Мне плевать!

Алекс сказал, что летит к родителям. Давно у них не был. Всего на неделю. Так что же получается? Он туда летит к кому?

Удивила, блин, Комарова, а он удивил меня. Выжить бы… Тревога раскалённым прутом обнимает сердце.

Не заезжая во двор, паркуюсь на улице. Кое-как открываю входную дверь, потому что за время дороги перенервничала. Руки предательски дрожат и ключи несколько раз падают на пол. Я даже не стараюсь быть тихой. Мне просто нужно поговорить. Узнать, кто эта девушка.

Захожу в дом. Снимаю обувь. И, не раздеваясь, иду на голос Алекса. Он в кабинете. Дверь полностью открыта.

– Я приеду уже завтра, милая, – застываю в дверном проёме. Смотрю на спину своего мужчины. Своего ли? Футболка мокрая. Занимался. Он сидит за столом, спиной ко мне и опирается на руку. Вижу, что разговор проходит по видео. Обращаю внимание на белые наушники, а потом на ту самую девушку с фотографии. – Конечно, привезу подарок. Да. Русский подарок для лондонской малышки, – он говорит на английском. Я понимаю совсем немного, сериалы же смотрю в оригинале с субтитрами. Да и они не говорят о чём-то сложном. – Буду твоим рыцарем, – в голосе намечаются серьёзные нотки. – Хорошо, сладкая. Кем скажешь, тем и буду, – девушка морщит носик и что-то говорит. – Обожаю, когда ты так делаешь, – она кокетливо повторяет слова и снова морщится. – Я соскучился. – выдыхает Саша. А она снимает резинку с волос и поправляет кудряшки. – Покажешь, что ещё купила? Платье? Увижу, когда приеду? Хорошо. Уговорила. Надеюсь, в этот раз у нас получится провести вместе выходные? – Это похоже на укор. – И я тебя люблю, Лора.

На последних словах меня, словно кипятком ошпаривает и я, не проронив ни слова, ползу на выход. Их разговор ещё продолжается. Слышу, как он ласково воркует со «своей девочкой». Кожа горит. Мне срочно надо в душ. Хочу смыть с себя его прикосновения. Выдрать с корнем всё, что напоминает о нём.

Больше не позволю вытирать о себя ноги. Больше не буду мириться с паршивым отношением к себе. К чёрту!

Глава 30

Алекс

Пишу сообщение у стойки регистрации. Ясмина не отвечает. Опять забросила телефон в дальний угол? Может, позвонить?

– Ваши документы, – требует девушка. Кладу их на стол, а сам гипнотизирую телефон. Ответь. Ну же! Вчера на тысячу сообщений получил сухое «Устала, добрых снов», вместо поцелуев. Задело. Может, не стоило оставаться в доме? Ощущение, что что-то происходит, а я не подозреваю об этом. Шесть утра. Может, ещё рано? Конечно рано, болван! Нервы ни к чёрту. Она просто спит. Ответит, когда увидит миллион и одно сообщение от меня. – Извините, но я не смогу вас зарегистрировать на рейс. Ваш паспорт недействителен.

– В каком смысле? – У меня всё в порядке с документами. Точно в порядке.

– В самом прямом, – она разворачивает ко мне страницу с фотографией. Ну да. Так действительно лучше. С руками и телом я смотрюсь гораздо презентабельнее. Ручки-грабельки особенно хороши. Надпись «Дядя Саша», процарапанная на ламинированной странице и милые розовые цветочки с зелёными шариками на соседней, ставят большой крест на поездке. Настя… И я. Сам виноват. Надо было убирать документы подальше, а не просто в стол.

Сгребаю их и отхожу от стойки. Девушка улыбается, а мне не до смеха. Фотографирую произведение искусства и отправляю Лоре. Она оценит. Через минуту набираю её номер.

– Милая, прости. Не могу приехать. У меня возникли небольшие проблемы, – только истерики сейчас не хватает, а она может устроить. Истинная леди, которая из ничего может сотворить салат, шляпку и скандал.

