Магия в Средневековье. Любовные заклинания, злые заговоры, ведуны-целители и охота на ведьм

К концу нашего путешествия вы узнаете, как вернуть потерянные вещи, отыскать зарытые сокровища, найти любовь, отомстить кому-либо и исцелить больного. Поймете, почему черная магия порой казалась единственным решением и как снять наложенное проклятие. А если вы вдруг окажетесь в XVI веке, то будете знать, где искать мага, обладающего необходимыми навыками, и как отличить его от шарлатана. Но самое главное – получите возможность взглянуть на мир глазами жителя Средневековья и узнаете, где повстречать дьявола на дороге, как управлять будущим по звездам и поручить фее найти золото.

Глава I. Как отыскать воров и пропажу

У служителей церкви Святой Марии в Тэтчеме (графство Беркшир) возникла проблема. В их обязанности входило поддержание в надлежащем состоянии здания, включая впечатляющую башню с четырьмя колоколами, ведение счетов и ответственность за священное имущество церкви. К сожалению, в 1583 году они с этой задачей не справились. Пропала напрестольная пелена, которой покрывали алтарь во время евхаристии, а также два других декоративных полотна. Алтарное облачение играло важную роль в религиозном обряде той эпохи. Несмотря на то что после Реформации убранство церквей стало более строгим, королева Елизавета I все еще требовала, чтобы во время причастия алтарь покрывали из уважения к Тайной вечере, которую Христос провел для своих учеников. Вот почему пропажа была полной катастрофой. Это могло иметь последствия для духовного состояния прихода, не говоря уже о подмоченной репутации служителей.

Не найдя зацепок после первых поисков и не понимая, что делать дальше, церковные старосты отправили одного из прихожан в Берфилд, местечко в Беркшире, расположенное примерно в десяти милях к востоку. Было известно, что там живет ведунья, и посланнику от церкви Святой Марии поручили «навести у нее справки» о том, где найти пропавшие ткани. Эта информация дошла до нас благодаря тому, что прихожане старательно записывали в бухгалтерскую книгу расходы на поездку посланника и, предположительно, оплату услуг ведуньи: путешествие обошлось в общей сложности в 16 пенсов, что в пересчете на современные деньги составляет около 250 фунтов стерлингов.

Ливен ван Латем (фламандский художник, ок. 1430–1493). Тайная вечеря

1469. The J. Paul Getty Museum, Los Angeles, Ms. 37, fol. 23v, 89.ML.35.23v

Церковные служители, обратившиеся за помощью к магу, конечно, могут нас удивить. Ведь они пользовались всеобщим почетом и на них лежала ответственность за соблюдение религиозных традиций. То, что они доверились женщине-магу, может показаться нам чудачеством, но это свидетельствует о том, насколько серьезно относились к своим обязанностям церковные старосты, и о том, каким уважением могли пользоваться ведуны. Мы переносимся в мир, где репутация имеет большое значение. В мир, где репутация – это главное.

Пропажа алтарного облачения была серьезным поводом для беспокойства, но, как мы видели ранее в истории Мейбл Грей, потеря даже небольших предметов могла существенно повлиять на жизнь человека. Сегодня принято беречь вещи, если они дорого стоят, полезны или имеют сентиментальную ценность, но в остальном мы спокойно относимся к тому, что вещи ломаются, изнашиваются или просто оказываются в мусорном баке. Но в те времена все делалось вручную, а значит, требовало навыков и существенных затрат времени, поэтому даже самые скромные вещи оберегались, а их исчезновение вызывало сильные переживания. О том, с каким трепетом раньше относились к вещам, можно судить по отдельным сохранившимся описям того времени. Поразительная детализация некоторых из этих документов дает нам представление о том, какое значение придавалось тем или иным предметам, начиная с чего-то существенного, вроде кровати и драгоценностей, и заканчивая едой и тряпками.

