Сон в красном тереме. Том 1

Естественно, что части романа, написанные Цао Сюэциинем и Гао Э, значительно отличаются друг от друга как по замыслу, так и по творческому методу. В частности, Гао Э в известной степени ослабил антифеодальную направленность романа.

Несмотря на это, роман «Сон в красном тереме» принадлежит к числу выдающихся творений старой китайской литературы. Его авторы сумели на фоне жизни китайского общества XVIII века создать замечательные образы, отличающиеся тонкостью психологического анализа, глубиной и меткостью характеристик.

В основе романа – история трагической судьбы юноши Цзя Бао-юйя и красавицы Линь Дай-юй, живущих в богатой и знатной семье Цзя, принадлежащей к крупной цинской аристократии.

Действие развертывается в двух огромных дворцах – Нинго и Жунго, являющихся собственностью семьи Цзя. Старшим во дворце Нинго во время действия романа является Цзя Чжэнь, а во дворце Жунго – Цзя Шэ и его младший брат Цзя Чжэн, у которого есть сын Бао-юй и дочь Юань-чунь (Гуй-фэй), одна из жен императора.

Вопреки правилам конфуцианской морали, требовавшей, чтобы мужчины с раннего детства воспитывались отдельно от женщин, Бао-юй, находясь у своей бабушки Ши Тай-цзюнь (матушки Цзя), проводит все время со своими сестрами. Они увлекаются играми, сочинением стихов. У юноши завязывается тесная дружба с Дай-юй, хрупкой, болезненной девушкой, чувствующей себя чужой в этом доме, вынужденной жить здесь в связи со смертью своей матери, сестры Цзя Шэ и Цзя Чжэна. Дружба с годами перерастает во взаимную любовь. Бао-юй мечтает жениться на Дай-юй, но бабушка избирает ему в жены Бао-чай, двоюродную сестру Бао-юйя, в которой она видит образец конфуцианских добродетелей, умение угодить всем окружающим, в противоположность Дай-юй, обладающей независимым характером.

Следует отметить, что роман пронизан религиозным учением буддизма-даосизма о бессмертии и перевоплощении душ, о бренности земного существования и греховности суетного мира. Автор пытается показать, что жизнь основных героев романа развертывается по предопределению судьбы, записанному в реестрах бессмертной феи Цзин-хуань, и судьбу героев он в завуалированной форме описывает в стихотворениях «Сон в красном тереме», в главе пятой. Но, несмотря на свои религиозно-мистические взгляды, сказавшиеся на романе, автор, как крупный художник, неизменно остающийся верным жизненной правде, глубоко реалистично рисует образы основных членов огромной семьи Цзя, вокруг которых группируются второстепенные герои. В романе выведено несколько сот действующих лиц, и почти все они наделены точными и запоминающимися чертами характера.

Среди образов, созданных в романе, не только представители аристократии и чиновного мира, но и немало простых людей. Перед читателями предстает целая галерея слуг и служанок. Здесь Си-жэнь, верная служанка Бао-юйя, отдающая все свои силы заботам о юноше и заявляющая о своем нежелании уходить от него, когда родные хотят ее выкупить; и Пин-эр, которая помогает своей госпоже Ван Си-фын (Фын-цзе) распоряжаться по хозяйству и поддерживать порядок в доме, но в то же время, когда возможно, делает поблажки младшим слугам и служанкам, и многие другие.

Семья Цзя, о злоключениях которой повествуется в романе, возвысилась благодаря братьям – Цзя Юаню и Цзя Яню, получившим от императора за верную службу титулы Гунов Жунго и Нинго. Их наследники пользовались их титулами, владели огромным достоянием, получали баснословные доходы. Все они старались пожить в свое удовольствие, нисколько не заботясь о будущем. Расточительство и мотовство в конце концов привели к тому, что богатства, оставленные предками, оказались полностью растраченными. Такие крупные события, как приезд Юань-чунь, в честь которой сооружается «сад Роскошных зрелищ», или похороны Цинь Кэ-цин, наносят чувствительный удар благосостоянию семьи Цзя. На эти мероприятия расходуются десятки тысяч лян серебра, и никого это не беспокоит; каждый думает лишь об удовлетворении собственных прихотей, сорит деньгами. Основным источником богатства семьи Цзя являлась жестокая эксплуатация крестьян, которые в качестве арендной платы вносили серебро и поставляли продукты своего сельского труда. Но этого при столь расточительном образе жизни не хватало, и члены рода Цзя, пользуясь своим влиянием и могуществом, занимаются взяточничеством, вымогательством, не брезгают ростовщичеством.

Так, Цзя Шэ из дворца Жунго и Цзя Чжэнь из дворца Нинго, которые думают лишь об удовольствиях, берут взятки настолько беззастенчиво, что дело в конце концов завершается снятием их с должностей и конфискацией имущества. В противоположность им автор пытается показать Цзя Чжэна честным и неподкупным чиновником. Но противопоставляя его остальному чиновничьему миру, он обличает всю гнилость феодального строя. Так, Цзя Чжэн, назначенный сборщиком хлебного налога, пытается работать честно, не давая никому взяток и не беря сам. Но это приводит к тому, что он встречает сопротивление своих подчиненных, которые упорно не желают выполнять его приказания, в результате чего срывают поставки хлеба, и у высшего начальства складывается мнение о «нерадивости» Цзя Чжэна. Видя тщетность своих усилий, Цзя Чжэн, наконец, отказывается от борьбы и предоставляет подчиненным возможность действовать по своему усмотрению. В результате подчиненные, скрываясь за его спиной, начинают настолько злоупотреблять своей властью, что дело оборачивается против Цзя Чжэна и его снимают с должности. Этот эпизод как бы подчеркивает, что на государственной службе в те времена могли процветать лишь взяточники и казнокрады, занимавшиеся вымогательством и обманом.

Взяточничество царило не только в государственном аппарате, но и в самой семье Цзя. Фын-цзе, пользуясь своим положением в доме, под видом подарков берет взятки от слуг, пытающихся устроить своих дочерей на должности более высокооплачиваемых служанок, и даже от обедневших родственников, которые обращаются к ней, чтобы получить доходное место. Фын-цзе – женщина-делец, она коварна и жестока, хотя перед старшими и перед мужем пытается казаться добродетельной и честной. Она доводит до смерти своего дальнего родственника Цзя Жуя, вымогает деньги у всех, кто обращается к ней за помощью, даже если эта помощь выражается в простом рекомендательном письме, она подолгу задерживает выдачу жалованья служанкам, отдает их деньги в рост, а полученные на проценты деньги в свою очередь дает взаймы под баснословные проценты.

Таким образом, хотя в основе сюжета романа лежит трагическая любовь прекрасного юноши Цзя Бао-юйя к нежной и слабой Линь Дай-юй, замысел автора выходит далеко за рамки этого сюжета. Роман «Сон в красном тереме» – великолепно написанная семейная хроника: это не только «бытовой», как его иногда называют, но и «социальный» роман в такой же степени, как и «Неофициальная история конфуцианства». Развертывая сложную картину жизни аристократической семьи, Цао Сюэциинь показывает эту жизнь в ее трагическом развитии. Все, кто так или иначе связан с семьей Цзя, находятся под гнетущим давлением конфуцианского домостроя, воплощенного в лице высшей власти – старой госпожи Цзя и верной исполнительницы ее воли – Фын-цзе.

Мы не знаем, какие мотивы заставляли Цао Сюэцииня вынести грозный приговор разлагавшейся и вырождавшейся семье Цзя. Во всяком случае, объективно автором дана убийственная характеристика жизни цинского общества XVIII века. Автор резко выступает против поругания личности в условиях средневековых общественных и семейных порядков, обличает деспотизм конфуцианской морали, доводивший честных людей до самоубийства, жестокость и моральное разложение господствующего класса, разъедаемого коррупцией, развращенного роскошью и доступностью всех земных благ. Паразитизм существования семьи Цзя губит не только ее основных представителей, он роковым образом сказывается и на всей многочисленной челяди, окружающей эту семью. Уже в самом начале романа автор устами торговца-антиквара выносит приговор семье Цзя, которая «не думает о хозяйственных делах и не заботится о том, чтобы жить поскромнее».

Это обличение аристократии, гневно звучащее на протяжении всего романа, свидетельствует о том, что объективно Цао Сюэциинь стоял на антифеодальных позициях, критиковал и осуждал вырождавшуюся помещичью аристократию. Роман «Сон в красном тереме» был и остается одной из самых любимых книг китайского народа. Его герои вошли в жизнь Китая так же, как в нашу жизнь вошли герои Гоголя, Толстого, Салтыкова-Щедрина.

VII

Буржуазные исследователи романа «Сон в красном тереме» (Ху Ши, Юй Пин-бо и другие) старательно замалчивали реализм этого произведения. Стремясь скрыть от китайского народа исключительную социальную ценность романа, они все свое внимание направляли на схоластическое исследование вопроса о том, кто является прототипом образов романа, где находились те или иные места, описанные в романе, и т. д. Впервые о реализме романа в полный голос заговорил Лу Синь, однако Юй Пин-бо и его последователи игнорировали высказывания Лу Синя и продолжали схоластически анализировать роман в духе старой литературной критики. И только в наши дни благодаря усилиям литературоведов-марксистов подлинное значение романа «Сон в красном тереме» было раскрыто на страницах китайской печати, отмечавшей, что этот роман является выдающимся реалистическим произведением китайской литературы, широко отразившим жизнь своей эпохи.

В этой связи необходимо отметить важность развернувшейся в октябре 1954 года на страницах китайской печати дискуссии о романе «Сон в красном тереме».

«Сон в красном тереме», отмечает известный критик и литературовед Чжоу Ян, является одним из самых значительных памятников нашей литературы. С первого же дня своего появления он пользуется у широкого читателя вниманием и любовью. Об огромной популярности его свидетельствуют и бытующие в китайском языке крылатые слова «Грош цена всем толкам о поэзии и классике, если не касаешься «Сна в красном тереме».

В ходе дискуссии столкнулись два различных мировоззрения, два литературоведческих метода – литературоведов-прагматистов, сторонников буржуазно-идеалистических взглядов, и литературоведов-марксистов, стоящих на позициях материализма и социалистического реализма. Одним из наиболее ярких апологетов субъективно-идеалистического течения является Ху Ши, который был главарем реакционной идеологии в старом, гоминдановском Китае.

Получив образование в США и избрав своим наставником Дьюи, Ху Ши в течение многих лет выступал сторонником пресловутой теории прагматизма, стремясь оправдать господство империализма в Китае, подорвать веру китайского народа в свои национальные силы, заставить его утратить свою национальную гордость. Антипатриотические, антинародные реакционные взгляды Ху Ши, которые он широко пропагандировал в своих многочисленных работах по вопросам философии и филологии, пагубно влияли на развитие здоровых, революционных идей, на рост и формирование китайской прогрессивной интеллигенции. Буржуазно-идеалистические взгляды Ху Ши оказали значительное воздействие на представителей старой китайской интеллигенции, среди которой широкое распространение получили порочные концепции «наука ради науки», «искусство ради искусства», «исследование ради исследования». Ху Ши, став на путь измены своему народу, в 1949 году вместе с Чан Кайши бежал из Китая.

Рассматривая историю китайской литературы с позиций субъективного идеализма, Ху Ши не смог дать правильной научной оценки классических произведений китайской литературы. Ярким свидетельством этого служат циничные заявления самого Ху Ши о том, что своими литературоведческими исследованиями он ставил определенную цель – борьбу с революционной идеологией.

Ху Ши отрицал борьбу классов и классовый характер литературы и в своих оценках и анализе литературных памятников пользовался сугубо формалистическим методом. Он игнорировал содержание произведения, его идейную и социальную направленность, его историческое значение и художественный метод, говоря часто лишь о форме произведения, ограничиваясь поверхностным разбором языка, оторванным от контекста, схоластическим анализом иероглифических знаков и их сочетаний. Именно отсюда проистекают его глубоко ошибочные суждения и выводы. Поэтому в романе «Сон в красном тереме», сюжет которого отражает конфликт между новыми веяниями, затронувшими определенную часть молодого поколения Китая, и устоями жизни феодальной аристократии, Ху Ши смог усмотреть лишь «праздную и пресыщенную» жизнь одной аристократической семьи, «крушение» одной из некогда знатных феодальных фамилий. Причину такого крушения Ху Ши видит в том, что в этой семье «думали только о пышно сервированном столе, о поддержании своего собственного реноме», расточительствовали, «не имея ни малейшего представления о финансовой стороне дела и не заботясь об экономии своих средств». Ценность романа Ху Ши усматривал лишь в средствах изображения, «натуралистических настолько, что они выходят за рамки заурядных».

