скачать книгу бесплатно
Тут Доманский вступил на тропу привычных рассуждений. Идти по ней было мучительно, но он должен был пройти свой путь до конца. Может быть, там, тогда ему станет легче.
Мысли по обыкновению приходили все больше невеселые. И неспроста ведь. Чем дольше пребывал он в Лимбе, тем очевидней ему становилось, что путешествие, в которое он пустился, есть не что иное, как самая обычная авантюра. Но оно ведь и сразу было понятно – авантюра, спонтанная и неподготовленная. В которую он, будучи в здравом уме, ни за что бы не ввязался. Таким, каким знал себя всегда, рассудительным и осторожным, выверяющим каждый свой шаг – никогда бы на эту затею не решился. Но ведь пустился, решился, ввязался, и это был факт свершившийся. Значит, что? Значит, шаман Арикара сумел убедить его, смог внушить уверенность, что все сложится удачно. А почему нет? Он поддался, поддался этому наваждению. Бросился, очертя голову, нырнул, забыв проверить дно, не ведая, на что приземлится. Тем более, следующего подходящего случая ждать надо было полгода, а не хотелось.
И да, он, конечно, понимал, что главным побуждающим мотивом, заставившим его ухватиться за призрачную нить Лабиринта, было желание увидеть ее, Варвару Никитичну, Виверицу его ненаглядную. Хотелось узнать, выяснить, наконец, куда она пропала и, самое главное, почему? Что заставило ее уйти от него? Вот пусть она сама ему обо всем расскажет. Глядя в глаза. Но для этого надо прежде ее здесь найти.
Да, не все между ними было ладно, но не до такой же степени? Ведь он сам почему-то не уходил от нее, хотя и ему бывало не сладко. Ее молчание, ее отчуждение и холодность порой становились невыносимыми. А если все же уходил, то ненадолго, и неизменно возвращался. Так почему же она ушла навсегда? И почему сюда, откуда возврата нет? Неужели ей, чем с ним миловаться, лучше пропасть вовсе в безвестном далеке? Это что ж за любовь такая, от которой хочется бежать не глядя?
А то, что Варвара его любила, несмотря ни на что, он знал, знал… Вот именно – потому, что. Во всяком случае, были в их жизни несколько моментов, которые позволяли ему так думать. Несколько моментов, которые не выкинуть, не забыть, не стереть из памяти. Они могли бы составить чью-то жизнь, но им их почему-то оказалось мало для счастья.
Эти вопросы без ответов отравляли его душу, лишали разума, взрывали изнутри, не утихая с годами. Поэтому, едва возникла возможность с ними разобраться, даже не возможность – намек на нее, он тут же за нее ухватился.
Ни ради спасения Сержа, ни для выполнения каких-то служебных заданий, он не стал бы действовать так нелогично, неразумно, опрометчиво. Но любовь не оставила ему шансов сохранить голову холодной, как того требовали обстоятельства и весь ход событий. Своим склонным к анализу мозгом он все прекрасно понимал. Привычный к насмешничанью, ум поднимал его самого на смех.
Ха, любовь! Смешно… Смешно так, что плакать хочется. Смотри, не рассказывай никому, а то…
Что – а то?
Любовь… При чем здесь любовь? Просто хочется разобраться.
Так, погоди, вот именно, надо разобраться. Все же, почему он решил, что вернуться из Лимба назад, – на Землю, в жизнь – что такая возможность у него будет? Арикара пообещал ему что-то подобное? Когда? Какими словами? А ведь ничего такого, пожалуй, шаман не говорил. Это он сам, сам внушил себе, что обязательно вернется, не может не вернуться. Если имеется самая маленькая возможность, подполковник Доманский ей воспользуется.
Значит, интуиция. Предчувствие. То, к чему он всегда склонен был прислушиваться.
Так, что в итоге? Что он имеет по ситуации?
Да, он в Лимбе, несомненно. Да, его встретили, и, по какой-то неясной еще причине, даже взялись ему помогать. Вот, пожалуй, и все из приобретений.
Теперь, что же в пассиве? Все остальное в пассиве. За что ни возьмись, все труха и болото.
