Грань

Хлоя округлила глаза, почти роняя вилку на поднос.

– Что-о?! Подруга, ты серьезно? Каэль Блэквелл? Ты?!

– Тише! – шикнула Эйлин, прикрывая лицо рукой. – Не кричи на всю столовую.

– Да я не кричу, – шепотом возмутилась Хлоя, но её глаза сияли восторгом. – Ну всё, теперь точно конец твоим спокойным вечерам за книгами.

Эйлин улыбнулась краешком губ, но тут же посерьёзнела и перевела тему:

– Ладно, хватит обо мне. Лучше скажи, почему ты так часто бываешь на гонках? Я вчера снова тебя там видела. И… с кем ты там вообще тусуешься? Ты ведь не гоняешь.

Хлоя заметно смутилась, отвела взгляд и стала ковырять вилкой свой десерт.

– А вот это, дорогая, уже моя маленькая тайна, – протянула она, лукаво улыбаясь. – Но если тебе так интересно, может, когда-нибудь расскажу.

Эйлин нахмурилась, но промолчала, только задумчиво посмотрела на подругу.

Хлоя заметила её прищуренный взгляд и поспешно замотала головой:

– Эй, только не делай такое лицо, будто я там в мафию записалась, – усмехнулась она, но голос прозвучал чуть нервно. – Ничего криминального. Просто… у меня там свои интересы.

Эйлин приподняла бровь:

– Свои интересы? Хло, ты так сказала, что теперь ещё больше подозрительно звучит.

Подруга вздохнула и склонилась ближе, почти шепотом:

– Слушай, ты думаешь, что я туда хожу ради гонок? Да мне самой страшно, когда они врубают скорость под двести! Но у Шадоу всегда движ, тусовки, атмосфера… и люди. Особенно некоторые люди.

Эйлин нахмурилась:

– «Некоторые» – это кто?

Хлоя загадочно улыбнулась, притворно глотнула кофе и покачала головой:

– Вот это я тебе пока не скажу. Сама все узнаешь.

Эйлин закатила глаза, но внутри у неё заиграло любопытство. Она прекрасно знала, что Хлоя никогда просто так ничего не скрывает – значит, всё куда интереснее, чем кажется.

Эйлин прищурилась, не сводя взгляда с подруги:

– Подожди-ка… романтичный интерес? – протянула она с хитрой улыбкой. – Хлоя, ты точно что-то скрываешь.

Хлоя замотала головой, слишком резко, будто хотела это опровергнуть, но получилось наоборот.

– Да какой романтичный интерес? – нервно фыркнула она, поправляя волосы. – Просто… мне нравится эта атмосфера, там все живые, настоящие.

Эйлин опёрлась локтями на стол и не отставала:

– Угу, «живые и настоящие»… Ага. Только я прекрасно знаю твои глаза, когда ты что-то замышляешь. И сейчас они горят ровно так же.

Хлоя закусила губу, чуть покраснела, и быстро потянулась к булочке, чтобы скрыться за ней:

– Ладно, может быть… один парень мне там действительно нравится. Но я не скажу кто!

Эйлин широко распахнула глаза:

– Вот оно как! И ты молчала?!

– А что, должна была сразу докладывать? – улыбнулась Хлоя, уже чуть спокойнее. – Сначала хотела сама разобраться.

Эйлин, конечно, тут же сделала вид, что собирается пытать её:

– Имя. Немедленно.

– Нет! – Хлоя даже прикрыла рот ладонью. – И вообще, ты лучше про себя рассказывай, у тебя-то явно всё куда горячее развивается, чем у меня.

Эйлин закатила глаза, но чувствовала, что теперь ей придётся внимательно приглядываться к компании Шадоу – чтобы вычислить, кто же так привлёк внимание её подруги.

****

Эйлин, выйдя из аудитории после последних пар, чувствовала лёгкую усталость – день выдался длинным, а после разговора с Хлоей мысли никак не отпускали. Она всё ещё прокручивала в голове её признание, пытаясь угадать, кто же именно из парней Шадоу так зацепил подругу.

Собирая вещи, она даже не заметила, как пролетело время. Когда ступила на ступени университета, сердце неожиданно ёкнуло. У самого входа, небрежно облокотившись на свою машину, стоял Каэль. Высокий, в чёрной куртке, руки в карманах, взгляд направлен прямо на неё.

Несколько девушек, проходивших мимо, оборачивались на него, перешёптывались, но он, будто ничего не замечая, ждал только её.

