скачать книгу бесплатно
– Вот кобыла, – тихо пробормотал боцман, – зачем только такие в море
ходят! Ни себе радости, ни экипажу!
Повернулся ко мне.
– Ступай к старпому. Доложи, что я тебя отпустил.
Старпом, не привыкший к бездельникам на судне, сразу определил на ходовую
вахту. Ко второму помощнику.
В открытом море, когда теплоход идет на автопилоте, занятий на мостике
немного. Все время проходит в разговорах. Я больше слушал, а «второй» рассуждал.
– Вот придем в Гонконг, куплю себе джинсики, курточку джинсовую,
рубашечку джинсовую.
В результате купил огромных размеров линялую тенниску.
Высокий, толстый, лысый, нелепый, он расхаживал по мостику и громко
распевал на мотив известной песни:
– О бэби, бэби, бала-бала! А я набью тебе хлебало!
Третий помощник тоже был человек своеобразный. Как-то разговорился в
кают-компании.
– Получил радиограмму: «Стою на линии Владивосток—Хайфон. Сашуля».
Что за Сашуля? У меня и друзей-то нет на таких хреновых линиях!Сашуля… Хую-я!
…С моря Гонконг производит грандиозное впечатление. Стена из небоскребов
без просвета. Рабочий квартал смотрится монолитом.
На берегу это обычный китайский город. Огромная высота зданий превращает
улицы в щели, плотно заполненные китайцами. Магазины, рестораны,
кино, казино… Китайские запахи… Китайская еда…
Мы искали «джинсики» для штурмана и поэтому ходили не по самым
дорогим районам. Но и они оказались для штурманца «вери экспенсив»…
…В Гонконге получали продовольствие. На тридцать первом терминале.
Терминал забит контейнерами самых разных пароходств и компаний. Красивых,
ярко раскрашенных. В стороне стояла ржавая, немного покосившаяся железная
коробка. Я сразу почувствовал что-то родное…
Из Гонконга «Михаил Ольминский» отправился в Хакодате. Там я пересел на
ББС «Большерецк», идущий во Владивосток. ББС – баржебуксирная система.
Маленький буксир и огромная платформа, на которую грузится лес. Назад из
Японии баржа идет пустой. Команда играет на ней в футбол. Размеры позволяют.
Не представляю, куда они исчезли и почему сейчас на них из Японии не возят
машины. Что касается «Михаила Ольминского», то он утонул. Про его гибель
писатель Лев Князев написал страшную повесть.
Во Владик мы пришли утром. Любимая девушка жила недалеко от порта.
Я не мог предупредить ее о приезде и волновался. Любимая открыла дверь и
вскрикнула. Она стирала и руками в мыльной пене не сразу смогла меня обнять.
***
Как-то перед вахтой матрос Колодяжный крепко выпил. Однако нашел в
себе силы подняться на мостик. Появившись перед изумленным штурманом,
громко отрапортовал:
– Матрос Колодяжный на вахту… выйти не может!
Хабаровск—Николаевск-на-Амуре, 1977 год
В Хабаровске летом невыносимо жарко. Спать невозможно – душно, а
окна открывать нельзя – заедают комары. Я приехал к родителям на каникулы,
пробыл в родном городе несколько дней, встретился с друзьями. Потом
понял – скучаю. И от континентального климата отвык…
Главное управление Амурского речного пароходства находится на
Комсомольской площади. Красивое здание с почти адмиралтейским шпилем. Из
окон – прекрасный вид на Амур. В отделе кадров мне обрадовались. Как потом
понял, на судах не хватало матросов, а у меня был небольшой опыт работы в
море. Страдающий от жары кадровик быстро выписал направление на тепло-
ход «Пржевальский», рейс Хабаровск—Николаевск-на-Амуре. Причину его
поспешности я понял позднее…
«Пржевальский», белый трехпалубный «пассажир», стоял у речного вокзала,
превосходя его размерами в два раза. Для ясности: Хабаровский речной
вокзал – это всего лишь украшенный деревянными надстройками плавучий
дебаркадер. Ресторан, правда, на нем имеется. Кормят неплохо, и название
оригинальное – «Чайка».
Вахтенный матрос не хотел пускать, но я гордо предъявил направление и
попросил проводить к старпому.
– Сам найдешь, – небрежно отмахнулся вахтовой.
Старпом, довольно молодой и заметно нервный, быстро просмотрел документы.
– Шлют хрен знает кого, – буркнул он в сторону и, уже повернувшись
ко мне, по-командирски произнес: – Найдешь боцмана, скажешь, я прислал
и велел определить.
Боцман тоже оказался человеком приветливым.
– На Камчатке работал, говоришь… Ладно. Идем, покажу тебе твою
каюту и обязанности расскажу.
Иллюминатор в каюте оказался почти вровень с водой.
– Да, – кивнул головой боцман, – не вздумай открывать.
Я начал раскладывать свои вещи.
– Брось, вечером разберешь, – помотал головой старый хрыч, – пойдем,
работа есть.
Повел наверх и заставил менять унитаз в каюте первого класса.
За работой я пропустил отход.
Меня поставили на так называемую «собачью вахту» – с шестнадцати до
двадцати часов днем и с четырех до восьми ночью. В напарники дали того самого
вахтенного матроса. Основной достопримечательностью его лица
были огромные негритянские губы. Про себя я сразу окрестил нового
товарища Полем Робсоном.
Пока мы знакомились, из транслятора раздалась команда:
– Вахтенным мачту рубить!
Я заметался. Робсон прищурился. Понял, что перед ним новичок.
– Давай, молодой, за мной, бегом!
При проходе под речными мостами высокие судовые мачты нужно опускать.
Делается это просто – с помощью ручной лебедки. Разумеется, я этого не знал.
…Матросские обязанности несложны. Ночью вахтенный поднимал в половине
четвертого. В четыре докладывал на мостике о заступлении на вахту. (В первую
ночь случился конфуз. Я почему-то решил, что докладывать нужно по
трансляции, нечаянно врубил громкую связь и разбудил полпарохода. Старпом
тогда ничего не сказал…)
Ровно в пять минут пятого уже полощешь огромную веревочную швабру
в мутных водах Амура, выжимаешь ногами на металлической решетке – и
вперед! В моих услугах нуждались – нижняя палуба, верхняя палуба, галерея
и тент – все затоптанное и заплеванное пассажирами до последней степени.
Толстогубый напарник под разными предлогами от работы увиливал.
В восемь утра, когда я, отставив швабру, любовался чистотой и порядком,
