. Это пришло сообщение от Джо.

Жду на улице.

Я снова достал «Таурус» и повертел его в руках. Они почти не дрожали. По крайней мере не так сильно, как можно было ожидать. Я подошел к окну, увидел незнакомую машину, припаркованную на другой стороне улицы, и навел на нее револьвер. До сих пор помню, как звякнуло стекло, когда его коснулся ствол. В комнате было темно, поэтому я знал, что он меня не видит. Если бы я счел, что смогу в него оттуда попасть, то, возможно, и выстрелил бы.

Надо понять, что соображал я тогда не очень хорошо. По этой части у меня и сейчас еще остались проблемы. Во мне всегда была склонность к насилию, но я из тех, кто может обратить эту склонность и на самого себя. Взвел курок, сунул в рот ствол… Если нет причин этого не делать, то и отчаянная идея начинает казаться нормальной.

Но сдаваться – не в моем стиле. Может быть, во мне и есть стремление к саморазрушению, но при этом я еще и лицемер. Кроме того, пуля – это слишком прямолинейно. Я бы предпочел бутылку.

Снова звякнул телефон.

Надо поговорить.

Я посмотрел на Рейчел. Часы показывали 5:31. Я все еще чувствовал запах апельсина – стойкий, как губная помада на воротничке. Мне нужна была причина снова начать жить дальше, и, возможно, теперь она у меня появилась.

* * *

Чтобы дальнейшее повествование имело хоть какой-нибудь смысл, мне придется поделиться с вами кое-чем из предыстории. Джо сказал, что знает, что произошло в Ди-Си, и вы, полагаю, тоже знаете. По крайней мере вы так думаете. Может быть, основные факты. Отлично, у вас целое досье или что там еще. Только это не все. Это – не я.

Как я уже упоминал, в Ди-Си я работал в отделе убийств. В юго-восточной части города, в районе под названием Анакостия. Уровень преступности там высокий, и, как кто-то однажды сказал мне, на этот район приходится почти половина убийств в столичном округе. Не буду спорить. Стрельба из машин, детская проституция, наркоманы поджаривают своих детей в микроволновках и режут друг друга за пару монет. Такой у нас был участок. У меня и моего напарника Айзека. Темные закоулки, куда люди приходят умирать. Вот чем мы жили, чем дышали. Вот что мы впитывали всей кожей каждый проклятый день.

А еще – то, что мы находили на месте преступления. Пузырьки с таблетками, пакеты с кокаином и героином. Все это просто валялось где попало – бери не хочу.

Так мы и делали. Обходили все эти притоны. До приезда криминалистов прочесывали все в поисках наркотиков и уходили с набитыми карманами. Ничего серьезного, в основном таблетки и травка.

Тяжелые наркотики меня в то время не интересовали. Думал, вот я какой умный. Все находки мы делили между собой, а дома я делился и с Рейчел.

Любая дурацкая идея получает свое развитие, и наша не была исключением. Я выяснил, что Айзек не оставляет конфискат себе – во всяком случае не весь. И речь не о том, что он делился им со своей девушкой, как я. Он его продавал. Продавал другим копам.

Узнав об этом, я прямо взбесился.

Не знаю, что напугало меня больше: что Айзек продал наркоту какому-то ублюдку из отдела внутренних расследований и назвался моим именем или что я просто потерял легкий доступ к наркотикам, но я вышел из себя. Думал, что, чтобы вразумить, изобью его до полусмерти.

Только вышло не совсем так. Оказалось, что я и сам готов пойти по кривой дорожке – Айзек убедил меня к нему присоединиться.

Ему и напрягаться особенно не пришлось. Мне достаточно было просто вдохнуть запах заработанных Айзеком денег, а дальше я уже был только рад совершить прыжок из тупиц в дилеры.

Не хочу в это углубляться. Уверен, вы и сами догадываетесь, что было дальше. Колеса и травка превратились в кокс и героин. Я вышибал двери, чтобы вытрясти душу из какого-нибудь наркомана. Стрелял в диван, чтобы добавить своим аргументам убедительности. В конце концов я уже шел на все это даже не ради денег или наркотиков, а только для кайфа. Как-то раз я так сильно порезал одного парня, что Айзек заставил меня сжечь мою одежду – та была вся насквозь в крови.

