скачать книгу бесплатно
Не может быть
tanasa
Купидончик засуетился. Вытащил из колчана стрелу, оперенье которой сразу заиграло всеми цветами радуги. – И я так думаю! – он улыбнулся. Не зря его дождь загнал под крышу этого здания. Прицелился, натянул тетиву лука и выстрелил.
– Надеюсь, у вас все получится, – бросил малыш напоследок, вылетая на улицу.
tanasa
Не может быть
Глава 1
Щекастый купидончик прятался от дождя под козырьком крыши. Он тоскливо оглядел пустынную улицу. Очень хотелось кушать. Со злостью посмотрев на единственную стрелу в колчане, малыш опять замер, слегка подрагивая крылышками.
Вдруг его внимание привлек звук отворяемого окна. Словно бабочка, стремящаяся к огню, он порхнул к цели. Приземлившись на подоконник, оглядел комнату. Лицо его расплылось в улыбке.
– Есть! – радостно воскликнул он, и, чтобы иметь обзор получше, взмыл к потолку.
– Какая-то канцелярия. – Его взгляд скользнул по застекленным шкафам с огромным количеством папок, книг, тетрадей, книжным полкам на стенах, картинам и остановился на женщине, сидевшей за столом в кресле с высокой спинкой. Видать, хозяйка этого кабинета. Уж больно величаво восседает.
– Царица на троне, – восхитился он. – Красивая! – залюбовался. – Но стерва, – добавил, с досадой причмокнув язычком. Подлетел поближе, всматриваясь в карие глаза. – А ведь никого-то у тебя и нет. Всех прогнала!
Стерва же в свою очередь пристально смотрела на собеседницу, нахохлившуюся взъерошенным воробышком на стуле напротив.
– Анна Николаевна, что ЭТО?! – схватив со стола несколько бумаг, со злостью бросила их обратно. – Я вас спрашиваю, ЧТО ЭТО?! – её голос звенел сталью.
– Это отчет, – ответила та, не поднимая головы.
– Ну-ну. А я – царица Савская.
– Не-е-е, – протянул купидончик. – На неё ты как раз и непохожа, а вот на княгиню Зинаиду Юсупову – очень даже! – он радостно засмеялся, довольный своей наблюдательностью.
– Та-ак, а теперь посмотрим на Анну, которая Николаевна, – амурчик подлетел поближе к сидящей на стуле женщине.
Густые русые волосы забраны в небрежный хвост, глаза за стеклами очков кажутся маленькими синими озерцами, носик-курносик, лёгкая россыпь веснушек, скулы красиво очерчены.
– А губки-то, губки как хороши! Пухленькие, как облачко, – восхитился малыш.
– Анна Николаевна, отчет должен быть лаконичным! Вы понимаете значение этого слова?
– Там всего лишь четыре страницы.
– Да, четыре, – подтвердила стерва, – но чего?
Водрузив очки на нос, дама в кресле подняла со стола листок и начала читать:
«В одном из залов (галерея Аполлона) хранится легендарный бриллиант Санси, весом 55,23 карата. Он был найден в Индии в XI веке. Его продавали, крали и дарили. В одно время знаменитый камень стал чуть ли не вершителем европейской истории…»
– И это вы называете финансовым отчетом о поездке во Францию?! – она умолкла, словно ей недоставало воздуха.
– Там дальше есть о финансовых затратах. На последнем листочке. – Анна Николаевна несмело посмотрела на хозяйку кабинета.
– Вы издеваетесь?! Мне нужен отчет в виде таблицы, выполненный в экселе. На кой мне ваши впечатления о посещении Лувра! Вы работаете в элитной частной школе, которую финансируют люди, считающие каждую копейку! И заставляют отчитываться за каждую копейку директора! Меня! Отчитываться! А вы словоблудием занимаетесь. Свое краснобайство применяйте на уроках! Вам понятно?!
– Я не умею работать в экселе, – прошептала чуть слышно бедняга.
– Что вы там себе под нос бормочете?! Да поднимите же голову! – собеседница Анны Николаевны встала с кресла и подошла к женщине.
Та подняла лицо. В глазах стояли слёзы.
– Елена Владимировна, я не умею работать в экселе, – повторила она.
– Сколько вам лет, Анна Николаевна?
– Сорок. Будет летом.
– Да-а-а. Вы дивный экземпляр. Мне такие ещё не встречались, – протянула задумчиво. – Только сырость здесь не надо разводить, – добавила, увидев, что собеседница вот-вот расплачется. – Держите, – протянула упаковку бумажных салфеток.
– С-с-спасибо. – Анна Николаевна вытащила салфетку и, сняв очки, принялась их протирать, виновато моргая. Вся её поза выражала такую покорность и уныние, что Елена Владимировна почувствовала раздражение и несвойственную ей жалость. Она поспешила отвернуться от этого зрелища и подошла к окну.
