скачать книгу бесплатно
Нелюбим
Геннадий Владимирович Тарасов
Страшная сказка о любви и предназначении.Рассказ о том, что все в жизни происходит не просто так, но к тому, что происходит, что бы ни происходило, следует быть готовым.А если ты понял, в чем цель всей твоей жизни заключается, и где она находится – к ней нужно идти до конца.Только так, иначе счастья тебе не видать.
Геннадий Тарасов
Нелюбим
Часть 1. Тонкая грань
.1.
Одна давняя история
Все началось с трех истрепанных временем никому не нужных газет.
Три заметки, весьма противоречивые, смутные и скудные, на старых, чудом избежавших обычной их участи, газетных листах – вот и все, обладателем чего он стал невзначай.
Три весточки из времен давних, когда газеты, помимо традиционного сарафанного радио, были практически единственными источниками информации.
Тем более удивительно, что эта история дней минувших заинтересовала его. Зацепила, даже. Быть может, тайна, в ней блеснувшая, нераскрытая тайна, не утратила своей привлекательности и в наше время? Ну, это бесспорно так. И еще – тонкий флер романтики. Некое странное чувство, будто тайна эта, прекрасная, необыкновенная, манящая, еще жива и ждет своего первооткрывателя. И очень хочется стать им самому, потому что еще не все отгремели громы и мерцают вдали зарницы – надо лишь приглядеться внимательно и увидеть то, что на самом деле лежит на поверхности. Вот же оно, вон там. Сделать всего лишь один еще шаг…
Никогда прежде предчувствие тайны не обманывало его, на этот раз ощущение ее присутствия было гораздо сильней. Чем дольше он к нему прислушивался, тем острей и сильней оно становилось, заглушая голос разума, растапливая ледок рациональности и неумолимо отливаясь в уверенность, что его эта история касается напрямую. И наполнялась грудь сладким томлением, и учащенно билось сердце.
Тайна!
В мерцании звезд и в шелесте листьев, в отголосках далекого грома, в свежести летнего утра, в мимолетном взгляде и улыбке женщины, да в самой жизни – тайна! Куда ни пойди, к чему ни прикоснись – всюду она. И, пожалуй, не найти на земле человека, способного остаться равнодушным у ее порога. Если же запах тайны уловит журналист, молодой и горячий, он просто обязан относиться к этому обстоятельству, как к подарку судьбы, и идти навстречу тайне до полного над ней торжества.
Так считал Тант, а люди, знавшие его близко, утверждали, что он – толковый парень.
Вечерами, возвращаясь домой, он разжигал камин и устраивался подле него прямо на полу. Он раскладывал перед собой газеты и разглядывал их с затуманенным взором, сквозь потрескивание поленьев в огне вслушиваясь в живущие еще, как ему чудилось, в пространстве отголоски давней истории. Казалось ему, что еще мгновение, еще одно только усилие, и он все уловит и поймет. Он делал это усилие, но сознание срывалось, он срывался, звуки сливались в одну протяжную, заунывную ноту. Мгновение это тянулось невыносимо долго, до головокружения, до надрыва. Обессилев, но, не прозрев, не проникнув ни на шаг дальше, он валился на ковер, стискивал зубы до костного хруста, и лежал так, с колотящимся сердцем, пока вполне понятный и ласковый лепет пламени не успокаивал его, приникая к ушам живительным бальзамом.
– Кто тут говорит о чуде?! – восклицал он, спрашивая кого-то невидимого, и тут же возражал ему: – Никаких чудес не было, нет и быть не может! Все это есть только жизнь, самая обыкновенная, обыденная наша жизнь. Эх, народ… Вот Альвин меня бы понял. Альвин, Альвин…
Он брал газету и снова вчитывался в знакомые строки.
«…Вчера, в полдень, на центральной улице нашего города произошли трагические и таинственные события. Горожане, имевшие несчастье прогуливаться там перед обедом, были поражены громом и ослеплены молнией – в буквальном смысле слова. Надо сказать, что небесные эти неурядицы случились при солнечной ясной погоде, когда ничто совершенно не предвещало подобных катаклизмов. Все приключилось так внезапно, что никто толком не успел ничего заметить. Гражданин С*, однако, заявляет, что дело обстояло следующим образом.
