скачать книгу бесплатно
Не успев договорить, человек с перекошенным лицом, ликуя, вскочил на ноги и запрыгнул на лавку. Тучный Гиблый, ловко для своих размеров, поднялся с пола и бросился вперед, размахивая здоровыми ручищами мыча, хрипя и брызгая слюной. Добежав до перекошенного, здоровяк взвизгнул как девчонка, и повалившись на пол стал орать и плакать.
Никто не понял, что произошло. Лишь худой человек, с неестественной улыбкой сел обратно на кровать, укрывшись одеялом. Глядя на корчившегося Гиблого, он вытер лезвие окровавленного ножа об матрас и начал ковырять острием в зубах.
– Вот что бывает если предпринимать необдуманные поступки, – сказал худой, и наклонился валяющемуся в крови Гиблому. – Тебе больно дружочек, прости, я не виноват, я защищался. Ты можешь отползти к себе, полежать, отдохнуть и подумать над своим поведением, но сначала приберись.
Гиблый, подчиняясь и не поднимая головы, снял свитер, и начал водить тканью по полу. Оставив кровавые разводы, медленно подполз к своему матрасу, сел и слегка поскуливая зажав рану рукой. Из располосованной от уха до подбородка щеки тонкой струйкой продолжала течь кровь растекаясь вниз, по всему телу.
– Теперь ваша троица, – человек с перекошенным лицом направил лезвие ножа на Егора, и нарисовал в воздухе невидимый круг, обводя остальных. – Смотрю вы спелись, помогаете друг другу, разговариваете, шутите и смеетесь, молодцы. Ты плешивый, больше всех раздражаешь, заткнуться не можешь, язык бы тебе отрезать и зажарить, вот и будет бефстроганов. Ты глазками на меня так не смотри, никчёмный, отвернись лучше и стену изучай.
Наслаждаясь подчинением Валерия, худой человек, с ухмылкой перевел взгляд на Фельдшера, наводя руку с ножом.
– Ты и в правду доктор, ученый дядя с дипломом, или прикидываешься?
– Правда, – спокойно ответил Фельдшер. – Институт закончил, интернатуру с ординатурой прошел, я хирург.
– Здорово, целый хирург, – воскликнул худой. – Я знаешь ли, анатомию человека тоже хорошо знаю, частенько приходилось людей резать и зашивать. Но диплома и ординатур не имеем, так как занимался я не врачеванием, а совсем наоборот. В связи с этим вопрос, за что тебя, такого замечательного, везут вмести с нами отморозками и убийцами?
– Я не хочу отвечать на это вопрос, – ответил Фельдшер, слегка понизив тон голоса.
– Ах это секрет, – закивал головой худой человек. – Стало еще интереснее, за что сюда попало светило науки.
– И все же, с вашего разрешения я это утаю.
– Ну как хочешь, дружок, – худой спрыгнул со скамьи, играя ножом в руках. – Мне можешь не рассказывать, но мой острозаточенный друг любопытный, хуже меня. Он не мало вытащил из людей секретов и знает очень много. Я его сейчас поднесу поближе, и ты ему все и расскажешь.
– Никто ничего говорить не будет, – грубо произнес Егор, поднимаясь на ноги, шатаясь и держась за стену.
– Вы посмотрите кто оживился, Егорка дружок, – подпрыгнул на месте перекошенный. – Как себя чувствуешь? Выглядишь не плохо. У меня к тебе тоже вопросик есть, по поводу товарища майора и его разбитого носа.
– Я не помню про это.
– Вспомнишь, – ухмыльнулся перекошенный. – Боль хорошее средство для мозгов, люди всегда вспоминают что мне надо. Я по природе любопытный человек, мне очень нравиться про всех все знать, и свое любопытство удовлетворяю любыми способами.
– Я все равно не отвечу, даже если бы захотел, – Егор уставился на худого. – Удовлетвори и наше любопытство, расскажи про себя?
