скачать книгу бесплатно
Американец, наконец, привёл свой зад в порядок и подтянул штаны. Беглецы двинулись по карнизу со всей доступной скоростью, обрушивая позади себя всё, что только можно обрушить. Ну, чтобы погоню задержать. Через час карниз перешёл в узкое ущелье, и двигаться стало легче. А ещё через полчаса…
Тепляев, сильно уставший за три с лишним часа и натёрший левую ногу, тем не менее, упорно хромал вперёд, решив не объявлять привала до поимки негодяев. Зрелище уныло стоящих на скале вертолётчиков и вид валяющегося на дне пропасти искорёженного вертолёта плеснуло бензином на тлеющие угли ярости и разожгло в груди пламя гнева. Хе-Донь попыталась бросить Шпыре верёвку, но так и не добросила. Тепляев ободряюще крикнул:
– Помочь не можем, но вы держитесь!
Бойцы прошли мимо строевым шагом, отдавая честь поворотом головы.
Ещё час… С трудом волоча отяжелевшие ноги, Тепляев вступил с опостылевшего страшного карниза на тропу, ведущую в узкое ущелье. Время близилось к полудню, люто мучила жажда, голод и желание покакать. Одновременно. Внезапно Хе-Донь, шедшая впереди, остановилась и подняла руку. Тепляев и бойцы тоже остановились, тяжело дыша и неразборчиво бормоча незлые тихие слова.
«Засада, что ли?» – подобрался милиционер.
Но Хе-Донь вела себя спокойно. Жестом показала: сам, мол, посмотри!
Тепляев осторожно, одним глазком, заглянул за угол: всего метрах в пятидесяти преследуемые, как ни в чём ни бывало, сидели и лопали консервы прямо из банки. Ножами.
Мелькнула мысль: «Фи, как некультурно!», а вслух Тепляев крикнул:
– Эй! Живо сдавайтесь! Вы окружены!
– А вот это ты видел?
И Чжан Ли показал на… советский пограничный столб, милиционером не замеченный.
Маккартни радостно заржал и тоже показал. Оттопыренный средний палец. Этот иностранный жест был Тепляеву незнаком, но он всё равно обиделся.
«Не, что делать-то? Продолжать преследование за границей СССР?»
Можно, конечно, рискнуть… Но! Если это станет известно начальству, то его не то, что по головке не погладят, а ещё и… Додумывать не стал. К тому же, на суд обязательно припрутся корреспонденты ихних американских и не только американских газет… и дипломаты всякие. Факт задержания американского гражданина на территории иностранного государства мигом объявят произволом и беспределом, и арест придётся признать незаконным. Короче, куда ни кинь – всюду клин! Вздохнув, приказал активизировать рацию.
– Михась, Михась, я Зяма! Ответь! Приём!
Самсонов отозвался моментально, ибо изгрыз все ногти до самых локтей от жуткой нетерпячки:
– Здесь Михась! Слушаю тебя, Зяма! Что, взяли гадов? Приём!
– Я Зяма. Нет, не взяли, но я их вижу. Они за пределами границы СССР сидят, – сообщил Тепляев тусклым голосом, – А вертолёт разбился. Но экипаж уцелел. Снять их со скалы даже Хе-Донь не смогла. Приём.
– Зяма, я Михась! Хватай их! В смысле, шпионов! Под мою ответственность! Потом отпишемся! Приём!
– Я Зяма. Не могу, мне же по шапке дадут, и арест признают незаконным. Скандал большой будет. Приём.
– Зяма! Тогда, застрели этих «пи-ип»! *
*вонючих, испачканных калом лиц нетрадиционной ориентации – перевод Автора
От возбуждения Самсонов даже нарушил процедуру радиоконтакта – не сказал «приём».
– Я Зяма. Да, кто ж стрелять-то будет? Через границу-то? Бойцы все грамотные, под трибунал идти не захотят… Придётся возвращаться. Приём.
Вопль скорби, вырвавшийся из глотки Самсонова, едва не оглушил начальника РОВД Хорога.