– Ну, наконец-то, – протянул он, встретившись с ней взглядом. – Я уж думал, твои пары бесконечные.

Эйлин скрестила руки на груди, пытаясь скрыть, как сердце предательски ёкнуло:

– И ради этого ты приехал сюда на мотоцикле? Чтобы стоять и пугать студентов?

Каэль ухмыльнулся шире, шагнул ближе и протянул ей второй шлем.

– Нет. Я приехал за тобой. Поехали.

– И куда же? – прищурилась она, но рука уже тянулась к шлему.

– Увидишь, – наклонился он к ней, голос стал тише, почти хрипловатым. – Доверишься мне?

Эйлин вздохнула, на секунду задумавшись, а потом всё же взяла шлем.

– Ладно… Но если это твой очередной сюрприз, я тебе это припомню.

– Обещаю, понравится, – сказал он и, когда она надела шлем, помог ей устроиться за собой.

Мотоцикл рыкнул, и мир вокруг растворился в реве двигателя и порыве ветра.

Глава 10

10 Глава

Дорога уносила их прочь от города. С каждым поворотом за спиной Каэля ветер бил сильнее, а сердце Эйлин колотилось от смеси адреналина и предвкушения. Она держалась за него крепче, чем нужно, и чувствовала, как напрягаются мышцы его спины под её ладонями.

Спустя какое-то время мотоцикл замедлил ход и свернул на просёлочную дорогу. Вскоре деревья разошлись, открывая вид на обрыв у старого карьера. Внизу в вечерних сумерках тихо мерцала вода, а сверху открывалась панорама всего города, залитого огнями.

Каэль заглушил мотор, снял шлем и положил его на сиденье, после чего посмотрел на неё.

– Ну? – в его голосе сквозила самодовольная нотка. – Я же говорил, понравится.

Эйлин сняла шлем, встряхнула волосы и шагнула вперёд, ближе к краю, глядя вниз.

– Ладно, признаю… красиво. – Она обернулась, скрестив руки. – Но всё же странно. Обычно такие виды оставляют для романтики, а не для вечерней вылазки после универа.

Каэль ухмыльнулся и сделал пару шагов ближе.

– А кто сказал, что романтики не будет?

Эйлин фыркнула, но взгляд его не отвела. В воздухе повисло напряжение, не такое, как на гонках или в их язвительных перепалках. Тишина была мягче, глубже.

– Ты иногда слишком самоуверен, – сказала она, прищурившись.

– Это ты называешь «слишком»? – наклонился он чуть ближе, так что между ними остались лишь сантиметры. – Поверь, я могу быть хуже.

Эйлин замерла, чувствуя, как внутри снова накатывает тот самый вихрь.

Каэль сделал ещё шаг ближе, и теперь Эйлин почти чувствовала его дыхание. Он слегка наклонил голову, приподняв бровь:

– Ты всё время смотришь на меня так, будто хочешь что-то сказать, но не говоришь.

Эйлин усмехнулась, склонив голову набок:

– Может, это у тебя фантазия разыгралась? Не все девушки тают от одного твоего взгляда.

– Ах да? – он хмыкнул, скользнув взглядом по её лицу, задержавшись на губах. – Значит, ты исключение?

Она сделала шаг назад, но не отводя взгляда, будто бросая вызов:

– Может, я просто умею держать себя в руках. В отличие от некоторых.

Каэль усмехнулся, сделал шаг за ней, сокращая расстояние.

– Серьёзно? Хочешь, проверим, кто кого дольше выдержит?

Эйлин скрестила руки на груди, хотя сердце билось быстрее обычного:

– Я не боюсь испытаний.

– Вот и отлично, – его голос стал ниже, мягче, но с явной дразнящей ноткой. – Но предупреждаю… я не привык проигрывать.

Она наклонилась чуть вперёд, почти касаясь его плечом, и прошептала:

– Значит, придётся учиться.

Каэль усмехнулся шире, в его глазах блеснула искра охотника, и он шагнул ещё ближе, так что между ними почти не осталось воздуха.

Каэль наклонился так близко, что Эйлин уже чувствовала его дыхание на коже, но он не прикасался. Его губы замерли в опасной близости от её губ, и он медленно, почти нарочно, обвёл взглядом её лицо.

– Ты ждёшь, – прошептал он, дерзко усмехнувшись. – Но я не дам тебе удовольствия первой.

