Талисман Цезаря

– Кажется, мать задумала очередную интригу, – прошептал Юлий. – Я не разлучусь с тобой, Коссуция, даже под страхом пыток и смерти.

Юлия позвали в гостиную. Он вошел и слегка поклонился посетителям.

– А я сегодня не один, – сказал консул. – Знакомься, дружок, это моя дочь Корнелия. – Корнелия, – обратился он к девушке, – а вот тот самый благородный Гай Юлий Цезарь, потомок Энея, о котором я тебе столько рассказывал.

– Для меня большая честь познакомиться с тобой, наследник Энея и славного Анка Марция, – серьезно проговорила девушка.

Юлий холодно поклонился Корнелии. Девушка улыбнулась Юлию. Цинна делал вид, что ничего не замечает.

– Я привез ее для того, чтобы тебе было с кем поиграть, пока мы беседуем с уважаемой Аврелией, – сказал Цинна.

– Да, сынок, – сказала мать, – проводи нашу дорогую гостью в сад и почитай ей стихи. Можете поиграть в мяч. А мне сейчас надо обсудить некоторые вопросы с господином консулом.

Юлий и Корнелия вышли в сад. Молодой человек опустился на скамеечку возле фонтана и стал задумчиво смотреть на воду. Корнелия тихо села возле него.

– Почему ты такой грустный? – спросила она.

– А разве тебе не говорили, что у человека в сердце бывают не только радостные мысли? – не очень любезно отозвался Юлий.

– Нет, – засмеялась девушка, резкая фраза нисколько ее не смутила. – Меня отец учил, что пока человек жив, он должен всему радоваться и встречать каждый день с улыбкой. Потому что настоящая печаль начнется после смерти. Ведь в загробном мире не светит солнце, не поют птицы, там нет цветов.

– Какая ты странная, Корнелия, – проговорил Юлий, пристально смотря на свою гостью. – Никогда не думал, что у Цинны такая дочь.

– Глупая? Плохая? – опустила голову девушка.

– Нет, наоборот, умная и добрая, – сказал Юлий.

– Это мой отец добрый и умный, хотя про него и говорят очень злые вещи. Его жизнь изменила, и только я знаю, какой он на самом деле. Мой отец был воином, а теперь он занят политикой. Ему пришлось стать таким… Я вижу, у тебя тоже доброе сердце… Не общайся никогда с политиками, – внезапно воскликнула Корнелия, – иначе и ты потеряешь себя настоящего и погибнешь!

Юлий с недоумением посмотрел на Корнелию. Веселая жизнерадостная девочка говорила серьезно и взросло.

– Я уговариваю отца бросить сенат, – возбужденно продолжала Корнелия, – и поселиться где-нибудь за городом, нам было бы так хорошо на лоне природы. Но он не может. Власть отравила и поработила его всего. Я чувствую, как она однажды пожрет моего отца. Власть – страшное чудовище, словно блудница, льстивыми речами и сладкими посулами заманивает она в свои сети, опьяняет, усыпляет, а потом наносит подлый удар. В сенате нет друзей, нет родных. Там только коварство и лицемерие.

Корнелия закрыла раскрасневшееся лицо руками.

– Как ты удивительно говоришь и мыслишь, – сказал пораженный Юлий. – Если бы ты родилась мужчиной, то стала бы оратором или философом.

Корнелия подняла голову, ее глаза были задумчивы.

– Мой отец часто и надолго уезжает из дома, а я остаюсь одна и размышляю.

– Ты остаешься одна в доме и не боишься? – вновь удивился Юлий. – Моя мать, например, дрожит от страха, когда оказывается наедине с челядью.

– Почему? – теперь удивилась Корнелия. – Разве можно бояться тех, кто живет с тобой под одной крышей, ест твой хлеб, пьет твою воду? Их надо не бояться, а любить, жалеть и понимать.

– Это рабов-то жалеть и понимать? – Юлий чуть не подскочил на месте от возмущения.

