скачать книгу бесплатно
– Сыном?! – потрясённо воскликнул Брюньольв и откинулся на сиденье назад, чтобы лучше видеть обоих. – Ты хочешь…
– Да! – гневно оборвал херсира Бьярн и, повернувшись, отдал короткое приказание стоявшему у него за спиной Торкелю. – Да, отец! – когда Торкель, поклонившись, вышел, молодой норвежец снова повернулся к Брюньольву. – Я этого хочу! И сделаю это!
Гейр промолчал, продолжая спокойно стоять на месте. Он не собирался мешать Бьярну в его затее, понимая, что в предстоящей битве важен каждый человек. А каким способом он получит этого человека, было неважно…
Обряд был подготовлен по всем правилам. Во дворе от снега был очищен значительный участок, и двадцать землекопов начали упорно вгрызаться в мёрзлую землю. Им предстояло сделать шестиметровую траншею в рост человека так, чтобы сверху осталась полоска дёрна. Это была трудная работа, но совместными усилиями постоянно сменяющихся землекопов она была выполнена за день. Ингард знал, что Бьярн намерен делать дальше: издревле обряд прохождения под полоской дёрна совершался при заключении побратимства. Когда они с Бьярном выйдут с другой стороны траншеи, а дёрн при этом не обвалится, они будут считаться названными братьями, и тогда Гейр на полных правах войдёт в семью Брюньольва.
Утро следующего дня выдалось тихим и солнечным. Бьярн посчитал это хорошим предзнаменованием и ходил, довольно улыбаясь. Гейр был совершенно спокоен: его совершенно не волновало это испытание, их и без него в его жизни было предостаточно.
Наконец, настал назначенный час. Зрители собрались на выбранном месте, их круг стоял на достаточном удалении от траншеи, чтобы дёрн не обрушился от случайного сотрясения. Место обряда было окружено вехами из орешника, чтобы исключить воздействие злых духов. Теперь всё зависело только от чистоты намерений тех, кто решился совершить этот обряд.
Потянулись томительные минуты ожидания. Напряжение уже достигло предела, когда появились Гейр и Бьярн. Сын Брюньольва был излишне нервозен, и постепенно его волнение передалось и Ингарду. Подходя к спуску в траншею, он с удивлением обнаружил, что его руки начали слегка подрагивать. Спокойствие улетучилось, как дым, и Гейр вновь ощутил себя просто юношей, которому предстоит совершить нечто действительно важное, от чего зависит его судьба.
Бьярн робко коснулся его руки, и Гейр, ни секунды не колеблясь, крепко стиснул его ладонь. Благодарно кивнув, Бьярн задержал дыхание, как перед прыжком в ледяную воду, и они одновременно шагнули на покатый скат.
Этот путь – всего в шесть метров длиной! – показался Ингарду бесконечным. Свет померк, и возникло ощущение, что он уже никогда не зажжётся снова. Лишь светлое пятно впереди не давало им утерять нить реальности, и оно было единственной целью здесь, в Безвременье.
Они шли вперёд, шаг за шагом приближаясь к выходу, и впервые Гейр осознал всю значимость совершаемого обряда. Здесь, под тонким слоем дёрна, когда над головой нависают комья земли, сквозь которые пролезали белые, как могильные черви, корни, присутствие рядом с собой живого человека было решающим фактором, не дававшим утратить присутствие духа и удариться в слепую и бестолковую панику. Здесь действительно совершалось побратимство, не телесное или кровное, а гораздо более весомое – духовное. И когда Ингард с Бьярном вышли, наконец, на свежий воздух, норвежец долго ещё ощущал какую-то звенящую струну, связавшую его душу с душой Бьярна. Это было как очищение и даже больше – как второе рождение, и траншея играла в нём роль материнского лона.
Брюньольв приблизился к ним, и выражение его лица было невероятно серьёзным. Он посмотрел прямо в глаза Гейра и негромко сказал:
– Ты знаешь, что лгать родственникам – грех ещё больший, чем убийство. Поэтому подумай и скажи: твой рассказ – правда?
– Да, – выдержав его испытующий взгляд, твёрдо ответил Ингард.
– Хорошо, – кивнул Брюньольв, и Гейру показалось, что сделал он это с огромным облегчением. – Я дам на ваше дело пятнадцать больших сотен и отправлю ратную стрелу в ближайшие фюльки, чтобы и они присоединились к вашему походу. Надеюсь, мне не придётся жалеть об этом.
