Сказки Сирены

Там, живая и относительно нестарая баба Шура, мать её матери, которую все с детства звали «бабунька» (а когда повзрослели стали звать просто «ба»), чистила картошку, готовя обед. Взглянув на Елизавету Романовну (сейчас, наверное, просто Лизку), сказала:

– Ну что, пьяньчужка, проспалась?

– Я? – удивилась Елизавета. А услышав свой голос, удивилась ещё больше.

– Ну, не я же! Вот погоди, мать с работы вернётся, она тебе устроит порку! Вчера её чуть кондрашка не хватила! Это ж надо – гулять до утра! Вот она тебе устроит выпускной!

Зачерпнув железной кружкой воды из оцинкованного ведра, Елизавета утолила жажду, и, стараясь не удивляться (сон, он и есть сон, здесь может быть всё, что угодно!), поплелась обратно в комнату. В голове уже немного прояснилось. Подойдя к старенькому трельяжу, посмотрела в зеркало. Из глубины волшебного стекла на неё смотрела четырнадцатилетняя Лизка с немного помятым лицом и всклокоченными волосами – ещё густыми и тёмно-каштановыми, которыми она гордилась долгие годы, пока не начала барахлить щитовидка и не начала их терять. В более зрелом возрасте некоторые знакомые девушки и даже парни думали, что она пользуется какой-то супернавороченной краской, придающей волосам такой глубокий коричневый оттенок, и безмерно удивлялись, узнав, что это её природный цвет волос.

Елизавета машинально провела руками по голове, приглаживая вздыбленные пряди, и отражение повторило её жест. «Надо будет посмотреть в соннике, что означает «смотреть в зеркало», когда проснусь», – подумала женщина. Думать во сне она всегда умела, особенно, когда сон был на грани пробуждения.

Прикасаясь к гладкой, упругой, молодой коже четырнадцатилетней себя, Елизавета Романовна невольно завистливо вздохнула. Да, не ценим, что имеем, потерявши – плачем… Не так уж и плохо выглядела она на пороге своего пятнадцатилетия. Если судить по словам бабуньки, ей снится утро на следующий день после празднования выпускного. Значит, она уже окончила восьмой класс, и вчера, выпив, с компанией друзей под предводительством Игоря-дохляка, все попёрлись к его деду в какую-то сторожку на речке. Ни деда, ни сторожки они не нашли, а попали в болотце, где все измазались, как свиньи, заблудились, замёрзли и протрезвели, еле выбрались обратно в город, отвели Игоря к его дому, поднялись на площадку, прислонили к дверям квартиры и нажали кнопку звонка. Затем все бегом спустились вниз и, давясь смехом, наблюдали, что будет. Дверь открылась, и полубесчувственный Игорёк упал на руки вышедшего на порог отца – большого начальника большого предприятия. По подъезду раскатился его яростный рык, которому вторил просяще-причитающий голосок матери Игорька. Схватив сына за шиворот, мужчина рывком, как нашкодившего щенка, втащил его в квартиру, и дверь со стуком захлопнулась.

– Ох, и влетит сейчас Игорьку! – хихикнула Валька-модница.

– Фигня! – махнул рукой Серёга, знаток семейных отношений Игорька. – Папаша поорёт и заткнётся – маманя его отмажет. Ну, посидит пару деньков под домашним арестом. Его в жизни не били, даже подзатыльника не получал. Он хилый с детства.

На этом, как помнила Елизавета Романовна, они распрощались и разбрелись по домам. Все жили в центре, почти рядом с домом Игоря, в пяти минутах ходьбы. Только Лизке надо было пройти этой же улицей пару кварталов.

