скачать книгу бесплатно
– А ему никто и не нужен, – тяжело дыша, словно несла неподъёмный груз, ответила Вигдис. – Только ты.
– Ты сошла с ума, – холодно глядя на жену, отчеканил Рагнавальд и, повернувшись к ней спиной, решительно вышел прочь из скали. Вдохнув полной грудью холодный утренний воздух, чтобы успокоиться, он повернулся к притихшим при его появлении хирдманам и решительно скомандовал:
– Отправляемся!
Восторженный рёв был ему ответом, и, слушая его, Рагнавальд ощутил, как затихает буря в его душе, рождённая разговором с женой. Однако уже через секунду он вновь напрягся, увидев направлявшегося в его сторону юношу, чьё лицо было мрачнее грозовой тучи, и понял, что не все его волнения позади.
– Сумарлиди… – почти простонал викинг, опуская руки.
– Отец! – коротко кивнул юноша, приблизившись, и его глаза холодно блеснули от клокотавшей в них ярости – и разочарования. – Ты же обещал взять меня с собой в очередной викинг, а теперь оставляешь дома, как какого-нибудь маменькиного сынка, никогда не державшего в руках меча!
– Но это не очередной викинг, – мягко произнёс Рагнавальд, увещевая. – Здесь не будет добычи, а только кровь и смерть. А ты ещё не готов к настоящему сражению, чтобы бросаться очертя голову в самое пекло.
– Но, если я не брошусь сейчас, то никогда не буду к нему готов, – горячо возразил Сумарлиди, сложив ладони перед грудью. И, глядя в его глаза, полные мольбы и надежды, Рагнавальд почти сдался, когда вдруг вспомнил слова Вигдис: «Из этого похода ты уже не вернёшься», и это подействовало на него, как ледяные воды Тронхеймсфьорда на горького пьяницу.
– Нет, – решительно тряхнув головой, отрезал он. – Я не хочу рисковать будущим нашего рода, ведь, если со мной что-то случится, его продолжателем останешься только ты. К тому же кто-то должен присматривать за хозяйством, пока меня не будет, а на твою мать у меня надежды мало.
Хлопнув понурившегося сына по плечу, Рагнавальд широким шагом двинулся догонять свою дружину, успевшую покрыть половину расстояния до пристани. Уже в воротах поместья он на секунду задержался, и, обернувшись, крикнул:
– Не переживай, сынок! На твой век сражений ещё хватит!
И, взмахнув на прощание рукой, скрылся из глаз, оставив раздосадованного Сумарлиди один-на-один с его горем, столь свойственным всем юнцам.
* * *
Утром Гейра разбудил поток ледяной воды, обрушившийся ему на голову без малейшего предупреждения. Прорычав проклятие, он открыл глаза, но тут же зажмурился от слепящих лучей солнца, вскарабкавшегося уже достаточно высоко. Повернувшись на бок, Ингард повторил попытку, на этот раз гораздо удачнее. Над ним стоял, скаля свои белоснежные зубы в довольной усмешке, Мард с влажным шлемом в руках. Тщательно примерившись, Гейр отвесил ему мощный пинок и сел. Потирая ушибленное место, Мард осторожно подошел поближе.
– За что?
Ингард тряхнул тяжелой с похмелья головой и смерил его сумрачным взглядом с ног до головы. Вид у Марда был обиженный и недоумённый одновременно, и Гейр, не выдержав, рассмеялся. Через некоторое время к нему присоединился и скальд, не умевший долго сердиться на кого бы то ни было, особенно – на своего названного брата.
Утирая выступившие слезы, Гейр поднялся на ноги и, положив руку на плечо Марда, проникновенно сказал:
– Ты замечательный скальд, дружище. Но вот шуточки у тебя…
Ингард покачал головой. Мард виновато потупился, и его глаза наполнились готовыми вот-вот пролиться слезами раскаяния.
– Ладно! – сжалился над ним Гейр, любивший скальда не меньше, чем тот любил его самого. – На первый раз я тебя прощаю. А теперь давай-ка наперегонки до острова и обратно. Ну, готов?
