Грань

– А, точно, мисс будущий акционер. Всё по плану, сдержанно, хладнокровно?

– Лучше уж расчётливо, чем безрассудно, – сдержанно улыбаюсь.

Каэль смотрит на меня с насмешкой:

– Тебе бы не в бизнес, а в штурманы. Погасишь любой импульс.

– Кто-то же должен держать скорость под контролем, – отвечаю спокойно, делая глоток из бокала.

Каэль откидывается на спинку стула, краем глаза наблюдая за ней. В её голосе нет ни жеманства, ни желания понравиться – только спокойная уверенность и едкая честность. Её слова звучат словно вызов, но не агрессивный – умный, холодно выверенный.

Что-то в ней… не отпускает.

Не так он себе представлял дочь влиятельного бизнесмена. Не так он себе представлял тех, кто "по плану".

Она вовсе не скучная. В ней что-то острое, будто лезвие под бархатной обёрткой.

И как бы он ни пытался снова поддеть её фразой или усмешкой, ощущение оставалось – она держит дистанцию, но не прячется. Играет, но не играет роль.

Это интригует. Раздражает. И завораживает.

Все ведут неспешную, тёплую беседу – о делах, планах, немного о политике и немного о погоде. Смех звучит негромко, будто приглушённый уютом обстановки. Миссис Блэквелл рассказывает о последних обновлениях в саду, а мистер Блэквелл поддерживает разговор с искренним интересом.

Отец выглядит довольным: спокойная атмосфера, никакой напряжённости, всё идёт так, как он и хотел. Его взгляд скользит по лицам, задерживается на дочери, и в нём читается удовлетворение. Она держится достойно, уверенно, без лишней стеснительности – ровно так, как он её учил.

Каэль то и дело поглядывает на неё украдкой, с полуулыбкой, будто продолжает мысленно разбирать её ответы, сказанные за столом. Но пока он молчит. Всё еще наблюдает.

– Каэль, может, покажешь Эйлин наш дом? – с мягкой улыбкой произносит миссис Блэквелл, обращаясь к сыну.

Он отрывается от размышлений, на секунду кивает, переводит взгляд на Эйлин.

– Пойдем, раз уж ты у нас в гостях, будет не вежливо не устроить экскурсию, – говорит он с ленивой ухмылкой, вставая из-за стола.

Эйлин отвечает лёгким кивком и поднимается, чувствуя на себе взгляды родителей. Миссис Блэквелл доброжелательно улыбается, а её отец, как всегда, сдержан, но в глазах мелькает одобрение.

– Тебе не кажется, что твои родители нас сводят? – тихо бросает Эйлин, оглядываясь на уютные, но слишком тщательно подобранные детали интерьера.

Каэль скользит по ней взглядом, ухмыляется в своей привычной манере:

– Может, им просто хочется убедиться, что я не общаюсь только с идиотами, – бросает он колко. – Хотя ты, конечно, выбиваешься из привычного круга.

– Приятно быть исключением, – невозмутимо отвечает она. – Или ты боишься, что я испорчу твою репутацию короля трасс?

– Скорее, боюсь, ты слишком быстро в неё впишешься, – парирует он, взглянув на неё чуть дольше, чем нужно.

Их диалог звучит как игра, но за словами – странное напряжение. Что-то в ней выбивает Каэля из равновесия.

Они поднимаются по лестнице, переходя из одной просторной комнаты в другую. В доме тихо, уютно, как будто время здесь течёт по-своему. Всё выглядит стильно, но не вычурно – современно, но с душой.

– Тебе не кажется, что твои родители устраивают из этого экскурсию с подтекстом? – фыркает Эйлин, оглядывая очередную комнату.

– Только кажется? – усмехается Каэль. – Я с детства на таких экскурсиях. Только теперь, видимо, в главной роли.

– Ну, признаться, я бы выбрала экскурсовода повежливее, – бросает она, повернувшись к нему через плечо.