– Я Зяма. Понял тебя, Михась. Конец связи.
На всякий случай сфотографировав символ государственной границы и беглецов, сидящих за пределами СССР, Тепляев угрюмо дал команду возвращаться. Отдыхать на виду у шпиона и предателя Родины не хотелось.
Самсонов, вне себя от горя, принялся составлять рапорт полковнику Бабкину. Вот, что у него получилось:
«михась таджику тчк шпионам удалось перейти границу СССР тчк несмотря мой приказ тепляев отказался произвести арест или застрелить негодяев мотивируя незаконностью тчк шпионы застрелили винтовки вертолёт зпт он потерпел аварию зпт экипаж уцелел зпт но снять их со скалы не смогла даже бородатая девушка хе дефис донь тчк подпись михась»
Прочитав сей текст, Бабкин ударил кулаком по столу.
«Блин! Улизнули, сыновья самки собаки! Да ещё и вертолёт застрелили! Что делать-то теперя?»
С поникшей головой пошёл к шефу, в приёмной вздрогнув при виде Дусиной железнозубой улыбки.
– Вот, товарищ генерал-лейтенант, удрал за границу и шпион, и его пособник.
Хольев думал недолго, потому, что обладал недюжинным умом и сообразительностью, а также способностью мыслить нестандартно.
– Куда, говоришь, они ушли? В Китай или в Афганистан?
– В Афганистан…
Генерал закурил, чтобы сосредоточиться, и через несколько секунд озвучил решение:
– Срочно судить обоих заочно за шпионаж! Это – раз. Потребовать у Тарраки их экстади… экструдикции… ну, выдачи, в общем. Это – два!
Бабкин восхитился простотой и мудростью решения. Хольев, довольный собой, откинулся на спинку кресла.
– Иди, организуй всё. Вопросы есть?
– Так точно, есть! Что за Тарраки такие?
Генерал захохотал. Полковник обидчиво поджал губы: по делу же спросил! Отсмеявшись, Хольев объяснил:
– Тарраки – это президент ихний, афганистанский.
– Понял, товарищ генерал-лейтенант! Разрешите идти? – посветлел лицом Бабкин.
– Свободен!
Когда Хилмс вошёл тем утром в Овальный Кабинет, там уже сидел Саймон Раскинзон, госсекретарь.
– Что, Ричард Макгарра, есть новости? – всколыхнулся президент.
– Есть! Вот, читайте!
Цереушник шлёпнул на стол перевод перехваченной радиограммы. Джонстон и Раскинзон устремились к ней так резво, что столкнулись головами, издав бильярдный стук.
– Родными будем… – пробормотал президент, потирая шишку.
– Я тебя умоляю! Зачем мне родственник-гой? – огрызнулся госсекретарь.
Хилмс хихикнул.
Прочитав и перечитав радиограмму, Джонстон погрустнел и вздохнул.
– Плакали мои денежки…
– Ага, с вас сотняга, мистер президент, сэр! – широко улыбнулся Хилмс.
Сэр президент снова вздохнул, на этот раз ещё горше, и открыл ящик стола:
– Ничего, если никелями?
Хилмс слегка опешил:
– Что, сотню баксов – никелями*?
*никель – пятицентовая монета – американский уличный жаргон
– Ага. Я их с самого начала своего президентства собираю. Когда пиццу приносят, она три девяносто пять сто?ит, я сдачу с четырёх долларов в копилку и кладу.
– Ладно, давай, хоть, никелями… Погоди, Линден! Что за пиццу ты такую дешёвую заказываешь? Я дешевле, чем по четыре девяносто пять не встречал!
– Пицца пепперонья. Она, вообще-то, тоже четыре девяносто пять стоит, но мне, как президенту страны, хозяин пиццерии скидку делает. Целый доллар!
– Хорошо устроился! – с завистью воскликнул Хилмс.
– А то!
Отсчитать две тысячи монеток заняло изрядное количество времени.