Как странно: она видит сон о себе, юной девочке, но почти не помнит тех событий. Словно она, нынешняя, вдруг оказалось в теле себя, выпускницы. О, если бы это было так… Вновь вернуться в прошлое, но с грузом памяти прошедших лет. Чтобы знать и уметь предвидеть, чтобы мочь избежать роковых ошибок, чтобы построить судьбу по-другому… А возможно ли это? Как-то, в дни расцвета молодости, Елизавета встретила в поезде гадалку – не цыганку, не шарлатанку, а настоящую рыжую «кацапку» из Ростова. Случайно познакомились, от скуки разговорились, и так получилось, что женщина ей погадала. Не на картах, не по руке. Она осмотрела голову Лизаветы, заглянула даже за уши, посмотрела на руки и внимательно осмотрела лицо, пощупала затылок и плечи. Лизка в это время скептически улыбалась, так как никогда не верила ни в какие гадания, а цыганок, пристающих на улицах, отгоняла пинками. Не верила она ни в привороты, ни в отвороты, ни в «сглазы», ни в проклятия. Не признавала ни бога, ни чёрта, ни красную армию. Верила она в то, что можно пощупать, увидеть, и в бесконечность Вселенной. Поэтому первые слова, произнесённые рыжей гадалкой (дай бог памяти, как же её звали? Лизка забыла её имя на другой день, как они расстались, и вспомнила о гадалке только, когда её пророчества стали сбываться), немного смутили молодую женщину:

– Ты не замужем. У тебя двое детей. Ты только недавно рассталась с мужем, и не жалеешь об этом…

Откуда незнакомка могла всё это знать? Лизка не делилась с ней никакой информацией, они почти не разговаривали, так, перекинулись парой общих вежливых фраз. А на безымянном пальце правой руки Лизки красовалось обручальное кольцо, которое она ещё долго будет носить, по привычке, пока не сдаст в ломбард по нужде.

Рассказав Елизавете её прошлое, обрисовав в мельчайших подробностях и нюансах Лизкин характер, сказав то, что знала о себе только Лизка, женщина перешла к настоящему и близкому будущему, ошарашив её новостью:

– Ты едешь домой, возвращаешься к матери… В ближайшем будущем тебя ждёт небольшая операция…

– О господи! – испугалась Лизка. – Какая ещё операция, что случится?!

– Не бойся!.. – успокоила молодую женщину гадалка. – Это… Ну как тебе сказать… Это и не операция вовсе, а так… Ну, в общем, ничего страшного… Можно сказать, сущий пустяк.

Через месяц после приезда домой Лизка сделала аборт. Срок был довольно большой – около трёх месяцев. Но тогда, в поезде, да и некоторое время после приезда, Лизка не знала и даже не подозревала, что беременна! Откуда же гадалка могла узнать об этом? По еле заметным физиологическим признакам? Тогда она тот ещё психолог-физиономист! Да, с точки зрения многих женщин (особенно советского периода), аборт – пустяк, болезненная неприятность, вроде простуды. Лечится радикально и быстро. Но в больничном листе пишется «Операция (!) аборт». Хотя никто аборт вслух операцией не называет. Аппендицит – да, аборт – нет. Однако и то, и другое, с медицинской точки зрения – операция.

Разобравшись с настоящим, гадалка (или лучше сказать «предсказательница», «ясновидящая»?) перешла к будущему. Она рассказала Лизке о её будущей жизни буквально до самой смерти, не сказав, однако, в каком возрасте это случится, но подтвердив то, что Лизка уже знала: до семидесяти доживёт, до восьмидесяти нет. Где-то в этом десятилетии её будет ждать старуха с косой. Когда гадалка сказала о втором замужестве и подчеркнула, что второй брак будет короче первого, Лизка фыркнула:

– Здрасти! И на кой мне выходить второй раз замуж, если всё равно без толку? Спасибо, что предупредили.

– А ты, девонька, никуда не денешься, – вздохнула женщина. – У тебя такая судьба несчастливая: что написано, то и сбудется. Как бы ты ни крутилась, как бы ни вертелась, а что на роду написано – от того не уйдёшь. Хоть головой о стену бейся – не отвертишься.

Лизка только недоверчиво хмыкнула. Брехня всё это. Быть такого не может!