– Бедняжечка! – купидончик заглянул в синие, как небо, глаза и просто утонул. – Какая душа! Какая ласковая и беззащитная душа! И совсем одинёшенька, – он шмыгнул носом, отгоняя непрошеные слёзы. – Ничего, это дело поправимое, – метнул взгляд к окну.
– Почему вы не отдали чеки в бухгалтерию? – спросила Елена Владимировна.
– Я отнесла. Но Ольга Викторовна неважно себя чувствовала и попросила меня написать отчет, чтобы было быстрее.
– Ну да, а вы умеете только сочинения писать, – хозяйка кабинета пристально посмотрела на фигурку, застывшую на стуле:
«Какая она беспомощная и хрупкая. И по жизни, скорее всего, такое же недоразумение. Интересно, семья у неё есть? Педагог, конечно, хороший, – мысли прыгнули в другую область, – и специалист отличный. Чего только стоит знание трёх или четырёх языков? Надо будет посмотреть в личном деле. Директор должен знать такие данные», – укорила себя.
Повернулась к окну.
– Дождь уже закончился, – произнесла обрадованно.
Купидончик засуетился. Скорее бы домой! До чего же под ложечкой сосёт!
Лишь бы стрела отозвалась. Потянулся к колчану. Стоило дотронуться до древка, как оперение заиграло всеми цветами радуги.
– Ух ты! – он улыбнулся. – Не зря меня дождь сюда загнал.
Натянул тетиву лука, прицелился и выстрелил.
– Надеюсь, у вас все получится, – бросил малыш напоследок и вылетел на улицу.
Глава 2
– Как-то мне нехорошо, – Елена Владимировна поднесла руку к груди, – вот здесь… словно иглой раскалённой пронзило… Ху-ухх, – выдохнула тяжело.
– Ой! Вам нужно присесть! Не двигайтесь! Я стул принесу, – Анна Николаевна метнулась было за стулом. – Ой, нет! Воды! – бросилась к кувшину, рукой задела его по касательной, кувшин перевернулся. Вода разлилась по столешнице, грозя намочить несчастный отчет и ещё какие-то бумаги.
– Салфетки! Где они? – взгляд горе-спасительницы заметался по кабинету.
– Анна Николаевна, пожалуйста, успокойтесь, присядьте. Мне уже лучше.
– Да?! – и столько в этом слове было облегчения и радости, что Елене Владимировне стало неловко.
– Видимо, межрёберная невралгия. Окно было открыто… И часто вы бываете такой… – директор замялась, подыскивая, неожиданно для себя, слово помягче.
– Неуклюжей? – раздалось из-за спины полуутвердительно.
– Не то чтобы неуклюжей…
«Господи, что это со мной?! Журнал по технике безопасности придется переписывать. И накладные промокли», – все это пронеслось в голове директорши, но обычной злости не вызвало.
– Только когда волнуюсь. Особенно, когда очень волнуюсь, – Анна Николаевна смотрела на мокрые бумаги в руках Елены Владимировны и чувствовала, как краска стыда заливает щеки и шею. – Извините, пожалуйста, я не нарочно. Я очень испугалась, что у вас что-то с сердцем, – и добавила чуть слышно: – У меня папа умер от инфаркта.
– Очень сочувствую! – Елена Владимировна, взяв женщину за локоть, усадила её в свое кресло. – Не волнуйтесь. Со мной всё хорошо. Вам надо постараться расслабиться! Кстати, у меня есть чудесное средство! – она поспешила к сейфу. Достала оттуда стеклянную бутылку, наполовину заполненную коричневой жидкостью, и рюмку.
– Хеннесси! Двадцатилетней выдержки! – водрузила бутылку на стол. – Будем смаковать и расслабляться.
Плеснув немного жидкости в бокал, протянула его Анне Николаевне:
– Немного подождите. Пусть он «подышит». С вашего позволения, я воспользуюсь стаканом. Хотя это и кощунственно по отношению к такому коньяку, – она рассмеялась.
Елена Владимировна сделала глоток и, покатав жидкость во рту, глотнула, прикрыв в блаженстве глаза.
– Божественно! – выдохнула и взглянула на учительницу. – Не-ет, так не пойдет. Можно ваш бокал, пожалуйста?
Анна Николаевна кивнула, нервно сглотнув.
– Держите снифтер так, чтобы коньяк согрелся от тепла ладоней, – пропустив ножку бокала между пальцами, директор аккуратно обхватила ладонью его широкую часть.
«Какие красивые пальцы. Как у музыканта… Хотя тётя Лида – пианистка, а руки другие. Нет, эти просто… благородные, нет, породистые. Завораживают. Как пить хочется. Совсем в горле пересохло», – мысли как безумные метались в голове Анны Николаевны.