Некая светловолосая девочка лет пяти, закричала, по словам гражданина С*, весьма пронзительно, и бросилась навстречу некой молодой особе. При этом, девчушка незадачливо толкнула гражданина С*, который по причине больного зуба весьма серьезно отреагировал на такое нарушение личного спокойствия, отчего, собственно, и запали ему в душу, и даже глубже, если это возможно, описываемые события. Не успела упомянутая выше особа подхватить на руки упомянутую же выше девчушку, как прозвучал взрыв. Раздался страшный грохот, и что-то ослепительно вспыхнуло, гораздо, по словам гражданина С*, ярче магниевой смеси. Когда гражданин С* вновь обрел способность видеть, в голубое небо над его головой быстро улетал большой огненный шар, в скором времени там без следа и растаявший.
Позже выяснилось, что многие прохожие были оглушены тем взрывом, некоторые получили ожоги от вспышки и разлетевшихся в разные стороны искр, а в доме напротив, давно уже, кстати сказать, требовавшем ремонта, обвалился балкон, на котором грелась на солнышке старая еврейская чета.
Из клиники нам сообщили, что бедная девочка потеряла зрение, но, к счастью, не навсегда, и быстро идет на поправку. А вот обитатели рухнувшего балкона, к нашему ужасу и сожалению, скончались на месте, не пережив один другого ни на вдох (чему, наверное, учитывая весьма преклонный возраст потерпевших, можно и позавидовать). Что касательно гражданина С*, зубная боль у него прошла совершенно и сама собой, и надобность в лечении зуба отпала.
Опрос свидетелей ровным счетом ничего не дал. Молодую особу, нами упомянутую в начале статьи, никто так и не опознал, и никогда больше не видел. Она исчезла бесследно. «Провалилась сквозь землю», – говорят в таких случаях, но мы вынуждены сказать – растворилась в небе. Хочется спросить: а может, ее никогда и не было? Была ли девушка? А если была, что кроется за всеми этими событиями, может ли кто-нибудь нам объяснить?»
Странный тон у статьи, думал Тант. Еще не истерика, но очень на нее похоже. А шутками и ерничаньем пытаются скрыть свое недоумение. И слышится в ней страх перед неведомым. Или я ошибаюсь?
Он брал следующую газету.
«Все факты, изложенные нами в предыдущей статье о таинственном происшествии на улице Ратуши, – писалось в ней, – подтвердились. Все, что мы склонны были полагать за шутку или неудачный розыгрыш, имевший трагические последствия, обернулось весьма серьезным делом. Нашему корреспонденту удалось установить, что исчезнувшую особу звали Ника. Запомним это имя. Она совсем недавно приехала в наш город и училась здесь в местном университете. Родственников в городе, по нашим сведениям, у нее не было. После известных событий ее так больше никто и нигде не видел. Известно лишь, что ушедший полтора года назад в дальнюю научную экспедицию ее жених не вернулся до сих пор, и всякая связь с ним потеряна. Не связаны ли между собой эти два исчезновения? Мы этого не знаем. Наука тоже не в состоянии ничего объяснить.
Надо сказать, что в последнее время в городе стали происходить события, которым нет пока объяснений. Мы помним, как буквально накануне происшествия на улице Ратуши жителям нашего большого города послышался жуткий крик – всем одновременно. Но, как установлено, кричавшего никто не видел.
Что же это было такое?
Массовая галлюцинация?
Или нечто другое?
Что?
Поставленные вопросы требуют ответа, и мы надеемся, что городское руководство не останется в стороне от их поиска…»
Последняя заметка была совсем короткой.