– А я бы выбрал гостью поспокойнее, – не остаётся в долгу он, ухмыляясь. – Но что уж поделать, работаем с тем, что есть.

Она закатывает глаза, но улыбка всё же появляется на лице.

– Ты всегда такой… язвительный?

– Нет, только с теми, кто может ответить тем же, – пожимает он плечами.

Они входят в комнату, отличающуюся от остальных. На стенах фотографии с гонок, пара гитар в углу, кресло у окна и стопка книг на низком столике.

– Это… твоя комната? – спрашивает Эйлин с удивлением.

– Ага. Уютный уголок, где можно побыть собой. Или, ну, хотя бы не изображать примерного сына.

– А кто ты, если не он? – интересуется она.

– Не знаю. До конца ещё не решил. Но точно не тот, кого видят на обложках и в репортажах. – Он кивает на одну из рамок с вырезкой из журнала. – Это как маска, которую ты надеваешь на публике.

– Понимаю, – кивает Эйлин. – У всех есть то, что видят другие. И то, что остаётся при себе.

Он смотрит на неё пристально.

– Удивительно. Я думал, ты из тех, кто всегда держит себя в рамках. Всё по плану: учёба, карьера, идеальный образ.

– Может, и так, – отвечает она спокойно. – Но это не значит, что мне не хочется иногда просто… дышать свободно. Без чужих ожиданий.

– Неожиданно, – говорит он, склонив голову. – Но приятно.

Они замолкают, и в этой тишине нет неловкости – только лёгкое, почти невесомое напряжение.

– Пойдём дальше? – спрашивает Каэль, наконец.

– Веди. Мне уже интересно, чем ещё удивит этот замок.

– Только не называй его замком, – фыркает он. – Иначе начну искать башню с драконом.

– Главное, не вздумай изображать принца.

– Принцы – не мой стиль, – усмехается он. – Я больше по своей, хаотичной части.

Эйлин идёт за Каэлем по коридору, мягкий свет пробивается сквозь витражные окна. Он открывает дверь на балкон второго этажа, и в лицо сразу ударяет тёплый ветер. Снизу разливается зелень сада, всё дышит покоем – в резком контрасте с тем, что творится у неё внутри.

Она подходит к перилам, смотрит вдаль. Каэль стоит рядом, молчит. Несколько мгновений – и она чувствует на себе его взгляд.

– Ты… изменилась, – негромко произносит он.

– Люди иногда меняются, – отвечает она, не оборачиваясь.

– Или просто перестают прятаться.

Она наконец смотрит на него – и всё замирает. В этом взгляде будто что-то сломалось, что-то вырвалось наружу. Каэль тянется ближе, его рука осторожно касается её щеки – она не отстраняется.

Всё происходит слишком быстро, но и слишком медленно одновременно. Взгляд, тишина, дыхание. И вот – поцелуй. Лёгкий, тёплый, будто время остановилось, давая им этот единственный миг.

Но едва их губы отрываются друг от друга, Эйлин делает полшага назад. В её глазах не растерянность – буря.

– Эйлин… – тихо зовёт он.

Но она уже разворачивается, не глядя на него. Сердце бешено колотится, руки дрожат. Она не может там остаться. Не сейчас.

Молча уходит, почти бегом, оставляя Каэля одного на балконе. Он не идёт за ней.

А она, проходя мимо коридоров, лишь крепче сжимает пальцы в кулак – как будто это поможет заглушить всё, что внутри. Это было слишком. Слишком реально.

Когда визит подходит к концу, мы выходим в холл вместе с Каэлем. Остальные остались в гостиной – нас провожают только родители, и атмосфера по-семейному тёплая, почти непринуждённая.

– Спасибо за вечер, миссис Блэквелл, – я улыбаюсь хозяйке, – было правда уютно.

– Мы всегда рады тебе, Эйлин, – отвечает она с одобрительной улыбкой. – Надеюсь, ты будешь заглядывать почаще.