Гейр чуть заметно улыбнулся. Теперь ему будет с чем идти в Урнес, на встречу с воинством короля альвов.
13. День мечей
Хутор догорал, бросая кровавые отсветы на истоптанный снег и взметая в ночные небеса столб густого чёрного дыма. Обычный, ничем не примечательный хутор, каких десятки раскиданы у фьордов и в долинах Фенноскандии. Сумарлиди не раз и не два проезжал за свою жизнь мимо таких же, обращая на них внимания не больше, чем на кротовые норы или муравейники – то есть никакого. И не знал, что часть, и немалая часть, этих хуторов принадлежит совсем не людям, а бонды, проживающие в них – никто иные, как альвы, о которых он слышал разве что в сказках.
Сумарлиди ещё раз взглянул на распростёртую у его ног женщину, уже переставшую плакать и теперь безучастно глядевшую пустыми глазами в тёмное небо, и поразился, насколько всё-таки она похожа на человека. Вот только заострённые кончики ушей да выступающие из-под верхней губы клыки – практически незаметные, если не присматриваться – выдавали в ней альфару. В остальном же – Сумарлиди плотоядно улыбнулся – она была точным подобием человеческой женщины. И вела себя точно также.
– Мотсогнир будет недоволен, – приблизившись, негромко сказал ему Нагли. – Теперь альвы узнают о нашем походе и успеют подготовиться.
– Пусть готовятся, – равнодушно пожал плечами Сумарлиди. – Я должен был убедиться, что всё, что ты мне рассказал об альвах – правда. И что они также смертны, как и тролли.
Глаза Нагли вспыхнули злобным огнём, но тролль тут же опустил их, спрятав своё негодование под косматыми бровями. Ничего не заметивший Сумарлиди не торопясь вынул из ножен свой меч и спокойно воткнул его в обнажённый живот альфаре. Та выгнулась дугой, очнувшись от забытья, и взвыла от нестерпимой боли. С удовольствием полюбовавшись её агонией несколько секунд, Сумарлиди резко повернул меч в ране, обрывая страдания своей жертвы. И, хрипло рассмеявшись, отправился прочь от пожарища, провожаемый хмурыми взглядами своих необычных подданных, молча расступавшихся перед ним. Теперь он действительно знал, что альвов можно убить, причём достаточно легко, и знание это наделяло его уверенностью в своих силах. А потому недовольство короля тёмных альвов беспокоило его меньше всего на свете. Если отныне кому-то и стоило беспокоиться, так это самому Мотсогниру.
***
Войско Ингарда уверенно шло через холмы, и норвежец, сидя на гнедом жеребце, оглядывал его с удовольствием и гордостью. Многие фюльки отозвались на призыв Брюньольва, и теперь за Гейром следовало почти семь тысяч воинов из различных родов, что вдвое превышало самые смелые надежды норвежца. Неделя, данная Гейру Форсети, ещё не подошла к концу, а он уже был на подходе к условленному месту встречи – и с армией, которая не уступала по численности армии Льесальвхейма. А возможно, и превосходила её.
Огибая скальные выступы гор, окружавших долину Урнес, войско викингов сначала повернуло на восток, а потом, после пары часов пути, снова на север. И к вечеру вышло к ущелью, являвшемуся воротами Урнеса: ещё какой-то час отделял его от места назначения, и все вздохнули с явным облегчением.
Однако сам вид ущелья, которое до краёв было заполнено невероятно плотным серым туманом, Гейру решительно не понравился. Туман не был сплошным и неподвижным; он тёк, то становясь совершенно непроницаемым, а то расступаясь, на миг открывая скрывавшиеся за ним скалы, словно дышал, как живое существо. Его волокна, возносившиеся на головоломную высоту, закрывали последние лучи закатного солнца, и в ущелье царил сумрак, как будто в нём уже наступила ночь. Гнедой Ингарда громко фыркал, глядя на эту серую стену перед собой полным недоверия и даже испуга взглядом, и Гейр полностью разделял его чувства. Норвежец ощущал заключённую в тумане неясную, но очевидную опасность, и совсем не горел желанием идти ей навстречу. Вот только выбора у него оставалось. Обход занял бы не менее двух недель, а как раз их-то у Гейра и не было. И викинг, сделав глубокий вздох, тронул поводья, вынудив коня войти в ущелье первым. Чуть помедлив, за ним последовало и остальное войско. И туман тут же сомкнулся вокруг них, как хищник, дождавшийся, наконец, свою добычу.