– К делу, джентльмены! – нетерпеливо постучал обручальным кольцом по стакану госсекретарь, – Что за бородатая девушка упоминается в радиограмме?
– О, ты же ничего ещё не знаешь, Саймон! – хором воскликнули цереушник и президент, и наперебой принялись рассказывать о городе, населённом причудливым народом с бородатыми женщинами и девушками.
Раскинзон впечатлился до крайности!
Не успел Самсонов отправить радиограмму, как издалека послышался стрекот моторов. Взглянув на небо, увидел транспортные самолёты Ан12. Целых шесть! Выхватив ракетницу, майор, ещё не знавший, что он уже полковник, выждал ещё минуту и выстрелил в небо.
– Вижу зелёную ракету! – доложил второй пилот флагманского аппарата командиру корабля.
– Подтверждаю! Высота девятьсот, скорость двести! Приготовиться к десантированию!
Замерцала красная лампочка. Десантники, толкаясь и переругиваясь, выстроились в очередь к открытой двери.
– Первый пошёл! – зычно скомандовал командир, и вскоре в небе расцвели одуванчики парашютов.
«Шестью шесть – тридцать шесть… Значит, триста шестьдесят парней! Ага!» – удовлетворённо улыбнулся Самсонов.
Десантники приземлились на площади перед горсоветом довольно кучно, быстро собрали парашюты и построились. К Самсонову строевым шагом подошёл майор ВДВ (сущий орёл!) и отдал честь:
– Командир батальона майор Попрыгин! Здравия желаю, товарищ полковник!
– Э-э… Я, вообще-то, майор… – растерялся тот.
– Не-ет, товарищ военный комендант, вы полковник! – настаивал майор, шевеля бровями, – Вот, я и приказ привёз!
И протянул пакет с сургучной печатью.
Нетерпеливо разорвав бумагу, Самсонов влип взглядом в прыгающие строчки машинописи (руки сильно дрожали!):
«… присвоить звание ПОЛКОВНИК… наградить орденом Боевого Красного Знамени…»
Восторг переполнил душу, грозя хлынуть через край! В животе громоподобно забурчало, сердце заколотилось, как воробей об стекло, губы растянулись в улыбке до самого затылка.
– Поздравляю, товарищ полковник, с новым званием и заслуженной наградой! – проникновенным голосом прогремел Попрыгин и протянул погоны с тремя звёздочками.
Самсонов крепко пожал руку человеку, принесшему добрые вести:
– Командуйте, товарищ майор, пусть люди размещаются… Вам место во-он там отвели… А вас милости прошу в мою палатку!
Для празднования производства в новый чин и награждения он пригласил также Андреева. Тепляев ещё не вернулся.
«Пригласить, что ли, этого шпака Михеева тоже?»
Решил пригласить, ибо партийное начальство, от которого многое зависит. Пригласил также и Хи-Лоня, но тот отказался, сославшись на занятость. Однако концепцию празднования понял правильно и прислал ящик водки. Китайской, двадцатисемиградусной, невкусной. Однако, всяко лучше, чем никакой вообще!
Согласно традиции, Самсонов положил три звёздочки в помятую алюминиевую кружку и залил водкой доверху, после чего медленно выпил под внимательными взглядами Попрыгина, Андреева и Михеева. Выплюнул звёздочки на ладонь. Все зааплодировали! Кружка была большая, на четыреста граммов, поэтому новоявленного полковника резко повело.
– Закуси, Михаил Игнатьич! – протянул кольцо копчёной колбасы Андреев.
– Откудова такое… ик… чудо? – удивился Самсонов.
– А! Местное производство! На тушёнку сменял.
Колбаса оказалась нереально вкусной.
Нетерпеливо ёрзавший партсекретарь заявил:
– Имею сказать тост!
Все приготовились слушать. Товарищ Михеев вздел очки и вытащил из кармана листок с текстом. Пошевелив губами, начал читать нараспев с подвыванием:
Я пью за партию родную!
За Леонида Ильича!