Да, он в Лимбонго, но все еще слабо себе представляет, что это за место. И каковы его шансы достичь заявленных целей. Они, шансы, вообще, есть? Ёсть, блин? Пока у него нет даже плана. И это лучший план из возможных – когда все происходит само собой. Главное, чтобы судьба послужила ему проводником. Но она не давала повода на это надеяться, не подавала знака. Или он разучился их распознавать?
Усии еще какие-то… Что за хрень, слушайте? Кто и зачем наплодил этих странных сущностей, разве без них нельзя было обойтись? Ведь обходились же, раньше, а? При этом за ним, похоже, уже погоня. То, что в дверь наверху ломились случайные прохожие, почитатели таланта или некие подгулявшие и распоясавшиеся друзья Худодо, – в это он не верил от слова совсем. Не бывает такого. Ни случайностей, ни совпадений. Значит, уже шли по его следу. Значит, как-то узнали о нем? Но как?
И вот, он еще ничего не успел сделать, а уже приходится скрываться. И тут – сюрприз! – в качестве платы за услугу, Лабиринт изъял его способность к маскировке, лишил единственного реального преимущества. Любимая игра в прятки стала недоступна, теперь о ней можно забыть. И вот, оказался он голым и безоружным, под ярким светом, на всеобщем обозрении – как таракан на блюде. Да, безоружным. Пистолет подмышкой – лишнее утяжеление, бесполезное в нынешних условиях. Можно было не брать.
Универсальный ключ – другое дело. Он мог бы пригодиться. И, возможно, таки пригодится – если удастся его починить. Или, как вариант, раздобыть такой же, но рабочий.
Неожиданно для себя, утомившись от дум, от всего, Сан Саныч уснул. Пригрелся на шкурах, свернулся калачиком, и, подсунув сложенные ладони под ухо, прикорнул. Выключился, как перетружденный компьютер.
Сколько это висение в темноте и тишине продолжалось, неведомо, но в какой-то момент некая подпрограмма в нем, которая всегда настороже, заработала. И тогда на боковом экране он увидел, как в белой стене напротив открылся проем. Вполне узнаваемый сводчатый вход в туннель, он уже видел такой однажды. И, как в тот раз, в проеме том замаячила фигура в капюшоне. Все еще без косы. Он ждал, что его снова поманят пальцем, и тогда он будет вынужден следовать призыву. Но фигура медлила в неподвижности, только молча пристально разглядывала его. А ему тоже не было резона самому, без зова, срываться с места и мчаться неведомо куда. Да и этот взгляд неотвратимо-осязаемый, раздражал. Поэтому, то ли во сне, то ли наяву, он махнул фантому: Уходи! Уходи!
Фигура задрожала, стала расплываться, тускнеть, а следом и весь портал смазался, потек, плавясь и теряя очертания, и через мгновение от видения не осталось и следа. Вот тогда до Сан Саныча дошло, наконец, что, возможно, никакой это не сон. От этой мысли его подкинуло, как пружиной. Вскочив с ложа, он бросился к стене и, будто в горячке, вновь принялся ощупывать ее. Все напрасно. Ничего похожего на вход в туннель он, конечно, не обнаружил. Поверхность, как и прежде, была ровной и неизменно осязаемой по всей площади. Черт, что же это было? Неужели, привиделось?
Придумать объяснение он не успел.
Загремел, открываясь, люк под потолком, и трубный глас Тянского воззвал к нему:
– Сан Саныч, ты там спишь, что ли? Давай, сюда! Можно! Поднимайся, пожалуйста, чай пить будем! И, через паузу: – Чашку только захвати, не забудь. А то…
Бросив пялиться на стену, но, не перестав раздумывать по странно возникшему поводу, Сан Саныч полез на гора. На половине лестницы он вспомнил про забытую чашку, плюнул вниз в сердцах и вернулся на второй круг, сделал еще одну попытку.
В горнице все было перевернуто вверх дном. Сан Санычу подумалось, – и это было похоже на то – будто пронесся по помещению средних размеров торнадо, перевернув и сорвав со своих мест все, до чего смог дотянуться. Шкуры были сдернуты с привычных мест на пол, лари и сундуки открыты и выпотрошены. Даже в очаге, судя по разору, по разбросанным дымящим поленьям, любознательные пришельцы покопались, заглянули в дымоход и, наверное, в чайник.