– Точно, – ударив себя по лбу, прокричал худой, возвращаясь на скамью. – Я совсем заговорился и забыл представиться. Все называют меня Хохмарь, прозвище такое, потому что я очень веселый и жизнерадостный человек.
– Да уж, очень ты веселый человек, Хохмарь, – сказал Егор, мотая головой в сторону Гиблого. – Этот парень вовсю веселится и радуется.
– Не дерзи Егорка, этот человечек сам виноват в произошедшем, – улыбнулся худой, и перекошенный рот исказился в жуткой улыбке. – А я просто объяснил большому мальчику где его место, могу и тебе показать.
– Себе покажи, весельчак, – Егор не отрывал взгляд от Хохмаря. – Ты такой смелый и красноречивый только от того, что нож в руках, а не было бы его, ты бы продолжал лежать под одеялом, притворяясь спящим. Но скорее всего одело у тебя отобрали и с койки смахнули бы, как перышко.
– Мне нравится этот парень, молодой, горячий, пылкий. Еще полчаса назад чуть ли не в коме валялся, а сейчас угрозы рассылает во все стороны, молодец дружок, – радостно сказал Хохмарь, хлопая в ладоши. – И ведь не боится же таким молодым из жизни уйти.
– Нас трое, – похрустывая костяшками на пальцах оживился Валера. – А ты один.
– И Гиблый за нас пойдет, – вставил Егор. – Если отомстить захочет.
– Один за всех и все за одного, какая прелесть, – Хохмарь взмахнул руками, оскалившись. – Вы хотите все вместе погибнуть или по очереди. Добровольно на нож пойдете, решили, что отберете у меня мою радость. Я обожаю все острое, и то, какие увечья оставляют мои хорошо наточенные друзья. Я пользуюсь ножами, лет с девяти, точно метаю, владею приемами и не боюсь доставлять боль. Вбейте в свои головы, что на меня переть нельзя, могу располосовать все тело такими узоры, в музее за искусство примут. Я людей режу плавно, медленно, потихоньку, минуя жизненно важные органы, что бы раньше времени не откинулся, затем останавливаю кровь, зашиваю, вылечиваю и выхаживаю, чтобы потом заново резать по свежей, затянутой ране. И так по кругу, раз за разом слушая крики, стоны и мольбы о смерти. Я обожаю кромсать плоть, это мое хобби, моя работа, мое призвание и наслаждение.
– Да ты полный псих, – сказал обалдевший от услышанного Егор, после короткой паузы. – Как тебя земля носит урода.
– Ты и вправду смелый парень или глупый, не понимаю. Что бы оскорблять маньяка с ножом, самому нужно быть психом. Мне нравиться такой порыв, – сказал Хохмарь. – Я бы на тебе Егорка с удовольствием узоры повыводил бы.
– Отстаньте от него, – Фельдшер поднялся на ноги. – Не нужно больше крови, ваши угрозы до всех дошли, не стоит переходить черту.
– Ты не прав доктор, я и не стремился никуда переходить. Я просто рассказал немного о себе, всю правду какая она есть, и никому не грубил, в отличии от мальчишки.
– Ты угрожал, – не дав договорить, вскрикнул Егор.
– Пугал, – Хохмарь чуть наклонился и облизнул красный кончик ножа. – Я пока еще никому не угрожал, поверь мальчик – это куда хуже.
– Ты очень странный человек, – произнес Валера, помогая Егору и Фельдшеру поднять матрас и держать его перед собой. – Психов вроде тебя должны держать отдельно от людей.
– Я не псих, – ухмыляясь, Хохмарь медленно встал на скамью ногами и вытянулся во весь рост. – Я просто очень люблю свое дело как никто другой. Давайте позабавимся мальчики, – перекошенный указал острием ножа на Валеру и доктора. – Думаю вас двоих я просто убью, а тебя Егорка оставлю на сладкое.