– И тебе здравствуй, – сонно бормочет девушка. Вот же… Совсем забыл о разнице во времени. – Если ты о той блондинке, которая вчера стояла в дверях, пока мы разговаривали, то у тебя большие проблемы, папа, – у неё прекрасное настроение, несмотря на то что я её разбудил, а она ненавидит вставать рано.

– Блять! – Другого слова в моём лексиконе не находится, чтобы выразить всё, что творится сейчас в моей голове. Разрозненные кусочки собираются в единый пазл.

– Ты там совсем русским стал? – Возмущается она.

– Почему не сказала? – Драконом просила побыть? Будет ей дракон. Прямо сейчас!

– А зачем? – Мы оба понимаем, что это не первый случай, когда она сознательно умалчивает о чём-то важном. Миллион раз спускал подобное на тормозах. Она всего лишь ребёнок, не надо от неё требовать невероятного, но сейчас не тот случай. Не та женщина, которую я могу спокойно отпустить, как многих до неё.

– Ясно. Вот почему я до сих пор не женат, – искренне сокрушаюсь этому факту.

– Удачи тебе, папочка, – звонкий девичий смех становится ответом.

– Удружила, деточка.

– О! Вижу причину. Милый рисунок. Люблю тебя, прилетай, как сможешь, – смесь веселья и обиды в её голосе заставляют меня взять себя в руки.

– И я тебя люблю, милая, – говорю уже более спокойно.

Сажусь в первое попавшееся такси и прошу довезти побыстрее. Вот почему Яся не отвечает. Она слышала разговор. Надо срочно с ней поговорить. Давно надо было рассказать ей о том, что у меня есть дочь. Ей завтра исполнится восемнадцать. Слишком дерзкая, категоричная и избалованная.

Мне было девятнадцать лет, когда она родилась. Именно тогда я обратился к своей матери впервые за помощью. Был слишком молод и горяч. Думал, что справлюсь со всем и смеялся над проблемами других, но появилась она и перевернула мой мир.

Свадьба была скромная, потому что Мери не захотела пышную церемонию. Нам было не до этого. Я учился днём и работал по вечерам. Растущие расходы и загубленные карьерные амбиции не давали нам обоим покоя. Мне пришлось слишком много работать, потому что денег постоянно не хватало. Забросил учёбу. И упустил тот момент, когда в жизни жены появился Карл. Чем немолодой аристократ покорил её, мне неизвестно.

Она вышла замуж во второй раз, а я остался один. Посвятил себя учёбе и дочери. Некоторое время за содержание Лоры платили мои родители. Они хотели, чтобы я не разрывался между попытками заработать и получить престижное образование. Потом, когда встал на ноги, смог сам оплачивать все её прихоти.

Мери счастлива с Карлом. Он души не чает в Лоре. Маленький ангелочек в свои два годика приняла отчима, как само собой разумеющееся. И мне никто не запрещал видеться с ней, когда захочу. Она часто гостила у моих родителей. Иногда мы жили вместе, пока Мери и Карл путешествовали. Бывало, и по полгода.

Она росла с уверенностью, что папа принадлежит только ей. Мне тоже было некогда заниматься личной жизнью, я вкладывал все силы в карьеру. Недолгие связи никогда не касались моей семьи, а потом появилась Ясмина. В попытках отдалиться от неё заводил интрижки. Тут уже маленькая Лора ревновала. Устраивала пакости девушкам и мне истерики. Ненавидела всех и каждую.

Чтобы снова не получить скандал на ровном месте, в последние месяцы стал готовить почву для знакомства дорогих мне девушек. Рассказывал Лоре о том, какая Ясмина. Она бесилась и кричала, что никогда не приедет знакомиться с женщиной, которая так нагло отбирает у неё отца.

