Талисман Цезаря

– Умоляю! – воскликнула Корнелия. – Уговори эту дивную служительницу богини спасти Юлия! Я, мой отец, Аврелия – мы все щедро отблагодарим ее.

– Я передам твою просьбу Руфии, – кивнула Коссуция, – подожди меня здесь.

Корнелия, боясь и надеясь, с нетерпением стала ожидать возвращения юной весталки.

ГЛАВА 5. КОРНЕЛИЯ

Когда Юлий открыл глаза, то увидел, что лежит в собственной спальне, а над ним заботливо склонилась высокая суровая женщина с аскетичным лицом.

– Слава богам, он пришел в себя! – услышал Юлий возглас Аврелии.

Голос матери пробудил разом горькие воспоминания в бушующем разуме и всю боль в изнемогшем теле. Юлий мучительно застонал. Юлий попытался приподняться, чтобы прогнать этого злого гения в образе родного человека, женщина властно, но мягко остановила его, слегка надавив на плечи. Юлий, помимо своей воли, опустился на подушку. Перед его глазами стоял горячечный туман, и все же он разглядел, что кроме этой величественной незнакомки и матери в спальне находятся еще два человека: девушка с длинными скифскими косами и еще кто-то очень знакомый.

– Коссуция, – прошептал Юлий.

Легкий шорох по полу с еле заметным дуновением ветра стал ответом на это имя.

– Коссуция! – из последних сил крикнул молодой человек.

– Оставьте нас, – сказала женщина, – если что-то понадобится, я позову.

Аврелия и девушка-«скифиянка» покинули комнату больного. Юлий остался наедине с этой незнакомой женщиной.

– Кто ты? – слабым голосом спросил Юлий.

– Ты меня знаешь, мы недавно встречались.

– Я не помню, – с отчаянием проговорил молодой человек. – Где? Где мы познакомились, госпожа?

– В храме Весты. Я Руфия, верховная жрица богини.

– Веста, – прошептал Юлий, – ты пришла, чтобы дальше мучить меня. Умоляю, убей. Я не могу больше жить.

– Можешь и будешь, – сурово проговорила весталка. – Пока твой час не пробил.

– Твоя богиня уже разлучила меня со смыслом моей жизни, с моей Коссуцией, я хочу лишь умереть.

– Сегодня Веста возвращает тебе твою возлюбленную, но захочет ли Коссуция вернуться к тебе? – усмехнулась жрица. – Коссуция, дитя мое, иди сюда.

Снова легкий шорох и дуновение ветра от воздушных одеяний юной весталки сопроводили шаги Коссуции. Девушка подошла к постели Юлия. Молодой человек замер, не веря своему счастью.

– Твое слово, Коссуция, – проговорила Руфия. – Конечно, такого еще не было, чтобы богиня возвращала своих служительниц, но Веста – покровительница истинной любви, а здесь мы видим великое чувство. Сделай выбор, Коссуция. Сейчас ты в доме жениха и можешь в нем остаться, или навсегда его покинуть и распрощаться с женской судьбой, чтобы стать священной девственницей богини. Думай, малышка. Аврелия согласна на твой брак с Юлием. Сама Веста предоставляет тебе ныне право выбрать свою судьбу.

– Я уже сделала свой выбор, – ответила Коссуция. – Я остаюсь с великой Вестой.

– Коссуция, – простонал Юлий, – любимая, за что? Я выздоровею, подари мне хоть надежду быть с тобой, и это станет лучшим лекарством для меня.

– Ты сурова, девочка, – улыбнулась весталка. – И тебе не жалко губить такое преданное сердце? Этот несчастный юноша любит тебя.

– Я тоже люблю Юлия, – еле сдерживая слезы, проговорила Коссуция, – но я познала силу и милость Весты. Перед могуществом и величием этой богини все земные чувства – ничто. Тебя, благословенная Руфия, послала мне сама Веста. В твоем облике ощутила я безграничную мудрость великой богини. Отныне я считаю тебя, Руфия, своей второй матерью. Благодаря твоему искусству, искусству, навеянному самой Вестой, я получила новое рождение. Коссуция умерла, но на свет явилась Аманта Гортензия, служительница богини. Мой отказ от любви, что была между мной и Юлием – дар священной Весте. Прости, любимый, – склонилась Коссуция к постели молодого человека, – но так будет лучше для всех. У тебя иная судьба. Да благословят тебя боги!