Хохмарь хотел еще сказать, но не успел. Резкий металлический лязг открывания массивной двери заставил повернуться и замереть, судорожно пряча нож в потайной карман. Несколько фигур в военной форме показались в проеме двери, держа перед собой автоматы и ослепляя присутствующих мощными фонарями.
– Отошли к дальней стенке и развернулись к ней лицом, – скомандовал громкий, властный голос, заставляющий немедленно подчинится. – Руки за спину, смирно стоять, не оборачиваться.
На середину комнаты, на плохо засохшее размазанное пятно крови, военные вывалили зеленого цвета телогрейки, черные вязаные шапки, трехпалые перчатки и кирзовые сапоги, разных размеров с забитыми внутри портянками. Подгоняемые криком и руганью, сидящие в железной комнате люди наспех накинули на себя одежду и обувь, не подбирая размер, и вышли в узкий коридор друг за другом. Шли медленно, постоянно спотыкаясь и падая, получая удары дубинками по спинам и ногам. Егору показалось, что они идут по лабиринту, без выхода, пока не поднялись вверх по железной лестнице, и в лицо ударил нестерпимо яркий и ослепляющий свет. Морской, слегка солоноватый воздух, наполнил легкие Егора, придав сил и уводя боль в затылке прочь, заставив слегка улыбнуться.
5.
Самсон разбил временный лагерь на поляне с отличным обзором вокруг. Около сотни квадратных метров голой местности без деревьев, кустов и валунов. Лишь несколько камней были собраны в центре поляны, аккуратно выложенные вокруг костра.
Возле огня располагались в форме квадрата обтесанные бревна, по три штуки в ряд, размещенные друг на друге, с подпиравшимися по краям большими кольями, вбитыми в землю. Бревна служили местом наблюдения караульным, дежурившим утром. Двое бойцов Самсона старались сидеть молча, лишь изредка переглядываясь и о чем-то тихо разговаривая
Остальные члены Самсоновой банды спали недалеко от костра. Расположившись на шкурах и плащ-палатках, бандиты храпели так, будто на поляне стояло несколько заведенных тракторов. Бледный, весь в поту человек, мучаясь, ерзал и метался по земле из стороны в сторону, постанывая и кряхтя. Раненый ночью в живот, он как мог самостоятельно удалил из тела дробь, обработал рану алкогольной бормотухой и замотался тряпками.
Двое не выспавшихся дозорных с серьёзным и угрюмым видом на лицах старались хоть чем-то себя занять пока остальные спали. Один худой, с рыжеватыми волосами, торчащими из-под шапки, бородой и усиками сидел ближе к костру, и длинной деревянной палкой шевелил пылающие угли в костре, подбрасывая в него сухие бревна. Натянутая до ушей шапка, теплая телогрейка и костер не согревали худого человека и трясясь от холода он еще больше закутывался в старую, рваную фуфайку. Второй, более упитанный, сидел дальше от костра и своего напарника. Быстро и ловко орудовал большим тесаком разделывая кусок мяса, и каждый удар сопровождался гортанным, рычащим звуком.
Нарезав большое количество мясо, плотный человек сел рядом с рыжим у костра, взяв тонкие, свежесрубленные и очищенные от коры веточки, и равномерно насадил на каждую по несколько кусков. Перемахнул их через костер положив на деревянные планки воткнутые ближе к огню.
– Если жрать скоро будем Щерба, может заранее всех разбудим? – спросил рыжий, поглядывая на здоровяка.
– Сейчас такой запах пойдет от свежей прожарки, сами повыскакивают из спальников, как прыщи на заднице, – толстяк ухмыльнулся. – Ромся последи-ка лучше за мясом, а я пойду еще нарублю, а то чувствую этого мало будет.
– Точно, тут только одному Самсону на зуб, – оглядываясь, тихо протараторил Ромся, громко гоготнув. – Мне кажется, если еда кончится, то начальник нас всех на котлеты пустит по очереди.
– Не придумывай глупостей и следи за языком, – понизил голос Щерба, водя головой в стороны, осматривая спящих.
– Ладно, уже и приколоться нельзя, – махнул рукой Ромся.