Я оборачиваюсь к Каэлю. Он стоит с руками в карманах, лениво смотрит на меня, но в глазах снова та искра, которую я стараюсь не замечать.

– Ну, до встречи, репетитор, – слегка усмехаюсь, стараясь, чтобы голос звучал спокойно.

– Надеюсь, ты хотя бы подучишься, чтобы я не тратил на тебя свой гениальный мозг впустую, – отвечает он, иронично, но мягко.

Мы обмениваемся короткими взглядами. Что-то в этом моменте хочется задержать, но я делаю шаг назад.

– Пока, Каэль.

Он едва заметно кивает.

– Пока, Эйлин.

Я подхожу к отцу, мы прощаемся с хозяевами, и, сев в машину, едем домой. Я смотрю в окно, прокручивая в голове сегодняшний день. В груди – странное ощущение, будто мир немного сдвинулся, а я не уверена, хочу ли я, чтобы он встал на место.

Глава 6

6 Глава

Всю неделю он не появляется. Ни сообщений, ни звонков, ни язвительных комментариев в перерывах между задачами. Полная тишина. И если сначала это казалось неожиданным перерывом, то с каждым днём начинает нарастать странное напряжение.

Приходится заниматься самой – выискивать материалы, ковыряться в задачах, по несколько раз перепроверять формулы. Учёба словно снова превращается в рутину. Я справляюсь, но это уже не то.

И где-то глубоко внутри вспыхивает раздражение. Непонятная злость. Не на него, не на себя – на сам факт этого исчезновения. Словно Каэль просто вычеркнул себя из моего мира, не потрудившись объясниться. И почему это вообще имеет для меня значение? Почему я ловлю себя на мысли, что мне его не хватает?

Я откидываюсь на спинку стула, вглядываясь в строчки учебника, которые давно расплылись перед глазами.

Что ж, Шадоу не зависит ни от кого. И я тоже не собираюсь.

Решаюсь сбросить это нарастающее напряжение. Хватает. Довольно.

Открываю ящик стола, отодвигаю учебники и тетради – под самой задней стенкой, завернутый в темную ткань, лежит мой второй телефон. Надёжно спрятанный. Молчаливый уже целых две недели.

На секунду замираю, держа его в руках. Как будто сомневаюсь. Как будто включив его – я снова пересеку черту.

Нажимаю кнопку.

Экран вспыхивает. Логотип. Затем – шквал уведомлений. Сотни пропущенных сообщений. Чаты, в которых имя Шадоу снова начало звучать как вопрос.

Пальцы сжимаются крепче. Я выдохнула.

– Ну что, скучали? – пробормотала себе под нос, будто обратившись к теням, от которых сбегала всю эту неделю.

Открываю самое последнее сообщение – пришло буквально пару минут назад. Сердце стучит в ушах, будто угадывая, что я увижу.

"Сегодня. 22:30. Южная трасса. Не опаздывай."

Никаких имён. Только координаты и время.

Коротко. Чётко. Как всегда.

Пальцы сжимают телефон крепче. Значит, они всё ещё ждут. Шадоу ещё не списана со счетов.

А я… я чувствую, как адреналин, тот самый знакомый холодок под кожей, начинает просыпаться. Гонка сегодня.

Как всегда появлюсь внезапно – в этом весь стиль Шадоу.

Спускаюсь вниз, на пути к выходу встречаю отца.

– Сегодня в библиотеку, вернусь поздно. Не жди, – бросаю на ходу, избегая лишних взглядов.

Он только кивает, даже не спрашивая. Ему привычно моё стремление к учебе – или, по крайней мере, он так думает.

Дверь захлопывается за спиной, и я мгновенно преображаюсь. Быстрый шаг, холодный воздух вечера… Я иду туда, где всё настоящее. Где я настоящая.

Заброшенный склад встречает привычной тишиной. За ржавыми воротами меня ждет моя Ямаха – чёрная, как сама ночь, и такая же быстрая.

