скачать книгу бесплатно
ЯГОДКИ РОССИИ***РАДОСТЬ 200
Виктор Авива Свинарев
Цикл любовных новелл «ЯГОДКИ РОССИИ» открывают книгу. То, что венчает нашу жизнь, и которую, мы упускаем в суете. И прочитать, чтобы вспомнить свое, пережить, и сказать спасибо собственной жизни. И быть благодарным, что это было, есть и будет с нами всегда!Вторая часть «РАДОСТЬ – 200» про нашу жизнь, которая уже стала прошлой. Цикл рассказов «за жизнь».Герои обычные люди, необычна их борьба за жизнь. Чтобы и в этих условиях оставаться опорой всех своих.Изменить не мир, не себя, – другое!
ЯГОДКИ РОССИИ***РАДОСТЬ 200
Виктор Авива Свинарев
© Виктор Авива Свинарев, 2021
ISBN 978-5-0053-7186-7
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Серия любовных рассказов и новелл
Рассказы и новеллы этого сборника, это – как сладкие и горькие слезы и слезинки о покинувшем нас времени нашей жизни!
«ЯГОДКИ РОССИИ»
Рассказ который открывает книг
ствует среди людей любовь вечная. Что так венчает нашу жизнь, которую, мы живущие, часто пропускаем по рассеянности и невнимательности. И заново узнать и прочитать чтобы та неожиданно встретить и вспомнить свое, вновь пережить или хотя бы помянуть и сказать спасибо этому простому общечеловеческому чуду. И быть благодарным, что это есть, было и будет всегда с нами!
«РАДОСТЬ – «200»
Это про нашу жизнь, которая уже стала прошлой. Работа, борьба, деньги и наши вечные надобности и интересы. Герои этих рассказов обычные люди, необычно только их борьба за свое существование, за то чтобы и в таких условиях оставаться нормальными людьми. Давно уже сменились политические реалии, стали жить якобы и богаче и здоровее, но борьба продолжается. Остаться человеком, изменить не мир, а мир в себе, такая стоит задача перед многими персонажами второй части книги.
ЯГОДКИ РОССИИ
шесть раз за одну лунную ночь,
в летнем саду
Осенним, небесно-сияющим, днем на самой большой горе этой местности, в известной ему точке, Василий остановил машину. Эта была четвертая по счету. Вышел на бровку, дернул рукой у себя внизу и стал смотреть далеко в даль, на это самое село. Давно его здесь не было. Всю жизнь почти! Итак:
В третий раз после женитьбы Вася оскоромился давным-давно, когда еще писали вместо слова урожай – «Битва за урожай». Он был тогда молодым, бедным и глупым. Молодость. Конспекты будущего и жеванная бумага настоящего. Но все проходит. И когда понимаешь что это может забыто навсегда, вдруг ловишь себя на жалости к тому, кто был молоденьким таким. И про эту осеннюю, счастливую как теплая лунная ночь, пору своей новой, и такой неожиданной любви…
Вот почему, он, Вася, бросил все, в том числе и три своих телефона, и два магазина, вновь помчался по длинной дороге. Самым ранним рыбачьим утром. Побелевшая дымчатая луна на голубом рассвете стояла над самой дорогой. И теперь только вперед.
Их тогда, заводских трактористов, возили на технической машине. И среди всех Вася был самым молодым, на самом старом тракторе, и в самом засаленном комбинезоне. Правда, частенько выходило так, что несколько дней подряд он работал в поле. Но зато в остальное время он ремонтировал, заменял и опробовал двигатель. Все это полный световой день, с утра и до ночи, в остальное малое время он находился в общежитии, под телевизором.
Спал или лежал на своей кровати в огромной комнате, не иначе как бывший конный спортзал, перед вечно орущим телевизором или под какую-никакую выпивку, если не принимал в ней участие. Домой возили раз в неделю, потом стали возить реже, а под конец машина так вообще сломалась.
Теперь повторим слово, вслед за Васей, когда он остановил на местной горе машину, и далеко глянул на село, располагавшееся внизу главного в его жизни холма. Битва за урожай! Вот и сейчас Вася ощутил на губах привкус Раиного самогона. И так целый день под горячим солнцем. Чувствуешь самой кожей, как оно двигается по небосводу. Над рычащим, газующим пронзительным жаром, раскаленным трактором.