А рухнуло все из-за таблеток. До сих пор помню ту упаковку. Мы обнаружили их под грязным матрасом в комнате одной женщины, которая убила своего сожителя. Что-то вроде семейной ссоры; подробностей я уже не помню. Вроде, она убила его желтой ложкой. Засунула ее ему в горло, когда он спал. Забавно, какие мелочи иногда остаются в памяти.

Я оставил ту упаковку себе. Все произошло примерно через неделю. Тем вечером мы с Рейчел планировали ее оприходовать. Принять по паре штук и несколько часов покайфовать. Вот только я вернулся домой поздно, а она, должно быть, решила принять ванну. Набрала воду, выпила таблетки и утонула. Когда я нашел ее, вода даже еще не успела остыть.

Я пытался сохранить в тайне то, где она взяла таблетки, но не смог. Рассказал обо всем своему капитану. О наркотиках, о нашем маленьком бизнесе, об Айзеке. Я сдал Айзека и даже глазом не моргнул. По заданию ОВР 5 повесил на себя микрофон и вытащил из него кучу всякого дерьма. Я утопил его, словно он ничего для меня не значил. А беспокоило меня только одно: чтобы он не назвал мое имя.

И что хуже всего, я даже не чувствовал себя виноватым.

Лицемер, я же говорил.

Меня должны были уволить и посадить в тюрьму. Вместо этого ОВР предложил мне варианты: уехать из Ди-Си или найти новую работу. Ни один коп не захотел бы работать с крысой. Мой бывший капитан был знаком с Морриконе, они вместе учились в академии, и, уж не знаю почему, Морриконе проникся ко мне симпатией. Возможно, он представлял меня этаким Серпико. Борцом за чистоту полицейских рядов. Этот парень предложил мне шанс выбраться из дерьма, и я ухватился за него с такой готовностью, что едва не оторвал ему руку. Уверен, в Ди-Си все были только рады моему уходу.

Так что имейте это в виду, когда я буду рассказывать, что произошло дальше. Запомните – этот инстинкт самосохранения никуда не делся, а только окреп. Не удивляйтесь моему выбору. Может, вы тоже во мне разочаруетесь, узнав, с какой легкостью я его сделал.

Поверьте, я этого не стою.

Глава 8

Машина ожила, стоило мне только приблизиться. Взревела и ослепила меня светом фар. Я плотнее запахнул пальто, ощутил успокаивающую тяжесть «Тауруса». Джо наблюдал за мной из-за затемненного ветрового стекла. Положив руку на дверцу, я бегло оглядел салон – мы были одни.

Я сел впереди, и Джо едва на меня посмотрел. Под ногами лежала спортивная сумка, и, когда мы отъезжали, в ней что-то звякнуло.

Я пристегнулся.

Ехали молча. Я не хотел начинать первым. Джо слушал кассету – какая-то женщина пела про пиво и душевную боль, и магнитофон искажал ее голос до неузнаваемости. Я хотел попросить его выключить, но промолчал.

Мы выезжали из Купера по единственному шоссе, проходившему через кукурузные поля. Сбор урожая давно закончился, и на полях остались только голые стебли, в большинстве своем сломанные и скрученные. Метелки уныло трепыхались на ветру. Было бы интересно посмотреть, как выглядит поле осенью, когда стебли становятся выше человеческого роста.

В такой ранний час машин на дороге было мало. Лишь изредка сквозь туманную дымку проступали размытые огни ползущего по полю трактора.

В конце концов Джо все же посмотрел на меня. Я ощутил его взгляд почти физически. Он вытряхнул из пачки сигарету, закурил и даже не предложил мне тоже. Щелчок серебряной зажигалки, мерцающий огонек, долгая затяжка и запах табака.

– Тут вот какое дело, сынок, – сказал Джо. Мне не понравилось, что он так меня назвал. – Вчера вечером Боб и ребята из участка извлекли из стены твою пулю со следами мозгового вещества. – Он снова затянулся. – Ты, судя по твоему виду, в это время полоскал горло.

– И когда именно ко мне придут и вышибут мне дверь?