Провожу ладонью по холодному металлу —

– Привет, старая подруга.

Сегодня мы с тобой снова станем ветром.

Переодеваюсь – чёрная куртка, плотные перчатки, маска. Всё, как всегда. Ни капли лишнего. Ни грамма Эйлин. Только Шадоу.

Сажусь на байк, поворачиваю ключ – и двигатель рычит, словно зверь, вырвавшийся из клетки.

Гул мотора вибрирует в груди, адреналин поднимается с каждым ударом сердца.

Выкатываю на дорогу. Асфальт впереди пуст, ночь окутывает улицы, а я – тень, растворяющаяся в её шелесте.

Газ в пол.

Скорость. Свобода. Опасность.

Вот то, что по настоящему мне было нужно.

Доезжаю до места – ветер развевает волосы из-под шлема, сердце бьётся в такт с затихающим гулом двигателя.

Снимаю шлем и направляюсь к своей команде, шаг уверенный, взгляд сосредоточен.

Толпа как всегда оживлена, кто-то перешёптывается, но всё будто мимо – я на автопилоте.

Подхожу ближе – и замираю на секунду.

Среди своих замечаю Хлою.

Она здесь.

Я точно не ожидала её увидеть.

Слишком не по сценарию.

Хлоя смеётся над чем-то, держит в руках стакан с кофе и оживлённо о чём-то болтает с Рэй.

На мгновение её взгляд скользит по мне – и тут же возвращается в разговор.

Я не подаю виду, просто молча встаю рядом с ребятами.

Разговора между нами не будет.

Сейчас я – Шадоу.

И никто не должен знать, что за этой маской есть кто-то ещё.

Каэль здесь.

Стоит чуть поодаль, облокотившись на свой байк, как всегда хладнокровный и будто из другого мира.

Сердце на миг пропускает удар – сама не понимаю, почему.

Он замечает меня.

Взгляд цепляется, скользит с головы до ног, останавливается на глазах.

Ни улыбки, ни удивления – только короткий, оценивающий взгляд, как будто я и не исчезала вовсе.

Никаких слов.

Но в воздухе будто трещит напряжение.

Я отвожу взгляд, делаю вид, что меня не задело.

Но внутри всё будто дрожит, и я ненавижу себя за это.

Пытаюсь отключить чувства. Эмоции – это слабость, а я не могу себе позволить быть слабой.

Глубокий вдох.

Голова должна быть холодной, сосредоточенной, ясной.

Если позволю себе дрогнуть – не видать мне победы.

Шадоу не знает сомнений. Шадоу не знает страха.

Только дорога, только рев двигателя и ветер, вырывающийся вперёд.

Собираю себя по частям.

Сейчас я не Эйлин.

Я – Шадоу.

Мы выдвигаемся к линии старта, шаги гулко отдаются в ушах, напряжение будто электричеством проходит по воздуху. Все замерли в предвкушении.

– Сегодня я тебя выиграю, – фыркает Каэль, бросая на меня дерзкий взгляд.

Я не отвечаю сразу. Вместо этого поворачиваюсь к толпе, бросаю взгляд по знакомым лицам – кто-то хлопает, кто-то снимает, кто-то просто ждёт зрелища.

Громко, чтобы услышали все:

– Если он продержится рядом на трассе хотя бы две минуты – выпивка за мой счёт, и я остаюсь до конца тусовки.

В толпе взрывается одобрительный гул, кто-то кричит «Шадоу, ты лучшая!», кто-то смеётся, подбадривает Каэля.

Я снова смотрю на него, уже в упор, и добавляю с ухмылкой:

– Это тебе стимул. Постарайся не слететь с трассы.

И снова старт.

Грохот моторов разрывает тишину, воздух дрожит от ревущей мощи – гонка началась.

Напряжение бьёт в виски. Адреналин захлёстывает, но эмоции лезут в голову, сбивают с фокуса. Руки на руле – будто в чужом теле. Пару раз чуть не срываюсь, ловлю баланс на грани.