– Готов! – не скрывая радости и облегчения, кивнул Мард. И, стаскивая на ходу штаны, они бросились в студеные воды Хаврсфьорда…
Дозорные, выставленные на окрестных скалах, доложили о подходе войска Харальда Косматого после полудня. Викинги, долго ждавшие этого часа, изнывая от безделья и неизвестности, споро вооружились и бегом устремились на корабли, радуясь предстоящему сражению, как дети – празднику. Заняв места у вёсел, они дружно сняли ладьи с прибрежного песка и повели их к выходу из фьорда на большую воду, чтобы в битве иметь свободу маневра. Здесь, перегородив проход между двумя островами, отряд восставших принялся ждать.
Ожидание давило на нервы физически ощутимым грузом. Казалось, воздух застыл, а море стало похоже на густой вересковый мед, столь лениво брели по его поверхности золотые волны. Высоко в небе парили белоснежные кресты чаек, поймавших раскинутыми в стороны крыльями восходящие потоки воздуха. И над всей этой картиной разливалась абсолютная, всепоглощающая тишина, в которой без следа растворились и крики птиц, и гул ветра в оснастке парусов, и звериный вой впавших в исступление берсерков Торира, чей корабль стоял по левому борту от драккара Къятви.
Внезапно, когда напряжение достигло своего предела, слух Ингарда уловил какой-то посторонний звук, постепенно становившийся все громче и отчетливее, и ладонь норвежца сама нашла гарду меча, огладив ребристую рукоять. Ибо это был звук множества весел, мерно вспарывавших морскую гладь. В ту же секунду, когда это стало ясно, кажется, всем, в Хаврсфьорд, обогнув большой, поросший лесом остров, вошёл флот Косматого.
Гейр попытался было сосчитать противостоящие им корабли, но быстро отказался от этой затеи. Полоса воды между островом и материком просто скрылась под бороздившими ее драккарами, надвигавшимися неотвратимо, как молот Тора.
– Один и Фригг! – выдохнул стоявший слева и чуть позади Ингарда Мард. – Их тьма!
Гейр молча кивнул, соглашаясь с этой оценкой. Только сейчас он осознал всю правоту Къятви, но изменить что-либо было уже поздно. Оставалось только выполнять свой долг, и Гейр не шелохнулся, мрачно глядя на двигавшееся прямо на их драккар вражеское судно и готовясь к схватке, которая могла оказаться для него последней.
Стоя на носу ладьи, Ингард ждал…
Корабли столкнулись с гулким грохотом. Стоя на носу ладьи подле оскаленной пасти дракона, Ингард ждал этого момента. И, влекомый инерцией, тут же взмыл в воздух, словно подхваченный крылатыми валькириями эйнхерий[20 - Эйнхерии – павшие в битвах воины, живущие в Валльгалле]. На краткий миг все замерло, и Гейр с потрясающей отчётливостью увидел под собой искажённые яростью лица врагов, над которыми колыхалось разнообразное оружие, чьи лезвия и жала были устремлены прямо на него. А затем миг кончился, время возобновило свой стремительный бег – и Гейр, взревев раненым туром, обрушился вниз, смяв собственным весом и опрокинув сразу четырех противников, а пятого рассеча мечом от плеча до паха. Не останавливая движения, он ушёл в перекат, сбив с ног ещё двоих, и, выпрямляясь, вонзил уже обагренный кровью меч в глотку третьего, не дав ему времени даже сообразить, что именно стало причиной его смерти. А за его спиной на освобождённый плацдарм – крохотный пятачок палубы вражеского драккара – уже прыгали хирдманы Къятви, закрепляя первый успех – и стремительно развивая его, тесня дружинников Харальда все дальше и дальше от борта.
Закипела битва. Ингард рубился как одержимый, и столь же одержимыми были его соратники. Их мечи и топоры вздымались и падали с невероятной скоростью, круша все на своем пути. Палуба была залита кровью, и Гейр несколько раз споткнулся о практически расчленённые трупы, с такой силой наносились удары. Войска смешались, и со стороны не было уже никакой возможности понять, кто кого поражает. Трупы сыпались как колосья под серпом умелого бонда, окрашивая все вокруг в несвойственный ему пурпур.