Но гадалка оказалась права. Всё так и случилось, как она предсказала.

Глава 2

Сколько длится сон? Учёные говорят – всего несколько минут. Но спящему они могут показаться часами. Во сне человек может «прожить» некоторый довольно продолжительный период времени. Но день? Два? Без единого пробуждения, без возвращения в реальность хоть на миг? Разве что коматозники. Если они видят сны.

Этот сон был слишком длинным и очень реальным. Когда Лизка проголодалась, Елизавета Романовна почувствовала явные и сильные позывы голода. Обедая, она чувствовала вкус пищи, обоняла аромат, по-настоящему обожглась горячим борщом. Глядя на хлебающую расписной деревянной ложкой бабуньку, Елизавета глазами Лизки до мельчайших подробностей видела её лицо, замечала каждую морщинку, каждую седую волосинку небрежно закрученных на затылке волос. А ведь она давно забыла, как выглядит лицо умершей несколько десятков лет назад бабушки. Как же так: лицо память воспроизвела, а подробности бурно проведённого выпускного нет?

Вечером с работы пришла мать. Предстояли «разборки». Но, глядя на молодое лицо живой матери, Елизавета лишь счастливо улыбалась, не реагируя на её резкие высказывания и угрозы физического наказания. Затем приблизилась и нежно обняла, прошептав: «Мамуля…». Мать умолкла на полуслове, удивлённая необычными нежностями всегда сдержанной и слегка отчуждённой дочери. Затем отстранила и заглянула в глаза:

– Что с тобой? Ты какая-то не такая… Словно тебя подменили…

Елизавета-Лизка улыбнулась.

– Ага! – радостно кивнула она. – Я повзрослела!

– Повзрослела она… – пробормотала переставшая сердиться мать. – Дура ты малолетняя… Вот ещё учуди мне такое, и я с тебя три шкуры спущу!

Затем они ужинали, разговаривали, занимались повседневными делами. Елизавета, порхая по квартире, с удовольствием ощущала своё молодое, здоровое, не обременённое жизненными невзгодами и старческими болезнями, лишним весом и молоподвижным образом жизни тело. Как хорошо быть молодым и здоровым! Она всегда была худенькой и стройненькой, «глистой», как говорила мать, пичкая её всевозможной едой. Лизка даже завидовала округлым формам подруги Вальки-модницы, за которой увивались старшеклассники. И попа у неё торчит, аж подол коротенького платьица задирается, и грудь распирает форму, и точёные ножки, словно налитые. А она – худорба со вторым размером лифчика, ножки-дыбки, голенастые, как у аиста, попа плоская… Даже ровесники на неё не смотрят.

Всё это волновало Лизку. Но до лампочки Елизавете Романовне. Она знает – её время придёт. Нет, она не станет красавицей, но у неё будет «лучшая ножка Франции» (по словам тех же парней), неплохая фигура, третьеразмерная грудь и недурное личико. И ждать этого всего-ничего – несколько лет.

Прошёл вечер, настала ночь, все легли спать. «Ну всё, вот сейчас усну и проснусь на стульях в учительской…» – подумала Елизавета Романовна, на удивление быстро (как умела только в молодости) засыпая.

Ей что-то снилось. Сон во сне и во сне? Тройное сновидение, сон-матрёшка? Однажды было у Елизаветы и такое… Но, проснувшись поздним утром, она увидела, что находится в той же квартире в доме номер 60, на улице Т.Г. Шевченко. Это уже становилось интересным. Бывают подробные сны, но не до такой же степени! Это даже в виртуальную реальность не вписывается! Всё происходит, как в реальной жизни, вплоть до мелочей: упавшей расчёски, зачесавшейся лопатки, спотыкании о порог. И ушибленный палец ну очень реалистично болит! Боже, да она напрочь забыла о разности высоты порогов в этих двух смежных комнатах! А в детстве бегала тут, даже не замечая этой мелочи. Ноги автоматически подстраивались, на уровне мышечной памяти. Елизавета Романовна уже начала сомневаться, что она спит и видит сон. Если это сон, то ей давно пора проснуться. А если не сон… Что, если её тайное желание непостижимым образом сбылось, и она вернулась в прошлое с памятью всех прожитых годов? Но Елизавета не верила в путешествия во времени, как и в бога, хотя не отрицала эти два явления. Она любила фантастику и сказки. Но любить и верить – разные вещи. Ну, а вдруг?.. Если это правда… Это ж…

У Елизаветы Романовны даже дух захватило от перспектив. Она же сможет прожить совсем другую жизнь! Или подкорректировать первую. Полностью изменить свою судьбу! Что там говорила гадалка? «Что написано, то и сбудется»? А фигушки! А мы сами с усами и сейчас такое напишем! А может, она была права, эта гадалка. Может, её судьба сбылась в той жизни, предыдущей. А это другая жизнь, хоть и в тех же обстоятельствах! Или в параллельной реальности – это пусть учёные разбираются. Но она никому ведь не скажет, что уже прожила свой срок, а потом вернулась обратно! Лизка не дура, и не хочет, чтобы её такой считали впредь!

Елизавета вспомнила, что когда-то давно (в предыдущей жизни, теперь так можно сказать) она читала фантастический рассказ на подобную тему. Там женщина тоже вернулась в прошлое, на десятки лет, только во время, когда она любила какого-то мужчину. Что-то у них там не сложилось тогда, и вот теперь у женщины выпал шанс всё исправить. Так вот, эта женщина, вернувшись в прошлое окончательно, начала быстро забывать о своей предыдущей прожитой жизни, чтобы жить, не оглядываясь на будущее (во, парадокс!). Елизавета не хотела, чтобы то же случилось с ней. Зачем ей тогда этот второй шанс? Забыв будущее, она совершит те же ошибки, если не наделает ещё худших. Ведь в её жизни случались моменты, когда она балансировала на грани, и один неверный шаг мог низвергнуть в пропасть, из которой она бы не смогла выбраться вовек… О, нет! Не надо ей тогда такого подарка, как возврат в молодость. Лучше вернуться в своё старое дряблое тело и спокойно прожить оставшиеся годы.

Елизавета лихорадочно отыскала тетрадь, достала из школьной сумки ручку и села за стол. Сейчас она подробно запишет всё, что сможет вспомнить и что помнит на сегодняшний день о своей прошедшей будущей жизни. Она назовёт записи «Дневник моих воспоминаний» и он станет путеводной звездой в её будущей ЭТОЙ жизни. Она набросает примерный план жизни и постарается придерживаться его. Никаких скоропалительных замужеств, никаких детей, пока она не почувствует, что полностью готова к этому ответственному шагу и жаждет этого ребёнка. И у неё будет только один ребёнок, и ни штукой больше! Хоть сто абортов, но ни одного лишнего голопуза! Хватит с неё их вечных ссор и разборок, а также головной боли, как поделить жалкое наследство, чтобы не обидеть никого! Это пройденный этап, и нечего снова наступать на те же грабли.

«Ну, рыжая гадалка, берегись! Я проверю твою истину «что написано, то и сбудется»! Господи, если ты существуешь, дай мне силы снова пройти этот путь и выполнить задуманное!».

Это была последняя фраза в дневнике.

Лизка тщательно спрятала тетрадь и с улыбкой посмотрела в окно, за которым сиял молодой свежей листвой конец мая 1976 года…

Эпилог

На составленных стульях, в учительской, неподвижно лежало холодное тело Елизаветы Романовны, и на лице женщины навсегда застыла радостная улыбка. Приоткрытые глаза пристально глядели в никуда, словно перед смертью она увидела нечто весьма интересное… Вызванные нашедшей её техничкой врачи скорой помощи констатировали смерть от инсульта, хотя их и удивила радостная улыбка на лице покойницы, вместо привычной гримасы…

20.04.2012 г.

