скачать книгу бесплатно
– О, да-а, – выдохнула Аня, поворачиваясь к своей искусительнице, – к таким занятиям я всегда готова.
Ещё чуть сонно, а поэтому тягуче-плавно, она гладила лицо Лены, прикасаясь кончиками пальцев, всматриваясь в каждую черточку и находя её как нельзя более уместной на этом лице и потому идеальной. Дрёма уходила, уступая место желанию. Она потянулась к губам и поцеловала. Сперва бережно, едва касаясь. Их мягкая податливость невероятно заводила. Застонав от вожделения, Аня углубила поцелуй, чувствуя не менее страстный ответ…
Лена уткнулась носом в шею Ане, жадно вдыхала ароматы её любимого геля и крема на нежной коже, с едва уловимой ноткой белого мускуса, пытаясь насытиться этим запахом.
Стоя на коленях над Леной, Аня с наслаждением целовала её лицо, шею. Ладонью нежно прихватывала грудь, а пальцы прикасались к соскам, оставляя их мучительно затвердевшими.
Лена чувствовала, как горячо и мокро стало между ног. Её пальцы впились в спину Ане, прижимая её к себе. Она издала стон, потянувшись рукой к груди. Аня мягко отстранила её руку и, взяв сосок в рот, легонько прикусила его зубами, принялась ласкать языком, а рука опустилась по животу ниже.
Пальцы прошлись по лобку вниз… Аня осторожно раздвинула половые губы и и скользнула внутрь кончиками пальцев. Лена изогнулась, извиваясь и призывно разведя бёдра. Отвечая на приглашение, Аня мягко протолкнула пальцы на всю длину С её губ сорвался хриплый стон, когда она почувствовала деликатную пульсацию влажных мышц вокруг пальцев. Языком она писала мокрые дорожки от груди к шее, которые сразу же исчезали с разгоряченной кожи, заставляя её покрываться мурашками.
– Тебе нравится? – прошептала она Лене в ухо.
Лена захныкала, не в силах произнести ни слова. Её тело продолжало содрогаться, кожа блестела от пота, она рвано и тяжело дышала.
Большим пальцем, Аня провела по клитору, одновременно двигая пальцами внутри.
– Я… ах… – тело Лены обмякло. – У-у-ух… Как же хорошо… – То ли ещё будет… – Аня многозначительно умолкла.
– Да? – недоверчиво протянула Лена. – Куда же ещё лучше?!
– Нет предела совершенству, – глубокомысленно изрекла Аня, поворачиваясь к Лене и кладя той ногу на бедро, по-хозяйски обнимая, – только надо немножко отдохнуть.
– Точно, – прошептала Лена. Обняв Аню, притянула её к себе. Так и уснула, зарывшись лицом в Анины волосы.
Глава 9
Купидончик полулежал на пушистом облачке, которое покачивалось под тенью раскидистой оливы. Он с наслаждением вкушал амброзию, запивая её нектаром. На душе было радостно: с работой справился и, пока Гефест не выкует новую партию стрел, можно предаваться ничегонеделанию. Хотя почему бы и не пошалить здесь, на Олимпе! Он тихонько захихикал: были кой-какие замыслы!
– Так вот ты где! – раздался сердитый голос. – Мы уже все тебя обыскались! Афродита рвёт и мечет! – Гермес в негодовании притопнул ногой в крылатой сандалии, отчего тотчас же взлетел, больно царапаясь о ветви.
Разозлённый, он направил жезл на купидончика, выронившего от неожиданности вкусняшки. – Сейчас же в покои богини! – коршуном ринулся к малышу. Схватил его за руку и взмыл ввысь.
– Мальчишка доставлен, о прелестная Афродита! – Гермес шмякнул купидончика на пол.
– Благодарю, – лицо Афродиты расплылось в улыбке.
– Всегда рад услужить тебе, о дивная! – Гермес улыбнулся в ответ. – Вынужден вас покинуть, служба зовёт, – пристукнув сандалиями, он вылетел в окно.
– Ах ты шкодник! – богиня подскочила к купидончику, таращившему в непонимании глаза и схватила его за ухо. – Ты что же это натворил, негодник?!
– Ай! Больно! – Не на-а-адо, – слёзы брызнули из глаз. – За что?!
– Он ещё и спрашивает! – Ну надо же! Кашу заварил и ещё спрашивает, за что?! – сердито крича и сопя от усилий – купидончик был довольно-таки упитанным – Афродита потащила его к дальней стене. – Что это?! – она указала на пульсирующую красными точками огромную карту.
– Это карта любодеяний человеческих, – пробормотал мальчик.
– Прекрасно. А это что?! – богиня ткнула пальцем в точку, переливающуюся всеми цветами радуги, – как ЭТО появилось здесь?! – она вперила разгневанный взгляд в купидончика.