Ингард полностью положился на инстинкты своего коня. Туман уплотнился так, что ничего не стало видно уже за пару шагов. Поход продолжался почти вслепую. Никто не мог с уверенностью сказать, что окружает их —скалы, пропасти или лес. В этой мгле могли скрываться целые орды врагов, и норвежцы не заметили бы их, пока те не свалились бы им на головы.
Эта мысль заставила Ингарда положить руку на меч, но вокруг было тихо. А через полчаса стены ущелья раздвинулись, и туман начал таять, поднимаясь серыми нитями в быстро темнеющее небо, на котором уже несмело блестели первые звёзды.
Гейр облегчённо вздохнул и оглянулся на своё воинство, выходившее из ущелья по его следам. И, вздрогнув от неожиданности, вновь схватился за меч, прежде чем понял всю абсурдность своего порыва. Ибо вокруг них, гордо восседая не на своих колдовских, а на самых обычных конях, ехали светлые альвы… Тысячи альвов!
Забряцало оружие, послышались испуганные и угрожающие возгласы викингов, готовых вот-вот броситься на невесть откуда взявшегося врага.
– Тихо! – вскинул руку, призывая к спокойствию, Ингард. – Это армия конунга Велунда, она на нашей стороне!
Колонна викингов всколыхнулась, и неясный шум прокатился над нею: из начала в конец передавали слова норвежца.
– Откуда они взялись? – тихо спросил подъехавший к Ингарду Торкель. – Готов поклясться, что до ущелья не видел ни одного человека, а ущелье было столь узким, что укрыться там целой армии было просто негде. Да и о конунге Велунде я никогда не слышал.
Он вперил в Ингарда вопрошающий взгляд, но тот лишь пожал плечами в ответ. Появление альвов было для него такой же неожиданностью, как и для остальных.
К ним подъехал Велунд, его точёное, словно вырезанное из мрамора лицо было сурово. Мельком взглянув на сгоравшего от любопытства Торкеля, король светлых альвов сказал:
– Противник перешёл к решительным действиям. Наши передовые отряды уничтожены, многие хутора сожжены, их жители зверски убиты. Сейчас Мотсогнир движется сюда. И он не один – к нему присоединилась армия из Рикнесса.
– Вы тоже их встретите не в одиночестве, – отозвался Гейр, кивнув на свой отряд. – Тот бакке[53 - Бакке – холм], мне кажется, очень подходит для нашего лагеря.
Ингард указал на невысокий холм, зажатый, как в тисках, двумя скалами, перекрывавшими долину Урнес с востока, с обширной сэтерой[54 - Сэтеры – травянистые луга в горах Норвегии] перед ним на западе. Велунд оценивающе прищурился.
– Да, – медленно проговорил он, – я понимаю твой выбор. Трудно атаковать такую позицию, но и покинуть её будет нелегко – крепость и ловушка одновременно.
– Тем лучше, – ответил Гейр, твёрдо глядя в глаза альва. – У нас тогда остаётся только один выбор – победить.
К полуночи объединённая армия Ингарда и Велунда достигла намеченной цели. Выбранная норвежцем позиция действительно была сильная: бакке походил на бутылочную пробку, наглухо забившую узкую горловину, с боков и сзади его надёжно прикрывали отвесные скалы, по которым не смогли бы спуститься даже чёрные альвы и их союзники-тролли. Теперь оставалось только ждать – и две армии, утомлённые долгим переходом, уснули.
Не спали только Гейр и Велунд, обсуждая планы предстоящего сражения. Уже близилось утро, когда в их шатёр ворвался запыхавшийся Бьярн.
– Предательство! – срывающимся от волнения и гнева голосом выкрикнул сын Брюньольва. – Граф Ахарн поднял свой отряд и покинул лагерь!
– Грязный пёс! – в сердцах грохнул кулаком по столу Велунд. – Уйти, когда решается судьба его родины!.. Сколько он увёл?
Взгляд короля альвов, пылавший неистовым огнём, заставил Бьярна попятиться.
– Две-три тысячи… – тихо ответил тот и, словно оправдываясь, добавил: – В темноте было сложно сосчитать.