И плывут, плывут перед глазами, вечные и нескончаемые, то четкая гряда пшеницы, то рядки свеклы, а, больше всего пахотная земля. По вечерам и голова туда же плывет сама, вслед за бороздой. Трактор это вам не машина. И знаете, иногда так хорошо думалось в нем. О прошедшей жизни, о том, что досталось нам, и что кому-то вообще – самый главный русский вопрос, который стоит и стоял пред русскими мужиками. А главный герой рассказа Вася относится именно к категории Р. М.
Это отношение меня, как субъекта, к трем главным вещам тогда, – водке, бабам и родине. Можно и по-другому, тем более сейчас: Отчизне, водке и нашим любимым, точнее к женской, этой самой, овчинке.
Вот поэтому сейчас Вася и скажет главное слово в свою защиту. Вася докуривает сигарету, третью за последние два года сигарету. А потом долго, как самый настоящий Пихтя, (член отряда механизаторов), отхаркивается и сплевывает далеко вниз. Ну что же последуем и мы туда, в давнее время.
Трактор ремонтировался уже много больше недели и поэтому Вася с утра до ночи ходил в одном и том же комбинезоне, и даже дня три так и спал в нем. Но когда вечером ему предложили сходить в клуб на танцы – он не выдержал. Не все же время битва, не все время ходить в тяжелой спецовке, не все время быть женатым – можно и отдохнуть.
А там, на танцах, он вдруг «надыбал» одну прелестную колхозницу. Они знали друг друга, тем более что когда-то работали целые две недели в одном звене. Вася был ознакомлен с ее положением в колхозе: она разведена, приехала сюда к своей бабке, у нее есть ребенок, и что за нее придется обществу ставить банку, потому, что она полезный член в этой битве, среди этих плодоносящих русских полей.
Кончились танцы. Веселый народ стал расползаться, кто допивать, кто в соседнее село за настоящей водкой, а Вася почему – то очутился один на один. Может быть, в клубе он еще думал о том, что у него жена дома там, за тридцать шесть километров, но как только вышел на крыльцо. Словно новая жизнь окружила и так взволновала его
Ах, эта дивная спелая осенняя колхозная ночь. Когда сами облака пахнут спелой соломой, сухим сеном и ароматом огромного стога донника. Сам Вася воздвиг этот нескончаемый для него стог, когда и руки и лицо его, и весь трактор с вилами пахли чудесным ароматом зеленого цвета. И от нее тогда тоже пахло зеленым щедрым настоем. Да и она вся была такая. Посматривали друг на друга.
Еще для приличия постояли на крыльце, а их лица и глаза охватывал теплым ветерок с его последним теплом – запахом, и знаешь с какого именно он поля.
Пошли, спотыкаясь о кочки асфальтовой дороги, такая тут вот темень и где-то в еще более темной темноте Вася прижался к лицу и поцеловал ее, будущую свою. Она ответила, и голова закружилась, как тот еще ветерок. В тот первый раз такие сладкие у нее губы оказались…
Шли, шли, а потом сразу завели его направо, во двор, угостили яблоками и ключевой водой, а немного погодя принесли на хлипкий столик под яблоней картошку, малосольные огурцы, кусок пахучей рыбы с чистой крепкой, упоительно-соленой для лета плотью, и твердый творог. Было еще сметана и яйца, но Вася их в темноте не сразу увидел. Вася приналег, давно он так не питался, а уж в наше время, никогда!
Вот так он узнал, что ему надо на праздники, чего его душа любит и желает. И с тех пор старался сам или заставлял других добывать эту сметану, эти грибы и яблоки со свежей капустой. Картошка еще. Она принесла ему то, что именно жаждала и полюбила его душа.
Сидели они долго, пока Вася глотал и давился, потом она ушла и вновь появилась на пороге дома, и позвала Васю светящейся рукой. Вася не хотелось идти в чужой дом… Может в стогу, вон там охапка донника, помнишь как он пахнет… Чем плохо, а если и будут комары, то он, Вася, отгонит их своими мозолистыми руками
– Пошли! – сказала она.