Эйлин сузила глаза, в груди всё сжалось от напряжения. Она не отступила, наоборот – наклонилась ближе, так что кончики их носов соприкоснулись.

– Уверен? – её голос был низким и дерзким. – Потому что выглядит так, будто терпишь ты.

Каэль тихо рассмеялся, и в этом смехе было больше вызова, чем лёгкости. Он задержал её взгляд, медленно наклонился ещё ниже, словно собираясь коснуться, но в последний миг остановился.

– Провоцируешь, Эйлин, – пробормотал он, – и играешь с огнём.

Она прищурилась, уголки губ дернулись в усмешке.

– А ты боишься обжечься?

Каэль на миг замер – и в следующую секунду решительно пересёк эту тонкую грань, накрыв её губы резким, дерзким поцелуем, в котором было и злость, и желание. Эйлин сжала пальцы на его футболке, притягивая ближе, словно бросая вызов прямо в этом движении.

Его поцелуй был резким, требовательным, но Эйлин не дрогнула. Наоборот, ответила с такой же дерзостью – зубами прикусила его нижнюю губу, будто показывая: «я не слабее».

Каэль зарычал от неожиданности и сжал её талию сильнее, притянув так близко, что между ними не осталось ни миллиметра воздуха. Его пальцы прошлись по её спине, цепляя ткань, будто он сдерживал желание сорвать её к чёрту.

– Чёрт, – прошептал он, отрываясь на секунду, – ты сведёшь меня с ума.

Эйлин усмехнулась, дыхание сбивалось, но в глазах горел вызов.

– Так и должно быть. Ты же сам хотел игры.

Каэль снова накрыл её губы, поцелуй стал глубже, горячее, словно они оба сорвались с цепи. Его ладони блуждали по её телу, то крепко удерживая, то скользя опасно низко. Эйлин дразнила его, специально медленно проведя пальцами по его груди вниз, задержавшись у ремня джинсов.

Он резко выдохнул, отстранился лишь на долю секунды и, глядя ей прямо в глаза, произнёс:

– Ты играешь слишком жестоко, Эйлин.

Она улыбнулась дерзко, облизнула губы и прошептала:

– Говорила же, проиграешь.

Каэль рванулся снова, их губы слились в поцелуе, который был смесью злости, страсти и отчаянного желания. Грань рушилась – ещё миг, и остановиться будет невозможно.

В самый разгар, когда дыхание смешивалось, а контроль держался на тончайшей ниточке, карман Каэля завибрировал. Он резко оторвался от её губ, сжал челюсти и выругался сквозь зубы:

– Чёрт… – достал телефон. На экране высветилось «Отец».

Эйлин всё ещё тяжело дышала, щеки горели, а сердце стучало так громко, что она боялась, он услышит. Она отстранилась, скрестив руки на груди, стараясь скрыть смятение.

Каэль провёл рукой по лицу, будто пытался взять себя в руки, и нажал на вызов.

– Да? – его голос был резким, но сдержанным.

На том конце что-то требовательно заговорили, и выражение его лица стало холодным, каменным.

– Сейчас буду, – коротко бросил он и сбросил звонок.

Между ними повисла тишина, густая, натянутая, как струна. Он посмотрел на неё, в глазах ещё плясал остаток страсти, но уже намешанной с раздражением.

– Нам пора.

Эйлин нахмурилась, стараясь скрыть разочарование и то, как её пальцы всё ещё подрагивали от напряжения. Она кивнула, поправив волосы, и шагнула к мотоциклу.

Каэль, словно ничего не произошло, протянул ей шлем. Их пальцы слегка соприкоснулись – короткая искра пронзила воздух между ними. Он усмехнулся уголком губ, не комментируя, просто сел первым.

Эйлин устроилась за его спиной, и, едва мотор зарычал, она почувствовала, как его рука привычно легла на её колено, словно обозначая границу и контроль.

– Держись крепче, – сказал он, перекрывая рёв двигателя.

Каэль заглушил двигатель прямо у ворот их особняка. Он даже не успел снять шлем, как на пороге появилась миссис Блэквелл. Её строгий взгляд сразу уткнулся в сына, но голос прозвучал почти безэмоционально, только с ледяными нотками:

– Каэль. Отец ждёт тебя. И он в ярости.

Эйлин, стоявшая рядом, ощутила, как воздух вокруг будто стал тяжелее. Атмосфера особняка отличалась от привычного тепла её дома – здесь витала напряжённость, в которой каждое слово казалось проверкой на прочность.