– Тебе повезло. В Купере нет лаборатории баллистической экспертизы, понимаешь? Так что немного времени у тебя есть. Но уже в шесть утра – то есть через двадцать четыре минуты – пулю отправят на север, в Омаху, в Бюро по контролю за оборотом алкоголя, табака и огнестрельного оружия. Как только пуля попадет туда, ее зарегистрируют. Понимаешь, что это значит?

– Это значит, что стоит тебе отдать им мой револьвер – и со мной будет покончено.

– Именно так.

Может, наброситься на него прямо сейчас? Безумная идея. Интересно, при нем ли мой «Смит-и-Вессон»? Если бы удалось забрать у него револьвер, все еще можно было бы изменить.

– Съезжай на обочину, – сказал я. – Мне надо отлить.

– Не здесь.

– У меня похмелье, Джо. Я пил всю ночь и большую половину вчерашнего дня. Если не остановишься, я обмочусь, и твоим красивым сиденьям тоже достанется.

– Наделаешь в штаны – прострелю башку. Мы скоро остановимся, держи свое при себе.

Я помолчал.

– Куда мы едем?

– Убить двух зайцев одним выстрелом.

– Что?

– Открой сумку, Томас.

Я опустил взгляд на черную спортивную сумку, что лежала у нас под ногами.

– Что в ней?

– Господи, просто открой чертову сумку.

Я наклонился и расстегнул молнию. На меня смотрели, ухмыляясь, пара клоунских масок – намалеванные красные губы и огромные голубые глаза. Под ними лежали два обреза.

Джо свернул с главной дороги на извилистую однополосную.

Ощутив внезапную слабость, я откинулся на спинку сиденья.

– И что ты собираешься делать? И вообще, чья это машина?

– Не важно.

Джо мягко затормозил, остановился примерно в пятидесяти ярдах от шоссе и заглушил двигатель. Наступила тишина. Я смотрел вперед через ветровое стекло.

Впереди был какой-то водоем. Разглядеть его в полумраке было трудно, и я видел только мерцающий лунный свет на водной глади. С выключенной печкой в машине быстро холодало. Я поежился.

– Где мы?

– Водохранилище Коуэн. Летом здесь лучше.

– Джо…

– Пятьсот тысяч долларов, – сказал Джо, не сводя глаз с заснеженного шоссе рядом с нами. – Деньги наркокартеля – изъяли в прошлом месяце во время рейда. Прямо сейчас их отправляют на хранение в Бюро.

– Картелю есть дело до Купера?

– Нет, картелю есть дело до Омахи. Мы просто передаем их продукцию.

– Не очень хорошо, судя по всему.

– Не начинай, Томми. Ты понятия не имеешь, что здесь происходит.

– Грязные копы перевозят грязные деньги. Суть я, кажется, уловил.

Джо повернулся и пристально на меня посмотрел. Потом наклонился, и его массивная фигура будто заполнила собой всю темную машину.

– Сынок, ты не знаешь, о чем, черт возьми, говоришь. Это тебе не большой город. Мы здесь все на грани, понимаешь? Конечно, это грязные деньги. Человек, которому они принадлежат, приезжает в город. Он хочет вернуть свои деньги. Мы делаем дело, и проблема улажена. Но поверь мне, он из тех, кого злить не стоит.

Я смотрел на воду.

– Значит, тебе нужна моя помощь, чтобы напасть на фургон. Ты получишь свои деньги, я получу свою пулю. Ты поэтому застрелил Фостера?

– Фостер убил ту женщину. Он сам виноват и получил свое.

– Может, лучше, чтобы тот парень, чьи деньги ты потерял, приехал в город и разобрался с тобой. Может, это заодно решит и мою проблему.

Джо повернулся и посмотрел обратно на шоссе.

– Поверь мне, он этого не сделает.

Еще пару минут мы посидели молча. Затем Джо сказал:

– Поможешь мне с этими деньгами, и пять процентов твои.

– Что?

– Ты знаешь, сколько будет пять процентов от полумиллиона долларов?

– Двадцать пять тысяч.