– Ах, это… – облегченно вздохнул малыш. Он уж было подумал, что какая-то точка погасла, а это значило, что стрела выпущена неправильно, а это значило, что он не справляется со своими обязанностями, а это значило… прощай амброзия! Но нет, всё было отлично.
– Это тоже любовь, только между женщинами. Я всё проверил: души одиноки, к тому же одна из них очень-очень интересуется другой… – принялся объяснять он.
– Между кем любовь, говоришь? – словно не расслышав, спросила Афродита.
– Между женщинами, – почуяв неладное, мальчик стал пятиться назад.
– Ах, между женщинами, – прошипела Афродита, надвигаясь на него. Да как ты посмел рушить незыблемое?! Любовь между мужчиной и женщиной! – закричала она так, что подслушивающие наяды от страха упали в обморок.
– Но ведь стрела ответила, и нить незримая возникла… – дрожащим голосом оправдывался малыш.
– Стрела твоя такая же безмозглая, как и ты! – богиня поостыла. Вообще-то она была доброй. Но уж очень был страшен проступок. – Сейчас же возвращайся на земную твердь и сделай всё как следует!
– И воткни эту стрелу кому положено! – она устало прилегла в своей любимой ракушке.
– А ту женщину оставь на карантине, – крикнула уже вдогонку, – чтобы не возненавидела объект своей страсти. Всё-таки богиня относилась к людям с сочувствием.
– Я очень по тебе соскучилась! Всё время вспоминаю нашу встречу! – горячо шептала в трубку Елена Владимировна. – То, что ты со мной делала… – она умолкла, слушая невидимого собеседника, и румянец покрывал её щеки. – Да, я хочу! Очень! Скорее бы уже понедельник! Давай после работы. Да, в шесть, у меня. Целую тебя сильно-сильно! И нежно…
– Отрадно смотреть на плоды трудов своих! – умилился купидончик, сидевший на плече Елены Владимировны. – Почему нельзя?! Ведь всё правильно! Горящие глаза – есть, зардевшиеся щеки – присутствуют, пульс за сто… – он прижал пальчики к жилке на шее Елены Владимировны. – Ого! Почти под двести… Вот ретрограды! – прошептал он, озираясь, не слышит ли кто, проживающий на Олимпе.
Тем временем Елена Владимировна поднялась со скамьи и почти вприпрыжку направилась к дверям парадного.
Купидончик сидел на её плече, крепко держась за воротник и продумывал свои дальнейшие действия:
– Вытащить стрелу – первое. Отправить на карантин – второе. Воткнуть стрелу кому положено: только мужчине! Ну их, этих баб. Лучше не связываться… И домой! Пусть уж тут сами разбираются, – он сокрушенно покачал головой.
***
– Привет! – Елена чмокнула мужа в щёку и прошла на кухню.
– Я голодна как волк, – сказала она, заглянув в холодильник, – а здесь хоть шаром покати.
– Конечно! Ты же дома практически не бываешь, а я стряпней заниматься не намерен, – в дверном проёме показался Лёша. – Жена должна вечером дома сидеть, а не являться почти в полдень следующего дня! Ты с этой работой своей скоро вообще домой перестанешь приходить. Как тут муж? Ел ли он? Тебе по…
– Не злись, – она опять чмокнула его в щеку, – фу, какой ты колючий. Хоть бы побрился, да и душ принять не мешало бы, – и продолжила, – я сейчас быстро в магазин за продуктами, а ты, давай не ленись, приведи себя в божеский вид.
– Интересненько… – протянул купидончик, вертясь вокруг мужа Лены и пристально его разглядывая. – Ленив. Безынициативен. Налицо Эдипов комплекс и, как следствие, маменькин сынок и подкаблучник. Чудесненько! Как раз то, что мне нужно, – он потёр пухленькие ручки. – Поспешим, пока он в ванную не пошёл.
Лёша недовольно пошаркал из кухни.
Малыш подлетел к Елене Владимировне, приноровился и быстренько вытащил стрелу.
– Ай-ай! Жжёт! – от неожиданности, он выронил её на пол. Ну и горячая! – дуя на покрасневшие пальцы, запричитал: – Воды, скорее воды! Увидев в мойке кастрюлю, наполненную водой, он сунул туда руку и с облегчением вздохнул.
– Ой! – Лена замерла, приложив руку к груди. – Опять кольнуло. Как иглой раскалённой. Только без паники! – Она присела на табурет. – У меня всё хорошо. Вдох-выдох, – задышала осторожно, прислушиваясь к себе. – Вроде прошло, – с облегчением вздохнула, – немного ещё посидела. – Прошло. Точно. Но всё равно надо как-то к доктору выбраться.
