скачать книгу бесплатно
Дверь распахнулась, в комнату чинно вошли еще двое в мантиях, смиренно спрятав руки в рукавах, а следом… Еньку колотило, он елозил пальцами по постели и никак не мог найти опору. "Не надо вставать, – остановил равнодушно-холодный голос. – У меня мало времени".
Она была статна и красива. Той надменной красотой, которой славились все королевы. Алая накидка прикрывала богатое платье, на лбу крупным алмазом переливалась диадема. Верховный магистр пододвинул стул, и она опустилась, изящно одернув шлейф.
В ушах звенело…
"Сын приказчика и прачки, – задумчивый взгляд ощупал его худую фигуру, – действительно, похож на девушку… – карие глаза будто буравят насквозь. – Это правда, что в последнюю ночь тебя возвели в рыцари?"
Енька нервно сглотнул, собственный голос показался чужим: "Только ради вылазки, Ваше Величество…"
Где ты находишься, простой нищий мальчишка? Спишь на крышах трущоб, чистишь сточные канавы, боишься стражников и господ?
"Подвиг должен быть вознагражден, – перешла к сути королева. – Меня не назовут неблагодарной. Как?"
Награда? Что он мог сказать? Что не думал о наградах, о деньгах, о…
Глупо. Привилегия дураков.
"Это достойно князя, – пояснила первая леди. – Ты понимаешь это?"
Нервно дернулся кадык. Во рту пересохло, в голове ни одной мысли.
"В Айхоне пять княжеств, – продолжила владычица судеб. – Но только в одном нет наследника…"
В Дарт-холле года три назад скончалась старая княгиня Шрай, объявив наследницей внучку. Это все знают. У власти там испокон веков княгини. Куда-то потом делась эта внучка… Аллай дальше всех на севере. Последние годы переживал трудные времена…
Затылок отдавался пульсирующей болью. О чем вообще речь?
"Дарт-холл наследуется по женской линии, – снова пояснила королева, усмехнувшись в пол. – Шутницей была, грозная основательница Диа… – и вдруг прямо взглянула на парня. – Твое решение? Воины думают быстро. Мне не нужны неожиданности на приеме."
Енька ничего не понял. Вообще. Но все-таки разлепил язык: "Понимаю, Ваше величество…"
"Вот и хорошо, – закруглила властительница Семимирья и поднялась, – увидимся в храме." Ее свита вытянулась следом.
Что она имела в виду?
Завеса небесной кары приоткрылась вечером, на торжественном приеме в честь разгрома Диоры. Мир подернулся рябью, стал ненастоящим… будто он смотрит какую-то ужасно дорогую пьесу…
Еньке помогали пересечь каменный колодец двора, у высокой храмовой двери встретил монах: "Готовы?" Его еще шатало, после контузии. Тело не пострадало, но затылок отдавался болью.
Противно заскрежетала огромная створка – в зале много народа. Сановники, вельможи, воеводы, офицеры… В просторном храме Уммского Глаза – вся элита армии и ведомств. Три дня назад перелистнулась важная страница истории – королева раздавала заслуженные награды.
"Ений из Айхона, участник Команды веры!"
Многие обернулись. Енька шагнул на ковровую дорожку, сдерживая дрожь. Знать оглядывается настороженно-изучающе, военные с восторгом…
Чего ты хочешь, Енька? Титул? Что даст тебе титул? Титул не накормит, не уложит спать, не накроет одеялом…
Денег? Кто-нибудь слышал, чтобы королевский трон благодетельствовал деньгами?
Перед амвоном с креслом, напоминающим трон, опустился на колени.
"Я рада, что ты нашел в себе силы почтить нас, Ений из Айхона, – королева поднялась с кресла, властно-торжественный глас разнесся под сводами, в храме стало тихо. – Я долго думала, чем достойно одарить героя… – сделала вид, что задумалась, и даже почесала лоб. В зале повисла пауза… – Подарить рабов? – обвела всех взглядом, будто размышляя. – Возвести в пэры? Назначить начальником королевской стражи? – чуть помолчала и снова оглядела притихший народ. – Чем отблагодарить воина?"
Исчезли гулы и перешептывания, все ожидали продолжения. Пауза начала затягиваться, королева наконец опустила глаза и вдруг негромко-доверительно спросила: "Ты здорово всех развела, да? Мужчины не скоро забудут?"
Полная тишина. Енька непонимающе поднял лицо…
"Что, не знали? – усмехнулась владычица Семимирья, оглядывая растерянные лица. – Что боевой клинок в руке держала девушка? Никто не догадался? Даже имя не заронило сомнений?"
