ШИЛО_В

А Видов, как я понял, в это время полностью переключился на взаимодействие с верхами?

В целом, да. Но я контекста вопроса не понимаю…

Верно, прошу прощения, не точно сформулировал вопрос. Вы ведь, прежде всего Шилов, могли этим воспользоваться для усиления своего влияния в научной среде, и стать гораздо менее зависимыми от Видова.

У, Юр, да ты в разговорах с нами сам стал подкованным политиканом. Мысль верная. Могли, и мы, и, тем более, Авдей Наумович. Но тут все просто – принципы. Шилов против своих принципов никогда не шел, и нам запрещал. Хоть эти самые принципы не редко шли во вред. Нет, я не буду говорить про высокий морально-этический облик Авдея Наумовича, тем более наш. Все мы люди – этим все сказано. В том смысле, что мораль и нравственность тоже субъективные категории, к сожалению. Например для таких, как Беглый, Ваксин или Пиров, постоянное стремление к наживе является приоритетом и оправданием всего. Это единственное, что они уважают. Но, речь не о них. Речь о том, что в этом вопросе опять проявился поход Авдея Наумовича: «я не стремлюсь к обладанию ради обладания, я даже этому противлюсь.» Плюс, опять же, отсутствие политических амбиций. А ведь научная среда, не научная среда, если ты находишься на иерархических вершинах, то никак ты политики не избежишь, из какой бы сферы эта иерархия не была – чем выше уровень, тем больше политики, по-другому не бывает.

Следовательно, и Видов мог настроить против вас Управление, раз он так тесно начал с ними сотрудничать?

Да, Юр, ты точно поднаторел, тебе уже можно прям в верхние эшелоны власти, с таким-то пониманием политических переплетений. Ну, это юмор, ты на своем месте хорош. Если серьезно, то разумеется, технически, у Геннадия Евсеевича была такая возможность. Фактически, мы уже неоднократно упоминали про прямую выгоду Управления, а мы ему были очень выгодны. Вообще, на самом высоком уровне стандартная практика использовать все и всех в своих интересах и для своих нужд, создавая при этом видимость, что все взаимовыгодно. И работает все это по одной простой причине – из-за перекоса в сторону силы. Проще говоря, более сильный пользует более слабого – ситуация стара, как мир. И она возведена в разряд абсолюта, даже на межгосударственном уровне. Если же говорить о возможностях Видова в отношении Управления, то как-то повлиять на его отношение к нам он мог только предложив, что-то более выгодное, чем то, что делали мы. А этого он не мог, поэтому и у нас не было переживаний по поводу того, что Геннадий Евсеевич на что-то повлияет в этом направлении.

Но отношения между вами и Видовым испортились?

Видишь ли, в научной среде, фактически нет таких категорий, как «отношения испортились», и уже давно, тем более на самом высоком уровне. Есть обоснованные претензии и аргументированное расхождение во взглядах. В случае Видова и Шилова, было второе. Принципиально, это расхождение заключалось в банальной вещи – Авдей Наумович действовал в рамках того, что изначально намечалось, а вот у Геннадия Евсеевича же проявились те самые политические амбиции. Ты можешь сказать, что увеличение «научности» в государстве это тоже политические амбиции, но я скажу, что как раз наоборот повышение «научности» ведет, как раз таки к снижению уровня «политичности». А вот Видов стремился к тому, чтобы в государстве доминировала политическая наука и наука о политике. Чувствуешь разницу? Разница такая же, как между диктатом закона и законом диктата. Вот мы стремились к первому варианту, а Геннадий Евсеевич хотел возвести науку в некий абсолют, противопоставляемый вообще всем человеческим стремлениям, в том числе и созидательным, то есть наука ради науки, познание ради познания. Устроило бы тебя такое положение вещей? Вот и нас не устроило. Понятное дело, что верхи этого всего бы реализовать не дали, но там, где не было их прямых интересов, вполне могли бы дать все это осуществить, локально. Хотя, они и дали, передав огромные территории под заповедники и заказники. Правда, с другой стороны они поручили нам контроль и мониторинг происходящего там, так что мы позаботились о том, чтобы эти территории использовались исключительно под то, подо что были переданы.