Но в тот миг, когда их поражение казалось уже неизбежным, к дружинникам Харальда пришла подмога. Не замеченный в пылу боя, к их кораблям приблизился ещё один драккар, и на залитую кровью палубу хлынула ревущая волна воинов, мгновенно зажав хирдманов Къятви в тиски, из которых уже не было выхода.
– Рагнавальд! – радостно завопили воспрянувшие духом дружинники Харальда, словно плетью хлестнув этим именем по натянутым нервам Гейра. Забыв обо всем, молодой викинг даже опустил меч, высматривая в гуще атакующих своего заклятого врага, и едва не поплатился жизнью за эту беспечность.
Заметив эту краткую заминку, один из новоприбывших, чья одежда была куда богаче, чем у остальных, а рыжая борода, выбивавшаяся из-под шлема, была изрядно тронута сединой, одним прыжком покрыл разделявшее их расстояние и взмахнул топором, метя в образовавшуюся брешь. Опомнившись, Ингард неловко рванулся навстречу, стремясь извернуться, проскользнуть под летящей к нему смертью. Но, уже разворачиваясь и начиная свой маневр, он понял, что не успевает, опаздывает на какую-то жалкую долю секунды. «Один, я иду к тебе», – мысленно воззвал Гейр, будто наяву слыша треск ломаемых тяжёлым лезвием рёбер и уже практически смиряясь с неизбежным.
Однако вместо него успел Мард. Не имея времени придумать что-нибудь получше, он подставил под топор единственное, что было в его распоряжении в этот момент – собственное тело. И рухнул, содрогаясь в конвульсиях и захлёбываясь кровью, хлынувшей у него изо рта.
– Безбородый ублюдок! – глядя на заметно растерявшегося убийцу, прокричал побелевший от ярости Ингард ругательство, из-за которого, бывало, целые роды вырезали друг друга под корень, ища отмщения. – Да будешь ты добычей троллей!
Дружинник Харальда зарычал в ответ, оскалив гнилые зубы, и его глаза в прорезях шлема зло сощурились. Гейр выдержал этот взгляд – и вдруг вздрогнул, пронзённый внезапным узнаванием, как будто пелена спала с его памяти. Перед глазами Ингарда всплыло лицо матери, искажённое известием о гибели мужа, и стоявший напротив неё убийца, насмехавшийся над горем своей жертвы.
– Ты – Рагнавальд?! – выдохнул он, поражённый.
– Ты знаешь меня? – удивился дружинник.
– Ты убил моего отца, а потом и мою мать!
– И кого же из убитых мной ты называешь своим отцом? – издеваясь, с кривой ухмылкой поинтересовался Рагнавальд. – Их ведь было так много, что я давно уже потерял им счёт.
– Но, может, ты всё же вспомнишь конунга Вемунда из Мёри, которого ты сжёг заживо, побоявшись дать ему честный бой? – сузив глаза от переполнявшего его гнева, выдохнул Гейр. Рагнавальд задумчиво прищурился, пройдясь по фигуре своего противника цепким, оценивающим взглядом.
– Так ты сын Вемунда. А я всё ломал голову, кого ты мне так напоминаешь. Я-то был уверен, что выкорчевал всю его породу под корень, когда разделался с твоей матерью. Сигрид, кажется? Если бы ты знал, как она умоляла оставить ей её жалкую жизнь и что предлагала мне за это… – Рагнавальд мечтательно зажмурился и громко причмокнул.
– Ты лжёшь! – выкрикнул потрясённый этим циничным утверждением Ингард. Он чувствовал себя как человек, на спине которого вырезали кровавого орла; его зрение затуманилось, а пальцы задрожали, готовые выпустить забытый меч. Рагнавальд же, ждавший именно этого, стремительно покрыл разделявшее их расстояние и нанёс свой коронный удар, от кисти, без замаха.
Пойманный врасплох, Гейр отпрянул, и это спасло ему жизнь. Топор викинга полоснул по его кожаной куртке, лишь самым кончиком поцарапав бок Ингарда.