– Присаживайтесь, где найдете место, – предложил гостю шаман.
– Ох-хо, – тяжко вздохнул Тянский. – Ну и дела…
– Что это было? – спросил Сан Саныч, обводя приметы вторжения руками.
– Что было, то и есть, – качая головой, отвечал Худодо. – Это наша жизнь. Лицо его оставалось бесстрастным, никак не выдавало испытываемых им чувств.
– У нас такое называется – шмон, – сообщил Сан Саныч. Он поднял с пола шкуру, накрыл ей сундук и присел на него.
– Шмон? А что, подходит, вполне. Шмон…
– Большой шмон. Вы уверены, что они больше не вернуться? Кто, кстати, приходил? И что они искали?
Худодо жестом предложил гостю присаживаться к столу. Тянский тем временем занялся очагом. Он собрал и уложил на место разбросанные поленья. Огромным плоским веником смел в кучу вывалившийся из очага пепел, другой подвернувшийся сор, потом собрал все это на совок. Совок в его ручище казался не больше чайной ложки и едва выглядывал из ладони. Тем более, веник был несообразно большим. Но Хотий орудовал им чрезвычайно ловко и аккуратно, задействуя самый его уголок. Нагнуться Тянскому не позволяло огромное чрево, поэтому для достижения уровня пола ему приходилось, кряхтя и отдуваясь, широко расставлять ноги, расползаться в полу-, даже в четверть-шпагате, распределяя центр тяжести по разным частям тела так, чтобы не потерять устойчивости. Между тем, во всех его движениях присутствовала какая-то тяжеловесная слоновья грация, и Сан Саныч наблюдал за его действиями с некоторым изумлением, испытывая странное эстетическое удовлетворение.
– Так кто же это был? – вновь спросил он у Худодо. – Усии?
– Они, – кивнул шаман. – Летучий отряд. Круговая кустодия. Это местная стража так зовется.
– Но они не вернутся?
– В ближайшее время, нет.
– Судя по всему, искали они меня?
– И да, и нет.
– Как это? Поясните.
– Кого-то искали, к счастью, сами не знали, кого. Ну, хорошо, Худодо вам, кажется, уже говорил, что жителям Лимбонго запрещено посещать зоны безопасности между различными городскими кругами? Повторяю, это запрещено. Даже Худодо, чтобы посетить Лабиринт, должен получить в Адвокатуре соответствующее разрешение. И соответствующее сопровождение, к слову. Все эти формальности сегодня Худодо не выполнил.
– Но как они вообще узнали? О вашем посещении Лабиринта? За вами следят? Знают обо всех ваших перемещениях?
– Пока, к счастью, нет. Но работа портун контролируется. Кто, куда… Если чем-то заинтересуются, приходят и спрашивают лично?
– И это еще только Скорая стража, – вставил ремарку Тянский. – Слава богу, пока не Темная.
– Мне это ничего не говорит, – ответил Доманский. – Хорошо, каким образом это делается? Технически? Я имею в виду слежку.
– Сканируют. Или просвечивают. Как-то так.
– Я не видел в портуне никаких сканеров.
– Вот, вы их не видели, а они там есть.
– Ёсть! – попытался включиться в игру словами Сан Саныч. Неудачно.
– Нет, есть, – поправил его Худодо.
– Хм. Ладно, пусть есть. Как же этот сканер работает? Какой принцип используется?
– Основополагающий. Мммм, ну, ладно… Насколько нам известно, идентификация строится на том факте, что каждый человек, каждое живое тело – даже тело усии – имеет свой индивидуальный спектр, или уникальный рисунок биополя. У нас, в Лимбонго, давно умеют биополе считывать, анализировать, идентифицировать. Худодо не большой знаток этих вещей, всяких технических штучек, но в общих чертах так. И вот такие считыватели вмонтированы в кабины портун. Говорят, это довольно простые датчики.
– Вот, значит, что. Хм. Не думал, что вы тут такие продвинутые, в плане электроники и биотехнологий. Портуны – тоже штуки замечательные. Такого на Земле до сих пор нет, а они очень бы нам жизнь облегчили, портуны эти.