Тут нельзя не сказать, что подобным прецедентом захотели воспользоваться корпорации, особенно со стороны «веселой троицы». А хотели они создать частные рекреационные зоны. Думаю, понятно чем бы это обернулось – в результате бы появились огромные территории, недоступные для «простых смертных». Понятно, что есть закрытые полигоны, или производственные земли, но частные рекреационные зоны означали бы полный возврат к феодализму. Не хилый такой регресс получается. Нам такое точно ни к чему. Кстати, думаю, что и верхи это осознавали, поэтому и зарубили все это в зачаточном состоянии. Корпорации хотели было поднять по этому поводу «волну» на предмет, того что «зажимают инициативу по сохранению природного наследия», но, ожидаемо, ее никто не поддержал, у всех были более насущные проблемы.

Глава 28.

И что же это были за проблемы?

Вопрос очень уместный, так как в том числе и нам во главе с Шиловым пришлось их решать. Главной из них была проблема перехода от «фазы централизации» к «фазе систематизации». Проще говоря, от «ручного управления» к «системному управлению». На самом деле, проблема довольно стандартная и давняя, правда толком ее так никому решить и не удалось, особенно в нашей стране, все время возникали какие-то перекосы, самым ярким из которых был – «много руководителей и советчиков, мало исполнителей и реализаторов». Сразу скажу, что вообще-то решается данный перекос достаточно просто – включается принцип «сам напридумывал, сам и реализовывай». Но, просто это только на словах, тут же надо его закрепить и обязать этому следовать, вот где настоящее «поле боя». Ведь, не забываем – чиновничество работает по принципу «сделать все, чтобы ничего не делать», вот тебе и главная проблема в построении любой созидательной системы, или хотя бы системности.

И как же вы были задействованы в решении данной проблемы?

Погодите, Юрий, это мы для себя формулировали данную проблему в подобном ключе. Самое ключевое и существенное, как ее формулировали и определяли для себя верхи. Разумеется, достоверно известно нам об этом быть не могло, но, по факту действий, мы можем предположить, что самым насущным для них на тот момент было, скажем так, снять с себя «непрофильные» или неинтересные направления деятельности. Например, такие, как: высшее образование, глобальная экология, локальная транспортная инфраструктура, социальное обеспечение, культурное наследие и тому подобное. Иными словами, все то, что не приносило быстрых денег, но было очень затратным в реализации. Да, подобное стремление ровесник самого государства, но каждый раз оно реализовывалось по разному. В тот раз, как мы понимаем, было перекинуть все это на общественные организации, с мотивировкой – «мы расширяем функции и влияние общественных организаций и инициатив». Кстати, на счет инициатив, «наши» бывшие ГОИ, точнее то, что от них осталось, было решено тоже передать в ведение общественных организаций. Но, во главе общественных организаций находится достаточно большое количество сообразительных людей, для которых было очевидно, что на них хотят перекинуть большую «головную боль» себе в угоду. Конечно же, они этому воспротивились. Стал маячить очередной кризис общественных институтов. Не такой, конечно, какой был до этого, но все же…

Если Вы говорите об общественных организациях, то как во всем этом участвовало «ДВиК»?

И мы, как главы движения, и все движение в целом, старались во всем этом никак не участвовать. Нет, мы, конечно, выпустили официальное заявление, главным тезисом которого было: «При совместном однонаправленном решении задач достигается максимальная продуктивность», но на практике мы были сосредоточены на решении задач по ОАММ, параллельно просчитывая развитие событий и возможные исходы. Тут ведь еще надо принимать во внимание наше положение, как по отношению к научному сообществу и академсовету, так и по отношению к Управлению, а оно ну никак нам не позволяло занять сколь-нибудь жесткую позицию в этом вопросе.

