Исцеляющий миры. На расколе миров. Часть 2

Пенни обхватила себя руками и поежилась, предчувствие опасности бухнуло в живот ледяным шариком. В дверь квартиры раздался звонок, заслышав который Кикки сломя голову ринулся в гостиную.

Обеспокоенная, Пенни пошла открывать дверь. Она бы не впустила в дом чужака, но в подъезде ожидал Эдвард, не так давно обиженный ею. Совесть не позволяла Пенни быть дважды грубой с одним человеком.

– Эдвард? Что случилось? – спросила она с порога. Ей показалось, что сосед обеспокоен чем-то: в его глазах стояли слезы, дыхание было прерывистым, будто бы тот убегал от кого-то, а ладони дрожали. В первые в жизни полное отсутствие у Эдварда потенциала к обману сыграло ему на руку. Он был так искренен в своём страхе, что никто ни за что на свете не уличил бы в нём лжеца.

Пенни вспоминала слова Адама о том, что в соответствии с предсказанием Габриэль Эдвард может оказаться в ловушке у огона.

Эдвард же, чей ум был до отказа напичкан ложью, буквально озвучил ее мысли:

– Я нашёл его, того пришельца, о котором ты говорила. Я думаю, это он. Я хочу поймать его, но, боюсь, один я не справлюсь! – Эдвард изловил запястье девушки и потянул её вниз по ступенькам, клянясь, что объяснит всё через минуту.

Пенни моргнула на дверь, которую не успела закрыть, а потом на Эдварда, чьей жизни, как она себе вообразила, может угрожать опасность, если она оставит его без помощи. Разбитое сердце – ерунда. С ним хотя бы живут. Безусловный конец – это разбитая жизнь.

Эдвард заботливо распахнул над Пенни зонт, ведя её к внедорожнику, намытому проливным дождём.

– Подожди, Эдвард! – Прохлада улиц собрала мысли в кучу, и уже у самой машины девушка неожиданно брыкнулась. Зонт многозначительно упал между ними. Белые ткани платья прилипали к плечам и темнели, покуда их окроплял дождь. – Объясни всё сейчас. Пожалуйста!

– Я не могу. – Взгляд Эдварда стрельнул за спину Пенни, к дверце автомобиля. – Надеюсь, ты простишь меня…

– За что?

– За это.

Чёрная перчатка заткнула Пенни рот, заглушив визг, и увлекла на заднее сиденье внедорожника. Всадив в изящную шею иглу, Ацель бесконечные сорок секунд удерживал извивающуюся и мычащую пленницу, пока та не притихла. Пальцы Пенни нехотя отпустили пальто, рука сорвалась и жалко повисла.

– Готова! – объявил Ацель, укладывая Пенни на сидение, как большую прекрасную куклу. – Давай сюда записку!

У Эдварда кольнуло в сердце:

– С ней точно всё будет хорошо?

– Даже больше, чем хорошо. В отличие от нас она выспится, – отшутился пришелец.

– Ацель! – не сводил Эдвард молящих глаз с бесстыжего похитителя. – Что ты ей вколол?

– Тише, малец, тише! Это обыкновенное снотворное.

– Оно безопасно?

– Разумеется! Я и сам иногда прибегаю к его использованию. Ну, чтобы лучше спалось. Кстати говоря, рекомендую! – Ацель самолюбиво осклабился белыми как снег зубами. – Моя собственная разработка!

Эдвард снова не разделил настроений пришельца, и тот посмурнел, обговорив холодно:

– Будь тише воды и ниже травы, я сейчас вернусь.

Сунув записку за пазуху, Ацель вышел из машины, кидая осмотрительные взгляды налево и направо, но при всё при том оставаясь хладнокровным. Эдвард смотрел ему в след до тех пор, пока край чёрного пальто не исчез в подъезде.

