скачать книгу бесплатно
– Доном Севрюхой.
– Доном, будь он неладен. А когда на службе у него появился этот упырь, Мышмировский, шутки закончились, процесс стал необратимым.
– Ты, Хотий, не сгущай все-таки красок, – возразил Худодо Тянскому. – Все можно повернуть вспять, надо лишь как следует сорганизоваться.
– И много вас таких? Желающих сорганизоваться и повернуть вспять? – поинтересовался Сан Саныч.
– Есть желающие. – Худодо неспешно наклонил голову. – Есть.
– Ёсть? Понятно. Стало быть, немного. Наверное, вы с Тянским на пару, и все.
– Вы, Александр, уж поумерьте ваш сарказм. Что вы, ей-богу? Все не так печально, как может показаться на первый взгляд. Сподвижники у нас имеются, и в достаточном количестве. Кстати, даже усиии…
– Усии? Да ладно! Правда что ли? Вы меня удивили. Как вы с ними общаетесь? И за что они-то ратуют? Чего хотят?
– Общаться с ними нелегко, это правда. Но возможно, в основном трансцедентальным образом. А хотят они как раз обратного тому, что происходит сейчас. Чтобы усии становились полноценными людьми, а не люди – усиями, вот чего они хотят.
– А такое возможно?
– Наверное. Как я уже говорил, все можно повернуть вспять. Вообще, все возможно, до чего мысль человеческая дотягивается.
– Значит, пока конкретного плана нет… А я вам для чего нужен? Ведь вы собираетесь меня как-то использовать?
– Сторонники нам нужны, – сказал Худодо уклончиво. – Тем более, такой специалист, как вы. Тем более – там, на Земле.
– А мне знаете, что хотелось бы прежде узнать? С кем же мы воевали? Кто на нас войной пер? Какие-то все существа необычные, на нормальных людей они вроде похожи, а с другой стороны посмотреть, так и не похожи вовсе. Мы так и не разобрались, кто это был, потому что ни одного пленного взять не удалось.
– Так то усии и были. Им за участие пообещали, что каждый, отличившийся на войне, снова станет настоящим человеком и полноценным гражданином Лимбонго. Вот они и проявили массовость. Потому и в плен не сдавались.
– И что, стали? Людьми стали?
– Нет, не стали. Сгинули все до единого. Кто в том деле участвовал, все пропали, ни один не вернулся.
– Значит, обманули их. Кинули. Кто же за всем этим стоит? Доны адвокаты? Лично дон Севрюха? Вообще, зачем это нужно было? Кто и какую цель преследовал?
– Ну, посыпались вопросы, – Худодо усмехнулся. – Зачем донам самим мараться? Для этого у них Тихая стража есть. Главная наша кустодия.
– Тихая стража? Опять вы про нее. Это что еще такое? И что такое кустодия? Местное гестапо, что ли?
– А вот вы у них сами и спросите.
– В каком смысле?
Сан Саныч вдруг спиной почувствовал какую-то неловкость и быстро оглянулся. За ним стояли четверо в военной форме. Кто? Откуда взялись? Доманский ничего не слышал. Но вот что-то такое, какое-то изменение, вроде внезапной холодности в манере поведения шамана, и в блеске его глаз, он отметил. Почему же не обратил внимания? Не насторожился? Эх, убаюкали беседой, расслабили теплом! Доманский вновь повернулся к Худодо.
– Сдали? – выдохнул он. – Почему?
Худодо коротко всплеснул руками, будто затем, чтобы успокоить оперативника.
– Худодо не виноват, – попытался оправдаться он, впрочем, не надеясь на результат. – Худодо был должен так поступить. Гражданское сознание и все такое. Вы слишком редкий и слишком важный гость, Александр, поэтому вас вели. За вами следили, с той, можно сказать, стороны.
– Ах, ты! – Сан Саныч вскочил, опрокинув стул.