Тогда мне снова пришлось просить свою маму поговорить с внучкой. И я даже подумал, что буря поутихла, потому что дочь успокоилась. Она сама спрашивала про девочек. Радовалась, что можно будет не выглядеть странной и ходить на карусели, прикрываясь тем, что она сопровождает малышей.

Расслабился. Поверил в то, что тоже могу быть счастливым. Почему медлил? Почему не рассказал Ясмине о Лоре? Боялся двойного напора. Боялся её реакции, потому что видел, как сложно дочери смириться с женщиной в моей жизни.

Надо было рассказать. Сейчас бы не выглядел идиотом в её глазах. Моя машина стоит на парковке. Значит и она тоже дома. Несусь по лестнице. Открываю дверь.

Прохожу по комнатам. Пусто. Везде пусто. Нет разбросанной девочками одежды. Даже игрушки не валяются по квартире. Заглядываю в шкафы. И там пусто. Уехала? Не захотела поговорить? Не захотела узнать правду? Даже просто выцарапать глаза тоже не захотела?

Впервые за долгое время я успокоился и был счастлив. В дешёвой квартире на окраине Питера. Чувствовал себя наполненным. Самым нужным. Целым. Меня больше не разрывало от противоречивых желаний уехать от неё подальше и тут же взвалить на плечо и утащить к себе, чтобы любить до самого утра.

Я мог делать это когда захочу. Мог трогать её каждый день. Каждый час. В любую минуту. Она, наконец-то, улыбалась мне. После стольких лет. Только мне.

Прохожу на кухню. Усаживаюсь за стол. Сколько времени мы провели тут? Разве его было недостаточно, чтобы хоть немного довериться? И всё, что мне осталось – это записка. Даже не в глаза, не по телефону. И вчера она «устала». Враньё!

Машинально прохожусь глазами по ровным петелькам букв. Они, как Ясмина, слишком идеальные, чтобы быть правдой.

«Ты подарил мне намного больше, чем забрал. Думаю, ты уже понял, что между нами больше ничего не будет. Я видела её. Андрей прав, она лучше.

Меня и девочек отвезла к моим родителям Оля. Не пиши. И не звони. Не надо.

И ещё. Я выполнила все твои условия и хочу вернуть себе квартиру. Документы можешь передать через Милу.

Надеюсь на твоё здравомыслие».

Что Комаров наплёл ей? Неважно. Андрей! Твою мать, Андрей! Он, как огромная пропасть между нами, что увеличивает расстояние от края до края с каждой секундой. Сколько стоило усилий, чтобы он остался без юриста после того, как Мила подала ходатайство об отстранении меня от дела.

Я практически не спал. Искал лазейки. Подкидывал идеи. Договаривался со знакомыми. Все вместе мы умудрились найти каждый цент, запрятанный Комаровым. А он старался. Даже Эрик был удивлён, что мужчина слишком сильно рискует прогореть на сделках. Сейчас же все счета заморожены. Судебное постановление вошло в силу и скоро моя девочка станет обеспеченной женщиной. Поэтому нашёл ей хорошего учителя, чтобы состояние не улетело в трубу.

Тогда, в суде, Яся не оттолкнула меня, наоборот, с того момента у нас началась абсолютно другая жизнь. Мы стали ближе. Так почему сейчас она поверила ему? Мне оставила только клочок бумаги. Не захотела поговорить. Хотя… Для чего-то же она приезжала в дом. Услышала разговор с Лорой и в кусты. Недоверчивая трусиха.

Первый порыв ехать за ней хоть на край света гаснет, потому что Ясмина не захотела разобраться в ситуации. Просто собрала вещи и уехала. Она уже решила за нас двоих. Вот так просто перечеркнула всё, что я создавал с таким трудом. Раз. И нет больше нас. Есть только отдельно она и я.

Хочется что-нибудь расколотить. Сердце бешено стучит в груди. Какое, к чёрту, здравомыслие? Может быть, я полный придурок и выдумал себе её взгляды, чувства и теплоту, потому что бредил этим много лет? Может быть, вся её забота – неправда, и она ко мне ничего не чувствует? Поэтому и уехала так быстро?