Оказавшись в квартире, пришелец быстро сориентировался, поскольку планировка была идентична жилищу Эдварда. Прикрепив записку дротиком к кухонному столу, Ацель обернулся кругом, впитывая ноздрями воздух подобно дикому зверю на охоте. Почесывая запястье, будто перчатка ему мешала, он стал прохаживаться по квартире, рыская глазами по углам и зловеще приговаривая:

– Ну где же ты, хвостатый, хм? Выходи поиграть, я тебя не обижу.

Адам Дэвисон и его ксионская зоология были не совсем правы в отношении того, что кропусы умеют видеть цвет души и подразделять всех живых существ на категории «добрый» – «злой». Глаза этих редких зверьков очень восприимчивы к тонкому миру, и то, что ксионцы романтично зовут «душой», в действительности – аура, особое энергетическое поле, создаваемое и испускаемое биологическими организмами. У каждого отдельного существа аура может варьироваться по размеру и цвету. И хотя она о многом расскажет кропусу, парировать, что «вот он хороший, а он – нет» будет крайне неправильно. С размерами всё понятно: чем больше света распространяет аура, тем сильнее существо духовно. А что там с цветом?

Кикки крался за Ацелем по потолку, под который практически мимикрировал (не будь его красные пятнышки-ромбики на спине такими выделяющимися). Преобладающий в ауре пришельца алый цвет оповещал все органы чувств кропуса о том, что перед ним – потенциальный хищник. В гессокских лесах, где Кикки выживал со своими сородичами, все хищники имели ауру оттенков красного спектра. Делало ли это тех «злыми»? Конечно же нет! Хищник – есть особенность конкретного вида, которую мозг кропуса читает как «у него, определённо, есть все задатки охотника, поэтому – берегись!». К счастью для Кикки, аура Ацеля была не настолько агрессивной, чтобы не попытать счастье и не поиздеваться над тем лишний разочек.

– Кикикикики-и!

С коронным боевым кличем кропус оттолкнулся от стены и пикировал Ацелю прямо в волосы. Орудуя когтями – маленькими, но острыми как иглы, он трудился нанести злодею так много царапок, как только мог. Чтобы сработать наверняка, Кикки приправил свою месть за Пенни галлюциногенным укусом. Истратив выносливость, он отскочил упругим мячиком. А Ацель, несолоно хлебавши, поковылял на выход.

– Я ещё расквитаюсь с тобой! Это не конец! – пригрозил он, трескаясь лбом о дверную раму, потому что из-за яда кропуса у него двоилось в глазах.

В машину Ацель сел тоже не с первого раза.

– Заводи! – приказал он, убито откидываясь на спинку сидения и зажимая переносицу пальцами.

– Что с тобой случилось? – воскликнул Эдвард, морщась от вида крови, растекающейся по носу пришельца.

– Не вписался в дверь! – процедил тот раздражённо. – Гони давай уже!

– Ладно-ладно, только… Тебе не кажется, что то, что мы делаем, немного смахивает на… похищение? И чем мы тогда лучше тех пришельцев-работорговцев?

– Поздновато ты включаешь мозги, Эдвард! – пристыдил Ацель юношу. – Да, это похищение. Но похищение во благо! Потому – меньше слов, больше дела. Езжай уже!

Глава 5. Заточение

Заточенная в собственном недвижимом теле, Габриэль водила глазами по сторонам, напрягая зрение, чтобы в угасающем помигивании брошенного фонаря углядеть силуэт или брызги тени, давшие ей понять, что творится вокруг.

Адам бережно подложил ей под голову её же полупустой рюкзак.

Когда лежишь так близко к земле, слышится каждый шаг, каждая крупица мусора взрывающаяся треском под свинцовым весом подошв, и не разобрать – какая из них принадлежит Адаму, а какая – огону. Гнилостная вонь выводила на тошноту, а от стрекочущих звуков крысиных зубов, трущихся о камни в поиске съестного, спину как нитью прошивал холодок.