Накинув плащ, взяв сумочку и ключи от машины, она вышла из квартиры.
Вдруг раздался дверной звонок. Купидончик тотчас же вытащил ручку из воды и схватил остывшую стрелу.
– Неужели боги смилостивились надо мной?! Только бы не мужик, только бы не мужик, – шептал он, вылетая в коридор.
– Кто там? – Лёша припал к дверному глазку.
– Это я, ваша соседка по лестничной площадке, Лариса.
Дверь открылась, недовольная физиономия выглянула из квартиры. – Добрый день… Вам чего?
– Ой, здравствуйте, Алексей! Готовлю крем для торта – яйца закончились, а ещё бы одно яичко. Не могли бы вы мне одолжить? Пожалуйста… – Лариса просительно смотрела на Лёшу.
– Да, сегодня явно мой день, – радостно замахал крылышками купидончик, пристально всматриваясь в глаза соседки. – Одна! О-ди-нё-о-ошенька, – пропел он, натянул тетиву и выстрелил в грудь Алексею, бережно вручающему яйцо в руки Ларисы.
Глава 10
– Алексей, ты дома? – раздраженно прокричала Елена, войдя в квартиру. – Почему не берёшь трубку?!
Тишина. Немного встревоженно она заглянула в комнату.
– Лёша? – Никого. Прошла в спальню и там увидела мужа, который держал в руках две рубашки, пристально их изучая, словно не мог решить, какую же выбрать.
– Как ты считаешь, какая мне больше подойдет: голубая или серая? – он по очереди прикладывал рубашки к груди, дотошно рассматривая себя в зеркало.
Елена Владимировна в изумлении разинула рот: её Лёшка! Лёшка, который мог неделю носить одну рубашку, пока она с боем не заставляла её сменить!
– Алексей, что случилось? – дрожащим голосом произнесла она. – Кто-то умер?
– Что? – он оторвался от созерцания. – Всё-таки голубая посимпатичней будет. – Кто умер? Почему умер? – рассеянно спрашивая, он надел рубашку.
– Ну я и раскабанел! Не сходится, – Лёшка огорченно поцокал языком, – придётся серую надеть.
– Да куда ты собираешься, – не выдержав, она дёрнула его за руку.
– Лариса пригласила меня на чай! – произнёс ликующе.
– Какая Лариса?
– Наша соседка по лестничной клетке, – широко улыбаясь, он продолжил: – Я ей одолжил яйцо… Как ты думаешь, галстук стоит надевать? А кстати, где у нас галстуки? – он подошёл к жене.
– Одолжил яйцо? – Елена в ужасе уставилась мужу в область паха. – Ты имеешь в виду… – она умолкла в нерешительности.
– Елена, – увидев куда она смотрит, сморщился, – как ты умеешь всё опошлить! Яйцо – куриное. Лариса готовила крем для торта, и ей не хватало одного. Она попросила меня одолжить. Как я мог отказать такой женщине, – он мечтательно выдохнул.
– Я, наверное, сплю, и это всё дурной сон, – прошептала Лена.
– Елена, а какие женщине можно подарить цветы в знак… – он пощелкал пальцами, подыскивая нужные слова, потом махнул рукой: – А-а, откуда тебе знать… Ты же у нас ди-рек-тор, – произнёс сердито.
Лена, ущипнула себя больно за руку, и убедившись, что не спит, попыталась разобраться во всём этом бедламе.
– Пока я покупала продукты и тащила тяжеленные сумки, потому что ты не брал трубку, – она чувствовала, как злость начинает в ней закипать, – ты одолжил яйцо. Куриное… – Елена выделила голосом последнее слово. – Нашей соседке по лестничной площадке, и она тебя пригласила на чай. Я правильно поняла? – она уставилась на мужа.
– Да. Ты всё правильно поняла, – ответил тот, пытаясь застегнуть парадные брюки, которые на поверку тоже оказались малы.
– И ты здесь крутишься у зеркала, как павлин, спрашиваешь у меня про цветы… – она умолкла, считая про себя до десяти, чтобы не начать всё громить и орать благим матом. – Ты идёшь на сви-да-ние, – произнесла она такое жуткое для неё слово. – Свидание к соседке! Ты, женатый мужик, при живой жене, которую отправил подальше, – она уже не могла остановиться, её несло на волне ярости. – Какой же ты гад, Лукин! Какая же ты сволочь!
За двадцать лет брака можно было по пальцам одной руки сосчитать, когда Елена обращалась к мужу по фамилии. Только в минуты горчайшего разочарования, обиды или злости. Она действительно гордилась интеллигентностью их семейного союза, будучи прекрасно осведомлена о скандалах с битьём посуды, рукоприкладством и прочими прелестями – чего только не наслушаешься в учительских. Её такое всегда возмущало. Неужели нельзя спокойно, руководствуясь разумом, без крика всё обсудить и прийти к конструктивному решению? А вот надо же, сама оказалась в такой ситуации, когда, черт подери, НЕЛЬЗЯ!