Каэль медленно снял шлем, провёл рукой по волосам и ухмыльнулся так, будто это не имело значения. Но Эйлин видела – челюсть у него сжата, в глазах мелькнула тень раздражения.

– Сюрприз, – протянул он, глядя на мать. – Надо же, как быстро он успел узнать.

Миссис Блэквелл перевела взгляд на Эйлин, чуть мягче, но всё же оценивающе.

– Эйлин, дорогая, не стой на пороге. Пойдём, составишь мне компанию, пока мужчины разбираются.

Она говорила мягко, но в её тоне чувствовалась и твёрдость хозяйки дома, которая привыкла управлять любой ситуацией.

Каэль обернулся к Эйлин, его взгляд задержался на ней, будто он хотел что-то сказать – предупредить или удержать. Но он лишь бросил коротко:

– Жди здесь. Я быстро.

И, сжав губы, скрылся в глубине дома.

Миссис Блэквелл чуть коснулась локтя Эйлин, предлагая пройти внутрь. Их шаги гулко отдавались в огромном холле, и девушка снова ощутила, насколько величественен этот дом – словно он давил своей роскошью и порядком.

– Пойдём в гостиную, я приготовлю чай, – спокойно сказала миссис Блэквелл, будто ничего особенного не происходило. – Ты ведь любишь чай?

И её взгляд скользнул на Эйлин внимательно, изучающе, но уже без холодности.

Гостиная встретила Эйлин мягким светом и спокойным уютом – совсем не тем холодным величием, которое она ожидала от дома Блэквеллов. На низком столике уже стоял фарфоровый сервиз, и миссис Блэквелл легко, с отточенной грацией хозяйки, разливала чай.

Эйлин села в кресло, ощущая себя чуть неловко. Она редко бывала здесь, и атмосфера чужого дома словно подталкивала держаться настороженно.

– Приятно, что ты всё же согласилась зайти, – сказала миссис Блэквелл мягким голосом, протягивая ей чашку. – Обычно Каэль нечасто приводит гостей.

Эйлин чуть улыбнулась, стараясь говорить сдержанно:

– Думаю, это просто совпадение. Мы занимаемся, и… иногда это затягивается.

– Совпадения редко бывают случайными, – с лёгкой загадочностью заметила миссис Блэквелл. – Я вижу, ты повлияла на моего сына. Он стал собраннее.

Эйлин смутилась и опустила взгляд в чай.

– Я не думаю, что это моя заслуга. Просто… я стараюсь не быть для него лишней обузой.

– Ты не понимаешь, – мягко, но настойчиво произнесла женщина. – Каэль никогда не тратит силы на тех, кто ему неинтересен. А рядом с тобой он другой.

Эйлин почувствовала, как щеки слегка вспыхнули. Она сдержала вздох и натянуто ответила:

– Мы просто хорошо справляемся вместе с учёбой, вот и всё.

Миссис Блэквелл чуть улыбнулась – так, словно видела её насквозь. Но прежде чем разговор мог зайти дальше, из глубины дома донёсся мужской голос, жёсткий и холодный – явно голос мистера Блэквелла. Через секунду в ответ прорезался знакомый, раздражённый тон Каэля.

Эйлин замерла, а миссис Блэквелл, будто и не удивившись шуму, легко коснулась её руки:

– Не волнуйся. Это обычное для них… обсуждение.

Голос мистера Блэквелла гулко отдавался от стен, будто специально усиливая каждое слово:

– Ты снова опозорил нашу фамилию! Сколько можно? Теперь гонки?! – в его тоне звучала ярость, перемешанная с холодным презрением.

– Не смей так говорить! – резко перебил Каэль. Его голос был напряжённым, но в нём не дрожало ни капли сомнения. – Это моя жизнь, и я сам решаю, что с ней делать.

– Твоя жизнь? – мистер Блэквелл почти рассмеялся. – Всё, что у тебя есть, принадлежит мне. Дом, имя, деньги, даже твоя свобода – всё оплачено мной! И ты ещё смеешь перечить?

Глухой звук шагов – Каэль подошёл ближе, и теперь его голос прозвучал более тихо, но от этого только жёстче:

– Вы ошибаетесь. Я ничего не просил у вас. Всё, что у меня есть – я заработал сам. Даже уважение людей, которые хоть что-то значат в моём мире.