Каэль не отстаёт. Он буквально дышит в затылок, держится рядом, выжимая максимум. Я позволила ему это – на время. Хотела посмотреть, на что он действительно способен.

Мы летим через улицы, повороты, тени, миг света – всё как в дымке. И вот – резкий поворот. Я ловлю момент и выхожу вперёд, будто растворяясь в асфальте.

Каэль пытается удержаться. Но секунда – и он не вписывается. Резкий крен, и байк уходит в сторону, скользит по асфальту. Он падает буквально на линии финиша.

Толпа ахает. А я пересекаю черту первой.

Он принимает мою руку, но встаёт сам, грубо вырываясь и бросая сквозь зубы:

– Забавно слышать заботу от той, кто гонит, как будто вечно хочет разбиться.

Я хмурюсь, но он не даёт вставить и слова – продолжает, с усмешкой, в которой больше злости, чем иронии:

– А то, что ты устроила на старте – просто цирк. Любишь зрителей, да? Главное, чтобы все видели, какая ты недосягаемая.

– Это стимул, Каэль, ты сам признал, что я лучше, – отвечаю холодно.

– Нет, ты просто сбежала бы опять, как в тот день, если бы я выиграл. Удобно, да? Укусить – и в тень.

Я молча смотрю на него, чувствуя, как злость накрывает волной.

– Не переживай, – бросает он напоследок. – Выпивка за твой счёт – хотя бы в чём-то ты умеешь признавать поражение.

И уходит, не оглядываясь.

Нахожу свою команду – они стоят чуть в стороне, смеются, перебивая друг друга, оживлённо обсуждая каждый поворот и мой обгон.

Кто-то с азартом повторяет жесты, показывая, как я «срезала» Каэля на виражах, кто-то спорит, был ли у него шанс вырваться вперёд.

Я молча подхожу, позволяя их словам гулом проходить мимо ушей. Внутри ещё пульсирует адреналин, но в голосах друзей – лёгкость и веселье, как будто гонка была всего лишь игрой, а не очередным сражением, где на кону – моя репутация.

Вокруг шум нарастает, как волна – кто-то свистит, кто-то возбуждённо переговаривается.

Все знают: Шадоу никогда не задерживается после гонок, исчезает так же внезапно, как появляется.

Для них это почти сенсация – видеть, что я всё ещё здесь.

Я краем глаза ловлю любопытные взгляды, слышу перешёптывания: «Останется? Серьёзно?»

И это внимание лишь подогревает странную смесь адреналина и раздражения внутри.

Я молча скольжу между людьми, словно тень.

Чужие плечи, смех, обрывки разговоров – всё проходит мимо меня, не задевая.

Я просто присутствую здесь, но не с ними.

Не ищу взглядов, не ловлю слов, не пытаюсь влиться в шумную толпу.

Внутри – тишина, натянутая, как струна, и только сердце всё ещё бьётся в такт гонке.

Никто не рискует заговорить – будто я окружена невидимым полем, отталкивающим лишние слова.

Люди краем глаза поглядывают, но сразу отводят взгляд.

И вдруг, сквозь толпу, я вижу Каэля.

Он смотрит прямо на меня – пристально, с каким-то скрытым вызовом.

Наши взгляды сталкиваются, и мир вокруг будто замирает на несколько секунд.

Он что-то бросает своим, и, не сводя с меня взгляда, идет вперед, будто прорезая толпу.

В каждом шаге – злость, в каждом движении – сдержанная ярость.

– Хотя бы слово держишь, осталась… Все думали, исчезнешь, как всегда, – фыркает он, останавливаясь вплотную.

Я криво улыбаюсь, наклоняю голову чуть в сторону и отвечаю с холодной насмешкой:

– Разочаровывать публику – не в моих правилах. А вот ты, похоже, сегодня разочаровал сам себя.