Велунд посмотрел на задумчиво потиравшего свой висок Гейра.
– Никто не должен знать о предательстве моего брата, иначе в армии начнётся разброд.
– Я согласен с тобой, – кивнул Ингард и посмотрел на Бьярна. – Ты должен молчать о том, что было этой ночью. Пусть все думают, что отряд Ахарна отправился в разведку.
– Хорошо, – вздохнул Бьярн. – Я помолчу. Но когда этот граф мне попадётся, я разорву его собственными руками.
Он круто развернулся и вышел. Гейр и Велунд переглянулись.
– Дела… – протянул норвежец, и в шатре надолго установилось тягостное молчание.
– Мне кажется, сейчас самое время достать Одрёрир, – произнёс, не глядя на Гейра, Велунд.
– Нет, – обдумав это предложение, покачал головой Ингард. – Для начала попытаемся справиться своими силами, не призывая без нужды силу богов. Одрёрир я использую, только если у меня не останется другого выхода.
– Как пожелаешь, – отозвался альв, внезапно улыбнувшись, и Гейр готов был поклясться, что в его голосе прозвучало искреннее облегчение.
– Нам надо хоть немного отдохнуть, – подымаясь, сказал король альвов и направился к выходу из шатра. – Завтра нас ждёт трудный день.
– Спасибо! – воскликнул ему вдогонку Ингард, сам точно не зная, за что именно он благодарит: за совет или за понимание. Велунд на миг задержался.
– Не за что. Я только надеюсь, что ты примешь правильное решение, когда придёт время. Сейчас оно, похоже, ещё не пришло.
Он вышел. А Гейр остался сидеть, глядя на задёрнувшийся полог, и в его голове не было ничего, кроме звенящей пустоты.
«А я надеюсь, что это время не придёт никогда», – пробормотал он себе под нос. Гейр не понимал, почему его так отвращала сама мысль об использовании чаши Одина, ради обладания которой ему пришлось пройти весь Нифльхейм. Но в его ушах всё ещё стоял смех Хель, когда она отдавала ему эту чашу, и в душе норвежца зрела уверенность, что Форсети ему сказал далеко не всё об Одрёрире. К тому же Гейр и так всегда знал, что боги ничего не дают задаром, и плата за их помощь намного превышает полученную выгоду. А значит, пусть лучше боги будут должны ему, чем наоборот.
Рассвет был серым и холодным. Гейр был уже на ногах и обходил позиции. Увидев значвительную брешь в прежней расстановке сил, норвежец почувствовал, как болезненно сжалось сердце. Надо было торопиться, чтобы перераспределить войска – альфарские разведчики, вернувшиеся ещё до утра, донесли, что армия троллей и тёмных альвов уже на подходе.
Весть о том, что Ахарн со своим отрядом ушёл в разведку, уже распространилась по армии, и люди без удивления встретили приказ перестроиться. Сомкнув ряды, войско Ингарда превратилось в неприступный бастион, защищённый щитами и ощетинившийся копьями. Гейр объехал вокруг него на своём гнедом и остался доволен, подумав, что большего не сумел бы сделать и сам Тор. Теперь оставалось только ждать…
К полудню напряжение достигло своего пика, и словно это послужило сигналом, до слуха людей и альвов донёсся неясный ещё гул. Он звучал, казалось, отовсюду, и в такт ему подрагивал сам воздух. Шум нарастал, усиливаясь с каждой секундой, но долина Урнес оставалась пустынной. Люди заволновались, их ряды всколыхнулись, словно камыш под первым порывом ветра. Гейр и сам почувствовал, как вспотели его ладони, и, привстав на стременах, вгляделся в серую заснеженную даль, пытаясь высмотреть там их противника. И в этот момент хриплый рваный звук привлёк его внимание. Над ними, распластав крылья по воздуху и лишь изредка шевеля ими, кружили два ворона, похожие на далёкие чёрные кресты. Ингард облегчённо рассмеялся.
– Смотрите! – закричал он так, что его услышали и в самых дальних рядах. – Это Хугин и Мунин[55 - Хугин и Мунин – вороны Одина] несут нам добрый знак! Один с нами!