«За последние три месяца участились случаи появления на улицах нашего города странного огненного шара. Встреча с ним не сулит ничего хорошего, при любом неосторожном или резком движении он взрывается, отчего люди получают ожоги и другие повреждения. Имеются, в том числе, и жертвы. Случаются, однако, и курьезы: гражданин 3*, например, раскурил трубку от пролетавшего мимо шара. Но подобное – скорей исключение, а никак не правило. Кое-кто из ученых связывает это явление с электрическими процессами и напряженностью в атмосфере. Может быть, это и так, но нам на память сразу приходит исчезновение известной девицы Ники, реально существовавшей до того, как на глазах очевидцев превратиться в подобный шар.
Неужели нет среди нас человека, способного разобраться в этом запутанном деле?
Кстати, на стене дома № I33 по улице Ратуши после памятного происшествия с Никой обнаружился след огня – может показаться, что в угол дома ударил зажигательный снаряд. Повреждение стены устранили, но вот закрасить след огня на ней не удается, он проступает из-под любой краски вновь и вновь.
Что же за силы проявляют себя таким образом?»
А потом ему приснился сон.
Ночь. В упаковку его сна проникает кто-то посторонний, вот он наступил на рассыпанное по полу пшено. Тревога! Сон нарушен, ткань его рвется, как атлас. Обеспокоенный, по нечаянному внутреннему побуждению он открывает глаза и не может понять, в чем дело, что происходит? Ночь тиха и темна, ничто не говорит об опасности напрямую, и все же беспокойство охватывает сердце. Ему кажется – или не кажется, – будто он знает, что в окно лезет вор, и он ждет его появления. Ожидание затягивается мучительно, кончаются силы, и вот уже ему хочется вскочить с постелили, подбежать к окну и выглянуть наружу. Ну, что же там? Скоро ли появится тот, тать ночной? Эй, ты где?! Он порывается встать с постели, но тело не слушается, одеяло сделалось неимоверно тяжелым, и не хватает сил откинуть его. Постепенно, капля за каплей, в сознание просачивается ужас и заполняет его до краев широким разливом.
Темнота и ужас…
Мрак и трепет.
Но вот, где-то за окном стал медленно зарождаться свет. Он приближался, становился все ярче, неистовей, яростней. Свет прислонялся к стеклу, напирал, точно прибывшая с паводком вода, вздымался над ним и, прорвавшись внутрь, наваливался волной, достигая той голубизны и холодности, которой примером – лишь в малой степени – может служить огонь электрической дуги.
Тант опускал веки, он зажмуривался изо всех сил, но не было спасения от этого немилосердного сияния. Свет проникал в сознание беспрепятственно, будто тело его стало стеклянным, и изнутри разрывал его на части.
А потом неожиданно свет уменьшился до нормального уровня – точно, повинуясь приказу, кто-то прикрутил регулятор. Тант открыл глаза и, к изумлению своему, обнаружил, что по комнате, точно рыба в темном море, плавает Огненный Шар. Стекая с него, по мебели и другим предметам обстановки струился холодный голубоватый огонь, повсюду с треском вспыхивали и умирали искры.
Странное пламя забралось даже к нему на постель. Тант не мог понять, он все еще спит, или это совсем уже не сон. Он протянул руку, провел ей по одеялу, и тут заметил, как огонь подался назад, избегая его прикосновения.
Огонь боялся живого тепла!
Неожиданно Шар стал набухать, увеличиваться в размерах, постепенно собирая, впитывая в себя разлитые вокруг частицы огненного вещества. Он стал таким огромным, что уже едва умещался в комнате. Стол, угодивший под его круглый бок, скрежеща и царапая ножками по полу, был отодвинут к стене.
В какой-то миг из глубины плазменного монстра на него глянуло девичье лицо.
– А-а-ах! – вскричал Тант в смятении.
Девушка была так прекрасна, что он не мог подобрать достойных слов, чтобы писать ее. И что-то еще… Да! Она была так печальна, что Тант физически ощутил ее боль и – застонал. Сердце его надорвалось, и в образовавшуюся пробоину хлынула потоком странная смесь чувств, меланж. Боль, сострадание, нежность, восхищение, преклонение… Любовь?
Девушка, не сводя с него глаз, протянула к нему руку…
И тут Шар взорвался.