Гейр закричал, но не от боли, а от ярости. Забыв на секунду про оружие, он отвёл левое плечо назад и с выдохом припечатал свой пудовый кулак к уху Рагнавальда. Это напоминало удар кувалдой, и Рагнавальд, не устояв на ногах, рухнул наземь.
– За мою семью! – заревел, как раненый бык, Гейр и взмахнул мечом. Рагнавальд поднял над головой свой топор, стремясь отвести удар, но это ему не удалось. Ярость, казалось, удесятерила силы Ингарда, и все их Гейр передал своему клинку. Со свистом рассеча воздух, меч разрубил топорище и, не снижая скорости, вонзился в горло поверженного врага. Струя горячей крови оросила лицо Ингарда, и по палубе, подпрыгивая, покатилась мёртвая голова, на лице которой навечно застыло выражение непомерного изумления. Выпрямившись, Гейр провёл ладонью по лбу и приблизил её к глазам.
Рука не дрожала.
– И за Марда, – добавил он и плюнул на тело у своих ног.
Однако времени терять было нельзя. Взбешённые поражением своего соратника, дружинники Харальда бросились в ответную атаку, чуть было на задавив уцелевших хирдманов Къятви одной лишь своей массой.
– Пора уходить, Гейр! – прокричал один из хирдманов, оказавшийся в этой свалке рядом с Ингардом. Тот устало кивнул.
– Отступаем! – коротко скомандовал он.
Хирдманы Къятви сдвинулись ещё плотнее и двинулись обратно к борту драккара, отвоёвывая буквально каждый шаг. Их путь отмечала река крови, хлеставшая из ран убитых и тяжело раненых. Гейр ещё раз взмахнул мечом, освобождая проход, и, разбежавшись, прыгнул. Другие викинги, оставшиеся в живых – их было пятеро, – последовали за ним. Тут же часть гребцов, остававшихся на корабле и удерживавших его возле вражеского драккара, бросили вёсла и встали с оружием у борта, не давая дружинникам Харальда последовать за отступающими, и стояли там до тех пор, пока остальные гребцы не отвели их корабль подальше в сторону. Только после этого Гейр позволил себе немного расслабиться и опустил, наконец, меч.
– Мы проиграли, – устало произнёс подошедший к нему Къятви и печально покачал головой. – Большая часть наших кораблей захвачена, остальные пущены на дно. Конунг Торир погиб. Уцелевшие спасаются бегством или сдаются на милость победителя, надеясь, что Харальд Косматый примет их вассальную клятву.
Ингард спокойно, словно и не ждал ничего другого, кивнул.
– Все вышло так, как ты и говорил. Теперь у нас только один путь – прочь из страны.
– Не мы первые, не мы последние, – сказал, вздохнув, лендрман. Гейр не ответил. Его взор безразлично скользил по водам Хаврсфьорда, над которыми стлался чёрный дым от горевших кораблей, и такой же чёрный мрак вздымался из глубины его души, затапливая её, подобно весеннему половодью. И во мраке этом не было места свету.
3. Дружинник херсира
Траурная процессия, оглашаемая причитаниями плакальщиц, медленно двигалась к берегу Тронхеймсфьорда, где уже было приготовлено место для кургана. Обливаясь потом, тридцать рабов тащили на своих плечах драккар, полный всевозможных даров, среди которых на высоком помосте, укрытом шкурами, возлежал Рагнавальд.
Когда ритуал похорон подошёл к концу, все собравшиеся направились обратно в Хладир, родовое поместье Рагнавальда, на поминальную тризну. Только Сумарлиди, сын покойного, не двинулся с места, и даже Вигдис, его мать, не осмелилась окликнуть его. В полном одиночестве стоял он у подножия свеженасыпанного кургана, в бессильной ярости сжав кулаки так, что ногти до крови вспороли его ладони. Он хотел бы заплакать, но гнев высушил слёзы, и его глаза оставались сухими, сверкая лихорадочным блеском в свете поднявшейся луны.
Не вынеся этой пытки, Сумарлиди запрокинул голову и завыл, вложив в этот вой всю боль и ненависть, что разрывали его на части. Лемминг, высунувшийся из своей норы, вздрогнул всем тельцем, услышав эти пронзительные, берущие за сердце звуки, и испуганно прянул ушами.