Коссуция порывисто выбежала из комнаты, слезы застилали ей глаза.

– Коссуция, Коссуция, – хрипел Юлий, протягивая руку, словно пытаясь удержать любимую.

Молодой человек вновь потерял сознание.

Последующие дни, а, может, и месяцы прошли, словно в тумане. Руфия прислала лекарства, которые поддерживали жизнь в Юлии, но это было существование плоти, но не души. Временами Юлий приходил в себя, и тогда он осознавал, что лежит в постели, чувствовал на губах горьковатый вкус снадобий, видел возле себя бледную женщину, похожую на Аврелию, и еще какую-то девушку, чье имя он так и не мог вспомнить. Но эти пробуждения были мучительны, потому что вместе с ними приходило и воспоминание о навсегда утерянной Коссуции. В бреду Юлий звал свою возлюбленную, стонал, метался на постели, а потом, утомленный и обессиленный, проваливался в черною бездну. И эта пытка длилась бесконечно. Но вот наступил день, когда юноша проснулся и ощутил, что болезнь оставила его. Боль прошла, а на душе было печально и спокойно. Нежная рука легла ему на лоб.

– Корнелия, – вспомнил Юлий имя того образа, кого он видел даже среди горячечного бреда.

Корнелия, заботливая и внимательная, сидела возле его постели. Черные волосы, заплетенные в две длинные косы, словно у скифиянки, коснулись исхудавшей груди Юлия.

– Корнелия все это время была рядом с тобой, – услышал он голос матери. Над девушкой величественно возвышалась Аврелия. – Ты очень напугал нас, сынок, – продолжила мать. – Если бы не Руфия, мы бы потеряли тебя. Ты должен отблагодарить главу весталок.

– Мне не за что благодарить Руфию, – сказал Юлий. – Она и ее богиня причинили мне такое зло, какое не принесли бы, даже поразив ножом в самое сердце.

– Не говори так, господин, – сказала Корнелия, – Руфия совершенна во всем.

– Совершенна во всем это ты, Корнелия, – с грустью сказал Юлий.

Он хотел дотронуться до девушки, но рука не послушалась его и безвольно упала на подушку.

– Руфия сказала, что силы скоро вернутся к тебе, – проговорила Аврелия, – но для этого тебе надо хорошо есть. Я прикажу, чтобы принесли завтрак.

– Я ничего не хочу! – зло воскликнул Юлий.

– Корнелия, детка, уговори этого упрямца хоть немного поесть, – не смутилась Аврелия агрессии сына.

– Съешь булочку, – ласково улыбнулась Корнелия, – я сама их испекла.

Юлий смирился перед этой добротой и искренностью.

– Хорошо, – покорно проговорил он.

Рабы принесли теплые мягкие булочки, молоко, фрукты. Юлий ел и не чувствовал вкуса. Ему было все равно: вкус, запах, цвет – больше не существовали для него. Юноше казалось, что внутри него что-то умерло, душа покинула тело, оставив на земле пустую телесную оболочку.

На следующее утро он уже встал с постели и вышел в сад. Юлий, словно сомнамбула шел по аллеям и остановился лишь тогда, когда увидел, что находится под тем самым деревом, под сенью которого, он и Коссуция простояли весь свой первый день. Юлий сел на траву и, обхватив колени руками, погрузился в воспоминания. С необычайными подробностями и тщательностью проходили перед его мысленным взором картины их свиданий с Коссуцией. Он почти осязал свою возлюбленную, слышал ее звонкий смех, ощущал шелк длинных сияющих волос. Чье-то прикосновение жестоко разрушило приятные грезы. Юлий вздрогнул и вернулся к реальности. Он увидел, что возле него на траву опустилась Аврелия. Юлий посмотрел на мать пустым, невидящим взором. Ни злости, ни неприязни к матери больше не было в сердце юноши. Женщина обняла сына.