Серьезной критике в ходе дискуссии подвергались также последователи и сторонники Ху Ши. В частности, были разоблачены порочные взгляды литературоведа Юй Пин-бо, который в течение многих лет печатал работы по изучению романа, содержащие неверные, ошибочные оценки и суждения. В 1923 году Юй Пин-бо опубликовал книгу, в которой солидаризировался с оценкой Ху Ши романа «Сон в красном тереме». В 1953–1954 годах Юй Пин-бо продолжал пропагандировать свои порочные воззрения о романе «Сон в красном тереме» в ряде опубликованных в печати статей.

VIII

В 1954 году молодые литературоведы Ли Си-фань и Лань Лин выступили со статьей, в которой с марксистских позиций подвергли критике порочные взгляды Юй Пин-бо. В статье «Жэньминьжибао» от 23 октября 1954 года, озаглавленной «Больше внимания критике ошибочных взглядов в изучении романа «Сон в красном тереме», указывалось, что критика Ли Си-фанем и Лань Лином формалистических, антинаучных воззрений Юй Пин-бо явилась первым за тридцать с лишним лет ударом по «маститым ученым» реакционной, буржуазно-идеалистической школы Ху Ши, которые, занимая господствующее положение в области изучения китайской классики, фальсифицировали историю китайской литературы, проповедовали порочные, идеалистические концепции в литературе и искусстве.

В своих исследованиях Юй Пин-бо, пользуясь методом формального анализа романа, отрицает социальное значение этого классического памятника китайской литературы, в котором утверждается неизбежность крушения паразитического общественного устройства. Юй Пин-бо считает, что автор романа в изображении событий и фактов якобы не занимает определенной позиции, придерживается некоего нейтрализма в отношении феодального общества, не выражает своего отношения к изображаемым в книге персонажам. «Автор роптал, но не возмущался», – пишет Юй Пин-бо. Юй Пин-бо, пытаясь игнорировать созданную автором картину, правдиво отображающую реальную жизнь с ее сложными противоречиями и конфликтами, с драматическими ситуациями, глубокими человеческими чувствами, не считается с неодолимой и исторической закономерностью, непрекращающейся борьбой сил нового и старого, с тем, что на смену отживающему свой век общественному устройству приходят нарождающиеся, здоровые силы грядущего. Формалистический, субъективный подход к исследуемому литературному памятнику обусловил неспособность Юй Пин-бо, считавшего «Сон в красном тереме» лишь «автобиографической исповедью», увидеть в романе глубоко реалистическое мастерство крупнейшего художника слова Цао Сюэцииня. Великое произведение, обладающее огромной обличительной силой и необыкновенной глубиной художественного проникновения в самые сокровенные тайники жизни, представляется Юй Пин-бо всего лишь сочинением, «полным вздохов о бренности существования», а основной смысл романа он видит в «разочаровании в любви и раскаянии». «Эта книга, – пишет Юй Пин-бо, – представляется мне кошмарным сном в китайской литературе, – чем больше ее изучаешь, тем больше запутываешься». Логическим выводом, к которому приводит антинаучный, субъективистский анализ Юй Пин-бо, является отрицание исторической и художественной ценности романа «Сон в красном тереме», нигилистическое отношение к национальным культурным сокровищам, принижение великого литературного наследства китайского народа. «Критика монографии Юй Пин-бо о романе «Сон в красном тереме» связана с вопросом об отношении к нашему наследию, – говорит Чжоу Ян. – Чтобы создать новую, социалистическую литературу и искусство, мы должны прежде всего дать правильную оценку нашему национальному литературному наследству, взять из него все полезное, принять его лучшие традиции и развивать их на новой основе. Критическое отношение к наследству прошлого есть отправной момент в деле строительства новой культуры. Поэтому ни в коем случае нельзя допускать, чтобы буржуазные ученые и писатели, стоящие на идеалистических позициях, извращали и уничтожали подлинную ценность литературных памятников нашей родины, нигилистически опошляли их».

В результате широко развернувшейся дискуссии, в которой приняли участие многочисленные ученые, писатели, литераторы, была расчищена дорога для объективного, подлинно научного изучения романа «Сон в красном тереме» и других литературных памятников, созданных гением китайского народа, для раскрытия их идейного богатства и поэтического своеобразия, для всестороннего понимания их подлинного значения и ценности.

Следует отметить, что в результате критики профессор Юй Пин-бо изменил свои прежние суждения о романе. Это, в частности, видно из его вступительной статьи к новому китайскому изданию романа «Сон в красном тереме» 1958 года.

Выход в свет одного из шедевров классической китайской литературы – романа «Сон в красном тереме», полностью издаваемого впервые на русском языке, несомненно будет с радостным чувством встречен советским читателем, проявляющим живой интерес к культурному наследию братского китайского народа.

Н. Т. Федоренко

Роман «Сон в красном тереме» – вершина китайской классической литературы

«..Какой у дочки тайный том

Дремал до утра под подушкой».

А. Пушкин. Евгений Онегин

Эпоха великих романов

Роман в китайской литературе появился сравнительно поздно. Если говорить о народном, анонимном романе, родившемся из особого рода китайского сценического искусства, так сказать, театра одного актера – «рассказывания книг» (шо шу), то первые сведения о нем обнаруживаются в исторических источниках, относящихся к XII веку. Рассказчики книг «шошуды» брали какой-то хорошо известный исторический или иной сюжет – мифологический, легендарный, бытовой – и на его основе составляли сценарий. По этому сценарию они и вели свой рассказ, точно повторявший основные узлы сценария, но в промежутках оставляли место для свободной импровизации. Сохранилось несколько таких сценариев. Это довольно обширные произведения, явно рассказывавшиеся не в один прием, а за несколько вечеров.

Большинство из них – это рассказы о тех или иных периодах китайской истории, о которых в народе сложились легенды. А легенды эти, в свою очередь, были использованы рассказчиками книг. Из десятка дошедших до нас народных романов – их обычно называют словом «пинхуа» («рассказы с оценкой») – только два не могут быть строго отнесены к историческим повествованиям: «Рассказ со стихами о том, как монах Трипитака добыл сутры» и «Забытые дела годов Сюань-хэ при Великой Сун». Первый из них, хотя и кладет в основу реальное путешествие в Индию за священными книгами китайского буддиста Сюань-цзана (600–664), но изложен в совершенно фантастическом плане: это описание приключений Сюань-цзана в вымышленных странах, к реальному путешествию монаха почти не имеющих отношения.

Второй, также основанный на действительно происходивших событиях начала Х века, на поверку оказывается записью легенд о бурном периоде, когда Китай (называвшийся тогда Сун) пытался – далеко не всегда успешно – отражать нашествия северных соседей чжурчжэней. Окончилось это потерей государством Сун северной части страны, где чжур-чжэни образовали свое государство Цзинь. Остальные дошедшие до нас пинхуа являются переложением событий из исторических сочинений с добавлением легенд, с этими событиями связанных.

Народный роман пинхуа в XIV веке лег в основу авторского романа, предназначенного уже не для слушателя, а для читателя, что исключает какую-либо импровизацию, но зато требует высокого словесного искусства. И действительно, китайский авторский роман явился как крупное литературное течение того периода, который – по тогдашнему названию страны – именуется обычно «периодом Мин» (1368–1644). Роман быстро оттеснил на задний план другие литературные направления этого периода (кроме, может быть, драмы), и очень часто о периоде Мин говорят, как об эпохе великих романов. Этот новый для Китая вид литературы сохранил многие черты, указывающие на его связь с народными повествованиями пинхуа. В частности, главы в романе называются «разами» («первый раз», «второй раз» и т. д.), кончается глава («раз») на самом интересном месте (совсем как в пинхуа или в современных нам телесериалах), и потом добавляется: «Хотите узнать, что было дальше, услышите в следующий раз» (или «прочтете в следующей главе»), а новая глава начинается со слов: «В предыдущий раз (в предыдущей главе) было рассказано, как…»

Народное повествование (все равно, пинхуа или новелла «хуабэнь») обычно начиналось со стихотворного введения, где рассказчик сообщал, о чем сегодня пойдет речь. Завершался рассказ стихотворным резюме большого эпизода или всего рассказа. В самом тексте описания природы и наружности героев излагались образной ритмической прозой.

Когда завершался промежуточный эпизод, давалась его оценка в виде двустишия. Все эти приемы сохранились и в авторском романе и, может быть, наиболее неопровержимо свидетельствуют о его происхождении от народного романа пинхуа.

Для китайской литературы характерен особый путь развития. Каждый из больших периодов отмечен господством какого-то направления, когда литераторы все силы устремляют главным образом на развитие и усовершенствование именно этого вида. Во время Тан (618–907) это были размеренные стихи (ши), отмеченные именами многих великих поэтов, среди которых такие, как Ли Бо, Ду Фу, Мэн Хао-жань, Ван Вэй, Бо Цзюй-и, Ли Шан-инь и многие другие. Для времени Сун (960–1279) – разностопные стихи «на мотив» (цы) и ритмическая проза публицистического или философского характера (гувэнь). Период монгольской империи Юань (1278–1367) – это «золотой век» китайской драмы. Создание кистей великих писателей, то или иное направление достигает своего апогея в свой период, а потом, не исчезая из литературного обихода и творчества литераторов, все-таки отходит на второй план, становится традиционным. Утверждается новое течение обычно усилиями одного-двух выдающихся литераторов, их творения, произведя глубокое впечатление на современников, долгое время служат потом образцом для последующих писателей, использующих возможности открытой основателями новой формы, оттачивающих ее и доводящих ее до полного выявления всех ее возможностей. Появляются произведения одно другого прекраснее. Но потом, когда возможности направления оказываются исчерпанными, бессмертные шедевры замещаются подражаниями, и направление уступает место другим формам, проходящим аналогичный путь развития.

История авторского романа в Китае начинается с двух шедевров, впитавших в себя весь опыт предшествующего жанра пинхуа. Первый из них, «Речные заводи» (Шуй-ху), принадлежит кисти Ши Най-аня, второй, «Троецарствие» (Сань-го яньи), – его другу и ученику Ло Гу-ань-чжуну. Оба автора жили на переломе, когда иноземное монгольское государство Юань в результате народного восстания было заменено национальной империей Мин. Однако правление основателя Мин Чжу Юань-чжана (на троне в 1368–1398) оказалось жестоким и кровавым и не оправдало тех надежд, которые возлагали на нового правителя его соратники. Ши Най-ань, один из участников антимонгольского движения, отказался служить новому императору и посвятил остаток своих дней написанию романа «Речные заводи». Он не успел вполне закончить свое творение, завершил его Ло Гуань-чжун. В романе изображено восстание Сун Цзяна в начале 20-х годов XII столетия (оно, кстати, составило один из эпизодов пинхуа «Забытые дела годов Сань-хэ»). Ши Ней-ань описал лагерь благородных разбойников, бежавших от несправедливостей властей. Они организуют союз Верных и Справедливых, где все равны и где царят справедливость и доверие друг к другу. Этот утопический союз оказывается непобедимым – до тех пор, пока не идет на компромисс с императорской властью, после чего все сто восемь героев один за другим погибают. Роман «Речные заводи» стал образцом для последующих приключенческих и героических романов на несколько веков.

Второй роман – «Троецарствие» Ло Гуань-чжуна – также имел своего предшественника в «Пинхуа по истории Троецарствия». Но если в народном романе главная идея – предопределение, воздаяние правителям за несправедливые дела, то роман Ло Гуань-чжуна в ряде параллельных эпизодов демонстрирует, как следует и как не следует управлять, показывает достоинства гуманного правления. Оба романа не случайно были созданы двумя друзьями и единомышленниками. В них в скрытом виде таится протест против жестокости и деспотизма новой власти империи Мин, которой авторы отказались служить. После романа «Троецарствие» было написано множество романов на исторические темы, причем к XX веку все периоды китайской истории – от падения государства Инь и установления империи Чжоу в XII веке до н. э. до провозглашения Республики в 1911 году – оказались описанными в этих исторических эпопеях, бравших за образец роман Ло Гуань-чжуна.