В качестве примера можно привести Томаса Граффорта, французского иммигранта, который жил и работал портным в лондонском районе Сент-Джайлс Криплгейт. После его смерти в 1661 году был составлен перечень его имущества. Инвентаризаторы провели тщательную опись, пройдя от чердака через все комнаты вплоть до мастерской, где Томас хранил инструменты. В завершение они оценили его одежду. Судя по всему, Томас был весьма состоятельным человеком: он жил в доме, состоявшем как минимум из шести комнат, в его мастерской стояло четыре ткацких станка, а его имущество оценивалось в 30 фунтов стерлингов 7 шиллингов 4 пенса. Каждый предмет, независимо от стоимости, детально описали, даже «два старых зеленых коврика» и «одно покрывало». Весь его гардероб состоял из «трех старых холщовых костюмов, одного шерстяного плаща, одного холщового плаща [и] двух старых шляп»[6]. Таким образом, даже у известного ремесленника и успешного портного вроде Томаса Граффорта одежды и прочего имущества было немного.

С другой стороны, люди, живущие в бедности, практически ничем не владели. В некоторых городах власти регистрировали имущество каждого человека, находящегося при смерти, чтобы избежать споров между наследниками и соседями. В душераздирающей описи, составленной в 1544 году в баварском городе Нюрнберге, записано, что у пожилого мужчины не было «абсолютно ничего… кроме его повседневной одежды, а именно рваной рубашки и штанов, и таких же вещей от его покойной жены… Поэтому нет необходимости проводить дальнейшую инвентаризацию»[7].

Тот факт, что даже в обеспеченных домах находили повторное применение старому тряпью, а некоторые люди не владели ничем, кроме надетой на них одежды, подтверждает, насколько ценны были вещи для их владельцев. Это нужно принимать во внимание, изучая, как часто люди обращались к магам с просьбой отыскать потерянное. И это же объясняет, почему Джон Сомер, рабочий из города Морпет на северо-востоке Англии, в 1570-х годах поручил «женщине из Ньюкасла» вернуть его украденную рубашку. Он заплатил за ее услугу четыре пенса – примерно половину дневного заработка, но заменить рубашку вышло бы дороже. От нее, вероятно, зависело, холодно Джону или нет, респектабельно он выглядит или убого. Вполне вероятно, что она была его единственным запасным предметом одежды[8]. К счастью, магия, похоже, сработала: рубашка чудесным образом нашлась через несколько дней.

Кроме того, необходимо было учитывать вопрос репутации. Поскольку подавляющее большинство людей жили в сельской местности, семьи объединялись в небольшие общины, состоящие из нескольких мелких хозяйств. В большинстве деревень все знали друг друга, и соседи были первыми, к кому обращались за помощью. Поэтому оставаться на хорошем счету или иметь незапятнанную репутацию представлялось крайне важным, чтобы жить благополучно. Бездельников, пьяниц и воров просто обходили стороной. Если у семьи наступали трудные времена, пережить их она могла в основном благодаря доброй воле местной церкви и соседей. Они помогали продуктами питания и дровами, одеждой и лекарствами, а также рабочей силой (например, в ремонте или возделывании земли). Утрата этого расположения имела очень серьезные последствия, и жизни членов семьи оказывались под угрозой.

Церковные старосты постоянно находились в поле зрения людей и многим рисковали, если им вдруг не удавалось справиться со своими обязанностями. Они избирались общиной и, как считалось, отличались добросовестностью и надежностью. Потеря ценного имущества могла разрушить тщательно оберегаемую репутацию. Это бы сильно повлияло на их статус (а старостами были почти исключительно мужчины), снизило их влияние в принятии тех или иных общественных решений и навсегда изменило их положение в глазах соседей. Так что неудивительно, что церковные старосты в Тэтчеме были готовы пойти на все, чтобы вернуть алтарное облачение. Как бы отреагировали жители деревни на известие, что эти люди умудрились его потерять, да еще если бы узнали, что в общине появился вор?[9] Тот факт, что ведуны были специалистами по поиску потерянных или украденных предметов, говорит и об их репутации. Авторитет и власть мага зависели от того, насколько успешно ему удавалось помогать людям до этого. Никто бы не стал обращаться к человеку с репутацией шарлатана.