– Не ищи забвения в прошлом, – сказала она, – но старайся найти его в будущем. Ты потерял одну, но можешь обрести другую, не менее преданную и любящую. Я говорю о Корнелии. Ты не знаешь, как эта девочка самоотверженно ухаживала за тобой. Твоя Коссуция…

– Не говори о Коссуции! – воскликнул Юлий. – Она богиня!

– Вот именно, что богиня, – кивнула мать, – у нее другие заботы. Она так и не пришла больше, чтобы навестить тебя, а бедняжка Корнелия не отходила от твоей постели.

– Корнелия очень добрая, – согласился Юлий.

– Она замечательная. Не прогоняй ее от себя. К тому же у нее кроме отца никого нет. За время твоей болезни она очень привязалась к нашему дому. Корнелия не похожа на избалованную патрицианку, она сама пекла для тебя хлеб и выбирала лучшие продукты для твоего стола.

– Да, девушки, подобные Корнелии, встречаются редко, – сказал Юлий.

В это время в глубине деревьев они увидели Корнелию. Дочь консула, взяв лейку, поливала цветы, черные скифские косы завораживающе струились вдоль тела.

– Женись на ней, сынок, – сказала мать, – она так тебя любит.

– Неужели в этом мире еще существует любовь? – вздохнул Юлий.

– Существует, и Корнелия уже доказала свою любовь к тебе. Это она, узнав твою историю, отправилась к Коссуции, чтобы вымолить прощение.

– Прощение? – воскликнул Юлий. – Но за что? Корнелия ни в чем не виновата, ни перед богами, ни перед людьми.

– Корнелия посчитала себя виноватой в том, что родилась на свет, мой мальчик, – спокойно проговорила Аврелия, пристально глядя на сына. – Вот так. Если бы ее не было, я не задумала бы поженить вас и, значит, твой брак с Коссуцией мог бы состояться.

– Бедная Корнелия, – ужаснулся Юлий, – сколько добра и милосердия в ее безгрешном сердце!

– Да, сынок, – холодно продолжала Аврелия, – благородная патрицианка Корнелия стояла на коленях перед этой плебейкой Коссуцией…

– Не смей оскорблять Коссуцию! – вскричал Юлий.

– Я не оскорбляю, а рассказываю то, что поведала мне Руфия, которая была свидетельницей этой сцены. Эта главная весталка очень гордится своей выученицей, она прямо упивалась, когда описывала, как унижалась Корнелия, валяясь в ногах у Коссуции, предлагая ей свое драгоценное ожерелье, за отмену проклятия.

– Бедная Коссуция, бедная Корнелия, – простонал Юлий, закрывая лицо руками.

– Итак, – неумолимо продолжила мать, – Корнелия решила, что это Коссуция навела на тебя порчу, желая отомстить за свои разбитые надежды. Коссуция отрицала свою вину в твоей болезни и попросила помощи у своей госпожи, этой Руфии, которая, как я слышала, знается со всеми темными и светлыми богами Олимпа. Руфия прельстилась даром Коссуции, ее бесценным сапфировым ожерельем, и за это согласилась помочь тебе. Они пришли вдвоем в наш дом, чтобы насладиться нашим горем и своим недостойным триумфом. Потому что, если и не девчонка Коссуция наслала на тебя порчу, то это уж точно совершила ее хозяйка, Руфия, которая презирает всех благородных и славится своим вольнодумством.

– Как ты зла, моя мама, – в отчаянии проговорил Юлий.

– Я не зла, но говорю тебе правду. Твоя болезнь была результатом проклятия, насланного этими гарпиями. Лучшие врачи были бессильны тебя исцелить, но, едва появилась эта Руфия с ее заговорами и снадобьями, как ты пошел на поправку. И хоть я ненавижу эту особу и всех весталок, ее подопечных, не могу не признать их искусство. Я принесла еще дары в храм, лишь бы не нажить столь хитроумного и беспощадного врага. Руфия, кажется, осталась довольна моим подношением, но, умоляю тебя, Юлий, держись подальше от весталок. Эти священные девы и впрямь обладают великими магическими познаниями. Надеюсь, нам больше не придется иметь с ними дело.