Радостный вздох прошелестел над долиной Урнеса, и все подняли лица вверх, пытаясь увидеть мудрых птиц повелителя эзиров. А когда они снова посмотрели на равнину, то она была уже черна от огромного воинства, заполнившего её от края до края. Тяжёлые серые тучи, цеплявшиеся за вершины гор, что окружали Урнес неприступной стеной, нехотя разошлись в стороны, открыв блеклое, низкое, зимнее небо. Сквозь разрыв в их пелене проглянуло солнце и залило каким-то пронзительным светом, какой бывает только перед бурей, и горы, и долину, и замершие на ней войска. И буря разразилась.
Обе рати всколыхнулись и двинулись навстречу друг другу, постепенно набирая скорость, пока не перешли на стремительный бег, полный ярости и жажды крови. Армии людей и троллей быстро сближались, и вскоре уже можно было различить не безликую слитную толпу, а отдельных воинов, составляющих её. Торкель, скакавший рядом с Гейром, выразительно присвистнул.
– Знаешь, будь у меня выбор, я предпочёл бы сразиться всё-таки с настоящими пиктами, – сказал он, косясь на Гейра.
– Я бы тоже, – вздохнул Ингард. – Вот только выбора у нас как раз и нет.
И, перехватив Хрунтинг поудобнее, он на всём скаку врубился в первые ряды троллей.
Сшибка разнеслась оглушительным треском…
Эта сшибка разнеслась окрест оглушительным треском и лязгом. Вздыбив коня, Гейр толкнул его на врагов, заставляя копытами дробить их черепа. Его меч не отставал, мелькая подобно молнии то справа, то слева, и от его ударов не спасали ни щиты, ни доспехи. Ингард, казалось, был вездесущ: он успевал и наносить удары, и отражать удары врагов, он вертелся на своём гнедом жеребце, подобно обезумевшему берсерку, и, подобно берсерку, тупил мечи противников, даже не осознавая этого, так что те даже не могли пробить его кожаный панцирь. Когда под ним пал конь, пронзённый копьём какого-то тролля, Ингард спрыгнул с него и с неослабевающей энергией устремился вперёд. Его побелевшие, лишившиеся радужки глаза казались слепыми, но Гейр успевал отклониться от рассекавшего со свистом воздух топора тролля – и тут же безошибочно вонзить Хрунтинг тому в грудь или горло. Он превратился в боевую машину, одержимую одной лишь страстью: жаждой убивать. Для него перестали существовать прошлое и будущее, лишь «здесь» и «сейчас» имели значение. Только сеча, разразившаяся здесь, на просторах Урнеса, доставляла ему радость, и только кровь, пролившаяся сейчас, приносила счастье. Захваченный шальной злостью, Гейр нёсся вперёд, словно несомый порывом ветра осенний лист, и никто не в силах был задержать этот полёт. И лишь крик Торкеля сумел пробиться сквозь этот морок берсерка и достучаться до сознания Ингарда.
– Один! Они в западне!
Приостановив свой бег, Гейр вгляделся туда, куда указывал викинг, и почувствовал, как захолонуло его сердце. Торкель не ошибся: светлые альвы, оторвавшиеся от своих союзников-людей, были окружены плотным кольцом троллей и тёмных. И кольцо это неуклонно сжималось.
– Вперёд! – завопил Ингард и остервенело махнул Хрунтингом, снеся голову какому-то неосторожному низовику. Но и он, и окружающие его люди прекрасно видели, что они не успеют на помощь, как бы им этого не хотелось – слишком большое расстояние отделяло их от альвов, и слишком много было между ними врагов.
И в этот момент, когда, казалось, всё было кончено, с тыла на ревущих в предвкушении победы тёмных альвов обрушилась конная лавина и разметала их, как булыжник, попавший в лужу, расплёскивает её воду. Гейр замер с открытым ртом: во всаднике, возглавлявшем спасительную атаку, он узнал Ахарна, не так давно причисленного норвежцем в презренный разряд предателей.
– Вовремя, – утирая пот со лба, выдохнул Торкель.
– Не расслабляйся, – буркнул в ответ Ингард, всё ещё ощущавший в глубине души неприязнь к заносчивому графу. – Мы ещё не победили.
И так зло махнул мечом, что рассёк выскочившего на него тролля практически пополам.
– Теперь это лишь вопрос времени, – ухмыльнулся Торкель. И скупым, но точным движением пронзил своим копьём горло подошедшему слишком близко низовику.