– Худодо настойчиво советует вам не оказывать сопротивления, – миротворчески отреагировал шаман. Он откинулся назад и демонстративно скрестил руки на груди. – Спокойствие, дружище!
– Руки! – скомандовал ближайший стражник и шагнул к Сан Санычу. Клацнули металлические защелки, и в тот же миг Доманский обнаружил на руках браслеты. Самые обыкновенные наручники, ему тоже доводилось такие использовать. Как выяснилось, модель универсальная, общемировая.
Вот так, мгновенно, по щелчку, переменился его статус – гость превратился в арестанта.
6. Медицинский Новый год
Как хорошо быть генералом! Лучшая работа из возможных: ты раздаешь приказы, а все тебя слушают и боятся. Так думали всегда, думали многие, не только Сан Саныч. Но в канун того Нового года он понял еще одну важную вещь: генералом становится лишь тот, кто все держит под контролем и не отпускает никакого, даже самого мелкого и незначительного дела на самотек. Конечно, бывают еще случаи, когда чей-то папа оказывается генералом, и тогда сыну ничего не остается, как тоже им стать, но тех, кто родился с серебряной ложкой во рту и генеральскими лампасами на пижаме, можно пересчитать по пальцам, поэтому на них ровняться немного непродуктивно. Но вот как добиваться своего, этому, да, стоит поучиться.
Правда, когда тебя втягивает в круговорот осуществления генеральских планов, и это как-то нарушает, а то и вовсе ломает собственные твои планы, противостоять этому давлению бывает нелегко, к тому же, часто и вредно для здоровья.
К начальнику академии, генерал-майору Голованову Сан Саныча вызвали утром 31 декабря.
– Ну, что, ты готов? – спросил генерал капитана. – Вижу, что готов. Тогда, значит, тебе надлежит быть у меня дома к девятнадцати часам. Форма одежды парадная. Знаешь, адрес? Узнаешь. Машину, извини, прислать за тобой не могу, самому понадобится. Тамара хотела улизнуть куда-то по своему плану, но мы ей не позволили, так что, считай, полдела сделано. Остальное за тобой. Захвати с собой все свое обаяние и постарайся быть убедительным. Дочка ждет сюрприза, ей было обещано, так что, смотри, не оплошай. Ну, все, готовься. Свободен, пока…
Видя некоторую Александра нерешительность, генерал легонько, по-отечески улыбнулся, тряхнул гривой.
– Да не дрейфь ты, – сказал. – Все нормально. И все будет, как надо.
Вот именно, как надо! – думал капитан, оказавшись за пределами кабинета начальника академии. А как надо? Кто-нибудь кроме Эдуарда Витальевича знает, как надо? Вот он, например, не знает, не понимает. Нет, понятно, что генерал желает добра и ему, и своей дочери, и так любит Тамару, что ради нее готов на все, но… Но есть Варвара, уже существует в его жизни Варвара – и почему-то нет ее, она так и не появилась, и что ему делать, он не понимает. Следовать наставлениям генерала, и жизнь его потечет вполне определенным образом, возможно, она даже удачно сложится, но что Тамара рядом с ним будет счастлива, он гарантировать не мог. А раз так, брать ее под свою опеку, значило обманывать ее с самого начала. С другой стороны, и Варваре он не мог гарантировать счастья. Но между ней и Тамарой существовала разница, и она состояла в том, что Варвару он любил…
Оп! Вот слово и выскочило.
Стоп, стоп, парень! – сказал он себе. А это действительно то, что ты чувствуешь? Подумай хорошенько. Ведь все приблизительно, неточно, из разряда, быть может, птичьим крылом на воздусях писано. И капитан прислушался к себе, но в душе царили такой переполох, такой сумбур и неразбериха, что, имея некоторый опыт в сердечных делах, он понял: так и есть. Вляпался. Не уберегся. Хотя давал себе слово никогда больше не попадаться на эту удочку, избегать всячески подлую женскую снасть. Чары, чары… Недаром же, неспроста он практически сразу почувствовал к Варваре такое неодолимое влечение.