Зачем, чем тут не так, ведь как в настоящем стогу, как тогда. Но нет – значит, нет!
Лишь спустя пять минут, за которые Вася разделся и умылся в чужом доме, заодно приготовив свою артиллерию к бою – стало понятно, зачем его привели в дом. У нее был маленький ребенок, он болел и стоило кровати скрипнуть во второй раз, начинал плакать. Бабка, которая привидением приходила к детской кроватке, в счет не шла. Она тоже колхозная вдовушка и была глуха, как может быть глуха старая кляча, всю жизнь и утробу свою отдавшая «путям Ильича».
И все! Начали сторожиться, прислушиваться, но только Вася взгромоздится, ребенок вновь начинает мяучить, да так жалостно. Тем более, что в городе жена должна вот-вот забеременеть по настоящему. Партнерша начала было перемещать ребенка ногами пониже, но Вася остановил ее. Понял, что у него с таким набитым животом может и не получиться.
Он все думал: мальчик там или девочка и постепенно его артиллерия покинула свои позиции. Ответил, что пусть берет этого ребенка к нам поближе. Потихоньку стали засыпать сладко все трое. Вот так Вася опростоволосился в своей жизни. И главное он знал и верил, что его партнерша была еще та…
Талия у нее в обхваточку, грудь плавает податливая, и все время светит вверх, а соски, в первый миг поцелуя, прохладные. Только ему не понравилось то, что она толкала ногами ребенка, который мяукал тогда у ног. Наверное, в том месте, где она приложилась, будет у крошки болеть. Так иногда у Васи бок болит, и становится плохо жить.
Постепенно все трое угрелись в постели, успокоились, поубивали на себе комаров, а новые их разбудить не могли. Луна, как и солнце днем плыла по небу в о кошке всю ночь насквозь.
Под самое летнее утро, когда весь свод ночного неба со звездами только-только начал принимать сияние далекого нижнего солнца – Вася возобновил свои занятия по тактике. Шесть раз за ночь, два раза подряд не вынимая, личный рекорд на всю свою жизнь!
И прохладные соски, вблизи похожие на ежевичные ягодки, сами прижимались к его лицу. Целовал и ласкал их Вася. Задыхался и вновь приникал к ним. Ночь уходила вместе с силой Васи, а он был рад этому.
Вновь жить Вася стал новым утром. На небе три краски: зеленое – земля, светло-зеленое небо над, и пылающее, колхозное, солнце, которое уже неутомимо тянет вверх. За ударный труд налили ему полстакана самогона с молоденьким луком, поджарили картошки. Это сделала к большому удивлению сама бабка.
А она приготовила ему тертую морковь с черносливом, молодым чесноком и двумя ложками густой сметаны. Он ел, и было такое ощущение, что пьет самое лучшее и живое, что есть для него на этом свете. И вдогонку, на верхосытку, яблоко, которое вот-вот должно упасть с дерева само. Протянул только руку и она само легло в ладонь, как то самое, что было три часа назад!
Впереди был обычный трудный день. И Вася жил, чтобы притушить эту наступающую радость. А, может быть, для того, чтобы борозду не портить. И пошел от своей новой семьи прямо в поле, где и стоял его трактор. Вечером домой, к старому столику под яблоней. И так до трех раз. И еще очень, самое важное, было тут для него.
Помнится, во дворе был родник, самый настоящий. Был обложен большими круглыми валунами, между ними в глубине светло стоящей воды и все крутились, как гимнасты, взмывающие вверх, серые длинные песчинки. Когда он впервые взял черпак и сунул туда свою похмельную морду, его поразил запах воды. Никогда до этого вода не пахла, он даже не знал такого. И стал пить.
Еще один раз она при нем мылась и подмывалась этой чистой водой и повизгивала, как тогда, на стогу. Так он жил почти десять дней и все дни недели, от понедельника до нового воскресенья.
А потом самым поздним вечером его срочно на машине, как и других, отправили на родной завод. Там другая программа – давай план, не забывай, что ты у нас раб. Удалось еще раз, зимой, вернуться, прилететь на крыльях, всего на день. И все понапрасну.
Те трое баб, а к этому времени он уже знал, что у нее дочка – Анечка, все три ягодки, покинули его и уехали искать дальше свое счастье. Вася в тот реестр не входил. А зря, Вася мечтал, и не просто только, о жизни в деревне. Родник, яблоко, чистая женщина, запах с поля. Вода, которая пахнет собой, стоящая в тарелке сметана, и основательный кораблик творога!
Недаром он так напился в тот день, что все эти политические плантаторы как-то директор завода, парторг, председатель, бригадир – все решили отстранить Вася от должности механизатора, урезать ему зарплату и чуть ли не уволить из колхоза. Даже дома про все прознали, и грозились выгнать вон, в ту самую далекую колхозную жизнь.
Чувствовал он себя неким дядей Томом, что с хижиной и ненависть обуяла его трудовое сердце. Вот тогда и возникли перед ним эти три вопроса, на которые надо ответить в жизни своей, любовь все ж таки или ненависть: бабы, водка, родина. Или по другому: Родина, женщина над родником с кружкой в руке. Водка, что так и стоит недопитая на кривом столике в том сладком саду.
Вот почему Вася ушел в бизнес, как в пьянку. А так как ему по закону, сокращенному по штату разрешалось только торговать, то стал за прилавок. Не уехало все, как те три ягодки. Машиностроительное и колхозное производство давало себя знать, и с друзьями он устроил свой подпольный цех, где токарка, сварка, покраска всего, что нужно. Государство пока терпело, как тот председатель колхоза, и этот директор завода.
Потом, через пять лет, причем два раза, своими ночными думами и усилиями, чтобы никто не знал, чтобы жена не догадалась, он снова был там. Но стола того под яблоней не было и жили тут давно-давно переселенцы. Родник еще не исчез, но глыбы, на которых стояла она в своих лунного отсвета крыльях, уже легли в фундамент нового дома, а куда конкретно – все это он уже просто ненавидел. И только, уходя, он сорвал со срубленной яблони два – три листка и сжевал их, когда проезжал мимо завода.
Те трое баб, дочка – Анечка, те три ягодки покинули его и уехали искать дальше свое счастье. Что бы оно было круглое, как то яблоко. А Васеньку своего они бросили, не нужен он им был. Пьяница, обжора, и пахнет от него соляркой.
Василий садится в свой дом, в свою машину. Еще две минуты неспешного хода и за правым стеклом проплывет тот дом. Бывший дом Васиного счастья. Сейчас там ничего для него нет, самого того, что составляло такое счастье мимолетное, и колхозное. Только тупо стоит большой дом каких- то переселенцев.
Но есть некоторые новости. Справа от бывшего ее дома, где и была дорога на поле с огромным духмяным стогом травы донника, И проложена новая, но все та же старая дорога и точно таким же трактором, какой был у Васи. И таким же мудаком. Вася даже не присматривается, дорога хоть и заново, но все так идет вниз, по оврагу. Так вот, эта дорога, оказывается, была вечной, а он и не знал этого до сих пор!
Вася последовал и, конечно же, нарвался. И хоть его автомобиль был вездеход, но в этой боероздине, а по колхозному «мочажине» тут так говорят, запросто сел на днище в самом низу оврага, что огибал это поле. Машина сидит прочно. Ну и что?! Мало ли баб на этом свете?!
Взял в руки бутылку с законной водкой. Сколько же этих бытылок прошло через его машины и ни от одной не было такой радости, как сейчас! Ох, и блестит же бутылка, под этим вновь новым осенним солнцем! На все поле, и на всю родину. Есть выпивка, ребята! Смена отработана, мы все свободны!
Разве не его родина здесь, разве не его детскими динозаврики, с каких он начал свою торговлю, кругом ползают полтора трактора по полям?! Из закуски два листика из все той же яблони, что как в песне растет при дороге и пошел к полю, которое пашет тракторист.
Издалека он помахал бутылкой, тем более, что трактор давно стоит к нему передом. Может быть, это его вечный колхозный друг Пихтя. Вот кому он снова задаст вопрос.