– Людей с улиц? – с презрительной усмешкой бросил отец. – Гонщиков, ставящих на кон собственные жизни ради дешёвого адреналина? Ты позоришь фамилию Блэквелл, превращая её в посмешище.

За дверью, в гостиной, Эйлин сжала чашку в руках, пытаясь не подать вида, что слышит каждое слово. Миссис Блэквелл сидела спокойно, но в её глазах мелькнула тень тревоги.

– Лучше быть посмешищем, чем марионеткой, – рявкнул Каэль. – Я не буду вашим проектом и вашим идеальным сыном!

На секунду повисла напряжённая тишина, но её разорвал резкий удар – будто кулак с грохотом опустился по столу или стене.

– Из моего дома – вон! – выкрикнул мистер Блэквелл. – Пока не придёшь в себя, я не хочу видеть тебя здесь!

Эйлин вздрогнула, а через миг дверь распахнулась, и на пороге показался Каэль – напряжённый, с горящими глазами, дыхание сбивчивое, кулаки сжаты.

Каэль сделал шаг в гостиную, плечи напряжены, дыхание резкое. Он поймал взгляд Эйлин, и его губы скривились в короткой усмешке – больше для того, чтобы спрятать гнев.

– Ну что, – бросил он, – развлеклись? Снова лекция о том, как мне жить.

Миссис Блэквелл нахмурилась:

– Каэль, не говори так…

– А как? – он обернулся к матери, голос сорвался на хрип. – Может, начать благодарить его за то, что каждый раз, когда я выхожу из дома, он напоминает, какой я позор для семьи?

Эйлин поднялась, осторожно подойдя ближе. Она чувствовала, как в нем бурлит ярость, и одновременно понимала, что он держится из последних сил, чтобы не сорваться окончательно.

– Каэль, – мягко произнесла она, но он тут же вскинул ладонь, словно обрывая её слова.

– Не начинай и ты, Эйлин. Я и так знаю, что ты думаешь о гонках. Все знают. Все считают, что я играю с жизнью. – Он усмехнулся, но в глазах не было ни капли веселья. – Только вот это единственное место, где я чувствую себя живым.

– Каэль, – снова позвала Эйлин.

Он резко повернул голову, их взгляды встретились. В её глазах не было осуждения, только тихая сила. И это сбило его ярость, будто кто-то вырвал из-под ног почву, где копилась злость.

Парень шумно выдохнул, провёл рукой по лицу и уже тише сказал:

– Прости, мама. – Голос сорвался, но в нём впервые за вечер не было злости.

Он сделал шаг назад, словно не мог больше оставаться в этом доме под тяжелым взглядом отца, которого и не было в комнате, но чьё присутствие витало в воздухе.

Каэль протянул руку и крепко сжал ладонь Эйлин.

– Пошли, – коротко сказал он и, даже не оборачиваясь, повёл её к выходу.

Хлопок двери за спиной прозвучал как освобождение.

На улице было свежо, вечерний воздух пах осенью и бензином – кто-то завёл машину у соседей. Каэль шагал быстро, почти таща Эйлин за собой, пальцы его крепко обвивали её руку, словно он боялся, что она вырвется.

Он молчал, и в этом молчании было куда больше, чем в его криках минуту назад. Челюсть сжата, взгляд упёрт куда-то в темноту двора.

Эйлин шла рядом, ощущая его напряжение каждой клеткой. Она не знала, что сказать, и потому молчала тоже. Только их шаги и тяжёлое дыхание нарушали тишину.

Добравшись до мотоцикла, Каэль резко остановился. На секунду закрыл глаза, опустил голову, будто собирался с силами. Потом посмотрел на неё. В его взгляде уже не было прежнего гнева – только усталость и что-то ещё, глубокое, опасно притягательное.

– Прости, что втянул тебя во всё это, – хрипло произнёс он, чуть сильнее сжав её пальцы. – Я просто… не умею спокойно, когда дело касается него.

Эйлин ничего не ответила – только посмотрела в его глаза, и тишина между ними оказалась красноречивее любых слов.

Каэль усмехнулся криво, безрадостно, качнул головой и, чуть мягче, добавил:

– Но с тобой я спокойнее. Хоть немного.

Он протянул ей шлем и, когда их пальцы снова соприкоснулись, задержал прикосновение на секунду дольше, чем нужно.

Дорога была почти пустая. Лишь редкие машины разрезали ночную тишину фарами. Каэль вел мотоцикл уверенно, но быстрее обычного – словно пытался сбросить остатки злости, прожечь её скоростью и шумом двигателя.