Но Варвары нигде не было, она не появлялась, а времени не оставалось, надо было на что-то решаться, надо было что-то делать. И что прикажете делать?
Пока он знал только одно: с Тамарой сегодня ему ни в коем случае нельзя было встречаться. Волшебство новогодней ночи могло сыграть с ними злую шутку, за что потом обоим придется расплачиваться. Любовь штука такая, не прощает легкомысленного к себе отношения. Впрочем, как и чрезмерно серьезного. Черт, голову сломаешь во всем этом разбираться!
Выйдя из административного корпуса академии, он остановился на его широком крыльце. Не представляя своих дальнейших действий, но понимая, что решать нужно прямо сейчас, он отошел в сторонку и закурил. Не сойду с этого места, пока что-то не придумаю! – поставил он себе условие. Словно это могло как-то помочь: с ультиматумом или без него разумной мысли в голове не было ни одной.
Снегопад давно прекратился, но снега за последние дни навалило изрядно, и он красовался повсюду. Дорожки стараниями комендантского взвода в основном были расчищены, но газоны и клумбы оставались покрыты ровным белым слоем. Елки у входа стояли в белых шубах, зимняя гвардия, напоминали: сегодня или никогда. Пространство, куда доставал взгляд, все было залито матовым белым светом со странным фиолетовым отливом. Этот едва заметный флер говорил о том, в каком глубоком сне пребывает природа, и что ей гораздо легче заснуть навсегда, чем снова проснуться. Низкие, легкие, растрепанные облака неслись на юг, будто вызваны на доклад к начальству, а в быстрые просветы между ними выглядывало косматое солнце. Мороз с утра оставался довольно крепкий, точно невидимый адский пес, он лизал, обжигая кипятком, голые, без перчаток, руки. Пар от дыхания оседал инеем на ресницах, вынуждая усиленно и непроизвольно моргать. Сан Саныч поежился, натянул глубже шапку. Полез в карман за перчатками, но надеть их не успел.
Верх по широким ступеням поднимался человек, точней – мужчина, совсем точно – подполковник медицинской службы. При виде его Сан Саныча бросило в жар. Точно! Как он мог забыть!
Подполковник Полищук доводился старшим братом другу Сан Саныча, полковому врачу, высказывание которого касательно женской груди накануне он процитировал Варваре. С подполковником они познакомились буквально этим летом, когда тот приезжал навестить брата. Медицинский спирт на той встрече разливался только высшего качества. Тогда же выяснилось, что брат работает в госпитале при академии, начальником терапевтического отделения, еще шутили тогда, как все удачно для Сан Саныча складывается. Младший, тезка, все повторял, мол, я спокоен, передаю друга в надежные руки. Сан Саныч обещал навестить его, но время в столице течет слишком быстро, а организация жизни не способствует дружескому общению. Но вот этот случай упускать было нельзя.
– Анатолий Васильевич! – окликнул он подполковника. И браво козырнул: – Здравия желаю!
Подполковник Полищук остановился двумя ступеньками ниже и, задрав голову и смешно наморщив нос, снизу вверх глядя подслеповатыми глазами, усиленными круглыми стеклами очков, стал разглядывать источник беспокойства. На удивление быстро он признал в капитане знакомого.
– О! – воскликнул он в своей обычной булькающей манере. – А ты что здесь делаешь?
– Да вот, тебя поджидаю, – неуклюже соврал Сан Саныч.
– Да-да, рассказывай! – проницательно не поверил подполковник. Преодолев оставшиеся две ступени, он поздоровался с Александром за руку. – Ну, здорово! Почто не появлялся? А? Обещал ведь!
– Обещал, – согласился капитан. – Только разве тут можно куда-то вырваться? Все бегом, бегом…
– Это верно. В академии первые полгода самые сложные. Сплошная суматоха. Поэтому я на тебя не сержусь, за то, что не зашел. А как вообще? Устроился? Как жизнь? Нормально?