Тракторист все уже давно видел и все понял, начинает движение, задержка только из-за того, что тракторист отцеплял плуг. Вася остановился. Трактор по склону катится к нему и сам, собственной персоной, Пихтя машет ему рукой.
Итак!
Кто даст ответ, как надо нам, русским мужикам, относиться к трем вещам на этом белом свете: водке, бабам и, наконец, к родине. Три вопроса, как те три ягодки. Пока идет время и Пихтя, Вася думает, как лошадь, стоя, с поднятой бутылкой водки в руке. Это вспомнились прошедшие его денечки, его девочки.
А вот что с девочкой, той самой, что лежала с ними в первый раз вместе. Может быть ей надо какие-нибудь лекарства, а то вырастет дурочкой и никогда не сможет сделать салат из моркови, чернослива. сметаны. И тех ягодок, какими его когда-то Бог наградил.
Причем, за такое сладостное, и милое, и нежное дело. Да только как их найдешь, наверное, уже и следов от них на осталось в этом мире. Ну почему наша жизнь всегда так кончается?!
И еще хороша наша родина тем, что сейчас солнце светит ровно за его спиной, и Пихтя никогда не увидит его слез.
Это у тракториста сразу видать его слезы, потому что вся его морда, должна быть в пыли, а вот у нас нет.
***
…может быть, только там. Только там…
КАШТАНОВАЯ БОРОДА
история и сказка для детей и взрослых
Даже если прочитано взрослым, все равно
должно быть передано детям
Одна девушка, почти как моя мама в молодости, однажды поехала в гости к своей тетке. В самую настоящую деревню. Но то ли кассирша, то ли она сама перепутали названия, и очутилась наша девушка на одной станции в глухом уголке России. Там, на станции, вокзал, невдалеке два три дома с беспросветными окнами и над всем этим быстро начинающее темнеть небо.
В самом вокзале была только одна уборщица, она мыла пол и все ругалась, наша девушка не стала долго слушать ее, а в отчаянии вышла на перрон. Тут, на этом одиноком степном вокзале, даже перрон был, только очень длинный. Выйдешь, глянешь, кругом одни поля и леса с оврагами. Или какие-нибудь рощи. Туалет, дальше самое настоящее бомбоубежище, Ничем другим эти толстые бетонно-железные ворота, врытые в землю, быть не могли. А сверху на крыше росла настоящая береза. Подошла поближе. На стальных воротах большая ярко-зеленая надпись, граффити, словно привет из ее родного областного города. Значит в самом деле тут была настоящая война!
Но вот вспыхнули фонари и стали железнодорожные рельсы приходить из темноты и уходить туда же. И все тут так, словно какой-нибудь учебник истории нашей страны: читаешь, сзади мрак, посредине, под фонарем, еще жить можно, а что в будущем то там, у нас, тьма мрачнейшая.
А тут по государственно бедности, и света, разумеется, было мало, как в войну, примерно. два фонаря-калеки на перроне. Только прожектор светит
вдали перрона, как в кино, в лагере для заключенных. И лампочки тут вставлять нельзя, потому чья-то жадная рука все вкрученное повыкручивает.
Полгода назад на этой станции все светофоры из строя вышли. Кому то понадобились цветные стекла для ночных танцев, и он как настоящий олигарх, все светофоры железнодорожные на станции изуродовал. Хорошо, что хоть машинист попался надежный, сумел беду отвести. Так вот и живем.
– Боженька ты мой! – думает девушка со всеми своими сумками. – Куда это я попала?!
И если учесть, что ее еще только два раза обманули с этой любовью, так вообще, можно только смеяться. Теперь она уже давным-давно и вовсе не девушка, а настоящая городская деваха. Вот и дождь стал накрапывать. Куда ей теперь деваться? Кому подарки отдавать, где ее тетка!?
Когда будет следующая электричка, которая и увезет ее в настоящую жизнь!? И будет ли она…
Может быть такое, что в нашей стране все электрички, которые тихонько везут к счастью, уже давным давно отменили.