Болит голова. Потираю виски, затем ослабляю галстук и расстёгиваю ворот рубахи. Мне не хватает воздуха. Опираюсь руками на колени. Делаю несколько маленьких вдохов и один протяжный выдох. Запах пустоты и тонкий флёр женских духов разрывает лёгкие. Сминаю записку и оставляю её на столе.

Встаю. Нахожу на дне шкафа сумку. Собираю свои вещи. Как хочешь, дорогая. Всё будет так, как хочешь. Выполнила она все условия и хочет получить квартиру. Значит, всё было только ради этого? Будет тебе квартира. В самое ближайшее время.

Я устал строить замки, которые ты походя разрушаешь. Или просто устал гнаться за мечтой. Не знаю от чего больше. Пора немного остыть и подумать над тем, а моя ли ты мечта?

Как говорят русские, насильно мил не будешь. Пора признаться, что я проиграл.

Эпилог

Ясмина

Не помню, как доехала до Юли. Помню только, что позвонила в дверь и, когда она открылась, я упала на порог. Голоса не было. От бессилия и сумасшедшей боли в груди ноги подкосились. Мила и Оля примчались буквально через двадцать минут. В меня влили успокоительное, а потом все вместе поехали ко мне. Собирали чемоданы тоже вместе.

Буквально за час вся прошлая жизнь была упакована. Оля забрала у своего мужа огромный внедорожник и отвезла меня с детьми к родителям. Небольшой одноэтажный дом встретил нас тёплыми объятиями и поддержкой. Правду говорят, что дома и стены помогают.

Прошёл месяц. Чёртов месяц, а Алекс так и не появился. Конечно, я его не ждала. Мне нужны были документы на квартиру. И тогда бы мы с девочками смогли вернуться в город. Да кого я обманываю? Ждала. Вздрагивала от шума шин по гравийной дороге и бежала к окну, но машина проезжала дальше и не останавливалась у родительского дома.

Всё это время подскакивала от каждого звонка и разочарованно закатывала глаза, когда видела, что звонят подруги. Болтала с ними часами и старалась хоть немного узнать о том, как он и что делает.

– Позвони сама, – советует Мила. С самого начала она мои обидки называет «дикими гормональными танцами неуравнобешеной женщины». Вот и сейчас завела песню о том, что поговорить – это самый лучший выход из ситуации.

– Ну да. Что ж ты тогда от Демьяна у Оли прячешься? – Теперь не только у меня кислая моська. Сама нарвалась, теперь Молот не даёт ей прохода. Единственное место, куда он не суётся – это Олина квартира.

– Хочешь, я к нему съезжу? – Предлагает менее импульсивная Оля.

– К мужу своему съезди. Он имеет право знать, – тут же советую ей. На днях она узнала, что беременна. Сама не поняла, как так случилось, потому что пила таблетки и муж слишком рьяно контролировал её в этом. Врач тоже развела руками, сказала, что редко, но и такое случается. Озвучила срок – тринадцать недель и поставила на учёт, посоветовав налегать на фрукты. Оля пришла к Артёму, но не рассказала о радостной новости, а мягко завела разговор о том, что хочет детей.

– Ты не понимаешь. Он против. Ему хватает и сына. Сам так сказал, – отрезает она.

– Но он же не знает. Может быть, он бы обрадовался? – Конечно, несу наивную чушь, ведь ей виднее, как может отреагировать её мужчина.

– Закончили разговор про меня. Я развожусь, и точка. Не хочет детей? Пусть живёт один, а нам и без него будет чудесно, – она поглаживает свой ещё плоский животик.