– Да ничего, справляюсь. Но появилась одна проблема… И, я подумал, может, ты мне поможешь? Используя служебное положение.
– О! – снова булькнул Полещук. – Это я люблю, использовать служебное положение. Знаешь что… У тебя вообще время есть? Хорошо. Подожди меня здесь, я быстро. Надо только бумагу занести кое-куда. И потом ты мне все расскажешь. Идет?
– Конечно, договорились.
Подполковник был на полголовы ниже брата и заметно шире его в объеме. Оно и понятно, все-таки на семь лет старше. Солидного вида мужчина, без всякого сомнения. Еще и манеру имел, носить шапку точно папаху, так что полковники, кто не был знаком с ним лично, норовили первыми отдать ему честь. Ну а которые знакомые, прерывали любые важные беседы, чтобы пожать ему руку. Все-таки, значение медицины в этом мире было неоценимо.
Сан Саныч проследил, как Анатолий Васильевич, с кожаной папкой под мышкой, вкатился в дверь, и, улыбаясь, снова закурил. Интуиция ему подсказывала, что способ избежать ловушки найден.
– Пищевое отравление, – предложил ему подполковник медицинской службы выход, когда получасом позже они в кафе перекусывали бутербродами с кофе. – Самое то. И, главное, никто не подкопается. Всем известно, что вы, холостяки, питаетесь кое-как, всяким непотребством. У нас в отделении в год по двадцать человек таких лежат. Всех откачали, можешь не сомневаться. Что скажешь? Согласен?
– Конечно! То, что нужно.
– О! Заодно составишь мне кампанию. Я ведь сегодня дежурю. В отделении.
– Правда что ли? Но Новый год? Не нашлось никого другого?
– А зачем, другого? Я сам люблю эту ночь. Всех, кого можно, отпустили, тихо, спокойно. Да и дома одному особо делать нечего. Полежишь недельку, отоспишься. А генералу я сам сообщу, что ты у нас.
– Ой, Анатолий Васильевич, буду признателен!
– Будешь, будешь. Только, хочешь мое мнение? Зря ты это затеял. Быть зятем генерала, начальника академии – о чем еще офицеру мечтать?
– Ну, мечты дело такое. – Сан Саныч покачал головой. – Постоянно обновляются, по мере сбывания. Но в этом случае… Портить жизнь девочке, Тамаре, я не хочу. Про свою уже молчу.
– Не надо молчать про свою жизнь! Речь как раз про нее. – Полищук, грустно улыбаясь, всмотрелся в него близорукими глазами. – Ты должен это осознать в первую очередь. А, во вторую, понять, что сейчас ты переживаешь переломный момент, который во многом определит твою судьбу. Ну, ладно, надеюсь, у нас еще будет время все как следует обсудить. И, быть может, мне даже удастся тебя в чем-то переубедить. Будь уверен, я постараюсь это сделать. А сейчас пора приступать к выполнению плана. Знаешь, где расположено отделение терапии? К пятнадцати подъезжай, не позже, понял? И сразу ко мне!
В назначенный срок Александр был в кабинете начальника терапевтического отделения, расположенном, по традиции, на втором этаже госпитального корпуса.
Подполковник Полищук был весь в делах – писал что-то за столом, обложенный со всех сторон бумагами, в левой руке дымилась сигарета.
– О! – сказал он, увидев Сан Саныча. – Ты уже здесь! Это что у тебя?
Александр поднял набитую битком довольно объемную сумку, которую держал в руке, и слегка всряхнул ее. Приглушенно, как накрытые сверху стаканы, звякнуло стекло.
– Сыворотка правды, – пояснил он.
– А вот это то, что нужно! – дал заключение доктор. – Напомни-ка мне свою фамилию, а то я не уверен…
– Капитан Доманский!