– Но они же – тоже люди. Они страдают, радуются, грустят ничуть не меньше, чем их хозяева. Женщины-рабыни любят своих мужей и детей, а их мужья, как и свободные граждане, заботятся о своих женах и детях.

– Да, очень может быть, – проговорил Юлий, размышляя. – Я, правда, никогда не думал о рабах с этой точки зрения. Впрочем, я никогда и не злюсь на них. Рабы иногда бывают так забавны. Несколько лет назад мой отец купил раба, который был ученым. Пираты похитили его и продали на рынке. Но мы дали ему свободу, когда выяснилось, кто он такой. Потому что образованный человек не может пребывать в рабстве.

– Твоя семья поступила правильно. – сказала Корнелия. – Мы тоже иногда с отцом ходим на рынок, покупаем рабов и даем им свободу…

– Цинна освобождает рабов? – Юлий был потрясен.

– Ну да, а что здесь удивительного? Люди охотнее разносят дурную славу, чем добрую. Для всех мой отец – взяточник, лицемер и хитрец, – Корнелия тяжело вздохнула.

– Нет, теперь я думаю, что Цинна не так уж плох, если сумел воспитать такую замечательную дочь.

Цинна в этот раз не остался ночевать у Аврелии. Сразу же после ужина он взял Корнелию, и они покинули дом. Аврелия пыталась задержать консула.

– Куда ты, друг мой? – говорила она. – Уже совсем темно, на улицах в такой час опасно.

– Со мной охрана, – сказал Цинна, – к тому же я сам отличный воин и, в случае чего, сумею защитить и дочь, и себя.

– Пусть все боги хранят тебя и это дитя, – проговорила Аврелия.

– Пусть и тебя услышат боги, – загадочно проговорил консул.

Цинна и Корнелия уехали, и Аврелия позвала Юлия в свою комнату. Она подвинула резное кресло и усадила в него сына, сама села рядом. За окном стало совсем темно, в комнате же горел лишь один светильник, отбрасывая мягкий свет. Женщина взяла юношу за руку.

– Скажи, сынок, ты все еще хочешь стать жрецом Юпитера? – спросила она.

– Да! – воскликнул юноша, сердце его нетерпеливо забилось.

– Но, прежде чем стать жрецом, тебе придется пройти довольно длительное испытание, послушничество. – продолжала Аврелия. – А оно включает в себя даже выполнение черной, рабской работы. Неужели ты, такой благородный патриций, готов печь хлеб или чистить котлы на кухне?

– Во имя Юпитера я готов делать все. Я уже говорил, что для бога богов нет ни раба, ни хозяина, и служение ему угодно мне в любом виде.

– А чтобы ты сказал, если бы тебя приняли в храм Юпитера без всяких испытаний, и не только приняли, но и назначили бы помощником верховного жреца?

– Это было бы замечательно, – пробормотал обескураженный юноша. – Я довольствовался бы и самым малым в служении Юпитеру, а тут вознестись почти к престолу повелителя богов. Это слишком прекрасно, мама. Я о таком счастье даже пока и помыслить не могу.

– Но это вполне возможно, – сказала Аврелия, – и сам консул готов тебе в этом помочь. У верховного жреца Юпитера некоторое время назад скончался секретарь, и он остался без помощника. Ты бы очень подошел на эту должность. Ты благороден, учен, красив, молод, искусно владеешь слогом, то есть, наделен всеми необходимыми качествами и талантами, чтобы занять это место. Стоит тебе только пожелать, и Цинна замолвит за тебя словечко.

Юноша внимательно посмотрел на мать.

– Не скрою, это очень соблазнительное предложение, – медленно проговорил Юлий, – но я не верю в бескорыстие Цинны. Чего он хочет взамен своей услуги?

– Не так уж и много, мой мальчик, – Аврелия смущенно опустила глаза. – По крайней мере, это малость перед той судьбой, которая откроется тебя, прими ты условия консула.

– Какие условия? – с трудом проговорил Юлий, сердце его сжалось от предчувствия плохого.

– Цинна уже немолод, он много воевал, изранен. В любой момент консул может умереть, и тогда его дочь, эта девочка Корнелия, останется без поддержки. Цинна хочет, чтобы ты женился на его дочери.