Прирожденная актриса.
В зале взметнулся шум, толпа заволновалась, заколыхалась, затрепетали языки свечей. Ошеломленный Енька вдруг ощутил, что свод опускается на голову. Гул нарастал: "Девушка? Женщина?!" – воздух дрожал, вибрировал и колебался.
Мозг отупел. Что происходит?!
Верховный магистр вздернул руку, и гомон вновь начал стихать.
"Я знаю, чем тебя отблагодарить, героиня Ясиндола, – сказала королева, разглядывая парня, и, когда наступила полная тишина, приняла из рук верховного магистра боевой клинок, спустилась по трем ступенькам с амвона и опустила лезвие на плечо. – Я объявляю тебя наследницей Аллоизы Шрай, гордая гуаре. Владелицей Дарт-холла и владычицей Аллая!"
Гомон и гвалт заглушил все остальные звуки, усиливаясь и нарастая, – два монаха помогли подняться и сквозь шум повели к выходу. И всю дорогу выдернутый из реальности Енька ощущал на себе огонь множества глаз – потрясенных, раздраженных, недовольных, возмущенных, брезгливых, гневных, разъяренных… или радостно-удивленных – соратников из Уммского Глаза…
Королева молча улыбалась вслед. Холодная, как зимний лед.
Кто посмеет подвергнуть сомнению слово королевы?
Где вы прячетесь, боги? В чем ваша милость?
Получают те, кто делает шаги.
Четыре зайца, одним ударом.
Царская милость герою – никто не обвинит в неблагодарности. Пощечина спесивым северным князьям – как возразишь против героя? Контролируемая княжна на севере, среди заносчивых снобов. В кулаке. Ибо у нее ее тайна. Которая легко заставит надорваться от хохота весь Север.
Королева была политиком.
________________________
"Забудь, – посоветовал верховный магистр, помогая устроиться на широком твердом ложе. – Как страшный сон. Никогда не было!" "Разве такое возможно?" – разлепил горячие губы Енька. Он с трудом осознавал, что происходит. "Это ведьминская магия, – покачал головой монах. – Из дальних раширских лесов. Выкини из головы и никогда не вспоминай."
Тело колотило, руки тряслись. В мозгах панически билась только одна мысль: "Что делать?" Одна глупая, нервно-воспаленная мысль…
Ничего.
Ты никто, Енька. Нищий уличный голодранец.
Невозможен бунт против королевы. Невозможно сбежать. Сорвется по следу каждая собака – королева не терпит таких шуток. К тому же в степях и лесах за горами для таких как ты только один путь – рабство.
Один из монахов сунул в зубы палку, двое других умело обмотали руки веревкой. Стянули ноги и закрепили шею, чтобы не разбил голову…
"Это больно, – предупредил верховный магистр, окинув взглядом его худое тело. – Не каждый выдержит".
Енька нервно зажмурился: "Боги, помогите умереть…" На сером кирпичном своде неподвижно висели здоровенные пауки, в клочьях грязной паутины.
"Это… долго?" – в горле хлюпнуло. "К утру закончим, – хмуро донеслось, с приглушенным звоном баночек и склянок. – Но тело перестраиваться будет еще с месяц."
"Готовы?" – верховный магистр подтянул ближе подсвечник и раскрыл огромную толстую книгу. Енька сжал зубы.
Через минуту его тело выгнулось дугой от нестерпимой боли – кости выходили из суставов, смещаясь и сдвигаясь. Кожа стала красной и зудела невыносимо, а в паху разрастался настоящий огонь…
Глава 1
Енька лежал на постели, безучастно разглядывая потолок. Не было желания ни двигаться, ни шевелиться, ни тем более вставать или еще что-то делать. Тело мокрое и липкое от пота. Лоб горячий, знобило, хоть и минула неделя.
'Тело будет перестраиваться еще с месяц…'
Ублюдки.
В комнате ничего не изменилось. Та же постель, сундук, стол. Дверь. Зеркало. Завешанное покрывалом.
И все изменилось бесповоротно.
Три раза в сутки приносили еду. Солдат осторожно стучался и тихо сгружал на стол, сокрушенно поглядывая – снова ничего не ела. Сразила хворь, будь она неладна…
В крепости о Еньке ходили легенды. Одна другой диче. По одной версии Енька – бастард. Незаконнорожденная дева сызмальства скрывалась, воспитывая себя в духе воина, не страшась ни крови, ни драк, чтобы отомстить отцу. По другой – дочь кого-то из знатных. Удрала из поместья, чтобы доказать всему роду, что девушки способны на честь и право ничуть не меньше братьев.