– Портуны не мы придумали, портуны – дар Господа нашего. Они были здесь изначально устроены, с того момента, как идея Лимба начала воплощаться. Зато у нас нет никакого другого транспорта. Животных, тоже. Про колесо не понимаем, не помним. Ничего, обходимся.
– Правда? Удивительно. А на первый взгляд ваша жизнь кажется поразительно архаичной. Оказывается, это только видимость. Местный колорит. А вот, скажите еще, можно ли как-то этой слежки избежать? Укрыться от нее? Обмануть?
– Этим мы, собственно, все время и занимаемся. Укрываемся и избегаем. По мере необходимости. В том числе, Худодо, он тоже иногда вынужден это делать. И не так уж сложно, знаете ли, обмануть сканер, надо всего лишь иметь искажающий биополе генератор. И кому нужно, те его имеют. В том числе, Худодо. Это запрещено властями, за это можно серьезно поплатиться, но, опять же, кому надо – идет на это.
– Наверное, у вас целый бизнес на таких искажателях построен?
– И не только на них. Есть умельцы, есть.
– Тогда другой вопрос: как же все-таки они вас засекли, если у вас был генератор?
– Худодо думает, что его вычислили. Неглупые, знаете, люди в кустодии состоят. Просто они решили, что никому, кроме Худодо, не придет в голову в Лабиринт соваться. К тому же, на обратном пути Худодо прикрывал нас двоих одним генератором, видимо, этого оказалось недостаточно. Они что-то заподозрили и нагрянули с обыском. Но машинку Худодо выкинул по дороге, поэтому они ничего не нашли. Хвала Господу, он не позволяет им действовать слишком быстро, и покуда удается ищеек опережать.
– Послушайте, но ведь люди попадают сюда и другими способами, не только через Лабиринт? Правда, же? С такими попаданцами, что происходит? Их всех что, охранка, или эта, летучая стража забирает?
– Попадосы. У нас их называют попадосами. Или случайниками. Это те, кто оказался в Лимбе, по воле случая, миновав посмертное преображение. Нет, кустодия их не забирает, не всех во всяком случае. Не такая уж она быстрая. Но пытается. Случайный фактор следует исключать, вы же понимаете?
– Понимаю, сам такой. В смысле – так думаю. Но что все же происходит с попадосами?
– Мы стараемся найти их первыми. Прячем, помогаем адаптироваться к новым условиям, раствориться в общей массе лимбожцев. И это у нас неплохо получается, потому что чисто внешне случайники мало чем отличаются от нас.
– Еще один вопрос… Не сочтите за бестактность, просто хотелось бы разобраться. Как это выходит, что люди в Лимбе вновь становятся нормальными? Не призраками, в смысле, а, э-э-э, как бы живыми?
– Вы имеете в виду, материальный статус? Это да. Человек без тела не человек, а, как вы верно заметили, призрак. Призраки, кстати, в Лимбе встречаются, и часто. Еще увидите. Так устроено, я полагаю, для того, чтобы дать душе возможность добрать недостающего ей опыта и, в конце концов, определиться с дальнейшим.
Сан Саныч решил не рассказывать Худодо о виденном им в подвале призраке. Вместо этого спросил:
– С чем определиться?
– С тем, куда ей или ему – налево или направо. Мир полярен, всякий объект в нем должен быть помечен однозначно, плюсом или минусом. Поэтому каждый из нас, лимбожцев, время от времени может запросить пересмотра своего статуса. Мало кто, правда, это делает. Я таких не встречал. А ты, Тянский? Хотий помотал головой. – Вот, он тоже нет. Поэтому и получается, что Лимбонго – город, зависший в межвременьи. Потому и слухи ходят, будто на самом верху раздумывают, не ликвидировать ли Лимб за бесполезностью? Взять, и наделить всех конкретным статусом, волевым решением, исходя из опыта пребывания в Лимбонго. И рассортировать, налево, направо…
– Да, ну! Думаете, это возможно?
– Возможно. Но вряд ли. Господь зрит глубже нас, глубже всех. Худодо полагает, Он видит в существовании этого города какой-то высший смысл, и это главное. Он видит то, чего не видят другие, иначе невозможно.
– Для меня это все слишком сложно, эти тонкие материи. Придется разбираться в процессе. По мере погружения. А случайники?