– Никогда! – закричал Юлий. Он вскочил с кресла и теперь стоял перед матерью. – Слышишь, мама, никогда, я не брошу Коссуцию! Если такова моя плата за эту должность, то она мне не нужна! Я лучше откажусь от Юпитера, от всех богов, от тебя, мама, но только не от моей несравненной Коссуции! Мы поженимся с ней немедленно, сегодня же, сейчас же! В конце концов, я – глава этого дома, и только я имею право решать, кому здесь жить, а кто не достоин даже переступать его порог!

– Ты прав, сынок, – невозмутимо проговорила Аврелия, – и я далека даже от мысли оспаривать твое право на главенство в доме. Но неужели ты действительно ничего не знаешь?

– Чего я не знаю? Что ты скрываешь от меня? – с угрозой спросил Юлий.

– Но я думала, тебя предупредили? – еще больше удивилась мать. – Ну и семейка. А, впрочем, чего ожидать от плебеев?

– Не смей оскорблять семью моей Коссуции! – закричал Юлий, его лицо стало белым, как мел.

– Коссуция больше не твоя, она стала жрицей Весты.

– То есть как? – запнулся Юлий. – Ничего не сказав мне? Даже не написав мне письма? Нет, этого не может быть! – вновь крикнул Юлий. – Ты обманываешь меня, чтобы пристроить дочь своего любовника!

– Вместо того, чтобы говорить мне дерзости, лучше выслушай меня. – спокойно проговорила Аврелия. – Несколько дней назад я ходила в храм Весты, чтобы попросить у богини благословения на твой брак с этой Коссуцией, и каково же было мое удивление, когда я увидела твою возлюбленную среди жриц. Она уже и волосы принесла в жертву богине.

– Почему ты мне ничего не рассказала об этом? Почему ты молчала? – в отчаянии воскликнул Юлий.

– Но я думала, что тебе все известно.

– Зачем она это сделала? Почему? – шептал Юлий.

– Не знаю, низкая семейка этой девицы даже не пожелала разговаривать со мной. Видимо, у них какой-то свой расчет. Они тебя предали, сынок. И чем скорее ты забудешь эту особу, тем будет лучше. Дочь ростовщика – не пара потомку богов.

– Не верю, не верю, – бормотал Юлий, – это все ложь! Нет, не может быть! Не может!

Юноша выбежал из комнаты и бросился в конюшню. Здесь, вскочив на первого попавшегося коня, он выехал из дома. Юлий летел, не разбирая дороги, конь перескакивал через ограды и заборы, опрокидывал оставленные телеги и ящики, запоздалые прохожие в испуге шарахались от безумного всадника.

Еще стояла тьма, когда юноша колотил в ворота дома, где жила семья его невесты. Раб-стражник вышел к раннему посетителю, он не хотел его пускать, но молодой человек, как дикий зверь, бросился на могучего охранника. Подбежали другие слуги. Юлий бился в их руках.

– Коссуция, ты где? – кричал он. – Коссуция! Коссуция!

На шум выбежали и сами хозяева. Запыленный, запыхавшийся, с лихорадочным румянцем на бескровном лице, стоял перед ростовщиками сын благородного Гая Юлия Цезаря, потомок Венеры, Энея, Анка Марция.

– Чего тебе еще нужно? – грубо спросила Юлия мать Коссуции. – Или консульская дочка оказалась плоха? Не столь свежа и румяна, как наша девочка? Конечно, дочь Цинны вся в батюшку, небось, отъявленная паскуда, – женщина засмеялась. – Так тебе и надо, красавчик!

– Где Коссуция? – отупело спросил Юлий. – Где моя невеста?

– Бесстыдник! – воскликнула мать Коссуции. – Иди к своей знатной жене и оставь нашу дочь в покое. Или хмель тебе совсем голову задурил?

– Я не пьяный, – сказал молодой человек, – но я ничего не понимаю из того, о чем ты говоришь. Какая жена? У меня нет жены!