Питер ван дер Хейден, по мотивам Питера Брейгеля – старшего. Кейснидер, или Маллегемская ведьма

1595–1633. The Rijksmuseum

В 1390 году у леди Констанции Диспенсер, графини Глостер и внучки короля Эдуарда III, украли ценную вещь: алую мантию с отделкой из «поддельного горностая» (белого меха из зимней шкуры рыжих белок). Констанция рассказала о пропаже ведуну по имени Джон Беркинг. У нас нет информации, откуда она его знала, возможно, его порекомендовал ей кто-то из прислуги. Так или иначе, Беркинг заверил графиню, что «хорошо разбирается в заклинаниях и искусстве магии» и легко сможет отыскать вора[10]. Его слова настолько впечатлили Констанцию, что она порекомендовала Беркинга своему отцу, Эдмунду де Лэнгли, герцогу Йоркскому. Тот охотно поинтересовался судьбой двух серебряных блюд, недавно пропавших из его дома в Стрэнде (в то время – район на окраине Лондона). Беркинг сосредоточил все силы на этой задаче и объявил виновными трех человек: Джона Гейта и Роберта Мисдена, которые, по его словам, взяли мантию Констанции; и Уильяма Шедевотера, который служил Эдмунду и был ответственен за пропажу серебра. Как и следовало ожидать, троих мужчин схватили, жестоко избили и заключили в тюрьму за предполагаемые преступления. Им также приказали поклясться, что они «никогда [снова] не подойдут ближе чем на десять лье к покоям нашего лорда, короля, герцога Йоркского… или герцога Глостера [т. е. леди Констанции]». Иными словами, им пришлось покинуть свои дома и никогда не возвращаться в лондонский Сити и его окрестности. Это было невероятно суровое наказание, учитывая, что ничего из украденного у подсудимых не нашли: все доказательства основывались на заявлениях ведуна и влиянии его знатных клиентов.

К счастью, со всех троих мужчин сняли обвинения и выпустили их еще до того, как наказание привели в действие. Каждый из них «подал иск», что Джон Беркинг «ложно и злонамеренно» назвал их имена и что все обвинения были не более чем клеветой. Тогда Беркингу пришлось предстать перед мэром и жителями Лондона, чтобы оправдать свой поступок, чего он сделать не смог. В конце концов он признал, что сообщил ложную информацию, назвав Гейта, Мисдена и Шедевотера ворами, за что суд вынес ему соответствующее наказание. Как говорилось в приговоре, из-за его «владения магией и фальсификацией… легко могли произойти убийства, а приличным и законопослушным людям пришлось незаслуженно пострадать, что опорочит их имена и репутации». Джона на час привязали к позорному столбу в центре Лондона, после чего заключили в тюрьму на две недели и позже изгнали из города.

Позорный столб, Чаринг-Кросс

1809. The Metropolitan Museum of Art

В конце концов правосудие восторжествовало в отношении трех обвиняемых, но им все равно пришлось многое пережить. Прежде чем их передали лондонским властям, их, вероятно, арестовали и избили охранники Констанции и Эдмунда. Только после того, как они подали иск, правда вышла наружу. Другой же, оказавшись под давлением тех, в чьем подчинении находился (или банально боясь повторного избиения), мог не решиться перечить воле господина и в результате нес бы наказание за преступление, которого не совершал.

Эта история не только раскрывает силу, присущую слову магов, но и демонстрирует, на какой риск они шли, оказывая услуги. Они не обладали официальной властью и подлежали преследованию как по церковным законам за деятельность «против Священного Писания», так и по светским – за нарушение общественного порядка. Неизвестно, умышленно ли Джон Беркинг солгал о том, кто украл имущество Констанции и Эдмунда: он вполне мог прийти к своим выводам с помощью магии и быть искренним в обвинениях. Тот факт, что представители аристократии поручили ему эту работу, говорит о том, что он обладал солидной репутацией сыщика и многолетним опытом в оказании подобных услуг. В таком случае Джон мог быть одним из многих ведунов, которые ходили по тонкому краю между статусом уважаемых членов общества, предлагающих ценные услуги, и статусом нарушителей спокойствия, подвергающихся преследованию со стороны клиентов и недоброжелателей. Не стоит забывать, что, хотя Джон Беркинг в этой истории предстает злодеем, во многих отношениях он был так же уязвим, как и те, кого он обвинял, – в отличие от его благородных клиентов, для которых, судя по всему, последствий не наступило никаких.