Даже меня, по ту сторону экрана, через много километров топит нежностью от того, как она это делает. Оля очень хотела малышку. Сейчас они вместе с Милой живут в её квартире. Косолапова делает вид, что прячется от своего уже бывшего начальника, а на самом деле присматривает за Олей. На обследовании сказали, что у неё гипертонус и хорошо бы, чтобы кто-то был рядом. Мы переживаем за неё, а наша будущая мама чувствует себя отлично. Даже токсикоз ещё не начался.

– Ты чего молчишь? Что нового от соседушки? – Милана ехидно косится на четвёртую собеседницу наших видео-посиделок.

– Он невероятный… козёл! Выгуливает своего огромного добермана около спортивной площадки, – делится Юля «восторгами» о своём новом соседе. И я радуюсь за неё. Они с Милашей закончили переезд в новую квартиру. Скоро будем отмечать новоселье. Только вот её сосед сверху оказался, как она выражается, «отборным представителем парнокопытных». Мы все понимаем, что он её зацепил. Ну, нельзя так краснеть от воспоминаний о мужчине, который тебе безразличен, а она краснеет.

Мы подтруниваем над ней, болтаем ещё некоторое время и прощаемся.

– Забыла сказать, Алекс уезжает. Я звонила ему, чтобы уточнить, когда он привезёт документы на квартиру. Он пообещал отдать всё до отъезда, – забыла она. Так я и поверила. Специально на конец разговора оставила эту новость.

– Куда и на сколько? – Выпаливаю слишком быстро. И этим сдаю себя с головой. Скучаю по нему. Не могу выкинуть из головы. От этого ещё больнее. Потому что я ему не нужна.

– Не знаю. Он не сказал, – Мила смотрит на меня слишком серьёзно. Вероятно, делает это для того, чтобы я что-то поняла. – Знаю только, что он не выходит на работу, ему все документы привозят на дом. Эрик нервничает. Он не был готов к тому, что все вопросы лягут на его плечи. К тому же, я видела, как он ужинал с той девчонкой с фотографии, – на этих словах задерживаю дыхание. Не хочу пропустить даже малейшего звука. – Не похоже, что она крутит шуры-муры с Риверсом. Ей слишком сильно нравится другой, – подмигивает нахалка, а в груди уже колючим ёжиком разворачивается надежда. – И насколько я заметила, это взаимно.

На этом мы и заканчиваем разговор. В моей голове столько мыслей, что просто невозможно их держать в себе. И я иду на кухню к маме. При виде меня она просто раскрывает объятия. Никак не пойму, откуда она знает, что именно это мне сейчас нужно.

От неё пахнет морковными пирогами. Это наша семейная традиция. Мама каждое воскресенье что-то стряпает. Мы одинакового роста и папа часто говорит, что я слишком сильно на неё похожа. Она гладит меня по спине, растворяя своей простой заботой все мои печали, и становится легче.

– А где девочки? – Хватаю горячий пирожок, усаживаюсь за стол. Она наливает в кружку молоко и ставит передо мной.

– С Робертом рыбачат. Он обещал покатать их на лодке.

Позади родительского дома есть небольшой причал. Папа купил себе лодку и обустроил спуск к воде. Девчонки таскаются за дедом, как два хвостика. Копают с ним червей, ходят в магазин, на рыбалку, в гости к соседям. Стоит ему утром встать, и они уже тут как тут. Готовы за ним идти хоть на край света.

Первое время не знала, куда себя деть, потому что дети переключились на дедушку. Сейчас уже привыкаю к тому, что практически их не вижу. Только вечером слушаю рассказы об удивительных открытиях за день и читаю сказки перед сном.

Иногда они спрашивают про папу, но чаще про Алекса. Не знаю, что им отвечать, поэтому увиливаю, как могу. Если про Андрея могу им точно сказать, что он не хочет с ними увидеться и нам без него будет лучше, то про Сашу такое язык не поворачивается сказать.

Вздрагиваю от истеричного стука по воротам. Кружка с молоком улетает на пол и разбивается.

– На счастье, – улыбается мама. – Иди. Проверь, кто там, а я приберусь.