Вспышка ударила по глазам, волна света накрыла Танта, и придавила, и подавил его…
Утром он проснулся, как и планировал – по звонку будильника. Нерадостно глянул на сереющее за окном небо. Давешний сон все не шел из головы, более того, он словно продолжался, и граница между ним и реальностью не нащупывалась. Сон? Не сон? Не разобрать. Если нет, хотелось бы вернуться обратно…
Густые и темные воды сумерек полнились видениями.
Устав бороться с призраками, он включил свет, и первое, что бросилось ему в глаза – это свежая копоть на стене. По кругу комнаты, под самым потолком, словно легкой сухой кистью нанесенные – тени.
След огня!
«Да что же это такое? – спрашивал он себя под неровный стук сердца. – Неужели, неужели все было на самом деле? И это не сон? И девушка эта – Ника?»
Он надолго замер в явном оцепенении, устремив взгляд на следы на стене, прежде чем решился признать свой сон – былью. Вот так, неожиданно для себя самого. А что оставалось делать? Следы ведь реальны, доказательства – неопровержимы. Ну, если не предположить, конечно, что это он сам всю ночь напролет бегал с горящим факелом по комнате и пачкал стены копотью. Но ведь вот этого не было? Не было? То-то же.
Так началось необъяснимое.
Но до этого была вполне обычная жизнь длиной в двадцать пять лет, за которые ни разу не случалось с ним ничего подобного. Самым ярким из всех, конечно, был год последний. В этот год он повстречался с Лалеллой.
Но обо всем по порядку.
.2.
Невероятная девушка Лалелла
В тот день Танта вызвал к себе Редактор.
– Интересное задание – на мой взгляд, – сказал он. – Думаю, тебе тоже понравится. Отправляйся в Промышленное Училище Искусств и Ремесел. Там у них конфликт, понимаешь, случился. Между поколениями, так сказать. Попробуй вникнуть.
И он протянул ему письмо студентов.
По дороге в училище, расположенное в живописной части Старого города, Тант прочитал письмо. Студенты старшего курса жаловались на устаревшую программу, на рутинные методы обучения, на непонимание, на противодействие свободному развитию индивидуальности каждого со стороны преподавательского состава и т.д. Студенты требовали перестройки. Словом, извечный конфликт отцов и детей, только на современный лад и в интерьерах Училища.
– Привет! – сказал Тант, заглянув в одну из мастерских. – Я из газеты. Как говорится, вы нам писали. Ну, что, разберем наши ошибки?
– Наши ошибки! – взвился на своем месте лохматый и до невозможности конопатый юноша. По опыту Тант знал, что веснушки на лице – признак кипучей энергии и неукротимого духа, примета, как видно, подтверждалась на все сто. – Наши ошибки! – кричал конопатый, потрясая худыми и длинными, словно изломанными руками. – Кого к нам прислали! Он же издевается!
Через полчаса последовавшего митинга, когда высказались почти все присутствующие, у Танта сложилось вполне определенное мнение по существу вопроса. Тем более, что до того он успел переговорить с некоторыми преподавателями, большая часть которых, к его удивлению, была на стороне студентов. «Все ясно, программу надо менять», – подумал он и мимоходом заметил, что выражение, пожалуй, сгодится в качестве заголовка для будущей статьи. И все же, в чем-то он еще сомневался. Как соблюсти баланс старого и нового? Ведь очень важно не разрушить традицию. Преемственность очень важна, особенно в искусстве или ремесленном производстве. Да и только ли в программе дело? И кто поручится, что при новой программе будет найдено взаимопонимание? Вопросы были.
Странным ему показалось и кое-что еще. Например, почему вон та, до невозможности красивая девушка у окна не реагирует на общий шум, не участвует в споре? Вообще не проявляет никаких эмоций? Что привлекло ее там, за окном, до такой степени, что она не замечает даже его, Танта, присутствия?
Он осторожно приблизился к девушке и через плечо заглянул в ее работу. На небольшом холсте – горячий хоровод невообразимо ярких красок, карнавал цветов, маскарад полутеней, ярмарка полутонов. Откуда все это? Неужели на рисунке – та чахлая клумба за окном?