– Что – случайники?
– Я хотел спросить, их можно как-то найти? Разыскать кого-то конкретного?
– Наверное. А вам зачем?
– Я же вам говорил, товарищ мой попал в Лимб. Случайно попал, я считаю. Мне надо его найти.
– Да, помним, вы говорили… И что, вы в самом деле надеетесь вытащить его отсюда? Скажу сразу, это сопряжено с большими трудностями. И, даже, может быть опасно.
– У нас говорят: сам погибай, а товарища выручай! Так, вы можете мне помочь? С товарищем моим?
– Попытаться можно. Но только никаких обещаний Худодо вам не даст.
– Почему?
– Слишком много людей в городе, искать здесь кого-то конкретного все равно, что селедку в рыбьем косяке идентифицировать. Дело случая, а еще больше – удачи.
– Пообещайте хоть, что наведете справки. Наверняка кто-то знает больше других?
– Это конечно, поспрашиваем. Отчего не спросить? Спросим, и справки наведем. Как звали товарища-то?
– Серж его зовут. Сергей Сергеевич Таганцев. Но здесь, наверное, он может и под другим именем скрываться.
– И это может. Худодо остановившимся взглядом, прищурившись так, что глаза превратились в узенькие щелки, смотрел куда-то в стену. Без остановки он пыхтел своей трубкой, окутываясь клубами зеленого дыма. Странный тип, подумал Сан Саныч. Ой, странный…
– А, вот еще что! – с этими словами он извлек из кармана универсальный ключ Сержа. – Вот такая штука, – продемонстрировал он его Худодо. – Вообще, удача, что, отправляясь к Арикаре, я захватил его с собой. Попросту забыл из кармана вытащить. Плохо то, что он не работает.
– Что это? – спросил Худодо, впрочем, без особого интереса.
– Трофей, от той войны остался. Говорили, с помощью этого ключа можно с Земли пройти аж до самого Лимба. Только он не работает, поврежден. Наши спецы починить устройство не смогли, так, может, у вас здесь мастер толковый найдется? Чтобы наладил? Тогда и вопрос с возвращением был бы решен. Гипотетически.
– Может, и найдется.
– Ну-ка, ну-ка! – Тянский заграбастал ключ своей огромной ручищей, повертел перед глазами, разглядывая. – Я что-то такое видел, – определился он, наконец. – У тихой стражи, они подобными штуками пользуются. Подобными, но другими, у них, сдается, проще. Знаю я человечка, который в механике и электронике шарит. Потом надо будет ему отнести. Сказав, положил ключ на стол и вернулся к своим обязанностям.
Сан Саныч подумал, что про Варвару Никитичну, любезную его Виверицу, никому – вот просто совсем никому! – ему рассказывать не следует. Ни Худодо, ни Худоде. Ни даже Сержу, когда удастся его самого найти. Сплошной туман в этом Лимбограде, никому довериться нельзя. Шпионы, охранка… Кустодии какие-то. Меньше всего ему хотелось бы осложнить жизнь Белке.
Пока Сан Саныч с Худодо вели беседу, Тянский быстро прибрался, вновь развел огонь в разоренном очаге и вскипятил чайник. До того, как чайник пустил носом неистовую и упругую струю пара, он успел расставить на столе чашки, разложил ложки, нарезал на доске большими кусками каравай хлеба и притащил из закромов кувшин меда, ароматного, как само липовое древо в цвету. Потом появилась знакомая жестянка с чаем и, несомый при помощи нарядной прихваточки, раскаленный латунный чайник.
Тянский налил всем чая, себе намазал ломоть хлеба медом и, с ним в руке, присел на стул, приготовившись слушать дальше. Лицо его выражало внимание, было слегка разгоряченным и поблескивало бисеринками пота. Хвосты банданы прилипли к шее.
Сан Саныч обхватил чашку ладонями, придвинул к себе, потянул носом ароматный пар. Преодолев миг блаженства, спросил сквозь прищур:
– Вот вы все время говорите: их, они… Но кто – они?
Худодо усмехнулся.
– Ну вот, ни шатко, ни валко, подошли, наконец, к главному вопросу. А главным во все времена был вопрос о чем?
– О власти, полагаю.