Эйлин сидела за его спиной, прижимаясь крепче, чем раньше. Ей казалось, что через ткань куртки чувствует его напряжение, каждый вздох, каждый рывок мышц под её ладонями. И от этого сердце билось слишком быстро.

Он не говорил ни слова, и она тоже молчала, глядя на размытые огни города. Но тишина между ними уже не казалась холодной. Скорее, наполненной чем-то, что рвалось наружу, но оба пока держали в себе.

Через двадцать минут они свернули на её улицу. Каэль плавно остановил мотоцикл прямо у калитки. Снял шлем, и его волосы слегка растрепались от ветра. Лицо всё ещё хранило следы ярости и усталости, но в глазах – только она.

Она не спешила отдавать ему шлем. Просто смотрела, будто пытался понять, стоит ли что-то сказать или лучше молчать.

– Ты дома, – наконец произнёс он тихо, хрипловато.

Эйлин кивнула, осторожно взяла шлем и отдала его, спрыгнула на землю. Несколько секунд стояла, не зная, что сказать.

Каэль чуть подался вперёд, его голос стал мягче:

– Спасибо, что вышла со мной.

Секунда – и она поняла, что он имеет в виду не просто «вышла из дома».

– Ты уверен, что тебе сейчас не стоило бы быть рядом с отцом? – тихо спросила она, обернувшись.

Каэль хмыкнул, качнул головой:

– А ты серьёзно думаешь, что моё присутствие хоть что-то изменит? Когда он злится – всё равно, рядом я или нет. А с тобой… – он осёкся, прикусил губу. – С тобой мне легче.

Эйлин замерла у двери. Слова прозвучали так откровенно, что дыхание сбилось. Она постаралась скрыть, как сильно они на неё подействовали, и фыркнула:

– Слишком много комплиментов за один вечер. Ты сбиваешь свой наглый образ.

Каэль усмехнулся, наконец встал с байка и подошёл ближе. Его шаги были медленными, будто он сам не знал, стоит ли переступать эту тонкую грань.

– Думаешь, я играю? – он остановился всего в шаге от неё. – Нет, Эйлин. Я никогда не трачу слова впустую.

Их разделяло меньше метра. Она сжала ключи в руке, стараясь держать себя в руках, хотя сердце стучало так, будто её тайна вот-вот раскроется.

– Тебе пора, Каэль, – произнесла она почти шёпотом, но без уверенности.

Он склонился чуть ближе, почти касаясь её лица своим дыханием.

– Если скажешь «нет» – уйду.

Её губы дрогнули, и она отвернулась, будто собираясь открыть дверь. Но ответ так и не прозвучал.

Каэль усмехнулся уголком рта, поймал её руку, осторожно провёл пальцами по запястью и, не целуя, просто задержался на секунду.

– Спокойной ночи, Эйлин.

Он развернулся и вернулся к мотоциклу, оставив её с колотящимся сердцем и сотней невысказанных слов.

Эйлин закрыла за собой дверь и на несколько секунд прислонилась к ней спиной. Сердце всё ещё билось так сильно, будто она пробежала марафон. В голове звучал его голос – низкий, уверенный, почти хриплый «Если скажешь нет – уйду». Но она не сказала.

– Чёрт, – выдохнула она, запустив пальцы в волосы.

В гостиной горела мягкая лампа. Отец оставил записку на столе: «Поздно, ужинай сама. Не жди». Её губы дрогнули – смешно, как легко и спокойно всё выглядело в его заботливых словах, в то время как внутри неё бушевала буря.

Она села на диван, подтянула колени к груди. Образ Каэля не уходил – его взгляд, его голос, его шаги, когда он приближался. И то, что он не поцеловал её.

– Зачем ты останавливаешься, Каэль? – пробормотала она сама себе.

В глубине души она знала ответ: он уважал её границы, даже если сам сгорал от желания. Но именно это пугало ещё больше. Потому что каждый его жест, каждая фраза пробивала её защиту, слой за слоем.

Она закрыла глаза и представила, что было бы, если бы она не отвернулась у двери, если бы не оставила ему шанса остановиться. Образ стал таким живым, что дыхание перехватило.

– Всё, хватит, – резко одёрнула себя. – Учёба, Эйлин. Учёба.

Но как ни старалась, мысли о формулах и цифрах растворялись, уступая место его рукам, его глазам, его голосу.

Ночь обещала быть бессонной.