Его челюсть напрягается, пальцы на мгновение сжимаются в кулак, а в глазах вспыхивает что-то опасное.

– Осторожнее с языком, Шадоу, – процедил он, – в следующий раз я не дам тебе фору.

Я лишь чуть приподнимаю бровь, словно его слова меня забавляют.

– А я думала, это был твой максимум, Каэль, – отвечаю я тихо, но так, чтобы он точно услышал.

– Ты любишь играть на публику.

– А ты любишь проигрывать, – парирую я.

Он уже набирает в грудь воздух, чтобы что-то сказать, но вдруг из толпы вырывается блондинка в коротком топе и буквально вешается ему на шею. Не дав произнести ни слова, она прижимается к его губам в долгом, слишком демонстративном поцелуе.

Каэль замирает – шок на лице, но он не отталкивает её. Его руки машинально ложатся ей на талию, взгляд при этом всё равно остаётся прикованным ко мне, поверх её плеча. В этих глазах – всё та же злость, только теперь к ней примешивается что-то ещё, что он явно не хочет показывать.

Я ухмыляюсь и прохожу мимо, делая вид, что мне всё равно, хотя внутри всё кипит. В спину мне всё ещё упирается его взгляд, а визгливый смех блондинки режет слух, будто напоминание.

Хочется сорваться с места и исчезнуть в ночи, раствориться в реве моторов и прохладном ветре. Но я не могу – я же обещала остаться. Обещала всем, а значит, и самой себе.

Каэль, в отличие от меня, никому ничего не обещал. Эйлин он тоже ничего не должен. Этот поцелуй – просто порыв, случайность… или показуха. Но от этого почему-то не легче.

Меня не должно волновать, что на нём повисла другая, что её руки обвивают его шею, будто это их место по праву. Не должно – но злость поднимается изнутри, как горячая волна, и я чувствую, как пальцы сами сжимаются в кулаки.

Я делаю вид, что не смотрю в их сторону, но каждое движение Каэля – как вспышка в поле зрения. И от этого становится только хуже.

Пытаюсь раствориться в толпе, уйти в тень, чтобы никто не видел, как я сейчас сжимаю зубы и борюсь с желанием развернуться и уйти. Нужно перевести дух, успокоить дыхание, стереть с лица всё, что может выдать лишнее.

И тут в потоке людей я замечаю Хлою. Она пробирается ко мне, лавируя между плечами и спинами, и в этот момент кажется единственным знакомым лицом, за которое можно зацепиться, чтобы не утонуть в этом шуме и давке. Мой спасательный круг.

Она уже почти рядом, и я чувствую, как напряжение в груди чуть отпускает, хотя внутри всё ещё бушует шторм.

Хлоя, оказавшись рядом, берёт меня за руку, в её взгляде тревога и готовность слушать.

– Ты в порядке? – спрашивает она тихо, будто боится спугнуть меня.

И я, не успев даже вдохнуть, начинаю выдавать всё разом.

Сначала – про тот вечер, когда мы с Каэлем поцеловались. Как это было – неожиданно, почти на грани безумия. А потом он просто исчез. Перестал приходить на репетиторство, не написал, будто того момента и не было.

И вот сегодня… гонка, его злость, его шаги прямо ко мне. И эта блондинка, что выскочила из толпы и повисла на нём, а потом поцеловала, не дав ему даже договорить. И он… он не отстранился.

– Я… – слова запинаются, я нервно стискиваю кулаки. – Я не понимаю, почему это так задевает. Я ведь ему никто. Но внутри… будто кто-то взял и вырвал кусок.

Хлоя крепче сжимает мою ладонь, и в её глазах – тихое понимание и какая-то уверенность, что я ещё справлюсь, даже если сейчас кажется, что нет.

– Он ведь мог отстраниться, Хло, – говорю я, пытаясь, чтобы голос звучал ровно. – Мог хотя бы сделать вид, что это ему неприятно. А он просто стоял… и позволял ей.

Хлоя чуть приподнимает брови.