При этом, надо заметить, что в предложении о перекидывании «невыгодных» направлений с государства на общественников, верхи, в первую очередь, руководствовались именно способом взаимодействия между нами и Управлением. Не побоюсь даже сказать, что мы подали им подобную идею, и выступили прообразом того, как можно это провернуть. И поверьте, никакого позитива у нас по этому поводу не было. Мы начали думать, как это все предотвратить, при этом не вступая в конфронтацию с верхами, прежде всего с Управлением. Разумеется, Авдей Наумович взял это на себя, попросив нас еще более тщательно решать задачи по ОАММ и «ДВиК», чтобы у Управления не возникло даже малейшего подозрения в том, что мы собираемся им противодействовать. А действовать надо было как можно быстрее, чтобы процесс «скидывания маловыгодных направлений» не стал необратимым. Шилов взял на обдумывание пару недель, «без отрыва от производства».

И какое же решение было найдено?

Концепт, который предложил Авдей Наумович, заключался в том, чтобы показать, что затраты на реализацию и поддержание стабильности подобного положения, перекроют все возможные выгоды. Но, самое примечательное заключалось именно в способе реализации этого концепта, точнее в том, что для его реализации предполагалось привлечь и Видова, и даже Лобова. Суть реализации же сводилась к следующим шагам: выбрать отдельное муниципальное образование, обозначить его экспериментальным; реализовать на нем все предложения верхов в части передачи «неликвидных» направлений общественным организациям; показать реальные цифры по затратам и отдаче через год. Только надо иметь в виду, что это я сейчас так легко это все формулирую. На самом деле, сложности в связи этим планом, возникли уже на нулевом этапе. Например, с выбором экспериментального места. Дело в том, что в искомом муниципальном образовании должно было действовать как можно больше общественных организаций, и не только обязательные палаты, а еще и узконаправленные, отраслевые и секторальные. Таким могли похвастаться только мегаполисы, и-то самые крупные, на которых, как Вы понимаете, никто экспериментировать не позволит. Соответственно, оставался только один вариант – выбрать муниципалитет на территориях, и затащить туда, как можно больше этих самых общественных организаций…

Матвей, мне кажется, что ты немного вперед забегаешь. Еще же ведь был момент с тем, что нам надо было, чтобы весь концепт и план по нему был принят Управлением и верхами. И этот момент был ключевым на том этапе, так как в противном случае все, что мы рассказывали о снятии с госаппарата «неликвидных» направлений, просто-напросто бы реализовалось. При всем при этом нам надо было убедить Управление в том, что наше предложение носит исключительно исследовательский характер. И вот уже для этого нам понадобился Геннадий Евсеевич, который на тот момент был чуть ли главным консультантом Управления, то есть имел самое большое влияние на верхи среди тех, с кем мы могли договориться. И Авдей Наумович решил изложить Видову все наши соображения и опасения, о которых мы рассказывали ранее. Причем это был их первый прямой разговор за долгое время, после того, как они не сошлись на предмет влияния науки на государство. Мы тоже стали участниками того разговора, и вот как это происходило, примерно: «

Видов: Все, что вы мне сейчас изложили я сам прекрасно понимаю и осознаю, и так же, как и вы, пытаюсь найти решение. То, что вы предлагаете может быть подвергнуто большому количеству интерпретаций и искажений. Нам же нужны однозначные выводы, которые будут очевидны даже для ребенка.

Шилов: Полностью согласен на счет однозначности выводов. Только не очень понятно, как наш план этому противоречит…

Видов: Авдей Наумович, ну вот зачем Вы опять представляете свои решения, как единственно верные и безальтернативные? Я ведь тоже не просто так являюсь сопредседателем академсовета второй десяток лет. Это осознали даже на самом верху, и вы именно из-за этого обратились ко мне, я это прекрасно понимаю. Я лишь говорю о том, что ваш план слишком прямолинеен, и он сразу же раскрывает его смысл, а он должен быть известен только нам.

Шилов: Обратились мы к Вам не только из-за Вашего влияния, но не суть. Уже хорошо, что мы с Вами сходимся в необходимости недопущения сбрасывания с себя государством большого количества социальных функций. А на счет методов недопущения, готовы выслушать Ваши предложения. За этим и обратились.