– Двадцать пять с пулей, Томми. Так что? Хочешь заработать немного денег или предпочитаешь сесть в тюрьму? Решай, только побыстрее. Фургон будет с минуты на минуту.

Я вперился в него взглядом. В голове вертелись самые разные идеи. Я мог бы выхватить «Таурус», пристегнуть этого ублюдка наручниками к рулю и вызвать полицию. Я подумал о перекатывающейся в коробочке пуле. И да, я подумал и о деньгах тоже.

Вы уже знаете, что будет дальше. Я уже говорил вам, что я эгоистичный ублюдок. Никакой дилеммы на самом деле не было.

– Когда мне заплатят?

– Как только закончим.

– Попытаешься что-то скрыть, играть в свои игры у меня за спиной или начнешь угрожать, и я тебя арестую. Понял?

Джо взглянул на меня с улыбкой, которая явно свидетельствовала о том, что я сильно ошибаюсь.

– Вот и молодец, – сказал он и качнул головой. – В багажнике бронежилет. Советую надеть.

Глава 9

Моя мама часто говорила, что во всем есть положительная сторона. Просто нужно знать, где искать.

Я опустил козырек и посмотрел в зеркало заднего вида, откуда на меня таращился смеющийся клоун. Дешевая резина запечатала мое лицо в кокон вечной ухмылки. Голова вспотела и чесалась, обрез в руках налился тяжестью. Я думал, руки у меня будут дрожать, но ничего такого не было.

Джо завел двигатель, а я вдруг подумал о Мэри. Мы вырулили на шоссе с выключенными фарами, и я словно наяву увидел печаль в глубине ее зеленых глаз и вспомнил ее слова.

То, что мы делали раньше, не имеет значения, сказала она. Важно только то, что мы делаем сейчас.

Мы выскочили на шоссе вслед за полицейским фургоном и покатили за ним. Я знал, что в происходящем есть положительная сторона, просто нужно ее найти. Может быть, тот миг остался в прошлом – там, на берегу реки, с банкой пепси. Я все еще чувствовал ее ладонь на своей руке, но тут, слишком быстро, мотор взревел, и Джо включил дальний свет. Я представил, как полицейские впереди щурятся. Свет отвлек их, помимо прочего, еще и от «ежа».

Джо вдавил в пол педаль газа, и я с силой втянул воздух через открытый рот маски. Казалось, я сейчас задохнусь. Лицо под резиной тоже вспотело, и я уже было решил, что вот-вот отключусь.

Руки наконец задрожали, я схватился за дверцу, и в этот момент колеса фургона взорвались – сначала передние, а потом задние. Хлопки взрывов походили на два выстрела.

Фургон занесло, водитель не справился с управлением, и автомобиль, медленно кренясь, заскользил вбок. В следующую секунду он клюнул носом и съехал с шоссе в кювет. Задние колеса завертелись в воздухе.

Джо резко затормозил на обочине. Мы выскочили на снег; мое тяжелое дыхание вырывалось в воздух белыми клубочками.

Когда мы добежали до места, водительская дверца была открыта, и сам водитель пытался подняться, ухватившись за руль. Лицо у него было все в крови, глаза закатывались, широко раскрытый рот хватал воздух. Парень потянулся за своим оружием, но я уже был рядом и, даже не раздумывая, вмазал прикладом дробовика ему по лицу. Голова у него резко дернулась, и я почувствовал у себя во рту вкус крови. Вот только кровь была не моя.

Полицейский рухнул на снег и замер. Обернувшись, я увидел, что Джо молча наблюдает за мной.

Другой полицейский сидел, склонившись над приборной доской и не двигался. На лобовом стекле темнели капли крови.

То, что ты делал раньше, не имеет значения. Важно только то, что ты делаешь сейчас.

В фургоне лежали две большие черные спортивные сумки. Я расстегнул «молнию» и обнаружил внутри пачки стодолларовых купюр. Мне стало дурно, и я понял: если меня сейчас стошнит, я в этой маске задохнусь. Мы вытащили сумки и бегло осмотрели все остальное. Коробка с пулей от моего «Смит-и-Вессона» валялась на полу. Я открыл ее, забрал улику и сунул в карман.

Джо схватил меня за плечо.