– И ты не понимаешь, зачем он тогда…

– Зачем тогда было меня целовать? – перебиваю я, чувствуя раздражение вместо обиды. – Днём, на балконе. Если всё это для него ничего не значит, если он вот так может позволить любой повиснуть на нём.

– Может, это вообще никак не связано, – осторожно говорит Хлоя. – У него, похоже, свои… непонятные правила.

– Непонятные – мягко сказано, – хмыкаю я, скрещивая руки на груди. – Знаешь, я могла бы просто забыть, если бы не этот вопрос?

– Какой?

– Что это тогда было. Зачем. – Я выдыхаю и отвожу взгляд в сторону толпы, где его уже нет. – И почему он вообще решил, что может так со мной поступать.

– Вот и решила, что не буду пытаться понять, – добавляю я, и в голосе уже меньше растерянности, больше холодной отстранённости. – Хочет жить, как живёт, – пожалуйста. Только без меня в его уравнениях.

Хлоя внимательно на меня смотрит, но не перебивает.

– Я ведь и так не просила от него ничего лишнего, – продолжаю, медленно подбирая слова. – Но если для него мои границы – просто пустой звук, то и он для меня станет… таким же.

– Ты серьёзно это говоришь? – спрашивает она тихо.

– Абсолютно. – Я выпрямляюсь, чувствую, как внутри что-то встало на место. – Никаких лишних разговоров, никаких встреч, если он сам не найдёт меня. И даже тогда… не факт, что я откликнусь.

– Ну ты даёшь, – протягивает Хлоя, но уголок её губ чуть дёргается – будто она даже гордится мной.

– Это не назло, Хло, – я отвожу взгляд в сторону, где толпа уже разбрелась. – Просто я не собираюсь быть запасным вариантом для кого бы то ни было. Даже для него.

Я выдыхаю, иронично усмехаясь. На что я вообще надеялась? У него их десятки – ярких, липких, жаждущих внимания. Одна повиснет на шее, другая поцелует, третья дождётся своей очереди. И ему, похоже, так удобнее.

Гонка давно закончена, толпа постепенно редеет, смех и шум растворяются в прохладной ночи. Я без лишних слов расплачиваюсь за выпивку, даже не глядя на чек, и отворачиваюсь.

Гравий сухо хрустит под тяжёлыми ботинками. Воздух холоден, и этот холод словно впитывается в меня, вытесняя остатки тепла.

До дома я дохожу в полной тишине. И в этой тишине нет одиночества – только пустота, которая кажется надёжной.

Глава 7

7 Глава

В среду вечером я сижу одна за кухонным столом, уткнувшись в цифры и формулы. Тишина дома давит, только часы на стене размеренно отмеряют секунды. Отец задерживается на работе, а за окном уже сгущается темнота – фонари размывают окна мягким жёлтым светом.

Внезапный стук в дверь вырывает меня из потока мыслей. Сердце почему-то делает короткий сбой. Я медленно встаю, откладываю ручку и иду к прихожей.

Открываю.

На пороге стоит он. Каэль.

Волосы растрёпаны, на губах – та же спокойная, почти наглая полуулыбка. В руках – ничего. И всё же он заполняет собой весь дверной проём.

– Прости, пришлось отложить наше репетиторство, – произносит он чуть неуверенно, будто не знает, как я отреагирую.

– Правда? – я поднимаю бровь, облокачиваясь о дверной косяк. – А я уже начала думать, что ты просто забыл… или передумал.

Слова звучат холодно, но без привычного намёка на гонку или поддёвку. Я даже не стараюсь смягчить тон – пусть сам разбирается, что я имею в виду.

Он слегка морщится, но всё же делает шаг внутрь, будто проверяя, не выгоню ли я его прямо сейчас.

– Не передумал, – отвечает он коротко, стараясь держаться спокойно.

Я закрываю дверь за его спиной и прохожу к столу, снова усаживаясь за тетради.