– Что тебе нужно? – спросил Адам негромко, но так сурово, что его голос прозвучал неузнаваемо для Габриэль.

Судя по всему, темнота для него действительно не была проблемой, как, стоит заметить, и для огона.

Эксцентрично поигрывая меж пальцев заправленным шприцом с противоядием и целенаправленно концентрируя на нём внимание Адама, Ацель ухмылялся, словно весь мир был в его руках и он был королём.

– Всё просто, – бросил он, с небрежной ловкостью запрятав шприц в рукав. – Я хочу, чтобы вы отстали от меня. Ты и твои «терровские» приятели.

– Я как раз хотел предложить тебе то же самое. – Адам не отнимал взора от чёрной перчатки, спрашивая себя, какие ещё фокусы припрятаны в рукавах врага.

Ацель жеманно скрестил руки:

– Любопытно. Продолжай.

– Я готов тебя отпустить. Лети себе спокойно, куда хочешь и делай, что хочешь. За других не ручаюсь, но пока ты цель моей операции – я закрываю на тебя глаза.

Ацель дослушал предложение Адама с вполне серьёзным видом. Но стоило тому поставить точку, как он уничижительно рассмеялся. Леденящее душу эхо громыхнуло по катакомбам.

– Что смешного?

– Твоя глупость! – Веселье Ацеля быстро иссякло. Что изначально его рассмешило, теперь вызывало в нем апогей омерзения и гнева: – За дурака меня держишь? Ты сейчас же позвонишь своему начальству и скажешь, что я умер. Утонул в болоте! Упал с горы! Да всё, что угодно! И их ненаглядный кропус тоже мертв! Сдох вместе со мной!

Лицо Адама омрачилось озадаченностью:

– Хм, так не пойдёт.

– Боишься, что начальство отругает? – пакостно хихикнул Ацель. – Или так сильно привязался к этому пушистому засранцу? Пятнадцать минут, – напомнил он, выстукивая по запястью секунды.

– А что если я… заставлю тебя дать мне противоядие силой? – Адам наступательно шагнул, уничтожив усмешку на губах огона.

Ацель взял шприц в руки, угрожая:

– Ещё шаг, и я вылью противоядие! И тогда мы оба останемся ни с чем! О да, конечно, после всего, ты сможешь всласть помучать меня и даже убить, если захочешь, вы же любите пускать кровь, не так ли? И ты, определённо, одержишь победу, тебя повысят и всё такое. Но какой ценой, ксионец? Какой ценой?

Ацель ожидательно умолк, расхрабрившись на косую улыбку, когда Адам остановился.

– Ну и каков твой ответ? Пятнадцать минут – это я ещё округлил, знаешь ли. Она может умереть и через пять…

Ацель нагнетал обстановку. А Адам всё сильнее мрачнел. Однако он уже сделал свой выбор. Сделал с самого начала, и медлил только потому, что не был уверен в том, сколько правды в словах космического пирата. А что если Ацель блефует? Что если нет никакого противоядия? Какой трюк выкинет огон в следующую минуту?

Габриэль слушала их речь, но не разбирала слова. Адам и Ацель общались на странном языке, очевидно – неземного происхождения. Часы на запястье Адама засияли, спроецировав в воздухе небольшое окошко с зелёной кнопкой вызова над анимированной эмблемой с планетой, которую пересекал напополам диск, и нечтом вроде искусственного спутника на ее орбите. Планета была близнецом Земли. «Наверное, это и есть Ксион, – промелькнула у Габриэль догадка, – дом Адама». Девушка чуть сместила взгляд и встретилась им со странно-фиолетовыми глазами. Адам смотрел на неё, печально улыбаясь, так, будто хотел запечатлеть её лицо у себя в памяти. «И что он, черт возьми, тебе наговорил? – кричала Габриэль изнутри, и сердце её разрывалось на части. – Даже не вздумай идти на поводу у этого негодяя! Спасай Пенни! Это тело всё равно не моё, я не умру, умрёт другая Габриэль! А на неё мне наплевать!»