Сумарлиди, не ведавший об этом случайном наблюдателе, издал последний звериный рык и затих, стиснув виски ладонями. А когда отнял их, в его глазах плескался, набирая ширину и мощь, огонь безумия, от которого отпрянула, обжегшись, сама ночь.
– Да, – тихо произнёс Сумарлиди, и это слово в его устах больше походило на шипение рассерженной змеи, чем на человеческую речь. – Да, отец, ты будешь отомщён.
Внезапно он громко расхохотался, и этот смех жутко прозвучал в ночной тиши. В ту же секунду над прибрежной полосой взвыл лютый ветер, рванув одежды норвежца и швырнув ему в лицо снежную крупу. Но Сумарлиди даже не заметил этого, сотрясаясь от неудержимого, выворачивающего наизнанку смеха. А лемминг, в котором страх наконец-то взял верх над любопытством, поспешил укрыться в своей норке, ибо ощутил запах, заставлявший трепетать всё живое: запах древнего Зла…
* * *
Оставшуюся часть весны и почти всё лето Ингард провёл в Утстейне, поместье Къятви. Он стал мрачен и нелюдим. Гейр по-прежнему участвовал в тренировочных боях хирда лендрмана, вернее того, что от него осталось после битвы в Хаврсфьорде, наравне со всеми распивал вино и эль на ставших теперь редких пирах, но отдалился от всего этого, стал как бы сторонним наблюдателем. Его часто замечали на берегу фьорда смотрящим куда-то вдаль, и Къятви со всё возрастающей тревогой наблюдал за ним, но пока молчал, не зная, как его вывести из этого состояния.
Гейр и сам чувствовал, что с ним стало твориться что-то неладное, но у него не было ни сил, ни желания противиться этому. Мрачнее тучи он бродил по двору Кьятви, где всё напоминало ему о проведённых вместе с Мардом детских годах, и даже встречи с Астрид, заменившей ему мать, не могли развеять его тоски. Ингард чувствовал свою вину за гибель Марда, и даже мысль о свершившейся мести не могла помешать этой вине глодать его день и ночь, не давая покоя.
Между тем близился час отплытия из Норвегии, который Къятви запланировал на начало осени, и лендрман, испытывавший всё большее беспокойство за своего племянника, решил всё-таки с ним поговорить. Выбрав момент, когда мрачность Гейра была не столь всеподавляющей, как обычно, Къятви удалился в свои покои и призвал его к себе.
– Ты звал меня? – остановившись у дверей, бесцветным голосом спросил Ингард, не поднимая глаз. Къятви окинул его внимательным взглядом. Гейр похудел, кожа на скулах натянулась, под глазами пролегли тени.
– Да. Знаешь, в последнее время мне совсем не нравится твое настроение. Ты стал похож на тень, сбежавшую из мрака Нифльхейма, но забывшую, для чего. Поделись со мной, может, тебе станет легче.
– Мард… – с видимым трудом, словно ворочая неподъёмные камни, произнёс Ингард. – Он погиб, спасая меня, и мне кажется, что вина за его смерть лежит на мне, что я сделал не всё, что мог, для его спасения.
– Но это не так! – воскликнул Кьятви. – Он сам увязался в этот поход. Мард вышел из детского возраста, и я не мог запретить ему этого. Но при чём здесь ты? Что ты мог поделать?.. До или во время сражения?
– Не знаю, – покачал головой Гейр. Кьятви недовольно поморщился.
– Возьми себя в руки, будь мужчиной. Я знаю, что вы с Мардом сдружились, но это не повод губить собственную судьбу. Тебе надо отвлечься, и думаю, долгое путешествие в Исландию выдует эту дурь из твоей головы.
– Нет, – неожиданно для самого себя произнёс Гейр, но тут же осознал, что это решение подспудно зрело в нем всё время, прошедшее после их возвращения из Рогаланда, и продолжил куда более уверенно: – Прости, дядя, но в Исландию я с тобой не поеду.
Кьятви взглянул в посуровевшее, словно обратившееся вдруг в камень лицо племянника и понял, что спорить бесполезно.
– И что же ты намерен делать? – спросил он, смиряясь с неизбежным. Гейр пожал плечами.