Юлий молчал, слезы текли по его лицу.

– Коссуция потеряна для меня навсегда, – тихо проговорил юноша. – Она отреклась от меня, предпочтя темноту храма моей светлой любви.

– Так будет лучше для всех. Ты должен благодарить богов, сынок, что они избавили тебя от этой бестии. Она недостойна тебя не только по своему происхождению, но и по своей сути: за нежным обликом нимфы скрывается беспощадная душа ламии. Пусть убирается во мрак своего храма. Боги посылают тебе спасение в виде Корнелии, этой самоотверженной, благородной, бескорыстной, преданной девушки. Чтобы Корнелия ни узнала о тебе, чтобы с тобой ни случилось, она не откажется от тебя, не бросит, и согласится даже умереть ради твоего счастья и благополучия.

– Я это уже понял.

– Тогда почему же ты отвергаешь ее?

– Я согласен взять в жены Корнелию. Если она этого хочет, то пусть ее желание исполнится. Пусть исполнится мечта этого чистого доброго сердца.

– О, сынок, – воскликнула мать, – какой же прекрасный поступок ты совершил! Я знаю, все боги Олимпа сейчас радуются за тебя.

Юлий устало и печально вздохнул.

ГЛАВА 6. СВАДЬБА ЮЛИЯ И КОРНЕЛИИ

Аврелия, торопя события, назначила свадьбу на самое ближайшее время. Юлий не спорил с матерью, праздничные хлопоты не радовали, но и не раздражали его. Равнодушие и усталость охватили молодого человека. Корнелия, видя такое состояние жениха, как-то вечером подошла к Юлию.

– Все еще можно изменить, – тихо сказала она. – Я знаю о твоем горе и не требую взаимной любви, но, если я совсем неприятна тебе, то лучше оставить все, как есть… – на ресницах Корнелии выступили слезы.

– Не волнуйся, – мягко проговорил юноша, – ты очень нравишься мне, и я не хочу ничего менять. Все будет хорошо, милая.

Девушка улыбнулась.

– Спасибо, – прошептала она.

За несколько дней до свадьбы странный посетитель пришел в дом Юлиев. Незнакомец был средних лет, высок, могучего телосложения, с короткими, вьющимися волосами и раздвоенным квадратным подбородком. Этого человека можно было бы назвать красивым, но что-то слащавое, отталкивающее было в этой, на первый взгляд, мужественной внешности. Словно боясь испачкаться, он брезгливо подбирал полы тоги и кривил тонкие губы. Он попросил, чтобы его проводили к Юлию. Войдя в дом, этот человек придирчивым взглядом осмотрел роскошное убранство особняка, острая зависть отразилась на его резком лице.

– Приветствую тебя, благородный Гай Юлий Цезарь, – хорошо поставленным голосом опытного полководца и оратора проговорил незнакомец. – Меня зовут Луций Корнелий Сулла, я сенатор.

– Приятно с тобой познакомиться, сенатор, – учтиво поклонился Юлий. – Присаживайся, пожалуйста.

Сулла небрежно развалился в кресле.

– Я был другом твоего отца, – сказал сенатор, – и, уважая его память, пришел сюда, чтобы предупредить тебя о грозящей опасности.

– О какой опасности, сенатор? – удивился Юлий. – Что мне грозит?

– Ты поставил не на ту лошадку, дружок. Твоя свадьба – позор для славного рода Юлиев.

Юлий нахмурился.

– Если ты пришел оскорблять меня, Сулла, а, тем более, мою невесту, я прикажу моим рабам выгнать тебя вон, – с угрозой проговорил Цезарь.