Ей хотелось кричать, вцепиться в волосы этому подонку, порвать его серую рубашку, а галстук, который она держала в руке, использовать как удавку, обвив вокруг его шеи, чтобы задыхался, чтобы неповадно было ходить к этой кикиморе!
Елена пыталась вспомнить лицо соседки: вечная спешка, позволяющая лишь буркнуть «здрасьте»… Кажется, блондинка с фигурой колобка. Она вроде бы как недавно сюда переехала… Лицо совсем незапоминающееся: нос, рот, глаза… совсем ничего не цепляло. И на это недоразумение он променял ЕЁ!
Что скрывать, Лена считала себя украшением их союза. Лукин с годами расплылся, предпочитая спортивные штаны, в которых было так удобно выпирающему животику, который вымахал на славу: от ежевечернего пивасика с чипсами и прочей гадостью.
Густая в молодости шевелюра практически сошла на нет, посему сбривалась коротко, а на голове торчал крохотный ёжик уже изрядно поседевших волос. Слегка обвисшие красные щеки, выросший до внушительных размеров нос, водянисто-голубые, глубоко посаженные глаза…
И рядом она: спортзал, салон красоты, гардероб продуман до мелочей… Да любой, стоит ей лишь призывно махнуть рукой, побежит за ней, как собачка… Но она ни-ког-да этого себе не позволяла и не позволит, потому что у неё есть муж. Пусть он далёк от идеала, но такой привычный… И отец он хороший, добрый… И вдруг изменил?! На глаза навернулись слёзы. Елена почувствовала, что сейчас вот-вот расплачется: и её не миновала чаша сия…
– И долго вы уже за моей спиной чаевничаете, – она старалась говорить
ровным голосом, изо всех сил сдерживая слёзы.
– Да мы сегодня лишь впервые разговаривали, – он уставился на жену.
– А до этого вы молча трахались! Да? – не в силах сдержать гнев, она бросила эти слова ему в лицо, в то же время боясь услышать положительный ответ.
– Никто ни с кем не трахался! – Алексей тоже закричал, уже злясь на жену за устраиваемую сцену ревности. – Что это ты вдруг так разошлась? Тебя же в постель и на аркане не затащишь! Когда у нас был последний секс, помнишь?! Ну конечно нет! Ты же у нас директор международной школы! На тебе же, как на Титане, вся твердь земная: педсоветы, совещания, собрания… У тебя месячные, голова болит, ты уста-а-а-ла… Три месяца назад! Три! А какой он был, тебе интересно?! Никакой! Ты ведь бревно в постели! И так и этак вокруг тебя… Королева, блин, фригидная, – он раздосадованно махнул рукой.
– Это я фригидная?! – Лена зло сощурила глаза, надвигаясь на мужа. Слова о двух оргазмах этой ночью так и вертелись на языке, готовые вот-вот сорваться.
– Ну не я же, – заржал Лёшка. – Снаружи баба как баба, а внутри как песку насыпано.
– Да ты!.. – слёзы тотчас же закипели на глазах. – Ты просто не умеешь доставить женщине удовольствие! Из тебя любовник, как из дерьма пуля, – кричала она, пытаясь отомстить за несправедливое обвинение. Ночь с Аней его опровергает. С треском!
– Не умею, значит… – Алексей постоял, словно раздумывая, перекатываясь с пятки на носок. – А вот сейчас и проверим! – он вырвал галстук из рук жены. – Я к Ларисе!
Глава 11
Закончив телефонный разговор, Аня ещё долго сидела на лавочке, с блаженной улыбкой на лице.
Хотелось обнять весь мир, даже дворничиху, которая не получив от Ани вразумительного ответа на её вопрос: «Ты чего на таком сквозняке сидишь? Хоть бы застегнулась!», – продолжила грести листья, держась от лавочки подальше и бурча:
– Утро ещё, а они уже обдолбанные! Нет на них управы! Господи, куда только молодёжь катится!
Анне Николаевне стало немножко обидно: неужели она так странно выглядит? А с другой стороны – приятно быть причисленной к молодёжи, даже такой обдолбанной! Она про себя посмеялась над словечком великого и могучего и решила идти домой.
Уже завтра она увидит Лену! Но только после шести уроков, к которым нужно подготовиться.
В квартире было пыльно, захламлено и неуютно. Вспомнилась Ленина: такая огромная, с шикарным ремонтом. «Ни в какое сравнение», – подумалось огорченно. Но ведь барахло-то разгрести можно? Да и убраться уже давно следовало! Всё руки не доходили, а если по-честному, просто не хотелось.