– Не пытайся нас одурачить, развратник. Еще неделю назад твоя матушка прислала нам письмо, в котором сообщила, что ты женился на девушке, «более соответствующей тебе по происхождению и положению в обществе». Это слова Аврелии. Она написала нам, что твоя жена – дочь самого консула Цинны и предупредила, что для нашего же спокойствия, следует смириться и не искать больше встреч с тобой. Нам то что – не ты, так другой. С нашим богатством и красотой Коссуции, жениха найти – самое легкое дело. Не такой уж ты лакомый кусочек, сомнительный потомок богов, но наша девочка…

– Что с Коссуцией? – прохрипел Юлий.

– Теперь все в порядке, но после этого письма бедняжка пыталась покончить с собой. Только милость Весты сохранила жизнь нашей дочери. А когда Коссуция пришла в себя, то сказала, что уходит в храм. Мы решили, так будет лучше для всех. Хоть эти охотники за приданым оставят нашу девочку в покое.

– Я не охотник за приданым, я люблю Коссуцию! – воскликнул Юлий.

– Ты любишь богатых невест, паренек, – мягко проговорил отец Коссуции. – Возвращайся к своей жене, дочери Цинны, и будь ей верным мужем. Вы действительно созданы друг для друга. Коссуция слишком чиста и прекрасна для тебя. Видно, сама Веста уберегла нашу малютку от позорной участи.

– Я не женат! – кричал Юлий. – Вас обманули! Моя мать солгала вам! Она сегодня сообщила мне, что это Коссуция разорвала нашу помолвку и ушла в храм!

– Ты нам не веришь? – спросил отец Коссуции. – Я сейчас принесу тебе это письмо. Нет сомнения, что его написала сама Аврелия. Мы хорошо знаем ее почерк, она часто обращалась к нам за деньгами, – мужчина усмехнулся.

– Не надо письма, – сдавленно проговорил Юлий, – я вам верю.

– Как бы то ни было, возвращайся домой, мальчуган, – проговорил старый ростовщик. – Что сделано, то сделано. Коссуции назад пути нет, теперь у нее совсем иная жизнь. И не тревожь ее покой, который она только-только обрела в храме. Видно, такова воля богов для нее и для тебя.

– Воля богов? – воскликнул Юлий. – Ну уж нет! Есть только моя воля! – юноша вскочил на коня и вновь устремился во тьму.

Уже было совсем светло, когда он подъехал к храму Весты. Первое, что увидел Юлий – это высокое дерево, по стволу которого струился, словно солнечный водопад. Это развевались под легким утренним ветерком чудесные волосы Коссуции. Такова была традиция: каждая новая жрица остригала свои косы и приносила их в дар Весте, прикрепляя на священное дерево. Ворота были закрыты, но Юлий, встав на спину коня, перелез через ограду и оказался в запретном саду храма. Он подошел к дереву и припал губами к волосам возлюбленной.

– Что ты делаешь, нечестивец? – услышал он грозный окрик.

Юноша обернулся. Перед ним стояла высокая гордая женщина, верховная жрица храма.

– Это локоны моей невесты, прекрасной Коссуции, – сказал Юлий.

– Здесь нет ни невесты, ни Коссуции, – проговорила верховная жрица. – Эту деву ныне зовут Аманта Гортензия. Аманта – значит «возлюбленная». Твою Коссуцию возлюбила Веста и дала ей новое имя, Гортензия. Аманта Гортензия служит великой богине и тебе она больше не ровня. Уходи, ибо своим присутствием ты оскверняешь святость этих мест.

Юлий встал на колени.

– Сжалься надо мной, величайшая из жриц, – умоляюще сказал он. – Коссуция была моей невестой. Мы стали жертвами подлого обмана. Позволь мне поговорить с ней.

– Это бесполезно. Чтобы ни произошло между вами, ей уже нельзя вернуться к людям. Разве только в гробу, – недобро усмехнулась верховная жрица.

– Я не сделаю ничего плохого этой девушке, – продолжал умолять Юлий. – Я лишь скажу, что не виноват перед ней. Пусть она не таит зло или обиду на меня… Я не хочу, чтобы проклятие весталки пало на мой дом и родных.