Свет часов померк, и тьма вновь затопила пространство, лишив Габриэль возможности наблюдать за событиями. Изредка, в уголке глаз что-то сверкало, и это точно был не ее фонарик. Какой-то скользкий, докучливый огонек, подглядывающий за ними, но не вмешивающийся. «Быть может, там держат Пенни?» – спросила Габриэль свои мысли.

– Я выполнил твое условие, – сказал Адам, демонстрируя пустую ладонь.

Ацель крутанул шприц в руке, выделываясь, и кинул его ксионцу, хмыкнув, будто делает одолжение.

Адам впрыснул противоядие в плечо Габриэль. Эффект стал заметен сразу – девушка сумела пошевелить пальцами, а хмурые брови сползли ещё ближе к переносице.

– Уж не знаю, что ты сделал. – Слабая пощёчина настигла лицо пришельца. – Но точно ничего хорошего!

То, что Габриэль, нашла в себе силы драться, будучи ещё под воздействием яда, было благоприятным знаком. Радостный, Адам скорее привлек ее к груди.

Габриэль, ввергнутая в оцепление, но, отнюдь, не из-за яда, ощущала биение чужого сердца, как будто бы оно билось внутри неё.

– Прости, – изрёк Адам с чувством и замолчал.

После последнего укола, который Пенни получила уже в «темнице» (из-за непреходящих сумерек и сонливости ей не удалось дать этому месту более конкретное наименование), не успев толком очухаться от первой дозы снотворного, она решила учиться на своих ошибках. Притворяясь, что спит, девушка сначала просто слушала, чтобы грубыми штрихами обрисовать в своём воображении местность и вникнуть в положение, в каком находится, а также вызвать в памяти момент похищения. Человека, затащившего её в машину, было толком и не разглядеть. Вспоминались лишь чёрные перчатки и жесткие ткани пальто, которые Пенни кромсала ногтями на нити в потуге вырвать себе свободу. От него исходил запах искусственной кожи, металла и свежего, но горького антибактериального средства.

Позволив сознанию очиститься от ошметков сна, Пенни рискнула одним глазком подсмотреть в темноту. На полу, заметенном землёй, теперь лежал по направлению к стене желтый фонарь. Тёплый оранжевый свет, ударяясь о голый красный кирпич, рассеивался бледной позолотой под арочными ходами, не достигая угла, где сидела пленница.

Возле одной из арок стояла низкорослая фигура в чёрном свитере, синих джинсах и белых кроссовках, выпачканных в свежей грязи. В ней нельзя было не узнать одного из похитителей – Эдварда Лэйда. Прислонившись к стене, вцепившись в край обеими руками, увлечённый криками мужских голосов, он выглядел напряжённым.

Конечности Пенни были умело повязаны верёвками, а на плечах у неё висела синяя куртка, пропахшая дешёвым мужским одеколоном.

Тем не менее, впадать в панику, она не стала.

– Он обманывает тебя, Эдвард. – Голос Пенни был слишком нежен и звучен для человека, который несколько часов прибывал в глубоком забытье от снотворных препаратов.

Эдвард обернулся, выпучив на Пенни большие серые глаза, точно зашуганный щенок. Он по привычке нагнулся к коробке со шприцами.

– Не надо, Эдвард. Пожалуйста! – тихо взмолилась Пенни, давя на жалость. – Мне очень плохо и больно от этих препаратов. Я не буду кричать. Обещаю.

Эдвард замешкался. Когда Пенни была в сознании и так жалобно смотрела на него, направить на неё иглу было сравни преступлению.

– Прошу.

Эдвард оставил шприц нетронутым. Осторожно, словно имея дело с замотанным цепями тигром, он подошёл к Пенни и предосудительно взглянул на неё сверху вниз, вынуждая себя быть бесчувственным и холодным.