– Ты это брось, – пугливо прошипел здоровяк. – Над начальником шутить, мало ли кто услышит твои шуточки, потом огребем оба.
¬ Не услышат, один Лепетун, наверное, в полусознательном состоянии, но ему не до нас, – рыжеволосый парень с сочувствием глянул на стонущего человека, ворочающегося по земле. – Как думаешь, он выживет?
– Да черт знает, вроде крепкий, сам себя перевязал и обработал, ночь пережил, может и выкарабкается, – Щерба немного привстал, рассматривая раненого. – Хотя посмотри на цвет лица, бледный весь как моль, испарина на лбу, кидает из стороны в сторону, возможно заражение подхватил.
– Может проверишь его, – Ромся толкнул в плечо здоровяка. – Рану посмотришь, перевяжешь как надо, дашь воды, а заодно белье поменяешь, а то я отсюда чувствую, что он портки обгадил.
¬– Вот еще надо, геморрой на шею, – Щерба оттолкнул рыжего, и пересел на другое место. – Иди и сам на него смотри, а мне завтрак для всех делать надо.
– Правильно Щербатый, не ведись на этого засранца, – послышался голос и из-под плащ-палатки показался человек, с заспанными опухшими глазами и разбитым носом. Над верхней губой виднелись засохшие сгустки крови, перемешанные с редкими волосками усов, а на подбородке вился свежий тонкий шрам. – Любую рану Лепетун должен вылечить сам. Если попросит о помощи не соглашайся, понесешь наказание. Нельзя показывать слабость и не дать умирающему вытянуть себя из могилы. Только сильные должны сами перешагнуть смерть и выжить, а остальных на корм природе.
– Спасибо за лекцию Ял, я и так знаю все это, не первый месяц в Могильнике, – буркнул Ромся поглядывая исподлобья.
– Да я так, напоминаю просто, – сказал Ял поднимаясь, и отходя в сторонку, приспустив штаны. – Хорошо вчерашний горлодер пошел, на ура просто. Я тебе вот что скажу Ромся, на первый раз прощаю, но про начальника так больше не шути.
– Спасибо Ял за щедрость. – произнес рыжеволосый, положив руку на грудь. – Добрый ты человек, чуткий и слух у тебя хороший, только вот память подводит. Самсон вчера просил ближе ста метров от лагеря не гадить, в лес уходить, а ты что наделал?
– А я не добежал, не держание у меня, – ухмыльнулся Ял, застегивая штаны, и подтягивая пистолет, висевший на ремне в плетеной кобуре. – Или ты против такой версии, сдавать меня пойдешь?
– Не пойду, стукачом никогда не был, – махнул рукой Ромся. – Но и ты не говори лишнего и все целее будут.
– Да вы задрали, поспать дайте, – громким шепотом произнес человек с морщинистым лицом.
– Лишь бы поорать, – буркнул другой, молодой со светлыми, лохматыми волосами. – Перестрелять бы вас, тогда точно тихо будет.
– Чего несешь, кого расстреливать собрался чекист, – прикрикнул Ял, слегка повысив тон голоса, и рукой потянулся к рукояти пистолета. – Я тебя сейчас сам пулю между глаз оформлю.
– Не Ял, тут надо тихо, – улыбнулся Ромся. – Ты ему ножом по горлу полосни, или по пузу что бы дольше мучился.
– А тебе рыжий давно пора язык отрезать, – сказал лохматый доставая нож. – Бума, подержи наше солнышко.
– Всегда пожалуйста, – раскинул руки в стороны морщинистый.
– Я сейчас вам обоим что-нибудь отрежу, – огрызнулся Ромся, вытаскивая из-под ремня небольшой железный топор, с деревянной рукоятью.
Обстановка стала не управляемой. Каждый выхватил холодное оружие, и стал трясти друг перед другом рассекая воздух, выкрикивая оскорбления стараясь напугать или спровоцировать на нападение. Никто не вытаскивал огнестрел, пистолеты, обрезы ружей и карабинов, оставались в плетеных из кожи кобурах.
