скачать книгу бесплатно
На следующее утро мы с ребятами уходили в долгий рейс. Когда пришел
на причал, все уже были в сборе. Паша Трусков достал бутылку кубинского
рома, разлил. С суровой торжественностью выпили.
Уже на пароходе, в открытом море, в компании друзей, на палубе, куря и
пошатываясь, – вспомнил! Это была та самая девчонка, которая так
внимательно и строго смотрела на университетской лестнице.
Рейс получился долгим – больше четырех месяцев. Когда вернулся, стали
встречаться.
***
В Петропавловске-Камчатском большинство теплотрасс проложено на
поверхности. Не знаю, чем это вызвано. Может – особенностями климата,
может – разгильдяйством местных властей. Так вот, эти безобразные трубы
через равные промежутки украшены довольно большими металлическими
отсеками. Там находятся вентили для перекрывания трубы и прочее хозяйство.
В металлических коробках тепло, и местные бомжи давно облюбовали их
под жилье.
Ранним утром я возвращался из гостей на пароход. Мой путь пролегал мимо
теплотрассы. Неожиданно с лязгом откинулась крышка одного из отсеков.
Оттуда выбрался бомжеватого вида мужичонка и как-то странно, боком, побежал в
сторону ближайших домов. Следом показалась взлохмаченная женская голова.
Голова обратилась в сторону беглеца и прокричала:
– Стой, куда пошел?! Вернись домой!
Владивосток—Петропавловск-Камчатский,1976 год
Из Владивостока в Питер (так на Дальнем Востоке называют Петропавловск-Камчатский) можно было попасть двумя путями. Воздушным и морским. Романтики и никуда не спешащая «вербота» (завербованные на путину сезонные рабочие)
предпочитали море. Между городами курсировал великолепный белоснежный
лайнер – теплоход «Советский Союз». Бывший «Адольф Гитлер», полученный
Дальневосточным пароходством по ленд-лизу, изумлял роскошью внутренних
интерьеров. Витая дубовая лестница вела в ресторан первого класса,
оформленный в духе лучших заведений Унтер ден Линден. Ресторан второго класса
украшался ореховыми панелями.
Нас поселили в каютах четвертого класса – ниже ватерлинии. Ресторана
четвертому классу не полагалось – имелась грязноватая столовая. Но мы туда не
ходили. Перед отправкой на практику в Камчатскую гидрографическую партию
каждому из нас выдали в кассе университета командировочные – по сто сорок
рублей. Поэтому мы гордо покинули каюты четвертого класса (шестиместные) и
перебрались в третий (четыре шконки и умывальник). Завтракали, обедали
и ужинали в ресторане первого класса. Рассаживались за стол и заказывали коньяк.
– Сколько? – спрашивала ироничная официантка.
– Килограмм, – небрежно отвечали мы.
– Не много ли, ребята?
– Мы потом закажем еще…
Рейс проходил по строгому расписанию: Владивосток—Находка—
Курильские острова—Петропавловск. На Курилах в то время очень много добывали
и перерабатывали рыбы. Работников на промысловый сезон собирали по всей
стране. Местного населения не хватало.
Мы познакомились с девушками из Белоруссии. Их завербовали на
Кунашир – самый крупный из островов Курильской гряды. Девчонки были очень
милые, с забавным белорусским выговором.
– А вы знаете, у нас есть такой ансамбль – «Песняры»?
– Слышали…
Можно представить, с каким нетерпением ждали их приезда Шикотанские
бичи…
Мы выпивали с девочками, играли в жмурки в каюте, ночью гуляли по галерее.
Целовались…
К острову «Союз» подошел ранним утром. Скалистые берега скрывали
полосы тумана. Пароход непрерывно давал гудки. Под этот бесконечный рев
к борту причалил катер. Опустили трап. Крупная зыбь бросала катерок, била о
борт. Неопытным спускаться по трапу трудно, белоруски боялись и визжали.
Мы молча стояли на палубе.
На следующий день ударил крепкий шторм. Штормило до самого прихода
в Петропавловск-Камчатский.
***
На автомашине приехали в село Сергеевку. Там находится знаменитое
Шойгинское городище – археологические раскопки на месте поселения древнего
народа чжурчжэней. Заехали в центр села, спросили у проходящего мужика:
– Слушай, где тут у вас археологические раскопки?
– Раскопки? Не знаю… Магазин вона, церква есть, а раскопки… Не знаю.
Городище мы так и не нашли.
Петропавловск-Камчатский, 1976 год
Город окружен сопками. В июне на склонах лежит снег. Хотя в общем не
холодно, даже жарко.
В штабе гидрографической партии нас встретили с энтузиазмом. Летом
немного желающих идти в каботаж, в холодное Охотское море. Студенты-
практиканты оказались кстати.
Распределение получили на гидрографическое судно «Глубомер». После
«Союза» оно казалось микроскопическим. Расселили по каютам, я попал к
завпроду. Так на флоте называют ответственного за продовольствие.
Гидрография – организация военная, но в ней могут работать по найму
гражданские специалисты. Поэтому на судне командный состав – офицеры,
остальные штатские.
Среди моряков работа в гидрографии не престижна. Работа тяжелая, платят
немного, «загранзаплывов» нет. Поэтому туда шли в основном те, кто расстался
с пароходством или ушел от рыбаков. В основном по причине пьянства.
Пили страшно. По крайней мере, мне тогда так казалось.
Ночью, когда я сладко спал, в каюту ворвались пьяные матросы.
– Завпрод, сука, ты мою жену драл, давай закуску!
– Да не драл я никого, не драл!
– Давай закуску, блядь, давай закуску, сука! Убью!
Перепуганный завпрод визжал как заяц. Моряк с пьяным, странно искривленным
лицом тряс его за грудки. Я на верхней койке пытался спрятаться под
одеялом.
Закончилось все мирно. Завпрод, матерясь, кое-как оделся, спустился в
трюм, принес колбасу, соленые огурцы, капусту. Матросы ушли.
«Ни хрена себе», – думал я, пытаясь уснуть.
Завпрод – тихий сорокалетний алкоголик, без семьи и детей. Пил
исключительно в одиночку.
…В рейсе команда иногда высаживалась на берег. С целью отдохнуть, то есть
выпить. Пароход оставался на рейде, на воду спускался катер. Счастливчики,
получившие от капитана добро на увольнение, весело в нем размещались. Курс
держали к ближайшему поселку.