– А, ты хочешь получить прощение у служительницы великой Весты? – проговорила довольная женщина. – Что ж, попробуй.

Она кликнула рабыню и приказала ей позвать жрицу Аманту Гортензию.

Когда Коссуция появилась на дорожке сада, то Юлий сначала даже не узнал девушку. В сиянии утреннего солнца, прямая, надменная, с копной коротких белокурых волос, она казалась подлинным воплощением самой богини.

– Этот человек хочет поговорить с тобой, – сказала верховная жрица. – Я оставляю вас наедине, но помни, что ты уже поклялась Весте. Твое сердце и тело отныне принадлежат только ей.

– Я не разочарую великую богиню, – четко проговорила Коссуция.

– Я это знаю, – кивнула верховная жрица, – ты обещаешь стать лучшей из служительниц Весты. И, может быть, однажды даже займешь мое место. Будь же благоразумной, девочка, – неожиданно мягко прибавила женщина.

– Я не предам ни великую богиню, ни тебя, госпожа, – вновь отчеканила Коссуция. – Я давно уже сделала свой выбор.

Верховная жрица, улыбаясь, удалилась.

– Коссуция, ты ли это? – воскликнул Юлий. Он взял девушку за руку, но юная жрица величественно отстранила молодого человека.

– Не прикасайся ко мне, несчастный, – сурово проговорила она. – Я священная дева Весты. Что тебе нужно от меня?

– Коссуция, я пришел тебе сказать, что мы стали жертвой чудовищного обмана. Я знаю, тебе сообщили, что я женился, но это ложь. Я по—прежнему свободен и принадлежу лишь тебе. Это моя мать, желая склонить меня к браку с дочкой своего любовника, устроила эту интригу с письмом. Она знала, что я, за все сокровища земли и неба, не откажусь от тебя. Мне же она сказала, что это ты бросила меня и ушла в храм. Я не поверил, поехал в твой дом, и только там узнал от твоих родителей о письме, которое написала моя мать. Аврелия всех обманула. Клянусь самим Юпитером, я ни в чем не виноват!

– Мне безразличны твои оправдания, – холодно проговорила Коссуция.

– Но почему? – закричал Юлий. – Как ты можешь так быстро отказаться от нашей любви? От нашей безграничной, как мир, любви!

Коссуция вздрогнула и побледнела.

– Я ничего не забыла, я похоронила в своем сердце любовь, – прошептала она.

– Все, что произошло с нами – жестокое недоразумение, – возбужденно продолжал Юлий, – но теперь все выяснилось. Наша любовь с нами. Я пришел за тобой. Я заберу тебя отсюда, и мы уедем далеко-далеко. У меня есть деньги, ты не будешь голодать. Мы поженимся уже сегодня и бросим этот проклятый город.

– Это невозможно, – покачала головой Коссуция.

– Но почему? – воскликнул Юлий. – Ты боишься богини? Думаешь, она разгневается на нас? Нет, Веста – хранительница домашнего очага, любовь и брак для нее священны. Она все поймет и будет на нашей стороне.

– Не в этом дело, – печально вздохнула весталка.

Юлий взял девушку за руку, но теперь она не оттолкнула юношу. Рука Коссуции была влажной и чуть дрожала.

– Ты опасаешься преследований со стороны моей матери, твоих жриц и консула? Не бойся, любимая, я сумею тебя защитить, я же сказал, что у меня есть деньги. К тому же, в моих жилах течет кровь богов, кто посмеет поднять рука на потомка самой Венеры?

– Я никого не боюсь, – проговорила Коссуция, – ни богов, ни людей. Но есть силы, превышающие могущество всего живущего на земле и в мире непознанном. Я говорю о силах Судьбы. Это не твоя мать и не Цинна разлучили нас, так пожелала Фортуна, и те, кто причинили нам зло, стали лишь орудием в ее руках. Нам осталось только смириться с выбором Судьбы.