– Не шуми, мальчуган, – засмеялся Сулла, – в душе ты тоже согласен со мной. Плебейка Коссуция, конечно, не пара тебе, но и дочка этого взяточника Цинны тоже тебе не нужна. Я вижу твои замыслы до самого сердца. Ты захотел под крылышко к консулу, но его положение очень шатко. Новым правителем Рима стану я. И первое, с чего я начну, это уничтожу подлеца Цинну. Гнев, который я обрушу на отца, падет и на дочь, и, если окажешься ты рядом, то – и на тебя. Брось ее, пока не поздно, я найду тебе другую жену, действительно достойную особу.

– Убирайся! – воскликнул Юлий, он сжал кулаки и стал приближаться к Сулле.

– Уймись, юноша, – сказал сенатор, быстро поднимаясь, и начиная отступать к двери, – я говорил с тобой так резко лишь потому, что ты мне очень симпатичен и, во имя светлой памяти твоего отца, я не желаю, чтобы с тобой случилась беда. Дружи со мной, а не с Цинной, я – истинный покровитель для тебя.

Юлий схватил первую попавшуюся вазу.

– Еще одно слово и я разобью тебе голову, – проговорил Юлий.

– Ах, вот как, – побледнел Сулла, – ну, берегись, щенок, ты еще заскулишь у меня!

Сулла повернулся и стремительно вышел из комнаты. Во дворе он столкнулся с входящим в дом Цинной. Юлий видел из окна, с какой ненавистью посмотрели друг на друга два влиятельных политика. Сулла быстро прошел мимо, и сев в свои носилки, покинул дом Юлиев. Цинна быстро вошел в комнату Юлия. Юлий впервые видел этого ироничного, вальяжного человека таким взволнованным. Лицо Цинны было красным, а глаза горели гневом

– Что делал здесь этот мерзавец? – воскликнул Цинна.

– Очень странно себя вел. – ответил Юлий. – Мне он даже показался безумным.

Юлий рассказал о своей беседе с Суллой. Цинна устало присел на ложе.

– Этот негодяй не дает мне покоя, – сказал консул, вытирая лицо. – Мы с ним давние враги. Он ненавидит меня, а я – его. Эта скотина Сулла, развратник и подлец, сватался к моей дочери. Старый сатир захотел жениться на моей нежной юной голубке. Но я-то знаю, ему нужна не Корнелия, а ее приданое. Вряд ли найдется в Риме еще девушка с таким состоянием, какое я даю за моей дочерью. Я отказал Сулле. Сатир еще несколько раз приходил ко мне с предложением отдать дочь. Он пытался сразить, а потом и запугать меня своими связями и влиянием в сенате, угрожал, уговаривал, в конце концов, мы поругались с ним. Сулла становится все более и более опасным, он набирает мощь. Я выгнал Суллу, и после этого началась моя битва с сенатором, которая неизвестно чем закончится… Так что, паренек, тебе действительно, пожалуй, лучше отказаться от моей дочери. У Суллы много могущественных друзей, скоро новые выборы, и следующим консулом может стать он. Если Сулла получит власть, страшно подумать, что с нами тогда будет да и с Республикой тоже.

– Я не откажусь от Корнелии ни при каких условиях, – четко проговорил Юлий.

– Вот как? – удивился Цинна, он с интересом посмотрел на молодого человека. – Но мне казалось, что ты не любишь мою дочь, и женишься лишь из жалости к бедняжке Корнелии. Это она безумно влюблена в тебя.

– У меня есть чувства к Корнелии. Клянусь, я не оставлю твою дочь и стану ей самым верным мужем и защитником.