– Надо уходить! – крикнул он.

Мы забрали деньги; каждый взял по сумке. Я слышал, как Джо кряхтит, но сам тяжести не чувствовал. Полицейский, которого я ударил, пошевелился, когда мы проходили мимо, и Джо, на мгновение опустив сумку, с силой пнул его в живот.

Глава 10

Мы сожгли машину в заброшенном карьере на окраине города. Я стоял на краю и наблюдал, как Джо поливает ее бензином. Маски и дробовики остались в машине. И пули тоже. Все сгорело под тихо падающим снегом. Даже стоя в тридцати ярдах, я чувствовал жар. Джо стоял рядом, и когда я к нему повернулся, у него в глазах плясали отсветы пламени.

– Револьвер, – сказал я и протянул руку. – И гильзы тоже.

Джо ответил не сразу. Стоял, будто загипнотизированный, и не мог отвести от огня взгляд. Потом словно очнулся и посмотрел на меня без всякого выражения. Молча достал из кармана мой револьвер вместе с гильзой и протянул мне. Я бросил гильзу в огонь.

– Беру свою долю. – Я отсчитал пять пачек и засунул их под куртку.

За все это время Джо не сказал ни слова, но я знал, что он наблюдает за мной.

* * *

В ту ночь я плохо спал. По правде говоря, я уже давненько по-настоящему не высыпался.

Вернулся я еще рано. Последние дни дались мне тяжело, и теперь все тело ломило от усталости. Я наполнил ванну почти до краев, забрался в нее, кряхтя, и вытянулся. Мышцы заныли, расслабляясь. Вода была теплая и, когда я погрузился в нее с головой, перелилась через край. Я закрыл глаза и лежал под водой сколько мог, пока не почувствовал на ноге ее руку. Тонкую и легкую, как у ребенка. Рейчел не нравились собственные руки. Слишком короткие и слабые; камера всегда дрожала, если она пыталась сделать селфи. Мы часто над этим смеялись.

Вот думаю обо всей этой истории с Рейчел и не знаю, как быть. Что рассказать. О чем умолчать. Важна ли она для всей картины? Конечно. Нужно ли вам знать о ней все? Все до мелочей? Да кто ж, черт возьми, знает.

Я вроде бы уже рассказывал вам, как она умерла. Раз так, то можно рассказать, как она жила.

Рейчел была брюнетка, с короткими волнистыми волосами. Носила колечко в носу. Мне это не понравилось. Мы познакомились на какой-то вечеринке то ли у моего друга, то ли у ее подруги. Был конец июля, и она пришла в летнем платье.

Я не любитель вечеринок. Не то что бы я стесняюсь и стою весь вечер в углу с кружкой пива. Просто меня это не прельщает. Другое дело посидеть в баре за отдельным столиком. Оказываясь в крохотной квартирке с кучей незнакомых людей, я стараюсь поскорее оттуда свалить и вернуться домой.

В общем, в какой-то момент я решил, что с меня хватит. Уходить было еще рано, так что я пробрался сквозь толпу и вышел в пустынный задний дворик. Было тепло и душно. Я стоял там, прислушиваясь к звукам за дверью, потом пошарил в кармане пиджака, достал косячок и закурил.

За спиной у меня вдруг что-то зашуршало. Я обернулся – а она выбирается из-за куста и так неловко разглаживает платье. Увидела меня, остановилась.

– Привет. Извини, мне просто надо было пописать.

Я ткнул пальцем в сторону дома.

– А с туалетом в доме что-то не так?

– Да, там очередь. Кроме шуток. Так что вариантов было два: либо в раковину на кухне, либо сюда.

Я пожал плечами, повернулся к дому. Она неторопливо подошла ко мне сзади.

– Знаешь, он ведь все равно уже практически умер.

Я оглянулся – невысокая, и даже на каблуках едва достает мне до подбородка.

– Куст. Лавровишня. Видишь? Пусть твой друг поливает свои деревца почаще. Я, может быть, даже спасла его от жажды.

– Он мне не друг.

– Интересно, что в моих словах тебя зацепило именно это.

– Я просто говорю. Я этого парня едва знаю.

Она фыркнула и посмотрела на мой косячок.