На более низких ступенях социальной иерархии, где люди не могли просто отдать приказ об аресте, клиентам, поверившим на слово ведунам, предстояло самим разбираться с предполагаемыми ворами. И вместо того чтобы добиваться решения проблемы в судебном порядке, им приходилось полагаться на собственную репутацию и общественное влияние. Подкованная наставлением колдуна, Элис Уайт в 1509 году нашла в себе силы публично обвинить Ричарда Факе в краже денег из ее сумки. Вначале Элис попыталась уладить дело по-тихому, поделившись своими подозрениями с женой делового партнера Ричарда. Однако по истечении трех месяцев, которые она дала Ричарду, чтобы он признался и вернул деньги, она решила пойти к нему сама. Войдя в дом Джулиана и Анны Нотари, где Ричард вел дела, она громко заявила: «Молю тебя, Господи, пусть Факе вернет мои деньги… которых я лишилась и которые у меня украли»[11]. Она с уверенностью обвинила его перед соседями и деловыми партнерами, имея за спиной заверения ведуна. Тот сказал ей, что деньги забрал человек с пятном на лице, а поскольку Ричард Факе был единственным с такой особенностью, кто находился поблизости в момент кражи, она решила, что это сделал именно он.

Интересно, что первоначально Элис пыталась уладить ситуацию через общего знакомого, но тем не менее она достаточно доверяла магу, чтобы пойти на эскалацию, раз более тихий способ не принес результатов, и тем самым поставила себя и Ричарда в центр общественного внимания и, возможно, навлекла на себя осуждение со стороны окружающих. Сохранилась информация, что после этих обвинений Ричард подал на Элис в суд за клевету. Пришлось ли ей возмещать ущерб – неизвестно, но совет мага мог оказать серьезное и даже катастрофическое влияние на ее жизнь: если Элис признали виновной, то ее авторитет был сильно подорван. Хотя ведуны и не обладали никакими юридическими полномочиями, результат их работы мог повлечь за собой не меньшие наказания, чем любой судебный процесс.

Приведенные выше примеры выставляют колдунов в плохом свете. Они предстают перед нами мошенниками, которые обладают слишком большой властью и по вине которых страдают остальные. Но это не совсем справедливая картина. Безусловно, существовали мошенники, пользовавшиеся доверием людей, – как и сегодня есть множество шарлатанов, – но вполне вероятно, что подавляющее большинство искренне верило в свои силы. Вся ирония заключается в том, что до нас дошли в основном записи только тех случаев, когда в служебной магии что-то пошло не так. На каждую жалобу на ведунов из тех, что сохранились в записи, почти наверняка приходятся десятки случаев, когда они действительно помогли. Однако довольные клиенты не представляли интереса для суда, поэтому успехи редко фиксировались и доходили до потомков. Зато мы понимаем, что церковные старосты Тэтчема, герцог Лэнгли, герцогиня Глостер и Элис Уайт неспроста доверили свои проблемы ведунам. Им наверняка было известно о случаях, когда те смогли помочь и поэтому получили свои рекомендации.

Несмотря на изложенное выше общее правило, в судебных документах иногда встречаются свидетельства того, что ведуну действительно удалось удовлетворить запрос клиента. Например, дело Джона Честра, которому в 1375 году было предъявлено обвинение в том, что он не смог установить личность грабителя. На первый взгляд, Честр кажется таким же шарлатаном, как и Беркинг. Клиент Честра, Джон Портер, заплатил крупную сумму за то, чтобы найти похитителя своих вещей. Из сохранившихся записей неизвестно, что именно украли у Портера, но, видимо, что-то ценное, раз он отдал девять шиллингов и два пенса, чтобы это вернуть. Неудивительно, что Портер испытал сильное разочарование, узнав, что Честр ничего не нашел. Чувствуя себя совершенно обманутым, Портер подал на мага в суд в Лондоне.