Нас была дюжина…

Нас была дюжина, а он один – чужак с длинными, как у женщины, волосами и прозрачными хризолитовыми глазами. Мы встретили его на поляне в Мельничьей роще. Он спокойно расположился на отдых: костерок, тушка кролика, аппетитно скворчащая над огнём, благородный конь, привязанный в тени раскидистого хасселя, с хрустом поедающий опавшие орешки… Прямо идиллическая картина! Если забыть о том, что это территория Папаши Амбруса – наша территория. Беспрепятственно передвигаться, убивать кроликов и жрать орешки можем здесь только мы – вальдо! А любой, невольно или нарочно забредший в наши "охотничьи" угодья – не более чем беспомощная жертва, объект наживы и развлечений.

Потому я так обрадовался, увидев чужака – одинокого и, на первый взгляд, беззащитного простака. В глаза сразу бросились цацки: массивный золотой перстнень-печатка с изображением герба – двуглавого морского орла; необычный амулет-медальон из овального куска янтаря, внутри которого навечно застыла странная тварь, похожая на крошечного дракончика – в изящной золотой оправе и на толстой цепи; и золотая серьга с удивительной красоты изумрудом, висевшая на правом ухе. Правда, одежонка так себе – потрёпанный костюмчик, видавшие виды сапоги из когда-то хорошей, но уже потёртой кожи… Вот оружие – да. Из простых на вид деревянных, покрытых облупившимся лаком ножен, выглядывала рукоятка алмостского меча с навершием в виде оскаленной собачьей головы из чистого серебра высшей пробы, в глазах которой горели два кроваво-красных рубина. В чём-в чём, а в драгоценностях я разбираюсь, недаром меня прозвали Золотарём! *

Едва заметив этого "кролика", я подал ребятам знак, и они, не спеша, начали разъезжаться, беря чужака в "клещи". Но он и ухом не повёл на наши манёвры. Как сидел у костра, поворачивая тушку на вертеле, так и продолжил сидеть, словно мы были не вальдо, а клочки утреннего тумана! Совсем страх потерял, что ли?!

– Эй, ублюдок, ты кто такой и какого демона расселся на нашей поляне? – грубо спросил я, стараясь напугать незнакомца.

Тот оторвал взгляд от огня и посмотрел на меня. Честно скажу: вот тогда я и почувствовал неладное… В груди что-то тренькнуло, и в животе зашевелился растревоженный муравейник – моя «чуйка» предупреждала об опасности. Я привык доверять своей «страж-птице» – она ещё ни разу не подвела. И будь я один – развернулся и дал бы дёру быстро и далеко, не оглядываясь. Но меня сопровождали ребята, и в этом походе я их командир. Нельзя показывать слабину. Не поймут и не простят.

Подавив душевный трепет, а точнее животный страх, я ответил чужаку наглым самоуверенным взглядом. Он чуть иронично усмехнулся и произнёс:

– Я Санхар Аоста, принц Трикорский, а вы кто, господа?

– Мы вальдо, тупица, если ещё сам не догадался! – рявкнул я, и ребята поддержали меня язвительными смешками. – Лесные разбойники. Дикие псы Амбруса – слыхал о таких?

Принц насмешливо усмехнулся и мотнул головой.

– Нет.

– Ну, вот и познакомились! – хохотнул я и вынул из седельных ножен длинный кавалерийский меч. – Ну что, олух, отдашь побрякушки и коня добровольно или нужна особая просьба?

Чужак встал – высокий, с мускулистой фигурой тренированного бойца, спокойный и уверенный. От него буквально физически исходила непонятная угроза, сочилась из всех пор, как мёд из сотов – тягучая, липкая, нехорошая… Муравьи в животе устроили деревенскую пляску, но я придушил их железной рукой воли.

– Мои вещи останутся при мне, а вот ваши головы вряд ли, – ответил этот заморский прыщ и неуловимым движением обнажил меч. Ну, что ж, разговоры закончились, пришло время действий!

Я махнул рукой, посылая ребят в атаку. К чужаку бросились трое: Брус, Майро и Аксель. Остальные стояли на подхвате, чтобы заменить выбывшего.

Что сказать о бое? Он оказался скоротечным. Чужак каким-то чудом взмыл в воздух и снёс голову Майро с такой лёгкостью, словно срубил кочан капусты. Затем стремительно переместился вправо и насадил Акселя на клинок, как кролика на вертел. А потом, оттолкнувшись ногами от бока его коня, сделал в воздухе переворот назад, резкий разворот и рубанул Бруса на уровне талии, разделив на две равные половины, как тренировочный столбик из каната. На всё про всё ушло несколько мигов. И вот этот белоголовый демон взялся крошить остальных, носясь по поляне, словно порыв шквального ветра. Я, застыв, словно истукан, только наблюдал, как отлетали отрубленные руки и головы, вываливались кишки и падали тела под ноги храпящих от испуга коней. Сыпавшиеся на чужака удары, казалось, не достигали цели. Он передвигался с такой скоростью и ловкостью, что успевал уклониться от любых выпадов. Прыжкам, переворотам, прогибам и подскокам позавидовал бы любой многоопытный циркач. Демон меня побери! Да такой техники я не видывал даже у знаменитых «меченых», этих сверхвоинов из далёкой Ландии! Любой «меченый» рядом с этим убийцей выглядел бы, что неуклюжий трёхмесячный щенок рядом с покрытым шрамами бойцовским псом.

Не прошло и десяти минут, как поляну усеяли мёртвые и агонизирующие тела товарищей, и я остался один на один с этим монстром. Он посмотрел мне в глаза, и в глубине его зрачков я увидел собственную смерть, приветливо машущую косой. Ну, вот и пришёл мой последний час. Я знал, что рано или поздно он наступит, но надеялся, что это случится как можно позже. Остаётся одно: подороже продать свою жизнь. Хотя, какое продать?! Этот демон не покупатель, он отбиратель. Такой же, каким был я. Да, уже был… Чего лукавить? Взгляд чужака ясно дал понять, что шанс спастись бегством я упустил… Он не даст мне уйти. Не знаю как, но не даст.

– Ты кто?! – прохрипел я, пятясь от этого исчадия Подземелья. – Демон? Ангел мести, посланный по наши души?! Что ты такое?!

Чужак хищно усмехнулся и весело ответил:

– Я тот, кого тебе не следовало трогать… Я пришёл убивать таких, как ты, потому что ваши злодеяния перевесили чашу весов стабильности. Когда хищников становится слишком много – их отстреливают…

Последнее, что я увидел, – отблеск солнечного луча на обагрённом кровью клинке.

27.05.2015 г.

*Золотарь – золотых и серебряных дел мастер; ювелир.

Однажды утром

Ирина проснулась от прикосновения тёплого воздуха к лицу и бархатного баритона, нежно прошептавшего на ушко:

– Вставай, солнышко… Тьма ушла с ночных полей, петь закончил соловей… Вставай, моя красавица, пора подниматься, тебя ждёт много добрых дел!

Ирина зевнула и сладко потянулась. Не открывая глаз, пробормотала:

– Да проснулась я уже, проснулась…

С лёгким шелестом раздвинулись пластишторы, впуская в спальный альков серый сумрак комнаты.

– Что прикажешь, моя хозяюшка? – снова промурлыкал волнующий голос.

– Открой окно.

Сквозь ажурные решётки у огромного, на всю стену, матового окна заструился свежий воздух.

– Как там погода? – вновь зевнула Ирина.

– Облачно, температура воздуха плюс 7, вероятность осадков двенадцать процентов, атмосферное давление 771 миллиметр ртутного столба, влажность 93 процента, ветер восточный, переходящий в юго-восточный, скорость четыре метра в секунду, комфорт плюс четыре градуса.

– А по-человечески? – недовольно скривилась Ирина.