Видов: И правильно сделали, а-то бы только все усугубили. А если бы изначально пошли пути увеличения научности в государстве, предложенным мной, то вообще бы обсуждаемой проблемы не возникло. Предложение же мое сводиться к тому, чтобы опять развернуть все в сторону более научного подхода в государственном управлении. Тем более, что я в этом серьезно продвинулся, пока вы решали локальные задачи. А конкретнее, я предлагаю смасштабировать ваш план на всю страну, добавив туда процедуры, упущенные вами при его составлении.

Шилов: Но это же реальный риск кризиса и временной остановки функционирования нижнего исполнительного звена госаппарата, как это было недавно…

Видов: Не отрицаю, так и есть, но вынужден констатировать, что по другому они не поймут и не осознают мастшабности всех последствий для себя. А мы и должны показать чем это грозит лично для них. Нет, конечно есть и другой вариант.

Шилов: Просветите, пожалуйста…

Видов: Все просто – они все это скидывают, вы подхватываете и тянете лямку, в конце концов, вы им подобную идею и подали. Но, согласен, это будет не правильно. Поэтому, считайте меня сторонником в вопросе недопущения снятия с себя государством их прямых обязанностей. А по методам и подходам надо договариваться.»

Договоренности договоренностями, но время поджимало, действовать надо было уже «вчера», поэтому было принято достаточно радикальное и неожиданное решение – смасшатабировать концепт Шилова не на всю страну, а реализовать его в рамках той самой программы по развитию малых территорий. Да-да, она к тому моменту еще была жива, по крайней мере формально. И да, номинально ее все еще курировал Евгений Генрихович Лобов, за которым к тому времени уже закрепился статус «командующий вчерашним днем». В общем, его влияние тогда было сжато раз в пятьдесят относительно того, каким он было на пике, мы уже об этом рассказывали. Но, программа уж очень была необходима для реализации шиловского концепта, поэтому Авдею Наумовичу предстоял разговор с Лобовым. И не просто разговор, его еще надо было убедить подключиться к реализации концепта, во что бы то ни стало. А это было ни сколько не проще, чем создать сам концепт. Фактически, нам предстояло вернуть программу по территориям под свое управление. И хоть она уже давно никому не была нужна, сделать это было не просто, с учетом былых предписаний нам, и нашего формального статуса.

Плюс дополнительный фактор Видова, фактор Управления и все в этом духе. Я не хочу нарисовать безысходность, просто, пожалуй, это самая трудная отправная точка, которую я помню, за мою карьеру уж точно. Думаю и друзья-коллеги сразу и не припомнят, была ли сложнее. Вот, соглашаются. И мы, точнее Авдей Наумович, решили пойти по пути взаимной компенсации диаметральных точек зрения. Уточняю, нам нужно было сбалансировать четыре стороны: Видова – с его научно-политическими амбициями; Лобова – с его мстительностью и жаждой вернуть былые позиции; Управление – с его до конца не понятными мотивами; совокупность общественных организаций, в которых вообще был перманентный разброд и шатание. Кстати, большинство общественных организаций все же сходились в одном – в отношении к нам с большой опаской, со времен их попечительства а программе и ГОИ. Вот такой был расклад на нулевом этапе. Радовало одно, что было очевидно кто, кого и чем уравновешивает: Видов уравновешивал Лобова, прежде всего, на почве амбициозности; «ДВиК» должно было справиться с уравновешиванием общественных организаций; мы же, а именно ОАММ, должны были нивелировать воздействие Управления, та еще задачка. И все это надо было сделать до начала реализации концепта. А поскольку разговор с Лобовым назрел в любом случае, решено было начать с уравновешивания Видова за счет Лобова, параллельно перехватывая управление программой.

Надо сказать, что на тот момент Лобов представлял из себя типичного верховода в отставке или на пенсии, то есть «великодержавные» замашки никуда не делись, а ресурсов и возможностей практически не осталось. При всем при этом, он считал себя преданным всеми, и видел он это предательство даже не со стороны «веселой троицы», а со стороны Авдея Наумовича, считая его чуть ли не главным виновником того положения, в котором он тогда находился. Это я так, чтобы еще раз подчеркнуть атмосферу предстоящего разговора. И разговор вышел под стать описанному. Мы на нем присутствовали для статусности, что ли, чтобы показать коллективность и серьезность обращения. Сам же разговор вышел, примерно, таким: «

Лобов: Что прижало вас ребятки? Тут-то вы про меня и решили вспомнить? Излагайте, что у вас, хоть тоску разгоню…

Шилов: Евгений Генрихович, собственно, мы, помня о Ваших былых заслугах перед нами, решили Вам предложить возможность частичного восстановления Ваших былых позиций…

Лобов: Если бы я с вами не связался, не надо было бы ничего восстанавливать. Но, продолжай, может действительно что-то толковое предложите…

Шилов: Есть такая фигура, как Геннадий Евсеевич Видов, с мыслями и мировоззрением которого, Вы прекрасно знакомы по его нашумевшей публикации о «научности в государственном управлении». Да и его деятельность в качестве сопредседателя академсовета говорит очень о многом. Вы прекрасно знаете, что сильные оппоненты, делают каждого из них еще сильнее. Так вот, зная Вашу глобальную позицию, мы бы хотели предложить Вам стать главным публичным оппонентом господина Видова. Ресурсы и сопровождение за нами…

Лобов: Хочешь в отношении меня провернуть то же, что и в отношении этих троих, когда ставил их во главе «ДВиК»? Не слишком ли мелковато это все?

Шилов: Ну, во-первых: методика работает, они же до сих пор являются более, чем легитимными лидерами движения. Во-вторых: уровень и накал противостояния предполагается несколько другой. Да и, если прямо, какие у Вас варианты?

Лобов: Да, не меняешься ты, Авдей, все пытаешься схамить, даже тому, к кому обращаешься. Ладно, допустим интересно. Почему именно я, что сам-то себя не противопоставишься? Ты же все-равно только это и делаешь.

Шилов: Странно от Вас слышать подобную оценку, но мне она не принципиальна. Почему не я? Отвечу прямо – потому, что у меня нет Ваших амбиций, известности и связей. Это главные факторы, из-за которых мы к Вам обратились.

Лобов: Прямее некуда, ценю. А что же ты этого всего не нажил за всю свою деятельность? Можешь не отвечать, не интересно. Излагай план.

Шилов: Подробный план мы Вам переслали. Если коротко, то мы делаем Вас главным приглашенным экспертом ОАММ, это открывает перед Вами множество дверей, а дальше Вы делаете то, что умеете, не забывая, что Ваш главный оппонент – Геннадий Евсеевич. Не мне Вас учить, как всем этим пользоваться. Как я уже сказал, подпитку мы Вам обеспечим.

Лообв: Не боитесь, что против вас могу пойти?

Шилов: Воля Ваша, останетесь без ресурсов.

Лобов: А как же Управление? Оно Вас за такое благодарить не станет, мягко говоря. А я вместе с вами отгребать не собираюсь…

Шилов: Об этом не беспокойтесь, у них сейчас гораздо более насущные задачи, чем Вы. Извините за прямоту, они, первое время, могут Вас вообще не заметить.

Лобов: Ладно, буду надеется, что у тебя все продумано, как всегда, этого у тебя не отнять. Когда приступаем?

Шилов: Уже приступили…»

Мы и правда, к моменту этого разговора, уже запустили процедуру назначения Лобова нашим «главным экспером», так как были полностью уверены в том, что он не откажется от такой возможности вернуться. И, очевидно, были правы. И именно по этой же причине разговор получился такой прямой – чем меньше бы было недосказанного, тем выше вероятность получения согласия. Дальше нам предстояло противопоставить «ДВиК» всем общественным и представительным организациям на территориях.