Честр был вызван для собственной защиты в морозный день конца января. Суд Хастинга рассматривал различные дела по общим основаниям под председательством мэра и олдерменов в здании Гилдхолл. Краткий обзор других лиц, выступавших в суде в тот день, дает представление о том, каким широким спектром дел занимались олдермены, и о том, какими большими полномочиями обладал Лондон. Поскольку Хастинг был единственным судом, куда допускались «иностранцы» – все, кто не являлся резидентом города, – Честру пришлось дожидаться приема в окружении самых разнообразных персонажей. Первым перед мэром предстал Джон, епископ Македонии (возможно, дипломатический делегат, имевший титул епископа, или епископ в изгнании), который публично выплатил долг в 23,5 марки в пользу импортера пряностей и перца Стивена Атте Вуда. Скорее всего, для того, чтобы за один день уладить все дела, Стивен остался в суде и заключил торговое соглашение о ввозе четырех тонн олова из Корнуолла. Когда с этим было покончено, перед судом предстал Джон Патин, оштрафованный на 40 шиллингов за попытку нарушить правила своей гильдии. Патин изготавливал стрелы и перья, но послал в Лондон подмастерье, чтобы тот изготовил длинные луки по его заказу. Мастера стрел трудились отдельно от лучников: изготавливая луки, Патин фактически крал у тех работу. Вероятно, сумма штрафа была столь высока потому, что мастера по изготовлению луков и стрел выделились в самостоятельные профессии только в 1371 году и между ними тут же возникло ожесточенное соперничество. Патин не хотел отказываться от своего мастерства лучника, чтобы специализироваться только на стрелах, поэтому неудивительно, что спустя четыре года его уличили в нарушении постановления о разделении ремесел.

После того как Патина отпустили из зала, олдермены перешли к магу Джону Честру. Клиент обвинил его в «злоупотреблении», поскольку, несмотря на то что Честр заключил с Портером договор «отыскать тех, кто украл его товары в Клеркенвелле, и назвать их имена», маг не предоставил ему никакой полезной информации. Неизвестно, вызвал ли этот случай больше интереса у олдерменов, чем все предыдущие: он запротоколирован как вполне обычное дело. Что неудивительно: многие маги, упоминаемые в этой книге, преследовались не за их сверхъестественную деятельность как таковую, а скорее за нарушения общественного порядка, которые они вызывали ложными обвинениями (как в случае с Джоном Беркингом), суеверными практиками или мошенничеством.

Однако Честр был решительно настроен показать себя в наилучшем свете. Хотя ведун признался, что не справился с задачей, он опровергал утверждения о бесполезности своих услуг. Честр рассказал, как он «крутил буханку на ножах» – к такой практике мы еще вернемся, – пытаясь вычислить вора Портера, и, хотя в данном случае это не сработало, другим клиентам ему удавалось помочь. Он привел в пример случай, когда, используя ту же методику, он отыскал кубок для человека из «колокола на обруче» (предположительно, таверны «Колокол на обруче»). Еще более впечатляющим было утверждение Честра о том, что в другом случае ему удалось вернуть 15 фунтов стерлингов человеку, который жил неподалеку от Гарликхита, причала на Темзе, прославившегося своим чесночным рынком. То, что Честр так точно указывал места, где он практиковал магию, показательно: чтобы суд убедился в том, что перед ним колдун, которому можно верить. Доказать то, что он не пытался обмануть Портера, было крайне важно не только для того, чтобы с него сняли обвинения в злоупотреблении, но и для его репутации. Очевидно, что Честр оказывал свои услуги на регулярной основе. Существует еще одна запись, датированная началом января того же года: в ней он официально обязуется «сообщить Джону Балшаму, меховщику, до Пасхи о местонахождении некоторых товаров и вещей, похищенных из его дома приблизительно в праздник святого Илария в прошлом году». Так что его навыки были востребованы, и Честр не мог позволить себе терять клиентов из-за одной неудачи.

В конце концов, его мольбы приняли во внимание: суд, по-видимому, убедился, что Честр не намеревался обманывать Портера, тем не менее магу надлежало вернуть заказчику деньги. Он должен был оставаться в тюрьме до тех пор, пока не выплатит Портеру всю сумму, но никакого наказания за злоупотребление ему не назначили. В следующий понедельник, 29 января, обе стороны явились в суд с заявлением о том, что они достигли соглашения, и Честра освободили. Однако оставалось решить еще один вопрос. Магия Честра расценивалась обществом как обман, и Хастинг запретил ему повторять подобные действия. Это кажется суровым наказанием, но на практике оно, скорее всего, особо не повлияло на деятельность Честера. Его магия не нанесла существенного ущерба, поэтому его не выслали из города, как Беркинга, и не оштрафовали, как Джона Патина, изготовлявшего стрелы. По сути, Честру было вынесено предупреждение, и, учитывая, что он явно зарабатывал на жизнь магией, навряд ли он воспринял его всерьез. Его имя больше не появляется на страницах судебных записей, так что, возможно, он отказался от ведовства, а может, просто стал более разборчив в клиентах.