– Смириться? – в ярости закричал Юлий. – Никогда!

– Борьба с Фортуной бесполезна, она все равно одержит верх, – с грустью сказала Коссуция. – Иди путем, который предначертан тебе и принимай ее милости и удары, как повеление разума, не доступного пониманию смертных.

– Я не оставлю тебя, моя Коссуция, и Фортуна – не указ мне! Пусть она хоть лично явится сюда и прикажет мне расстаться с тобой! Пойдем, любимая, – Юлий обнял Коссуцию и попытался увести ее, однако девушка вновь стала холодной жрицей.

– Уходи, – властно проговорила она, величественно отстраняя Юлия. – Я все сказала. Я люблю тебя, но нам не быть вместе. Прощай.

Коссуция гордо повернулась и неторопливым, царственным шагом, прямая и надменная, пошла по дорожке сада, ведущей к храму. Юноша не видел, что из глаз суровой служительницы богини текли слезы.

Шатаясь, Юлий вышел из святилища, он и сам не знал, каким образом добрался до дома. Все перед ним плыло, он даже не понимал, куда идет, голова страшно болела. Переступив порог фамильного особняка, Юлий потерял сознание.

ГЛАВА 4. КОРНЕЛИЯ И ВЕСТАЛКА

Все усилия домашних врачей оказались тщетны. Не смог помочь и лекарь, привезенный Цинной. Юлий, бледный, почти без дыхания, неподвижно лежал на своем ложе, и жизнь медленно, но неумолимо таяла в этом еще совсем юном теле. Аврелия была в отчаянии.

– Боги, кто мне поможет? Кто вернет мне сына? – металась она по просторным комнатам особняка. – Это мне наказание за то, что я совершила! Я проклятая мать!

Корнелия была в доме Юлиев. Она подошла к женщине.

– Боги милостивы, госпожа. Будем молиться за твоего сына.

– Выслушай меня, девочка, ты должна это знать! – порывисто воскликнула Аврелия. – Это касается и тебя.

Женщина, сев на мраморную скамеечку возле Корнелии, рассказала о любви Юлия к незнатной девушке Коссуции, о своих честолюбивых планах, об интриге с письмом, о том, как несчастная Коссуция чуть не покончила с собой и об отчаянии Юлия, ставшего для него роковым.

– Вот, за что теперь карают меня боги, отнимая мою единственную радость в жизни! – воскликнула Аврелия. – Мое оправдание лишь в том, что я хотела счастья для сына. Я не желала, чтобы мой благородный и прекрасный мальчик связал свою жизнь с этой ничтожной плебейкой, недостойной даже подавать ему сандалии. И прости меня, девочка, что я воспользовалась твоим именем ради блага сына.

Во время этого бурного монолога Корнелия не перебивала женщину, но лишь с состраданием и печалью смотрела на нее.

– Ты совершила много зла, госпожа, – сказала Корнелия. – Предала людей, пришедших тебе в трудную минуту на помощь, обманула их дочь, причинила страдания сыну. Просить прощения надо не у меня и даже не у богов, но у Коссуции. Самой большой жертвой в этом заговоре стала она. Юлий еще жив, и у нас есть надежда, что он вернется к людям и к нам; родители Коссуции – мудрые люди, повидавшие много, они, я уверена, все же, в глубине души, не очень-то и верили в брак их дочери с потомком Венеры. Но бедняжка Коссуция! Девушка искренне полюбила твоего сына, и ее любовь оказалась столь глубокой, что она отреклась от мира. Она жива, но это не жизнь человека. Коссуция отныне принадлежит богам. Во мраке и тайне пройдут ее годы, ни счастья материнства, ни любви тела и души, ни радостных праздников, ни веселья не будет для этой девы. Вот, кто должен выслушать твою исповедь и сказать решающее слово.

Аврелия подняла голову, ее глаза разом стали сухие.

– Унижаться перед жалкой плебейкой? – воскликнула она. – Да никогда такого не будет! Пусть лучше я потеряю сына, чем склонюсь пред этим выродком безродных менял! – Аврелия в отчаянии зарыдала, упав на холодный мраморный пол.