***
Сумарлиди яростно выругался. Его лицо было покрыто брызгами крови, топор по самую рукоять напитался ею, но всё оказалось бесполезным. Манёвр светлых, взявших армию тёмных альвов в клещи, оказался столь внезапным, что низовики даже не успели перестроиться для отражения атаки и были смяты в какие-то минуты. Да что там минуты? Секунды хватило, чтобы победа, казавшаяся уже столь близкой, ускользнула между пальцев юрким угрём.
Но даже не это терзало сейчас душу сына Рагнавальда раскалёнными клещами палача. Судьба в очередной раз посмеялась над ним, не дав исполнить задуманное. А ведь враг, которого Сумарлиди так мечтал убить, был на расстоянии броска камня, когда водоворот схватки разделил их, разнеся в разные стороны. И как Сумарлиди не стремился найти Гейра вновь, ему это так и не удалось, а теперь, похоже, и не удастся вовсе.
Норвежец зло посмотрел туда, где конница светлых альвов крушила армию своих извечных противников – низовиков, и зашипел сквозь стиснутые до боли зубы, подобно раздавленной гадюке. Всё его естество стремилось в бой, чтобы унять клокотавшую в нём ярость, но рассудок ещё не окончательно оставил Сумарлиди. И, с невероятным трудом обуздав свой порыв, он рявкнул сражавшемуся рядом с ним Нагли:
– Отступаем!
– Но король Мотсогнир… – начал было тролль, однако Сумарлиди с ненавистью оборвал его:
– Мотсогнир мне не указ, я сам – король! Отступаем, я сказал!
14. Ночь магии
Тролли всё дальше уходили от Урнеса, и всё чаще Сумарлиди ловил на себе их косые взгляды. Норвежец по праву сильного занял трон Рикнесса, но сейчас он проиграл, и страх троллей перед ним ослаб: вождь, утративший везение, терял и власть. Сумарлиди знал это как никто другой, но сколько он не думал над тем, как исправить положение, ничего путного в голову ему не приходило. Небо над долиной темнело, обещая скорую ночь, и так же темно было на сердце викинга. И темнота эта становилась с каждым его шагом всё гуще и гуще, грозя затопить его без остатка.
Когда перед ним невесть откуда возник Мотсогнир, Сумарлиди даже не удивился. С усталым равнодушием смотрел норвежец на короля тёмных, и спокойно ждал, что тот скажет. Сумарлиди не удивился бы, вызови Мотсогнир его на поединок за то, что норвежец бросил его войско в самый разгар сражения, но король низовиков сказал совсем другое:
– Удача сегодня отвернулась от нас. Но битва – это не вся война, и у нас есть шанс всё исправить.
– Как? – напрягшись, как гончая, почуявшая запах добычи, спросил Сумарлиди.
– Забрать то, что помогло смертным и светлым нас сокрушить, – ответил Мотсогнир. Норвежец горько усмехнулся.
– И что же это? Расположение эзиров?
– Ты почти угадал, – улыбнулся тёмный альв. – В лагере смертных находится чаша Одрёрир, из которой сам Один пил когда-то мёд истины. Именно она даёт владеющему ею власть и силу, недоступные никому, кроме разве что эзиров. Именно эта чаша позволила сегодня Льесальвхейму уцелеть.
– И ты хочешь выкрасть её? – прищурился Сумарлиди, обдумывая, зачем Мотсогнир говорит о чаше ему.
– Не выкрасть! – оскорблённый таким предположением, рявкнул король. – Эту чашу изготовили тёмные альвы Фьялар и Галар, и она по праву принадлежит нам, а не эзирам! Принадлежит мне! – взяв себя в руки, убеждённо закончил Мотсогнир.
– Тогда для чего тебе я? – пожал плечами Сумарлиди. – Раз она твоя, так иди и возьми её.
Мотсогнир разом сник.
– Я не могу. Велунд сразу распознает любого тёмного, что посмеет приблизиться к чаше. Но смертный в лагере смертных растворится, как капля воды в озере, и сможет незамеченным найти Одрёрир и спокойно вынести его.
– Спокойно? – саркастически фыркнул Сумарлиди. – Сомневаюсь, что люди этого… Ингарда будут столь беспечны, чтобы не выставить постов. А те непременно заинтересуются незнакомцем, шныряющим среди их палаток.
– Это я беру на себя, – беспечно махнул рукой Мотсогнир. – Мои альвы отвлекут все посты на себя, и никто не помешает тебе найти Одрёрир.