– Не думай, что сможешь промыть мне мозги, – сказал он надрывно. – Я не позволю тебе украсть разум Пенни.

– Прости, Эдвард, – вздохнула та, поняв, что влияние огона на Эдварда больше, чем она думала, – но, боюсь, тебе уже и без меня мозги промыли. Пришелец, с которым ты связался, – преступник, расхититель и убийца.

– Глупости! Ацель – мой друг.

– Ацель? Так вот, как его зовут, – задумчиво потупила глаза Пенни. – Красивое имя. Чего не скажешь о его поступках.

Эдвард закрыл уши ладонями:

– Ацель предупреждал, что ты будешь нести всякую чушь! – выдал он.

– Твой Ацель убил профессора Нортона в его собственном доме!

– Профессора Нортона? – Эдвард, разумеется, был в курсе смерти известного профессора. – Сотворить из смерти публичной личности, прославившейся благодаря любви к научной фантастики и метафизики, сенсацию во время шумихи с крушением НЛО – очень по-человечески! С чего мне вообще верить в эту байку?

– С сегодняшнего дня – это не байка, Эдвард, а официально задокументированное первое в истории убийство человека от рук инопланетян.

У Эдварда возникло желание проверить слова Пенни в интернете, но в каменных катакомбах сеть не ловила.

– И зачем я с тобой разговариваю? – разозлился он, нисколько на Пенни, а сколько – на себя. – Помолчи лучше. А будешь болтать…

Пенни прислонилась плечом к стене. Растрёпанные локоны рассыпались ей на лицо.

– Что ж, поступай, как знаешь, – перебила она его безучастным тоном, всё же тая в сердцах надежду, что сумела посадить внутри него семена сомнений.

Шли секунды, а Адам всё не отнимал рук со спины Габриэль.

– Я вам не мешаю? Может мне уйти? – разрушил их идиллию Ацель.

– Можешь стоять? – спросил Адам.

Габриэль кивнула. С помощью пришельца ей удалось встать и даже самостоятельно держаться на ногах с опорой на арочную стену. Девушка осветила лицо Ацеля, но тот отреагировал на свет спокойно, не как Адам. Вероятно, технология, посредством которой огон видел в темноте, отличалась от той, какой были модифицированы глаза ксионца. Дело в черных очках?

– Где Пенни? – Теперь Адама не сковывали условия.

Ацель хлопнул в ладоши, гортанно смеясь:

– Поздравляю! Мы перешли ко второму туру нашей игры, где малышка Пенни Уоткинс будет главным призом! Интересно услышать задание, ксионец?

Адам презренно хохотнул:

– Я больше не играю в твои игры. Можешь не говорить мне, где Пенни, я сам её отыщу.

– Откажешься играть – Пенни умрет.

– Нет, – смело отрезал Адам. – Не умрет.

Ацель помрачнел:

– Откуда такая уверенность?

– Сейчас Пенни с Эдвардом, не так ли? Даже если ты каким-то образом отдашь ему сигнал убить её, Эдвард не пойдёт на такое. Он не станет убивать девушку, которую любит. А тебе я не дозволю добраться до Пенни. Я поймаю тебя раньше. – Под ногой Адама как тревожный сигнал переломилась гнилая доска.

Ацель незаметно для всех выудил из рукава дротик и сковырнул с него силиконовый наконечник.

– Я разочарован, – щелкнул он зубами, и отравленная игла просверкнула во мраке. Адам поймал дротик двумя пальцами, превзойдя самого себя.

Всё случилось так молниеносно, что Габриэль проморгала момент. Она лишь видела, как в руке Адама что-то блестит, как огон, окоченевший, завис на месте.

– Хорошая попытка! – Адам уронил скучный взор на отравленный дротик. – Почти попал. Попробуешь ещё? Может второй раз не промахнешься. Вот только, в любом случае, твои яды на меня не подействуют. Наночастицы в моей крови имеют устойчивость ко всем ныне известным в галактиках X-zep видам ядов. Не думаю, что ты сможешь меня чем-то удивить!