Встаю, а у самой поджилки трясутся. Это же может быть соседка? Или кому-то что-то понадобилось? Выхожу из дома и машинально бросаю взгляд в щель под воротами. Колёса. Он приехал? Сердце бухает где-то у горла. От волнения ноги еле переставляются.

Рядом с колесом встаёт тонкая ножка в туфле. Не приехал. Волнение уступает место горечи. Не он. Как заворожённая смотрю на чьи-то лодыжки. Поправляю на себе безразмерную кофту. Стук повторяется, и я открываю дверь.

– Так вот ты какая, – у ворот стоит кудрявая русоволосая девушка. Она смотрит на меня своими пронзительными синими глазами. Мы изучаем друг друга всего несколько секунд, но они кажутся вечностью. Узкие чёрные джинсы, кожаная куртка и элегантные лодочки ни в какое сравнение не идут со спортивными штанами, старой футболкой и растянутой кофтой, в которых стою перед ней я. Мои волосы затянуты в небрежную култышку. Её кудряшки идеальными локонами спускаются ниже груди. – Лаура Аннабель Риверс, – протягивает она мне руку. Смотрю на её ладонь с изумлением. Риверс? Жена? Перевожу взгляд на лицо девушки. – Мне тоже не хотелось с тобой знакомиться. Даже ехать сюда не планировала, – практически на чистом русском говорит девушка. – Бабушка настояла. Ах. Ты же не понимаешь. Я – та самая неблагодарная, избалованная, ужасная, эгоистичная дочь Алекса Риверса, – словно припечатывает меня к земле каждым словом.

Дочь?

– Дочь, – подтверждает она ещё раз. – Может, пройдём в дом и поговорим?

Всё, что могу сейчас сделать – это кивнуть. Дочь. Она его ребёнок. Как так? Почему я не знала? Так в шоковом состоянии и иду в дом. Почему он не рассказал? Мысли вертятся по кругу и резко прерываются. Дура! Какая же я дура. Сбежала. Не поговорила. Не поверила.

– Кто там, милая? – Мамин голос доносится из зала.

– Здравствуйте, меня зовут Лора. Я – дочка Александра Риверса, – как ни в чём не бывало представляется юная особа. Теперь-то я понимаю, что ей и двадцати нет. Мама прикрывает рот ладошкой и с испугом смотрит на меня.

– У меня тоже шок, – отвечаю на её немой вопрос и присаживаюсь на диван.

– Сделаю нам всем чай, – именно от него нам всем станет легче. Да. Твою мать! А есть такой, который может отмотать время назад?

– Я помогу, – вскакиваю с места, чтобы сбежать хоть ненадолго от собственной неловкости.

– Обе придёте, когда поговорите, – отрезает мама и закрывает перед моим носом двери в кухню.

Мне приходится вернуться на место. Девушка устроилась в кресле и внимательно смотрит на меня. В её глазах замечаю слёзы.

– Что он нашёл в тебе? – Разрезает тишину тихим всхлипом. – Он всегда был только мой. Мой. Понимаешь? – Мне не надо никак реагировать. Она пришла высказаться. – А сейчас он со мной не разговаривает. Даже жить приходится у Эрика, потому что папа запретил селиться в гостиницу, но приставил его ко мне в качестве няньки. К себе не пускает. Замуровался в доме.

– Слышала, что он уезжает, – говорю с осторожностью. Не знаю, как она может отреагировать на мои слова.