– Черт возьми! – не сдержался Тант. – Как вы разглядели там эти краски?
Девушка повернула голову.
О, этот дивный взлет волос! Это волнующееся чудо! Что за прелесть!
Девушка насмешливо смотрела на него.
О, эти глаза! Этот зеленый фонтан искр! Эти пропасти, эти…
«Ого! Этого еще не хватало! – изумился Тант, заметив справа от холста на листе бумаги набросанный карандашом свой профиль. – Выходит, заметила? Когда только успела?!»
Перехватив его взгляд, девушка пожала плечами:
– В вас что-то есть…
О, этот голос!..
«Стоп! – остановил себя Тант. – Чудес в природе, как известно, не бывает, здесь же что-то необъяснимое».
– Что именно есть? – осведомился он у девушки, но тут же поправил себя. – Впрочем, гораздо интересней и полезней знать, чего в тебе нет. Но об этом мы поговорим в другой раз, разумеется, если на то будет ваша воля. Он широко улыбнулся, включив все свое обаяние. – Теперь же мне хотелось бы узнать, как вам, лично вам видится решение спора? Вы ведь в курсе дела, правда? Как, по-вашему, выйти из тупика?
Девушка еще раз пожала плечами, при этом глаза ее подернулись зеленой дымкой.
О!…
– Мне кажется, что не стоит тратить время и силы на спор. Все сложится само собой так, как надо, и когда надо. Вообще же, все пройдет и растает без следа. А потом вернется, но в другом виде или обличьи. Лишь время не вернуть, вот что действительно печально.
– И ничего не останется?
– Останется. Красота!
Сбоку налетел нечеса конопатый.
– Лалелла! Ты снова свою теорию на свет извлекла! Перестань! Твоя философия противна жизни!
Девушка еще раз пожала плечами.
«Все ясно, ее зовут Лалеллой! – сообразил Тант. – Умненький я, однако, и очень наблюдательный».
– Вот как! – сказал он вслух. – У вас, оказывается, и теория своя есть? И она, похоже, не всем нравится. В чем же ее суть? Красота, стало быть, по-вашему…
В этот момент в мастерскую вошел директор училища. Все стихло. Большие электро-механические часы заворочались на стене под высоким потолком, покряхтели и выдавили из себя звук, напоминавший скрип солдатской койки. Два часа.
Тант развел руками:
– К сожалению мне пора. Но очень хотелось бы ознакомиться с вашей теорией. Подробней, как говорится. Может быть, попробуем в ней разобраться, с вашей помощью? Сегодня? В шесть вечера на «Веранде», у лебедей? Я буду ждать вас. Приходите, пожалуйста. И, конечно, не забудьте захватить вашу теорию.
Взгляд Лалеллы был холоден и прозрачен, как горный родник, а Танту показалось, что она смотрит на него, точно на неодушевленный предмет. Как смотрят на ладно слепленный стул или прилично скроенный пиджак, оценивающе, но, не проявляя личной заинтересованности. Он почувствовал себя неуютно. Вот представьте себе, что в поле вы неожиданно нашли прекрасный цветок. Вы смотрите на него, упиваетесь его красотой, радуетесь, что он есть – и вам совершенно все равно, что, быть может, в этот самый момент корень цветка точит прожорливый червь, или что он грустит о быстротечности своей жизни. Вы видите лишь его красоту, вы вдыхаете аромат – и до другого вам нет дела. Приблизительно такое понимание себя Лалеллой, такое ее отношение к нему ощутил Тант. Прежде ему никогда не приходилось задумываться, красив он или нет – не урод, и ладно. Не это главное. Приятно, думал он, если кому-то по нраву твой облик. Но если ты красив от природы – в чем здесь твоя заслуга? Чем гордиться? О гордости, наверное, следует поговорить с его отцом, гордится ли он им. Сегодня он встретил иное отношение к красоте – и был откровенно смущен.
– Хорошо, – сказала Лалелла бесстрастно. – Я приду.
Тон ее несколько притупил его восторженность. Можно сказать, что его приземлили: он перестал парить и слегка коснулся земли кончиками пальцев.