– Не смей, – крикнул Ял, наблюдая как Ромся потянулся за пистолетом. – Только холодное оружие, а иначе они тебя убьют, и я тоже буду стрелять.
– Зачем остановил Ялик, – сокрушаясь поднял вверх Бума с морщинистым лицом. – Такой повод был солнышко затушить.
– Ты дурак так поставляться, – вставил Щерба, сидевший все это время спокойно на бревне и не вступая в конфликт. – Сам сказал, что не первый месяц на острове, а ведешь себя как новичок.
Раненый в ночной перестрелке Лепетун от криков и возни вокруг пришел в себя. От нахлынувшей нестерпимой боли громко закричал, скребя пальцами землю, выгнул спину, а затем медленно свернулся клубком. Остальные, забыв о склоке смотрели как Лепетун размотал грязные тряпки, обнажив рану. Острый запах гниения плоти ударил в нос, заставив отвернуться. По всей поверхности живота, паха и бедра, где он удалил дробь, виднелись небольшие круглые отметины от попадания мелкого снаряда, перемешанные с синяками. Более глубокие раны, дробь из которых раненый так и не вытащил, гнили источая зеленоватую жидкость.
Лепетун с большим усилием отвинтил крышку от бутылки с алкоголем, плескавшийся почти на самом донышке. Понял, что рану обрабатывать бесполезно, выплеснул все содержимое в рот, и быстро проглотил, не дожидаясь пока жидкость не выплеснуться обратно, из-за подступающего кашля. Горло и пищевод ободрало как наждачной бумагой и приступ продолжился несколько минут. Зато после стало легче, по телу разошлось тепло, а по мозгам ударило так, что боль на пару секунд словно растаяла.
Люди еще пару минут назад кричащие и махающие ножами успокоились и разошлись, убирая холодное оружие и стараясь не смотреть в сторону стонущего на земле человека.
– Была бы моя воля, я бы добил, – сказал Ял стоящему неподалеку Ромсе, так что бы слышали остальные. – Гадко видеть, как он мучается.
– Тебе дай волю, ты всех бы убил, – вставил патлатый.
– И начал бы с вас двоих, – ответил Ял указывая на лохматого и Буму.
– Давай я это сделаю, – выступил Ромся, вытаскивая нож.
– Опять за свое, – гаркнул Щерба, продолжающий рубить мясо. – Не взбодрились еще, мало вам?
– Раз такой смелый Ромся, давай подходи, – не обращая внимания на Щербу, сказал Бума, провоцируя рыжего. – На новую дырку в пузе ты давно напрашиваешься.
– Сам давно нарываешься Бума, особенно после случая с тушенкой, – сверкнул взглядом Ял, ухмыляясь. – Четыре банки пропали, и все знают, что это ты их украл, только не это доказать нельзя, но то, что ты крыса мне и без всяких доказательств ясно.
– Еще ни одна тварь меня крысой не называла, – Бума сделал два решительных шага вперед, глядя на соперников бычьим бешеным взглядом. – Всех резать буду, сволочи недобитые.
– Смотри сам не порежься, – заржал Ял, перекидывая нож из руки в руку, осторожно обходя костер и остановившись, с ужасом увидел, как горящие ветки с мясом падают в костер. – Черт тебя дери Ромся, еда горит, давай быстрей вытаскивай.
Подскочив на месте, рыжеволосый подбежал к горящим веткам, быстро подхватил все разом, и тут же выронил все обратно в костер вместе с топором. Словно ужаленный Ромся заметался на месте прыгая и приседая, дуя на обожжённые руки, под гогот остальных.
– Сукин ты сын, – не выдержал Щерба, который все это время только наблюдал за сворой. – Я режу, стараюсь для всех, а ты недоносок все испортил.
– Щерба, да ты че, тут все почти на травку упало, – тревожно затараторил Ромся, сжимая обожжённую руку. – Сейчас поднимем, отряхнем, еще раз огоньком обдадим, и нормально будет.