Абсурд.
Об этом рассказал Уалл. Ассаец все-таки выкарабкался. И через неделю приполз, с трудом переставляя непослушные ноги, на грубых костылях:
– Держи! – аккуратно опустил на постель ножны. – И не теряй больше.
Нашли ребята. Вернули.
Зачем?
Разве бабам нужны мечи?
Помолчали. Старый друг не спрашивал. Да и зачем? Не раз видел Еньку раздетым – одной кадкой в омывальне пользовались. И ведающий горский народ наверняка в курсе про раширскую магию, да и… кто не слышал о талантах верховных магистров королевы? Два плюс два сложить несложно.
– Что думаешь делать?
Енька только отрицательно покачал головой.
Он изменился. Заметно. Плечи и спина сузились, талия сместилась и… тонкая, как прутик, таз выгнулся, бедра чуть расширились и обрисовались изгибом… шея теперь длинная и худая, и даже лицо… ярче, мягче, и глаза больше. Волосы растут как дикие и уже достигли плеч. Голос сломался, перейдя в какой-то мягко-бархатный тембр…
Не спутаешь.
А то, что теперь в паху, – окончательно низвергло в другую половину людей.
Специально завесил зеркало.
Еще недавно мечтал вернуться домой, увидеть сестру. А затем поступать в школу мечников…
Дом теперь заказан. Братья животы надорвут от смеха. Все в Городее будут ржать, как табун лошадей, со свистом и улюлюканьем. Если не хуже. Народ на севере суровый.
Умер. Для всех.
– Соберись, – неожиданно разозлился Уалл. – Распустил сопли, как баба.
– Что? – не сразу услышал Енька.
– Ноешь, будто жизнь закончилась, – скривился ассаец, – слезами всю подушку залил.
– Я и есть баба! – рявкнул Енька, опешивший от неожиданности, и со злостью задрал рубаху, выставив на обозрение два уже хорошо видимых, бесстыдно выпирающих холмика. – У тебя есть такие?
Уалл поморщился и отвернулся.
– А знаешь, зачем они? – все больше распалялся Енька. – Знаешь? Чтобы их лапали! А потом хватали за загривок, нагибали раком и…
– Тьфу, – сплюнул ассаец прямо на пол. – Рассуждаешь, как шлюха.
Енька заткнулся и упал обратно на подушку.
– Никто не нагнет, – сдержанно просветил горец. – Если сам не захочешь.
Бывший парень молчал, разглядывая потолок. Потом вдруг нехотя вздохнул:
– Женщины, они… – запнулся, подыскивая объяснение, – будто товар, понимаешь? Заплетаются, красятся… чтобы продать себя. Тому, кто побогаче, поласковее, понадежнее… Никогда не принадлежат себе…
– Кто принадлежит себе? – риторически возразил Уалл. – Воины? Наемники? Ассайцы? Крепостные? Рабы?
Енька промолчал.
– Тебя кто-то принуждает? – удивился ассаец. – Обручаться? Венчаться? Кто? Мать? Отец? – раздраженно передернул плечами. – Живи как жил. Только чуть по-другому. Привыкнешь.
Енька вспомнил Йолу. Дочь пекаря. Красавица на загляденье. Добрая. Когда шла по улице, в своем длинном зеленом платье, всем улыбаясь, – солнышко выглядывало из-за туч и играло в ямочках на щеках… Триптих выбирался из своей корчмы, щеря щербатые зубы, и даже Килху откладывал молот. Горячим хлебом угощала, никто слова плохого не слышал. Но однажды случайно наткнулся в сарайчике для телег – девушка плакала, уткнувшись в ладони. Сильно. Навзрыд. Плечи тряслись и совсем не реагировали на звуки…
Поговаривали, Йолу присмотрел кто-то из сквайров. Может, сам Бугхтуз. Сквайры – поместные господа-землевладельцы – имели неограниченную власть в уезде и были подвластны только самому великому князю. Исчезла потом Йола, канула в небытие, никто больше не слышал. И на всю жизнь запомнились мокрые ладони и вздрагивающие плечи…
Этот проклятый сын гор все-таки умудрился вывести его из оцепенения.
– Тебе легко говорить, – буркнул, заканчивая спор, – подлечишься, и домой. Будешь жить.
Уалл не ответил. Что-то нехорошее зависло в воздухе…
– Уалл?
– Я не могу вернуться, – вдруг удивил старый друг и через короткую паузу выдал еще невероятнее. – Выручишь меня?