Неустойчивыми шагами Ацель отступал назад. Он не спускал с Адама глаз, но видел перед собой другое лицо: с длинными охристыми как песчаная пыль волосами, острыми скулами, пунцовым кровоподтеком от нависающих бровей до щеки, с бездушной улыбкой на острых, что серп, губах. И хотя с Адамом у него не было сходства, Ацель вспомнил его по усмехающемуся взгляду, что сейчас был устремлен на него.

Ацель не уследил за собой – споткнулся о каменную ступеньку, ведущую под чёрный купол потолочных сводов, где, вероятно, располагался вход в какой-то подземный туннель. Под его весом взметнулась пыль от стёртых временем камней завалов и осколков витражного стекла. Ацель сник, сжимая в один кулак слой земли, во второй обрез стекла, и выгадывая расстояние между собой и врагом, пока последний приближался – приближался всё смелее, посчитав, что победил.

Хотя Ацель и был охвачен страхами прошлого, свою ненависть к «Терра» любовно берег ради мести. И именно по её воле, его локти не сгибались, держа дрожащее тело на весу, а сердце взбудоражено тесало рёбра, крича животным зовом: «Убей их всех!»

Горсть земли вылетела из рук Ацеля и ослепила Адама. Ксионец был дезориентирован всего четверть минуты, но за это время ситуация кардинально поменялась.

Прочистив глаза, Адам угрюмо вздохнул. Габриэль была в руках Ацеля, а её горла касался осколок.

– Какая бойкая девица! – отчитал огон Габриэль, когда та начала лупить его пяткой по коленям и обливать ругательствами.

– О, да ты говоришь по-английски! – желчно воскликнула та, поднимая взгляд, чтобы насладиться выражением боли на лице огона от её беспощадных пинков.

– Уйми свою ведьму, ксионец! – цокнул Ацель. – Вот сорвётся рука, и порежу её раньше времени!

Из-за Габриэль Ацель неосознанно перешёл на английскую речь, и Адам не мог упустить шанс воспользоваться этим против врага.

– Так ты убьёшь её? – намеренно громко переспросил он на языке землян в надежде, что Эдварда проймут эти слова.

Габриэль просекла фишку Адама, проследив за его взглядом – Эдвард стал слишком приметным в своей растерянности. Она подыграла:

– Что ему стоит убить меня, если он убил профессора Нортона?

Ацель фыркнул, приструнив девушку нажимом осколка на кожу.

– Вот именно. Если думаешь, разбудить во мне совесть, то напрасно.

– Какой тебе прок убивать Габриэль? – смотрел Адам на того исподлобья. – Ты ничего от этого не получишь. Только обретёшь себе смертельного врага.

– Мне нравиться этот огонёк ярости в твоих глазах, ксионец! Могу представить, что ты сейчас чувствуешь, глядя, как… – Ацель зло улыбнулся, сдавив осколок и заставив тонкую струю крови покатиться вниз по шее Габриэль, – дорогое тебе существо… истекает кровью.

Брови Адама дернулись, а кулаки затвердели.

Ацель же вдруг разразился обезумевшим смехом.

– Я мечтал об этом с того самого дня, когда вы отняли у меня Онгэ!

– Убийство разумного существа на планете пятого уровня карается смертной казнью. Если я зафиксирую твоё преступление, тогда мой рапорт аннулируют, а за тобою пришлют рейнджеров и других агентов. Они тебя не пощадят. Неужели тебе мало свободы, что я предложил тебе?

– Я никогда не буду свободен! Прошлое – моя клетка! Я должен был умереть давным-давно… вместо Онгэ!

– Чёртов псих! – прохрипела Габриэль с отвращением.

Но Ацель так обезумел, что ему уже было на всё наплевать. Он смеялся, но казалось, что его била судорога. Этот приступ длился до тех пор, пока ему в спину не воткнулась игла.