– Ты потеряешь его, – печально проговорила Корнелия. – Твое сердце слишком жестоко. Больше сына ты любишь свои амбиции. Молись же богам, быть может, они услышат тебя.

Корнелия поднялась и покинула дом, оставив Аврелию биться в гневе и скорби на полу.

Выйдя из особняка Юлиев, Корнелия направилась к храму Весты. Она обратилась к верховной жрице, попросив позвать ей Коссуцию. Главная весталка узнала дочку Цинны и злорадно усмехнулась, видя горе и отчаяние девушки. Однако вслух ничего не сказала. Коссуция не заставила себя ждать. Дочь консула и скромная дочь ростовщика, поднявшаяся теперь на недосягаемую высоту даже для первого среди смертных, стояли друг напротив друга. Корнелия, в своем дорогом одеянии и ожерелье из сапфиров, с роскошными черными косами, убранными драгоценными камнями, в сандалиях из позолоченной кожи, почувствовала себя жалкой и ничтожной перед этой девушкой в скромном белоснежном одеянии. Подлинное божественное величие и недоступность исходили от облика Коссуции.

– Да, ты действительно богиня, – прошептала восхищенная и одновременно напуганная Корнелия, – таких не забывают!

– Я не богиня, а всего лишь одна из скромных ее служительниц. – сурово проговорила Коссуция. – Чего ты хочешь от меня, дочь консула?

Корнелия упала на колени перед весталкой и, сняв с себя бесценное ожерелье, протянула его девушке.

– Спаси Юлия! – воскликнула Корнелия. – Я отдам тебе все, что пожелаешь. Верни ему жизнь и здоровье!

Лицо жрицы не дрогнуло, но Корнелия заметила, что на миг в светлых глазах весталки мелькнуло беспокойство. Корнелии хватило даже этого, еле видимого трепета ресниц, чтобы увидеть огромную любовь и большое страдание в сердце девушки.

– Дар отдашь в храм, – невозмутимо проговорила Коссуция, – а теперь рассказывай, что произошло.

– Причиной преступления Аврелии стала я, а, точнее, положение в обществе моего отца. – сказала Корнелия. – Я не виновата, что мой отец стал влиятельным политиком. Так пожелали боги. И все же, я чувствую свою вину перед тобой. Если бы не было меня, тебя бы не разлучили с Юлием. А теперь Юлий умирает. Он лежит неподвижный и почти не дышит. Ему очень плохо. Если ты возненавидела Юлия и прокляла его, то обрати свой гнев против меня! С меня началась эта печальная история.

– Не кори себя, – спокойно проговорила Коссуция. – Не ты, так другая. У нас не было с ним будущего. Мое происхождение всегда стояло бы между нами. И не будем об этом. Но ты сказала, что Юлий очень болен. Клянусь именем богини, которой служу, я не проклинала его!

– Но его болезнь не подвластна смертным, – простонала Корнелия, – мой отец привез лучших врачей, но и они бессильны ему помочь. Этот недуг ниспослан богами. Юлий умирает! – Корнелия разрыдалась, закрыв лицо руками.

Коссуция сосредоточенно размышляла.

– Когда мне сказали, что Юлий предал меня, – медленно проговорила весталка, – я, желая расстаться с жизнью, приняла самый сильный яд, который мой отец вывез из Персии. От этого яда не было противоядий. Лекари несколько дней тщетно старались вернуть меня к жизни, но все их усилия были напрасны. В отчаянии мои родители отправились в храм Весты, чтобы попросить великую богиню исцелить меня. И Веста отозвалась на мольбы моих несчастных отца и матери. Безграничное милосердие богини было явлено в облике ее верховной жрицы, священной Руфии. Руфия услышала молитвы моих отца и матери, и подошла узнать, что случилось с их дочерью. Когда они рассказали мою печальную историю, Руфия пожелала лично осмотреть меня. Эта удивительная женщина вырвала меня из лап смерти. Ее знаниям и умениям позавидовали бы самые прославленные мудрецы.