– Вот и Эрик говорит, что он готовится к поездке к бабушке, а меня для него словно нет, – стирает слезинку, что скатывается по щеке, и смотрит в окно. Да, действительно похожи. Он так же смотрит, когда слишком зол или хочет сказать что-то важное. – Он не приехал ко мне на день рождения. Это был наш день. Сколько таких, как ты, я выжила из его жизни? – По её горькой усмешке понимаю, что много. – Он всегда выбирал меня! Мне было всего двенадцать, когда появилась ты, и он окончательно переселился в Россию. Я ненавидела тебя за наши редкие свидания. А когда он начал заводить интрижки и знакомить меня с его красивыми женщинами, тогда ненавидела тебя особенно сильно. Он был несчастлив, хоть они и были похожи на барби. Такие же красивые и пластиковые. Я помню, что одну такую он привёл познакомиться, потому что хотел на ней жениться. Тогда я поставила его перед выбором: либо я, либо она. Он даже не раздумывал. Выпроводил её из дома за считанные секунды. И снова стал моим заботливым папой. Теперь же я тебя ненавижу за то, что он из-за тебя не разговаривает со мной, – выдыхает девушка. Я молчу. Пусть выговорится. – Прости. Пожалуйста, прости меня, – смотрит слишком серьёзно, слишком пронзительно. Моё сердце выворачивает от её боли и надрыва в голосе. – Я так больше не могу. Он нужен мне, понимаешь? Я постараюсь не мешаться, но хочу обнимать его при встрече. Я же скучаю. Не забирай его совсем, – слёзы льются уже ручьём, и она шмыгает носом, но всё равно продолжает говорить. – Ему хорошо с тобой. Я вижу, что он чаще улыбается. Любит твоих девочек, как и меня. Это больно, но я постараюсь их принять. Обещаю. Только помоги с ним помириться. Любовь к дочери и любовь к женщине – это не одно и то же. И без тебя ему плохо. Я больше не могу видеть его таким. Он же как дикий раненый зверь, которого заперли в клетку. Ещё немного, и сдохнет от тоски и отчаяния, – мне тоже больно без него. – Прости. Это я виновата. Видела тебя и не сказала ему, хотела, чтобы он прилетел ко мне, чтобы всё было, как раньше. Так уже не будет…

Девушка замолкает и старается сильно не всхлипывать, но на вдохе захлёбывается, и её потряхивает от слёз.

– Тебе не за что извиняться, – аккуратно подсаживаюсь к ней на подлокотник кресла и осторожно поглаживаю по плечу. – Я тоже виновата. Поверила не ему. Не поговорила. Просто сбежала. Ты умнее меня. Даже приехала сюда, – грустно вздыхаю.

– Если бы… Меня бабушка в Россию отправила, – она наклоняется и утыкается мне в живот, словно котёнок, которого слишком долго не гладили и теперь он хочет наверстать упущенное, и я просто глажу её по волосам. – Сначала долго и нудно объясняла, что никто меня не разлюбил. Потом ругала за то, что я эгоистка. А перед вылетом сказала, что и на порог не пустит, пока с тобой не поговорю.

– А как она узнает? – Удивляюсь такому простодушию.

– О-о-о, это же бабуля. Она всё знает. Даже то, как папе сейчас плохо без тебя. Я же выросла, у меня скоро будет своя семья. Ну, так ба говорит. А он останется один. И пусть я непутёвая дочь, опять цитата от бабули, но хочу, чтобы он был счастлив. Пусть с тобой. Судя по его рассказам, ты не плохая, – она смотрит на меня снизу вверх.

– Девочка, ты наша. Маленькая. Хорошая, – мы обе переводим взгляд на мою маму, которая входит в комнату. – Натерпелась, – она садится на другой подлокотник и перетягивает девушку на себя, обнимает её. Э-м-м. Что? А меня пожалеть? Смотрю на свою родительницу, а она на меня. – Правильно твоя бабушка говорит, – обращается она вновь к Лоре. – Это разная любовь, и её делить нельзя. Просто невозможно. То же самое, что выбирать, без какого пальца ты хочешь остаться. Любой отрежь – больно. Каждый для тебя важен. Вот и папе твоему нелегко. Слишком сложный выбор ты заставляешь его делать.

– Зна-а-а-аю-у, – девочка уже не просто плачет, а рыдает.

– Принеси ей воды, – тихо просит мама.

Приношу стакан с водой. Лора пьёт мелкими глотками и через некоторое время всхлипы угасают.