От неожиданности Ацель закашлялся, его руки ослабели, и Габриэль метнулась на землю с удивлением уставившись на развёртывающуюся сцену.

– Ты как? – Адам поторопился подобрать её за плечи и поставить на ноги.

Габриэль растирала горло:

– В порядке. Вроде бы.

– Эд… вард? – выдавил из себя Ацель, обрушиваясь на колени в навалившемся на него бессилии. Он с трудом выдрал из спины иглу, поглядел на нее изумленно, после чего упал, примкнув щекой к пыльной земле. Одолеваемый сном, он смотрел на Эдварда и негодовал: «Как так вышло?»

Глава 6. Оправдания

21 июня…

Ацель дважды за ночь приходил в себя, но оба раза его тотчас же затягивало обратно в сон. Иногда ему просто казалось, что он просыпается… просыпается ребенком на космическом корабле капитана Онгэ, его команда живее всех живых, обсуждает за крепким алкоголем удачное дельце с кражей драгоценных металлов, разгром временного межпланетного посольства внутри галактики Спруд и политическое положение трёх планет-держав, из-за которых, собственно, и началась война – Б’орокка, В’исы и Д’арбеса. А он, мало что понимая, сидит и жуёт жёсткий кусок мяса с кровавой серединой.

Но всё проходит, неизбежно наступает конец. И жизни, короткой как сон, и снам, длинною в целую жизнь. Преследующий Ацеля кошмар о смерти Онгэ вышвырнул его в реальность. На секунду он и думать забыл, что проиграл Адаму и его компании человеческих детишек, предательство Эдварда тоже вылетело у него из головы. Поэтому, обнаружив себя на полу в пустой комнате, он испытал единственное желание размять руки, когда внезапно понял, что не может свободно ими шевелить.

– Какого?.. – выругнулся он, осознав, что прикован наручниками к батарее.

Эдвард, который, как был в одежде, так и задремал, разбуженный громыханиями наручников о батарею, вскочил с кровати столь резво, что с минуту перед глазами мазали тёмные пятна.

За окном ещё толком не рассвело. Во всю горел ночник, но в оттенках, окрасивших пространство комнаты, ощущалось блеклое, стылое, но все-таки утро понедельника.

Ацель был заперт в соседней комнате, где Эдвард хранил всякую всячину. Юноша мечтал обустроить там себе что-то вроде домашней музыкальной студии, но его идея давно растворилось в небытие. Помещение оставалось бесхозным, а пыль здесь обволокла каждый сантиметр, что добавляло пыточной эстетики для чистоплюя Ацеля.

– И как это понимать? – насел пришелец на вошедшего Эдварда с обвинениями. – Освободи меня!

– Прости, но не могу!

Эдвард нашёл большую коробку с журналами о супергероях, которые когда-то коллекционировал, пододвинул её к окну, и уместился на неё сверху как на стул.

– Почему я в наручниках?

– Потому что ты преступник, а преступники должны быть в наручниках.

– Где ты их вообще достал?! И почему они… розовые?

Эдвард убрал волосы за ухо, неловко вздыхая:

– Это наручники миссис Уоткинс. Даже знать не хочу, откуда они у нее!

– Я так понимаю переубеждать тебя в том, что я не злодей – смысла нету?

– Верно. – Эдвард опер голову на кулак, щурясь, будто его одолевала сильнейшая мигрень. – Ты убил профессора Нортона. И угрожал мисс Феннис.

Ацель отмолчался, что заставило Эдварда выпустить раздосадованный вздох.

– Признаешь свою вину?

– Это тебя твои новые друзья попросили устроить мне допрос? – язвительно хмыкнул пришелец, повиснув на наручниках, точно убитый.

– Да, но я сам заинтересован в том, чтобы узнать правду.

– Хм, тогда готовь пыточные инструменты, Эдвард.

– Это ещё зачем?