– Доманский! Конечно! – Он вызвал старшую медсестру, подтянутую, с красивым лицом, женщину лет сорока, и распорядился: – Определите капитана в тринадцатую палату. Оформите, как положено. Историю болезни, все…
– Диагноз? – спросила медсестра официально.
– Пищевое отравление. Ну, что-то такое.
Медсестра окинула вновь поступившего оценивающим взглядом.
– Что-то не похоже… Слишком здоровым выглядит, к тому же, красавец.
– Симптомы, Лариса Ивановна, скрытые, но явные. Понятно?
– Ага, понятно. Как лечим? Промывание делать будем?
– Не стоит пока, пожалуй, а там поглядим. А вот капельницу поставьте.
– Зачем мне капельница? – попытался вклиниться в обсуждение своего лечения Доманский.
– Положено капельницу при отравлении, Саша. Всего лишь физраствор, вреда от него никакого, одна польза. Давай, устраивайся. Генералу я сам позвоню. Наверняка появится ближе к вечеру.
– Пошли, красавец, – как родному улыбнулась медсестра капитану.
– Лариса! – окликнул ее возле двери Полищук. Когда женщина вернулась, он сказал ей вполголоса. – Капитан мой хороший знакомый, и, к тому же, друг моего брата. Ты пригляди за ним, пока он здесь, ладно? Ну, ты понимаешь?
– Да все понятно, Анатолий Васильевич, – усмехнулась Лариса Ивановна. – Без присмотра не останется.
Как и предполагал начальник терапевтического отделения, Эдуард Витальевич Голованов почтил своим визитом капитана Доманского около девятнадцати тридцати. Он вошел в палату стремительно, так что седые волосы и полы накинутого на плечи белого халата развевались потоками встречного воздуха. На сгибе левой руки он держал бумажный сверток с таким видом, будто это дама, которую он имеет честь сопровождать все равно куда. Свита, состоявшая из дежурной смены госпиталя, отставала шагов на пять. Палата была совсем небольшой, одноместной, войдя, Эдуард Витальевич Голованов оглянулся, и свита замерла у распахнутых дверей.
– Ну, что это ты еще удумал? – спросил он у Александра притворно грубоватым тоном, отчего тот тут же почувствовал угрызения совести, что решился на обман.
– Да вот, – промямлил. – Схватил что-то на бегу, у метро.
– Эх, молодежь! – сокрушенно воскликнул генерал. – Учи вас, не жрать что попало, учи – и все одно будете жрать, и будете страдать. Я, помню, в молодости, тоже все время брюхом маялся, пока не женился. Запомни, кухня – самый важный элемент жизни мужчины. Не сможешь наладить себе нормальную кухню, считай, ничего в жизни не добьешься. Можешь даже не пытаться. И я вот думаю, надо было давно тебя к нам на обеды определить. Мы не обеднеем, а тебе польза несомненная. Подумаем, подумаем. С хозяйкой посоветуюсь и решу. А пока, на вот тебе, генеральского бальзама. От него тебе точно легче станет, что называется, на себе испытано.
И Эдуард Витальевич вручил капитану сверток, в котором что-то подозрительно булькнуло.
– О! – отозвался у дверей подполковник Полищук. – То, что доктор прописал.
Генерал оглянулся на него с улыбкой, кивнул одобрительно.
– Жаль, что так получилось, – сказал он, снова обращаясь к Александру. – Тамара, как узнала, что тебя не будет, тут же упорхнула. Где-то они там своей кампанией собираются.
– Я вам говорил!
– А, ерунда все! Слушай меня, и все будет, как надо. И все будет хорошо. Ладно, не могу дольше оставаться. Выздоравливай! И с Новым годом!
Когда генерал убыл, в палате осталась Лариса Ивановна. Подойдя к Сан Санычу, она поправила ему подушку, хотя особой нужды в том не было.
– Так вы, значит, зять нашего генерала, правильно? – полюбопытствовала она.
– Боже упаси! – открестился капитан.