– Спасибо, – сказал Цинна, – пожимая руку молодого человека. – Именно это я и хотел услышать и рад, что не ошибся в своих ожиданиях. Когда я впервые обратил внимание на тебя, то сначала меня привлекло твое благородное происхождение. Моя семья тоже принадлежит к древним знатным патрициям. Я рано овдовел и один воспитывал дочь, поэтому особенно к ней привязался. Я хотел для моей доченьки все самое лучшее: лучшие наряды, лучших учителей, лучшего мужа. Корнелия росла в роскоши и в достатке, не зная зла и горя. Но я становлюсь стар, к тому же тучи, вызванные Суллой, сгущаются надо мной. В любой момент меня может не стать, и тогда моя девочка останется совсем одна в жестоком мире. Ты показался мне достойным: потомок божественного рода, умный, образованный, достаточно богатый, молодой, красивый. Я решил, что лучшего зятя мне не найти, Корнелия же влюбилась в тебя с первого взгляда. Я предложил Аврелии вас поженить. Клянусь Юпитером, я не знал, а твоя мать мне ничего не рассказала, о твоей любви к Коссуции. Если бы мне было известно о твоих чувствах к той девушке, то я не стал бы смущать ни твой покой, ни дочери.

– Коссуция отказалась от меня. – тихо проговорил Юлий. – Мы могли быть вместе, но она предпочла небесную любовь любви земной. Это был лишь упоительный сладкий сон, только сон и ничего больше. Я сделаю все, чтобы Корнелия стала счастливой.

Наступил день свадьбы. И опять в доме Юлиев собрался весь цвет Рима: сенаторы, военные, модные философы, представители самых знатных и уважаемых семейств. Слух о том, какой свадебный подарок получил этот бледный изящный юноша, заставил склонить головы перед семьей Юлиев даже самых ярых недоброжелателей. Все стремились заручиться поддержкой зятя консула, помощника самого верховного жреца Юпитера. Однако ни сердце, ни глаза Юлия не радовались свалившейся на него удаче.

Юлий почти ничего не ел и не пил, ярко алая туника зловеще подчеркивала его смертельную бледность. Среди гостей прошел шепот, что, вероятно, верховный жрец Юпитера, в ближайшее время, вновь останется без помощника, а юная супруга станет прехорошенькой молодой вдовушкой. Корнелия тоже была грустна. Ее прекрасные волосы убрали в высокую прическу, придавшую девушке гордый величественный вид, словно у служительницы Весты. Мысли о Весте всколыхнули в Юлии с новой силой мучительные воспоминания о Коссуции; Юлий тряхнул головой, отгоняя наваждение. Корнелия понимала состояние супруга.

– Я буду ждать твоей любви, ни о чем не волнуйся, – ласково сказала Корнелия.

Она нежно, как сестра поцеловала юношу в мокрый лоб.

ГЛАВА 7. АРЕСТ

Юлий стал секретарем верховного жреца Юпитера и супругом одной из самых завидных невест. 16-ти летний юноша, для непосвященных, казался счастливчиком, баловнем судьбы, но, на самом деле, это было не так. Юлий был глубоко несчастен. Ничто не могло заполнить пустоту в сердце, образовавшуюся после расставания с Коссуцией. Кроткая, терпеливая Корнелия все понимала и не упрекала мужа в холодности.

Никто не видел слез Юлия и не знал, как он вечерами, когда храм пустел, жарко молился Юпитеру, прижимаясь горячей головой к холодному мрамору статуи.

– Помоги мне великий бог, не оставляй меня, – шептал юноша.

83 год стал для Юлия и Корнелии роковым. Большое горе обрушилось на молодых супругов, убили Цинну. Официальная версия говорила о его ссоре с военными, которые, будучи не согласны с политикой консула, организовали мятеж. На самом же деле, Цинна стал жертвой безжалостных наемников, скрывшихся среди солдат. Прежде чем умереть, Цинна выдержал героический бой. Когда тело правителя Рима доставили домой, то все ужаснулись увиденному: Цинна был буквально изрублен на куски злоумышленниками. Народная молва говорила, что организовал эту бойню Сулла, который, в последнее время, сделался могущественным, как никогда.

Аврелия и Корнелия были безутешны. Юлий хоть и не испытывал симпатии к Цинне, но и его взволновала это смерть. И не только потому, что Цинна был теперь родственником Юлия. Цезарь понимал, что жестокое убийство – первая смерть из череды ожидаемых смертей.