– Держите, – протянули ей бокал.
Словно под гипнозом, она глотнула содержимое и сразу же закашлялась. Из глаз брызнули слёзы.
– Ох! Поперхнулись?! Я сейчас постучу по спине, – Елена Владимировна бросилась на помощь.
– Нет-нет. Всё в порядке. Я просто впервые пью такой сильный алкоголь. Мне бы воды – запить.
– А воды-то как раз и нет, – Елена Владимировна развела руками.
– Ничего. Уже лучше. – Анна Николаевна сняла очки и приложила руки к щекам. – Я в своей жизни ничего крепче кагора не пила, и сейчас так жарко стало, – она сконфуженно посмотрела на директоршу.
– У вас невероятно красивые глаза! Как небо – такая синева… Не оторваться, – прошептала та.
Глава 3
Слежу со жгучим интересом за многолетним давним боем.
Во мне воюют ангел с бесом, а я сочувствую обоим. И. Губерман
В душе каждого взрослого живёт ребёнок. Зачастую именно он определяет уровень счастья индивидуума. Некоторые же, как например, Анна Николаевна, служат пристанищем для двоих таких «деток». А поскольку именно они определяют её жизненный тонус, к этим «девочкам» стоит присмотреться.
Ребёнок первый – Аня-пионерка! Девочка из разряда отличниц, по причине плохого зрения сидящая за первой партой и внемлющая каждому учительскому слову. Две косички, туго заплетённые, школьная форма с накрахмаленным воротничком, спина прямая, рука, поднятая для ответа ровненькой стрелочкой под углом девяносто градусов, стоит на парте. Звеньевая, ответственная за сбор металлолома, макулатуры, тимуровскую работу и прочее. Музыкальная школа, кружок «Юный натуралист», углубленное изучение иностранных языков. Под звуки горна и барабанов бесстрашно марширует только вперёд. Голос зычный, привычный к декламации восторженно-патриотических стихов. Любимые поговорки: «Сделал дело-гуляй смело», «Делу время, а потехе час». Жизненный принцип: «Жить надо по совести, а не для удовольствия», «Семья – ячейка общества».
Ребёнок второй – Аня-Мата Хари. Смотрит на мир восторженными глазами. Радуется каждому дню. Кружится в танце, позабыв обо всем, отдавшись на волю телесной чувственности. Обожает читать о любви. Петь о любви. Мечтать о ней, наперекор воззваниям Ани-пионерки к чувству долга, совести и социальной необходимости.
– У вас таки-и-е чувственные губы… созданные, чтобы дарить поцелуи, – прошептала Елена Владимировна. Подалась к Анне Николаевне, проехав грудью по столешнице, чувствуя, как отрываются ступни от пола.
Заслышав эти слова, Аня-Мата Хари неуверенно вышла из темного закутка. Неужто ей не послышалось?! Зазвучала нежная мелодия, которая звала танцевать. На тоненьких, поднятых вверх руках, зазвенели браслеты…
– Стоять! – зычный голос заглушил музыку, – это что за непотребство! Как тебе не стыдно! Что о тебе общественность подумает?! А тётя Лида? А мама с папой, если бы были живы?
– Папа бы только поддержал! – тонкий, слабо протестующий голосок. – Он хотел, чтобы я была счастлива!
– И это, по-твоему, счастье?
Ани уставились на Елену Владимировну.
– Она очень красивая! Я всегда о такой мечтала, – Аня-Мата Хари сложила ладошки у груди, – У меня крылья выросли… Взлетаю!
– Я тебе взлечу! – с возмущением Аня-пионерка схватила свою извечную оппонентку за ногу и потянула вниз. – Вот они – последствия пьянства!
– Да ведь всего лишь глоточек выпила!
– А сколько тебе, убогой, надо? Дорога в пропасть начинается с первого шага! – изрекла нравоучительно Аня-отличница и отвернулась.
– Ты только посмотри, какие у неё красивые глаза! А какие длинные ресницы…
– Это тушь!
– А какая кожа… Нежная-нежная…
– Тональный крем, а губы красивые, потому что татуаж! – победно воскликнула Аня-пионерка и продолжила: – Как можно вообще восхищаться женщиной в таком плане?!
Женщины созданы для мужчин. Только так, и никак иначе! Все иные варианты – извращения.
– Привет, девочки!
Они обернулись на голос и увидели очень странное существо.
– А вы кто будете? – подозрительно оглядев вновь прибывшего, первой обрела дар речи Аня-пионерка. – Мы вас здесь раньше никогда не видели.
– Не дивно, – существо хохотнуло, – я вас тоже, – и, улыбнувшись, показало ряд изумрудных зубов.
– Позвольте представиться, Змий Зелёный, собственной персоной. – А вас как звать-величать?