– Завтрака лишил нас дрянь такая, – процедил лохматый. – Давайте рыжика зажарим.
– Это я вас сейчас жарить буду, – крикнул Щерба, поднимаясь с места. – Все виноваты, что мясо сгорело, разошлись по углам и что бы тихо было.
– А тебя, жирный, кто тут за главного поставил? – с вызовом сказал Бума, развернувшись к Щербе, направляя на него лезвие ножа. – Тебя Самсон правой рукой своей назначал что ли, вроде нет, тогда заткнись и не выступай поварешка.
– Ты Щербатого не трогай, – вступился Ял. – Он у нас единственный повар, человек полезный, а от тебя Бума проку мало.
Неожиданный громкий хлопок, наполнил поляну эхом, заставив присутствующих мгновенно заткнуться, и развернуться в сторону выстрела. Пистолет Лепетуна, зажатый в правой руке, медленно сползал по плечу. Маленькая, красная отметина на правом виске, с тонкой струйкой вытекающей крови переходила в уродливое выходное отверстие, показывая где вышла пуля, увлекая за собой мозги и часть черепной коробки, с раздробленными кусочками кости, крови и маленьких волосков.
Тишина продолжалась не долго. С последним растаявшим эхом, Самсон, спящий под огромной медвежьей шкурой, медленно поднялся, потянулся, похрустывая косточками рук и позвоночника. Помочившись в нескольких метрах от своего места ночлега, медленно и вальяжно направился в сторону костра.
Молча, сполоснул руки водой из бутылки, сделал несколько глотков и отшвырнул в сторону. Посмотрев на валяющиеся на земле куски подгоревшего мясо, провел своим тяжелым взглядом по присутствующим, от чего все только опускали глаза, и остановился на Ромсе. Посмотрев на рыжего несколько секунд, Самсон щелкнул пальцами правой руки, и Ромся быстренько, без команды подбежал к горелому мясу и стал собирать его с земли. Щерба, не дожидаясь, когда до него дойдет очередь, быстренько подкинул в затухающий костер несколько бревен, и стал насаживать сырые куски мяса на только что очищенные от коры тонкие, длинные и извилистые веточки березы.
Остальные просто молчали, переминаясь с места на место, и стараясь не смотреть на Самсона, который подошел к валяющемуся на земле Лепетуну, и одним рывком большой ноги, обнажил раненый живот.
– Он сам себя или кто помог, – низким, хрипловатым голосом спросил Самсон.
– Сам застрелился, никто не помогал, – ответил Ял, немного нервничая.
– С такой раной не выжил бы, – громко сказал Самсон, давя ногой на живот мертвеца, – Не жилец, как ни крути. Если не застрелился бы, оставили здесь, что бы не тормозил. Разбирайте его вещи, Ял смотришь что бы поровну делили кому что не хватает, – здоровяк пнул ногой мертвое тело повышая голос. – И чтобы я не слышал больше ваших бабских стычек, понятно. Не хватало что бы вы поубивали друг друга раньше времени. Вот когда задание выполним, и вернемся в Скрежет, тогда и режьте себя сколько хотите.
Все стоявшие, и слушавшие начальника, почти одновременно закивали головой, с опаской подошли к телу Лепетуна, разбирая вещи. Самсон вернулся к месту, где лежала медвежья шкура и надел поверх своей утепленной кожаной куртки, толстые, стальные пластины закрепленные друг с другом кожей и тканью. Броня прикрывала грудь и живот, а также все пространство широкой спины.
Сполоснув массивные руки, обтер свое лицо, и провел по длинным, темным волосам, заводя их за уши, поковырялся в зубах, извлекая остатки еды с прошлой ночи, и замер, услышав за спиной шаги.
– Чего тебе? – грозно спросил Самсон, не поворачиваясь к подошедшему сзади Ялу
– Завтрак готов, – тихо ответил тот.