– Я знала, что эти люди однажды убьют моего отца. – плакала Корнелия. – Почему, почему отец не послушал меня? Я так просила его, чтобы он бросил сенат, бросил Рим и уехал бы куда—нибудь подольше. Мы купили бы дом в горах и были бы все так счастливы.

– Мы еще будем счастливы, – сказал Юлий жене, – верь мне, милая. У нас все будет хорошо.

Сулла объявил себя диктатором. Еще несколько влиятельных сенаторов погибли от рук неизвестных преступников. Имя организатора убийств вслух не произносилось, но все знали, что за покушениями стоит Сулла. Сулла победил. 120 лет свободный Рим не знал диктата, время консульского правления завершилось, начиналось время крови.

На следующий день, как Сулла провозгласил себя диктатором, когда Юлий вернулся домой из храма, его уже ждал раб с письмом. Сулла приглашал Юлия к себе в гости. Не ожидая ничего доброго от проявления внимания этого властителя, молодой человек всю ночь составлял завещание.

– Я еду к нашему знакомцу, всеподлейшему Сулле, – сказал Юлий утром жене. – Хорошего от этого свидания не жду. Поэтому, если не вернусь, открой этим ключом шкафчик в моем кабинете. – Юлий протянул Корнелии небольшой ключик. – Там увидишь свиток. Это завещание, ты станешь наследницей всего моего имущества.

– Не надо, не ходи, – прошептала молодая женщина, прижимаясь к груди Юлия.

– Я не могу не идти, хотя бы ради того, чтобы защитить тебя.

– Сулла – страшный человек. Он сватался ко мне, я очень его испугалась, долго плакала. Но, к счастью, мой отец отклонил этот брак. Я уже тогда почувствовала, что у Суллы злое сердце и подлая душа.

– Да, Сулла это Аполлон с душой сатира.

– Сулла убил моего отца и всех его друзей. Я не переживу, если он еще убьет и тебя.

– Неужели я так дорог тебе? – с нежностью и печалью спросил Юлий.

– Дороже жизни, мой свет! – с жаром воскликнула Корнелия.

– У нас все будет хорошо, теперь я просто уверен, что мы будем счастливы, – решительно проговорил Юлий.

Носилки доставили Юлия в роскошный дворец Суллы. Диктатор очень любезно принял молодого человека, помог ему расположиться на удобном ложе, приказал рабам подать угощение.

– Прежде всего, – начал Сулла, – я пригласил тебя, чтобы извиниться за мое недостойное поведение в твоем доме. Я позволил себе тогда дерзко и грубо говорить с тобой, но у меня есть оправдание, я был зол на Цинну. Долгие годы мы были с ним друзьями, а потом он предал меня и стал поддерживать моих врагов. Сама мысль о том, что сын благородного Гая Юлия Цезаря берет в жены дочь этого изменника, взяточника и прохвоста Цинны, была мне невыносима. Признаюсь, что я тогда погорячился. Но теперь Цинны нет, и все наши распри с ним забыты, а ты, хоть и стал его зятем, по-прежнему мне очень симпатичен. Итак, ты не сердишься на меня, мой мальчик?

– Сердиться на тебя, диктатор? – изумился Юлий. – Могу ли я?

Сулла сделал вид, что удовлетворен ответом Юлия.

– Ну вот и прекрасно, – улыбнулся он. – А теперь поговорим о деле, ради которого я пригласил тебя в свой дом.

Юлий насторожился, словно зверь, следящий за охотником.

– Я рад, что сын моего друга, еще будучи в столь юном возрасте, уже добился так многого в жизни, – сказал Сулла. – Ты стал приближенным самого верховного жреца Юпитера и женился на первой невесте в Риме. И твой успех доказывает, что ты – любимец богов. И боги и дальше будут покровительствовать тебе, конечно, если ты не разочаруешь их. А молодости, увы, свойственно ошибаться. Невольно, из мальчишеского упрямства, по неопытности, ты совершишь какой-нибудь промах, который отвратит от тебя сердца смертных и бессмертных. Как тебе известно, и те, и другие, не любят глупцов и неудачников.