– Поступлю в дружину какого-нибудь херсира.
– Ну, что ж… Да пребудет с тобой Тюр[21 - Тюр – бог победы], – вздохнул лендрман, умевший достойно признавать поражения…
Жил в Согне, в Аурланде, могущественный херсир[22 - Херсир – вождь племени] по имени Брюньольв, сын Бьярна. Слава о его силе и справедливости разошлась далеко за пределами Согна, и Ингард по зрелому размышлению выбрал для своей затеи именно его фюльк[23 - Фюльк – племя]. Поэтому, не мешкая, он собрался в дорогу и, оседлав мерина по кличке Свадильфари, распрощался с Кьятви и Астрид, став фардренжиром – юношей, лишённым надела и путешествующим в поисках богатства и славы, рассчитывая только лишь на свои силы и удачу.
Аурланд, несмотря на свою известность, оказался совсем небольшим городком. Настолько небольшим, что Ингарду даже не понадобилось спрашивать дорогу на двор херсира – мощный частокол, огораживающий его, был виден, наверное, из любого места Аурланда. И, провожаемый любопытными взглядами, Гейр направил Свадильфари именно туда.
Ещё на подъезде он услышал звуки многолюдного пира и, не раздумывая, спешился, привязав коня к кольцу в воротах. В скали, самом большом сооружении на дворе, его буквально оглушил рёв нескольких десятков викингов, оравших какую-то развесёлую песню. Было заметно, что и гости, и хозяева были уже изрядно пьяны, и Гейр решил отложить разговор с херсиром до лучших времен. Но уйти просто так ему не дали. Какой-то воин, с некоторым трудом привставший с соседней лавки, положил тяжёлую ладонь, больше похожую на медвежью лапу, ему на плечо и заставил сесть за стол рядом с собой.
– Выпей! – заплетающимся языком произнёс викинг, подавая Гейру наполненный до краёв рог. Ингард рискнул спросить:
– В честь кого пир?
– Ты не знаешь? – изумлённо воззрился на него воин. – Из Фирдира вернулся Бьярн, сын Брюньольва. Он сватался за Тору, сестру херсира Торира, сына Хроальда.
– Удачно? – спросил Гейр, поднимая рог.
– Не совсем, – мотнул головой викинг. – Но Бьярн собирается снова попытать счастья осенью.
– Да сопутствуют ему в этом норны, – заявил Ингард и одним духом выпил вино. Викинг восторженно хлопнул его по спине.
– Я Торкель Чёрный, сын Хравна.
Гейр кивнул и тоже представился.
– Ты крепкий парень, – деловым тоном заговорил Торкель. – Почему бы тебе не пойти в дружину херсира?
– Ты умеешь читать в головах людей, – усмехнулся Ингард, взяв со стола кусок жареной лососины, от аромата которой его рот наполнился слюной, а в животе заурчало так, словно он последний раз ел не меньше чем неделю назад, и яростно впился в нее зубами, заливая капающим жиром бороду и грудь. Потом с набитым ртом добавил:
– Это и входило в мои намерения.
– Отлично, дружище! – взревел викинг, снова наполняя рог Гейра…
…Проснувшись утром, Ингард потратил некоторое время, вспоминая о цели своего приезда в Аурланд. А вспомнив, кое-как принял вертикальное положение и отправился искать Брюньольва.
Херсир спал, сидя за столом и положив под щёку свой пудовый кулак, и выдавал такой храп, что Ингард уже решил отложить разговор до завтра. Но потревоженный, видимо, его взглядом, Брюньольв открыл глаза.
– Что надо? – осипшим голосом спросил он, не меняя позы. Ингард подтянулся и расправил плечи.
– Я Гейр Ингард, сын конунга Вемунда из Мёри. Я слышал о твоей силе и справедливости, поэтому хочу стать твоим дружинником.
Херсир мотнул головой, пытаясь сосредоточиться, и сказал:
– Я возьму тебя к себе на службу и буду платить одну марку золота, если пройдёшь испытание.
Ингард, знакомый с подобной практикой отбора хирдманов, носившей название пелен, согласно кивнул и спросил только одно:
