Заговор против Сталина

– Сочувствую, Андрей Борисович, – буркнул Павел и отвернулся.

– Сломалось что-то во мне, забыл про Швейцарию. Смысла не осталось ни в чем. Порывался с собой покончить, но не решился. Ушел в горы, наткнулся на партизан. Выдумал о себе легенду, избавился от прежних документов и решил уничтожать нацистов, пока живой. Ярость взыграла просто лютая! Ненависть к Гитлеру оказалась сильнее нелюбви к советскому строю. Стал выдавать себя за другого, воевал в трех отрядах. Помогло знание языков – как, собственно, и вам.

– Собираетесь вернуться в СССР после войны?

– В качестве кого? Обвиненного по расстрельной статье? Или про какой СССР вы сейчас говорите? До того СССР еще очень долго… Дождусь союзников – ведь откроют же когда-нибудь второй фронт, – останусь во Франции или вернусь в Британию… Вот скончается товарищ Сталин – тогда посмотрим.

– Боюсь, после войны таких, как вы, будут выдавать советским властям, чтобы не портить отношения с СССР… Есть вариант, Андрей Борисович: вы сообщаете мне имена избежавших наказания заговорщиков, я оставляю вас в покое, а после войны нахожу возможность замолвить за вас словечко. Идет?

– После войны я гроша ломаного не дам за вашу жизнь, Павел Сергеевич, – Резник не удержался от язвительной улыбки. – А что касается участников заговора – эту информацию я не выдам. И тем самым не только им одолжение сделаю, но и вам. Спросите себя: вам очень хочется знать их имена? Большинство упомянутых товарищей – известные военачальники. Они воюют на фронтах, командуют корпусами, армиями, целыми соединениями – громят фашистов так, что перья летят. Их имена знает весь мир. Кто-то из них мог изменить свое мировоззрение, это его право… Это честные и глубоко порядочные люди. Хотите, чтобы их осудили и расстреляли?.. Ладно, Павел Сергеевич. – Резник медленно поднялся, размял ноги. – Предлагаю начать все заново. Ваши попытки меня арестовать успеха не принесут – Истомин поверит мне, а не вам. Имена я вам не выдам, и по этой причине вы не сможете меня ликвидировать. Но вы и не станете, верно? Вы же порядочный человек… Так каков наш план? Будем обмениваться косыми взглядами или повоюем еще? У нас неплохо получается, почему бы не продолжить?.. И не называйте меня при всех Андреем Борисовичем – люди не поймут. Я Дунаев и очень вас прошу придерживаться данной версии. Пойду на улицу – подышу свежим воздухом…

Резник вышел. Майор угрюмо посмотрел ему вслед и впал в какое-то предательское оцепенение. Он попал в интересное положение. Привычка выполнять приказ стала второй натурой. А полученный осенью приказ никто не отменял. Ликвидировать Резника действительно глупо. Да, он в чем-то неплох, борется с фашистами и не прячется за чужими спинами. Но, участвуя в заговоре, он предал советское государство – то самое государство, которому присягнул майор Павел Романов. Такое не прощается и за давностью срока не списывается. Классовую борьбу никто не отменял, советское государство обязано защищаться. Почему же он так раскис?.. Павел злился на себя и таращился на закрывшуюся дверь. Этот ренегат ему почему-то нравился, и он ловил себя на дикой мысли: действительно ли он хочет знать имена заговорщиков?..

…Головокружение от успеха продлилось недолго. Атака на воинский эшелон вышла скомканной, потеряли людей.

Сутки ушли, чтобы добраться до нужного района мимо постов и вражеских разъездов. Эшелоны проходили через Бельфор на север раз в сутки. Место выбрали подходящее: километровый перегон от поворота до поворота, вдоль полотна – земляные валы, заросшие мелкими кустиками. Взрывчатку, которую притащили на себе, заложили в шпальную решетку. Ничто не предвещало неудачи, эшелон шел по расписанию.

Что же произошло? Дрогнула рука у молодого макизара, когда он увидел громыхающий паровоз? Или он раньше времени повернул рукоятку? Взрыв планировался под колесами второго или третьего вагона, а прогремел перед локомотивом! Рельсы вздыбились, шпальная решетка разлетелась. Не успевший разогнать состав машинист резко затормозил. Взревел гудок, заскрежетали тормоза – поезд остановился в десяти метрах от разрушенного участка.

Эшелон перевозил важный военный груз: боеприпасы, зачехленную технику на платформах, – охрана была усиленной. Разумнее было бы уйти, но Резник, возглавлявший группу, пришел в бешенство – какого хрена тащились за тридевять земель?! У бледного Антуана Лепье тряслись руки – парень был сегодня не в ударе. Он что-то бормотал, оправдывался.

– Огонь! – злобно каркнул Резник.

Партизаны засели слева по ходу движения. Оттуда они стали стрелять, забрасывать эшелон гранатами. Перепуганный машинист повалился на пол кабины. Несколько охранников, спрыгнувших с тормозной площадки, повалились замертво.

Горстке партизан противостояли солдаты вермахта. Из вагона охраны, стоявшего неподалеку, повалила толпа. Солдаты спрыгнули на землю, залегли под колесами и открыли огонь из карабинов. Четверо залезли на склон и засели в кустарнике. Ответный огонь был плотным и безжалостным. Ахнул мальчишка Антуан, повалился замертво с простреленной грудью. Позиция оказалась невыгодной – немцы вели прицельный огонь по гребню косогора. Солдаты спрыгивали на противоположную сторону полотна и стреляли из-под вагонов.

– Сан Саныч, уходить надо! – крикнул Павел. – Не наш день, в другой раз повезет! Охрана от поезда отходить не станет!

Но Резник самозабвенно строчил из «МР-40». Кого-то зацепил и хищно засмеялся. Остальные не отставали, тоже разряжали боезапас.

Немцы отбивались достойно, перебегали наверх – метров на тридцать правее. Они несли потери, но упорно лезли.

С подножки вагона охраны спрыгнул плечистый солдат и взгромоздил на плечо ручной гранатомет «Панцерфауст-30». Павел ахнул, партизаны среагировали с опозданием. Такие штуки в части вермахта стали поступать с ноября 43-го. Устройства были слабые, били всего на 30 метров, но больше в текущих условиях и не требовалось. Гранатометчика поразили, отправили под колеса, но он успел разрядить свою адскую машинку. Граната порвала косогор, убила наповал Тома Холдена и Джерри Симпсона.

Эти «кот и мышонок» в любом бою оказывались рядом и умерли вместе, не успев ничего предпринять. Окровавленные тела покатились на другую сторону насыпи…

Немцы что-то злобно кричали, продолжали наседать. Они уже «оседлали» насыпь в стороне от партизан, еще немного – и оказались бы в тылу!

Резник спохватился:

– Все назад! Двоим – прикрывать!

Ему и в голову не пришло, что этими двумя окажутся Галка и Светка – задорные девчата из Белоруссии. Их никто не назначал, они сами остались и отбивались до последнего, пока мужской коллектив пробивался через заросли. Когда опомнились, было поздно – у девчат кончились патроны, а Брянцев с Генкой дружно орали: «Бегите, мы прикроем!» Но в этом уже не было смысла – солдаты подползали, до них доплюнуть можно было…

– Светка, прощай! – крикнула Галка, выдергивая чеку из последней гранаты. Подруга заплакала навзрыд – отказали нервы. – Светка, не плакай! Все ништяк будет, я точно тебе говорю!

Девчонок порвало взрывом. Досталось и паре чересчур надоедливых вояк.

А партизаны в это время, сгорая от стыда, бежали по лесу и дружно попадали, когда взбешенные фрицы подтащили пулемет и открыли огонь по опушке.

Когда вернулись на следующий день – оборванные, сконфуженные, – пережили вторую атаку. Милка и Снежана их чуть не разорвали (потом плакали полночи), а мужики украдкой употребляли горячительные напитки за упокой душ рабынь божьих и за светлую память о них.