Мить, мне кажется, что прежде, чем рассказать о том, как мы настроили «ДВиК» под упомянутую задачу, нужно вспомнить о том, что мы же собирались вновь перехватить управление программой. И, должна сказать, оказалось это не так уж и сложно, как предполагал Авдей Наумович. С Лобовым проблем не было, так как она для него была скорее обузой, особенно, в свете предстоящих событий. Но, статуса она ему придавала, так-что с курирования программы мы его снять не могли. На самом деле, не особенно и стремились. Вообще, на тот момент, программа представляла из себя вяло текущий набор процедур, который каким-то чудом исполнялся по инерции, и рассматривался на генеральном госсовете не чаще одного раза в год. Собственно, только тогда Лобов на нем и появлялся, в последнее время. Нам же предстояло переформатировать программу в некое наглядное отображение ошибочности подходов верхов к своим низовым и социальным функциям, а в крайнем случае, в главный инструмент противодействия верхам в этом вопросе. Но, для начала, как я уже сказала, нам нужно было перехватить управление. Вопрос с Лобовым был решен, оставался вопрос нашего статуса, который не позволял нам напрямую руководить программой. Решение было очень неожиданным, но не очень сложным в организации – мы попросили Лобова передать управление программой представительным организациям на местах в территориях. Эти организации очень обрадовались и ухватились за это предложение, в кой-то веке им было предложено управлять чем-то действительно статусным. Возмутилась только «веселая троица», так как программа находилась под формальным управлением их структуры. Хотя, на самом деле, никто в этом направлении ничего не делал. Честно говоря, ничего уже и не надо было делать, так как программа себя давно изжила, и уже давно было пора переходить к третьей или даже четвертой фазе нашего изначального плана по ней, но это я так, к слову. Что же касается возмущения назойливой троицы, то поскольку предложение о передаче управления программой местным было проведено и согласовано с Управлением, то и возмущение этих троих быстро сошло на нет. Убедить же Управление в таком решении, оказалось также не очень сложно, так как контекст данного предложения мы полностью уложили в логику их мировоззрения и действий, указав, что данным решением они ускоряют начатые ими процессы реформации системы.

И вы не видели для себя опасности в подобном решении и конфигурации? Ведь структуры, которым вы передали управление программой не были подконтрольны вам, более того, они были чрезвычайно разнородны, насколько я понимаю.

Правильно понимаете, Юрий. На разнородность и был расчет. Разнородность не позволяла им сформировать единый подход к управлению, что позволяло нам провести необходимые перестроения, которые предлагались, как устраивающие всех альтернативные предложения. Таким образом, мы и не нарушали наши соглашения относительно программы, и решали задачи по перестроению ее под наши задачи. Для представителей же местных, первичным было получение серьезных выходов для реализации своих персональных задач. Поясню, в то время существовало только два пути построения карьеры в госаппарате – либо через госкорпорации, либо через рабочие группы, утвержденные госсоветом. Вариантов пробиться по бюрократической вертикали практически не было, а по тем двум направлениям конкуренция было просто жуткая. Мы, по сути, дали третий, альтернативный вариант построения карьеры в госаппарате, и те, кто действительно нам мог мешать в реализации наших задач относительно программы, сосредоточились на решении своих личных карьерных задач.

То есть получается подход такой же, какой изначально был применен для создания «ДВиК»?

Да, что-то подобное, только в случае движения была сформирована очень четкая и исчерпывающая концепция – зачем, как, методы, принципы и так далее. При передаче управления программой этого сознательно не было сделано, более того, распоряжение об этом было подчеркнуто размытым и не конкретным, чтобы не дать даже малейшей возможности для какой-либо консолидации. Тут надо пояснить, что мы, тем более Авдей Наумович, ни в коем случае не считали местные представительные органы каким-то злом или деструктивным элементом, просто управление программой ну совершенно не их функция, и вероятность вреда от их управления была гораздо выше, чем пользы. Об этом свидетельствует сама история – все, что передавалось в управление представительным органам, превращалось лишь в поле для политиканства, без какого-либо продвижения вперед. Плюс надо не забывать, что мы очень сильно рисковали и так, поэтому оставлять место для каких-то неожиданностей было бы опрометчиво. Вот мы и решили в этом вопросе пойти, так сказать, по авторитарному пути.