Побежала назад, в вокзал, а там уборщица уже домывает пол, и все бурчит вроде как про себя, а в самом деле для всех нас. Что мы тут все вечно ходим, вечно мешаем, с наших подошв грязь пол мажет и вообще, пора закрывать и эту станцию, да и, всю Россию, насовсем, чтобы меньше гадили, чтобы меньше грязи было. Чтобы не грабили так, что весь белый свет удивляется. Закрыть – и все дела.
Не стала слушать ее девушка, а села на перронную скамейку под каким то навесом. Небо над нею темное, и бесшумные пока молнии-зарницы ее так страшно изнутри высвечивают. Словно в кино, когда хотят испугать зрителя. И было за что.
Одинокая отставшая ль своего поезда, пассажирка-девушка, городская эта деваха, и не представляла себе, что здесь когда-то прокатилась самая жестокая битва. Когда одна стальная армия атаковала такую, же вражескую. И, как напоминание раз в пять, шесть лет тут, над этой станцией, гремит невиданная гроза. Слишком тут много было всякого железа и природного, и военного. Слишком горя тут было много, хоть оно и давным-давно позабыто всеми.
Но сейчас девушке было не до истории родной земли. Ни когда в ее жизни не было вот такой предстоящей жуткой ночи. И неизвестно, когда будет поезд этот электричка, а если и будет, то куда он направится. И что делать ей – неизвестно. Но тут над вокзалом, над всем, молния сверкнула, и показалось, что там, на другом конце перрона, стоит ее любимая бабушка, которая и воспитала ее вместо мамы. Хоть и давно ее нет на этом свете, уже целых полгода. Тут еще капля упала прямо на щеку. Теплая. И соленая. Это свои слезы подоспели. Вот так. Надо что-то делать, а она плачет.
– Бабушка, если это ты, то скажи хоть словечко мне!
И тут молния на один миг выхватило из темноты то самое слово, что написано на двери бомбоубежища. Словно его бабушка сказала по настоящему! Потому что, там зеленым по серому бетону, всего одно слово прописано:
– ДУМАЙ!
И эта бабушка вовсе не горюет, а даже улыбается, мол, нет тут никакой беды, а только одно приключение! Эта бабушка была в жизни еще та проказница! Опять придумала, раскладывает карты, и делится со своей внучкой-дочкой сказочной вестью. Что вдруг именно тут и сейчас ее встретит мужчина, который станет самым дорогим и любимым на всем свете, что на эту станцию ее суженый приедет. На золотом коне, в боярской шубе. А приданым у него будет дочка красавица!
Только все это такая сказочная невидальщина! Любила покойная бабушка красное словечко!
Девушка только закрыла глаза, мало ли что ее привидится, и сейчас ей тут не то что страшно, а тошно. Ведь какой год она живет в большом чужом городе, а что толку. Ее зарплаты хватает только на жизнь в общаге, на автобус и еду. И хотя она откладывает деньги, но ни о квартире, ни тем более о машине не то что мечтать, а даже и думать невозможно. Нет квартиры – нет и семьи. А нет семьи, то и счастья совсем нет. Хотя все сейчас говорят наоборот.
Но делать нечего, надо жить дальше. Жить и не терять надежды. Ведь она была настоящая круглая сирота, и вырастила ее бабушка на свою пенсию. А сейчас и бабушки нет. Она одинока и должна сама думать за себя.
Такие моменты бывают в жизни каждого, независимо от того, кто это девушка, женщина или мужчина. А ведь это, может быть, и мальчиком, который скрывается от милиционеров или бандитов в старом сарае, в брошенном гараже.
Или девочкой, которая убежала от злых и пьяных родителей, и прячется, и плачет на чердаке своего дома. И теперь вся следующая жизнь зависит от одного лишь случайного поступка. Сделаешь один шаг, и все изменится, не сделаешь, жизнь поволочет тебя совсем в другую сторону. Так надутый шарик болтается по комнате, ударишь его ногой – он там, откроешь форточку – он уже в другом месте.
Вот судьба наша какая, точно как, вот эта уборщица, вокзал пустой, а она выгоняет ее на перрон. Свою власть показывает.
– В нашей стране таким девкам счастья не положено – каркает она: – Вокзал закрыт! Поездов нет. Жизни, у нас тут, тоже нет!!