– Тучки, милая, прохладный ветерок и дюдя, – с лёгкой насмешкой ответил голос.

– Ну тебя… – обиделась Ирина и открыла глаза. Серый сумрак, просачивавшийся сквозь туманное матовое кристаллостекло, не вдохновлял на подъём. Женщина вынула из-под тонкого термоодеяла руку, взяла в руки пульт, лежавший на прикроватной тумбочке, и направила на окно. Повинуясь электрическому импульсу, кристаллостекло стало прозрачным, и за окном проявилось мрачное небо, затянутое сплошной серой пеленой. А вчера светило солнышко и радостно чирикали птички… Переменчива погода осенью!

Взгляд переместился на обои из псевдоткани. «Диэлектрические, антибактериальные и пылевсасывающие», – рекомендовал мастер. К тому же, меняют рисунок и цвет по желанию клиента. Ими управляет электронный дворецкий.

– Патрик! – позвала Ирина.

– Да, хозяюшка! – отозвался бархатный баритон.

– Сделай стены повеселей. А то на меня депрессия нападёт от этой серости.

Рисунок на обтягивающих стены обоях пришёл в движение, изменяясь. Вырисовались смешные улыбающиеся рожицы, появилось солнышко, цветочки, запорхали цветастые бабочки. Фон стал нежно-голубым с прозеленью.

– Нравится, хозяюшка? – поинтересовался Патрик – электронный дворецкий.

– Да, – кратко ответила женщина и отбросила одеяло. Спустив ноги на пол, встала. Ступни по щиколотку утонули в искусственной шелковистой траве, заменявшей ковровое покрытие. В совокупности со стилизованными под лесную чащу обоями и потолком, изображавшим небо, комната часто напоминала лесную поляну.

Шелестя «травинками», Ирина прошлёпала в гигбокс, буркнув на ходу:

– Патрик, приготовь чашку абрикосового сока и пару блинчиков.

– Слушаюсь, моя хозяюшка, – ответил голос. – Может, ещё и спинку потереть?

– Не наглей, – усмехнулась женщина. – А то вызову мастера и перепрограммирую.

– Я больше не буду, солнышко… – промурлыкал нисколько не испугавшийся электронный дворецкий. Эта слегка нагловатая вольность была прописана в его программе и оговорена при установке. Клиентка – одинокая женщина – пожелала именно такого дворецкого, наиболее адаптированного под живого человека. И хотя он невидим и неосязаем, но с ним можно общаться на любые темы, как с настоящим человеком. Он обладал широкими познаниями, чувством юмора и функцией утешения и сопереживания.

Идеальный сожитель! Когда не просят – не надоедает, когда нужен – всегда рядом.

***

Ирка проснулась от холода. Из щелей от неплотно занавешенной двери тянуло стылой осенней сыростью. Опять кто-то выходил и не прикрыл за собой шкуру крысоведя! Скорее всего, эта безалаберная Симка.

Открыв глаза, Ирка увидела, что в щели пробивается едва разбавленная утренним светом серость. Ну, ещё есть некоторое время, чтобы понежиться под сшитым из грубо обработанных шкур меховым одеялом. Натянув его почти на голову, Ирка вновь прикрыла глаза, прислушиваясь к звукам землянки. Рядом сопели и храпели другие женщины, а на отдельной лежанке, прижав молодую жену, спал хозяин – удачливый охотник Патрик. Ирка – самая первая жена – занимала в гареме главенствующее положение старшей и командовала женским «батальоном», как в шутку называл их Патрик. Вообще-то, глава клана – неплохой мужчина: сильный, выносливый, удачливый в охоте и добыче вещей – весьма полезные качества в нынешнее время. Дрался не часто, бил не больно. Так, пара оплеух, если заслужишь. Ну, или палкой по хребту. Но не калечил. Чего нет, того нет. Женщины из других кланов им завидовали. Землянка у них большая, шкур много, целый склад древних вещей.