Страдания, с которыми люди обращались за помощью к ведунам, были еще больше, если речь шла о пропаже живого существа. Несмотря на то что магия гораздо чаще использовалась для поиска неодушевленных предметов, к ней все же обращались, если исчезали люди или животные. Конечно, каждый случай, когда искали людей, был по-своему уникален. Если предметы пропадают по одной из двух причин – их либо теряют, либо забирают, – то с людьми происходят несчастные случаи, их похищают или они могут заблудиться. А иногда они сбегают и не желают, чтобы их нашли. Так, вероятно, произошло с женщиной по фамилии Редман, которая исчезла из своего дома в Саттон-ин-те-Айл, небольшой, но процветающей деревне недалеко от местечка Или в Кембриджшире, в конце 1610-х годов. Скорее всего, она ушла по собственной воле, поскольку ее муж Джон был обвинен в том, что нанял магов не только чтобы определить ее местонахождение, но и чтобы вернуть ее домой. Неясно, каким именно образом ведунам следовало выполнить последнюю часть задания, хотя, возможно, это было своего рода магическим приворотом с использованием магнитов и «кукол» (маленьких фигурок, сделанных в виде мужа и жены), чтобы Редман вернулась обратно к семье. Обращение Джона за помощью к магам говорит о том, что с возвращением жены возникли сложности, а значит, брак мог быть несчастливым. Жены сбегали сравнительно редко: по финансовым и социальным причинам, а также из соображений безопасности. Женщины, как правило, были тесно связаны со своими родственниками и общинами. Надо думать, существовала весомая причина, чтобы Редман скрылась так хорошо, что муж не мог ее отыскать. Мы вернемся к перипетиям романтических отношений в следующей главе.

Другие случаи использования магии для поиска пропавших людей скрывают в себе столь же несчастливые обстоятельства или просто трагичны по своей сути. Джон Гарнетт из Ормскерка в Ланкашире обратился к ведуну, чье имя осталось неизвестным, в начале 1630-х годов после пропажи друга. Проведя магические ритуалы, колдун сообщил, что друг убит, а его тело брошено в мергельную яму. Мергель – это вид натурального удобрения, который распространился в сельском хозяйстве с XVI века. Особенную популярность он получил на северо-западе Англии, где весь ландшафт был изрыт небольшими карьерами или ямами. По сути, ведун сообщил Гарнетту, что его друг мертв и похоронен в одном из десятков участков неосвященной земли и, скорее всего, его тела не отыскать. Было ли это правдой, не ясно, но, насколько нам известно, друга Гарнетта больше никто не видел.

Хотя это и не относится к рассматриваемому в книге периоду, приведем последний пример поиска человека – он наглядно показывает, к какому методу прибегали, чтобы оказать такую услугу. В 1760 году к Тимоти Кроутеру, ведуну и чиновнику города Скиптона в Йоркшире, обратились два обеспокоенных друга с просьбой найти человека, который пропал без вести двадцать дней назад. Тимоти было около шестидесяти пяти, он прославился своими навыками в астрологии и поиске пропаж, поэтому стоило ему сказать, что для заклинания понадобится мальчик двенадцати лет, как его просьба была тут же исполнена – к нему привели Джонаса Рашфорда. Тимоти дал ему зеркало, уложил в постель и накрыл одеялом, оставив лежать в темноте. Тимоти спросил мальчика, кого бы он хотел увидеть, и тот ответил – вот молодец – «маму». Как только он это произнес, внезапно в зеркале появилась мать Джонаса «с прядью шерсти в руке, стоящая как раз на том месте и в той одежде, в которой она была в тот момент, как она потом рассказывала Джонасу». Пробная попытка прошла успешно, и Тимоти велел Джонасу продолжать смотреть в зеркало. Но на этот раз мальчику следовало попытаться увидеть своего соседа, того самого, который пропал. Далее приводим текст по рассказу человека, записавшего историю со слов самого Джонаса[12]: