Хроники Нордланда. Цветы зла

– Это насколько же важные? – Барр встала, вышла в центр, меж столами. – Сколько мужиков ублажила давно сдохшая баба?.. Это ваши важные мужские дела?.. – Говорила она тихо, но слушали её все, и слушали с напряжением. С неприязнью, с откровенной злостью, но слушали. – Я хочу вернуть вас к главной проблеме: Хлоринги. И сказать вам, что проблемы не вижу. Щенок не только не помнит никого из вас. Он ни за что не признается своей семье, где был и что делал. Никто из Хлорингов не узнает… А даже если и узнает, этот позор им не нужен.

– А ведь верно! – Прогундосил Скоггланд. – И можно этим даже воспользоваться! Припугнуть их разоблачением, и они как шёлковые у нас будут…

– А заодно зададутся вопросом: откуда вам всё известно. – Скривилась Барр. – Пожалуйста, действуйте, сударь, только не удивляйтесь потом удавке на шею или ножу из-за угла. А то и яду в вине.

Скоггланд гневно засопел.

– Они скорее будут врать всем, что мальчишка был в какой-нибудь северной банде – не зря же второй плавал в Анвалон. И по Королевской дороге мальчишка путешествовал с руссами.

– Хотел бы я знать, – тут же завёлся Кенка, которого бесила Барр, – почему ты сразу не сообщил нам о побеге?! Мы бы так обложили этого щенка…

– Да потому, что обосрался от страха, – возразил Смайли, презрительно скривившись, – и хотел всё втихую обделать, а не вышло…

– Хватит! – Тихо оборвала его Барр. – Ещё можно всё исправить.

– Нет уж. – Кенка встал и оперся обоими кулаками о стол. – Вы уже сделали всё, что могли. Дальше будем действовать мы. А ты, Драйвер, ты – сиди в своём Редстоуне и носа оттуда не кажи!!! Скажи нам спасибо, что не повесили тебя прямо здесь, на воротах, и затаись, как мышь! Из замка не выезжай, даже в Элиот. Ведьма права: мальчишка наверняка скрыл от родных свой позор. Но если только… если брат его знает – если брату он всё-таки проболтался, – тот попытается тебя достать. И если тебе дорога твоя поганая шкурка – не смей высовываться из своего замка, ты понял меня, Драйвер, ты меня понял?! Мы после решим, что с тобой делать, и если жить хочешь – сиди тихо и не рыпайся!!!

– А в искупление своей вины, – причмокивая толстыми губами, прогнусил Скоггланд, – дашь нам возможность развлекаться у тебя бесплатно. И не с полудохлыми затраханными ошмётками, а со свежим, живым мясом! На которое посмотреть приятно и потискать сладостно!

– Поддерживаю! – Живо отозвался Сен-Клер. – А то этих… даже трогать противно, зная, что их не меньше года пользовали все подряд… Я, знаете ли, несвежим мясом брезгую!

– А почему, господа, мы не пытаемся выяснить, – впервые подал голос маршал Кюрман, – как именно произошло так, что мальчишка сбежал? Насколько мне известно, Сады Мечты устроены так, что побег исключён начисто. Как он смог?!

– А тебе это зачем? – Насторожился Кенка.

– Сам он сбежать не мог, значит, ему помогли. Кто-то из гостей причастен к побегу, кто-то из нас, господа. Драйвер пустил в Сады Мечты предателя, и это уже – прямая угроза для всех нас! Он помог сбежать мальчишке, он и нас сможет выдать, я так думаю. Что, если эта гнида уже соловьём разливается, сдавая нас с потрохами?..

– А ведь верно! – Сообразил Кенка. – Ведь щенок не просто сбежал, он отправился прямиком в Гранствилл, а не в Таурин и не куда-то ещё! Ехал с руссами – стало быть, за него заплатили! Откуда у него такие деньги?! Ты хоть это-то выяснил, а? – С отвращением взглянул на потеющего Драйвера. Но тот не ответил – вновь заговорила Барр.

– Были две кандидатуры: Бель и епископ Гранствиллский. По совокупности последствий стало ясно, что это именно последний.

– Мокрица дрожащая! – Выругался Кенка, а Скоггланд сказал:

– Я не раз слышал о том, что он кается в каких-то страшных грехах. Он, насколько мне известно, даже обращался к Стотенбергу, чтобы тот снял с него сан и позволил уехать в северный монастырь на покаяние.

– А откуда он узнал, что щенок у тебя, если даже мы этого не знали?! – Прищурился на Драйвера Бергстрем, и тот еле устоял на ногах. Он отправлял Гора к епископу, чтобы поиздеваться над тем, наблюдая за его душевными терзаниями, но как это сказать?..

– Случайно… – Промямлил он, – это вышло случайно…

– Это уже не важно. – Выручила его Барр. – Епископ много знает. Но я беру его на себя.

– Ну, помоги ему тогда бог! – Фыркнул Кенка, и Барр посмотрела на него в упор, так, что Кенка ослабил ворот, двигая шеей и отводя глаза. Вот ведь тварь!!!

– А что Бель? – Не унимался Кюрман. – Она тоже в курсе?

– Нет, – сглотнув, смог выдавить Драйвер, – она не знает… не знала. Ей просто нравилось с ним… Он ей нравился. Он всегда был в маске…

– Так он что – трахал Бель?! – Воскликнул Бергстрем, и заржал, за ним заухмылялись остальные. – И ей нравилось?! Она трахалась – с ним?!!

– Да… И несколько раз предлагала мне большие суммы, чтобы купить его для себя. Но я не… не мог… не стал…

– А ты понимал, придурок, – мгновенно перестав ухмыляться, спросил Кенка, – что как только она встретится с его братом, и никакая маска ничего не даст, она всё поймёт?

– Я хотел его уничтожить… Уже приготовился… он сбежал в последний момент… – Пролепетал Драйвер, чувствуя себя скверно, как никогда. – Я же не ожидал…

– Ты придурок, опасный для окружающих!!! – Припечатал Кенка. – Ты говно, в которое мы вляпались по своей вине, и от которого лучше избавиться, как можно скорее, ради собственной безопасности – ты это понимаешь?! У тебя вообще никаких понятий нет, ты вообще берегов не видишь, утырок!!! Принца крови отдавал быдлу, позволил епископу узнать, что он у тебя, перед Бель открылся… Урод, выродок, ты что, совсем ничего не понимаешь, ты вообще дебил, а?!! – Остальные гневно зароптали, и Драйвер совсем ослабел от страха, трусливо ища глазами Барр, которая, может, его спасёт?..

– Я повторяю: – стукнул кулаком о стол Кенка, – сиди в Редстоуне и не рыпайся!!!

– Может, – причмокнув, спросил Скоггланд, – убить его? А? Отдать Хлорингам его голову… Сказать: вот убийца вашей герцогини, и мучитель вашего мальчишки… А?..

– Если бы всё так просто было. – Возразил Кюрман. – Чего бы лучше. Нужно будет и Сады Мечты Хлорингам показать. Не стоит пока. Ситуация такая, что Рим за это ухватится, как волк за мясной бок. Отдать его голову Хлорингам мы всегда успеем, но момент для этого должен быть подходящий. Я согласен с нашей дамой, мальчишка хвастать своими занятиями не станет, это ему ни к чему. А мы проглотим любую ложь, которую они нам представят, и сделаем вид, что в неё верим. Хорошо, что герцог оказался таким болваном, кобыле легче, как руссы говорят. Но его высочество способен на большую игру, здесь нужно быть очень осмотрительным, и не вспугнуть его раньше времени. Согласен с графом: – кивок в сторону Кенки, – Драйвер должен сидеть в Редстоуне и не рыпаться. А с епископом нужно что-то решать, и как можно скорее. Вы в самом деле сможете решить эту проблему, уважаемая? – Обернулся он к Барр, и та ответила ледяным тоном:

– А когда было иначе?

– Значит, полагаемся на вас. Лишь бы он не заговорил раньше времени! И не наболтал Хлорингам лишнего. Я что-то слышал в Блумсберри о том, что его забрали в Хефлинуэлл, так что стоит поспешить.

– Забрали? – Насторожился Бергстрем. – Или сам спрятался?

– Не имею ни малейшего понятия. – Пожал плечами Кюрман. – Слух есть слух, болтовня.

– Нужно поторопиться. – Решил Кенка. – Слышала, мадам?..

Барр только глянула презрительно. Дальше разговор пошёл по кругу – обсуждали Драйвера, его происхождение, его тупость, его будущее, будущее Острова, будущее королевы и её племянницы. Барр, внимательно прислушиваясь к этим разговорам, поняла главное: они уже приговорили Драйвера, и теперь решают судьбу его наследства. Наследником покойного, при неимении родных, является его сеньор, то есть, в данном случае – герцог Элодисский, Гарет Хлоринг. Но если не будет Гарета, наследует любой его родственник… Половине собравшихся довольно было, чтобы барону наследовала королева Изабелла, вторая половина не желала видеть Изабеллу на троне и требовала более радикальных мер. Бергстрем заговорил о Междуречье, и тут уж они так перелаялись, что забыли и о Драйвере. Лидером междуреченских мятежников был, судя по всему, молодой Андерс Бергстрем, сын сенешаля и граф Лавбургский, который готов был надеть герцогскую корону и объявить Междуречье самостоятельным герцогством. И не всем присутствующим это нравилось. Особенно бушевал Кенка, в мыслях своих уже видевший своего брата королём Нордланда, а себя – герцогом Элодисским, и соперник-герцог, да ещё хозяин такого богатого куска Элодиса, как Междуречье, ему вообще был ни к чему. Сенешаль яростно отстаивал права своего сына, остальные присутствующие дворяне поддерживали в основном Кенку, и страсти накалились до предела.

Но так как столы предусмотрительно не накрыли, господа рыцари и духовные лица проголодались и засобирались прочь, по дороге продолжая яростно переругиваться. Барр взяла Драйвера за руку и пожала успокаивающе. Удивительно, но даже такая тварь оказалась способна на нежные чувства: Барр в самом деле любила Драйвера. Любила платонически, скорее, как старшая сестра, чем как женщина; всё женственное в ней, что уцелело не смотря на черноту, затопившую её душу, обращено было на Драйвера, такого красивого, такого необыкновенного, и такого… слабого! Она служила ему бескорыстно и истово, готовая защитить от всего света – и от этих дворян в том числе.

– Не волнуйся. – Сказала заботливо, как только они очутились на постоялом дворе, заняв его целиком. – Не бойся их, они мне не соперники. Я любого из них могу уничтожить, как только придёт срок. А когда мы достигнем своей великой цели, от них и вовсе ничего не останется.

– Да? – Капризно огрызнулся Драйвер, которого до сих пор трясло так, что даже аппетит пропал напрочь. – Если раньше они не подарят мою голову Хлорингам!!!

– Не подарят. – Возразила Барр. – Не посмеют. Давай, – она зашла к нему со спины, – помассирую тебе плечи, ты слишком напряжён.

– Ты единственная женщина, которая может меня касаться. – Драйвер привычно расслабился, подавшись к ней и прикрыв глаза. – Самая чистая из всех.

– Да, дорогой. – Никто, знавший Барр, не поверил бы, что она способна так нежно мурлыкать! – Я тебя не позволю обидеть никому, не бойся ничего и никого! Успокойся… Мы с тобой всех перехитрим, а когда они спохватятся, будет поздно…

– Они меня прикончат! – Ныл Драйвер. – Прикончат!!!

– Не смогут. – Промурлыкала Барр. – Они дураки: сами велели тебе сидеть в замке. И это для нас не так уж и плохо. Там нас не достанут ни Хлоринги, ни эти спесивые болваны!

– И верно! – Расслабляясь, ухватился за эту мысль барон. – Не достанут, ты права!.. – И тут же стиснул зубы:

– Но ты слышала, а?! Ты слышала?!! Они отказываются платить!!!

В то время, как Кенка решал свои вопросы и проблемы в Прелестном, Вэл и Анастасия встречались в Лосином Углу, и были счастливы, как только могут быть счастливы влюблённые юноша и девушка. Кенка как-то упустил из вида такую возможность, а его расцветающая и похорошевшая дочь, и его красавчик-армигер не на шутку были влюблены. Оставляя оруженосца с дочерью, чтобы обделывать свои местные делишки, Кенка не задумывался, что именно происходит между молодыми людьми. Может, он по прежнему считал свою дочь слишком маленькой, глупой и неинтересной, может, будучи любителем мальчиков и испытывая, что бы он ни говорил брату, к Вэлу нежные чувства, он подсознательно уже определил мальчишку в «свои» и не думал о его возможной влюблённости в существо женского пола? Так или иначе, а он в самом деле не подозревал об их чувствах.

Вэл же никаких преград своей любви не видел – да, Анастасия была единственной наследницей обоих Сулстадов, но ведь и он не абы кто! Пусть восьмой сын герцога Анвалонского, но ведь Эльдебринк! А с его подачи, этих преград не видела и Анастасия. Девушка была впервые в жизни так счастлива, что счастье это преобразило её из посредственной блёклой девицы в настоящую красавицу, с сияющими глазами, румяными щеками и томным взором. Переживая лучшие дни своей жизни, она жила от визита до визита своего возлюбленного, и не видела большого греха в том, что их отношения, скажем так, стали слишком близкими. Уверенная, что всё равно станет супругой Вэла, Анастасия не особенно переживала по поводу возникшей близости. Всё равно ведь они будут принадлежать друг другу, так что, спрашивается, зря время терять?.. Строгий монашеский устав монастыря и отцовское самодурство сыграли с нею злую шутку, как это часто происходило с девицами из благородных семей, которых с детства отдавали в монастыри на воспитание и лишали общения с противоположным полом: мужчина для таких девиц был всё равно, что единорог или другой диковинный зверь. Они совершенно не умели ни общаться с ним, ни правильно оценивать его, ни понимать его, ни распознать обман. Потому так многочисленны и печальны были истории соблазнения и предательства… Впрочем, Вэл свою прекрасную даму предавать не собирался. Она ведь была дочерью обожаемого кумира! Он был искренне влюблён… ну, или думал, что влюблён, ведь в его глазах Анастасия сияла отраженным светом его звезды; но в этом случае это было всё равно. Соблазнение произошло слишком легко и быстро именно потому, что Анастасия понятия не имела, что происходит и не попыталась остановить своего возлюбленного, сомлев от жарких поцелуев и ласк; и была искренне удивлена, узнав от него же, что то приятное и волнительное, что между ними произошло, и является тем самым грехопадением, о котором ей так сурово толковали настоятельницы и отец. Девушка отца боялась, а настоятельницу ненавидела, и нарушить их правила ей было даже приятно. Давало сладкую, хоть и слегка пугающую, радость некоей мести, что ли. Анастасию с детства именно запугивали, а не воспитывали, и понятия правильного и неправильного у неё вообще, как таковых, не было. Было наказуемое и ненаказуемое. То есть, попросту говоря, она придерживалась единственного правила: не пойман – не вор. И, пережив первый испуг, она с радостью отдалась своей первой страсти, получая удовольствие от своей влюблённости и своих интимных переживаний. Вэл написал матери о своих чувствах к Анастасии Кенка, и просил её благословения, а так же – чтобы она похлопотала перед отцом, которого Вэл побаивался; не ожидая сурового отказа, он тоже наслаждался довольно частыми в последнее время свиданиями с предметом своих чувств. Они бродили по городу и его окрестностям, болтая, целуясь, счастливые, влюблённые и беззаботные, строя планы и мечтая о своём доме и о детях. Анастасия хотела только мальчиков, Вэл, поддразнивая её, утверждал, что у них будет две девочки. «У нас в семье и так полно пацанов, – говорил он, – нужно ведь какое-то равновесие! А мама как рада будет!». Они даже затевали шуточные потасовки, толкаясь и хохоча. Им было очень хорошо вместе в эти счастливые весенние дни.

Гэбриэл пришёл в тренировочный зал после завтрака с отцом. Терновник был уже там, рассматривал оружие, которым были увешаны стены и заставлены стойки: топоры, секиры, копья, алебарды, палаши, сабли, мечи… Здесь было и устаревшее трофейное оружие, и современные образцы, и всё это вместе стоило баснословных денег, целое состояние. На стойках красовалось боевое оружие, отлично ухоженное, блестящее. Было даже эльфийское, и Терновник как раз разглядывал длинный клинок, украшенный рунами из алмазной пыли. Повернулся к Гэбриэлу и Иво:

– Когда-нибудь случалось сражаться?

– Да. – Сказал Гэбриэл.

– Нет. – Сказал Иво.

– Каким оружием пользовался? – Спросил Терновник у Гэбриэла.

– Палкой железной. И мечом. Меня руссы мечу учили, недолго, правда.

– Меч – благородное оружие, но с твоей силой ты мог бы попробовать и другое. Меч быстр, но топор или секира – гораздо тяжелее и мощнее.

– А сам ты что предпочитаешь? – Коварно спросил Гэбриэл.

– Я могу сражаться чем угодно. – Усмехнулся Терновник. – У меня была вечность для тренировок. У тебя её нет. Ты будешь жить дольше, чем люди, и всё же меньше, чем я. Так что советую посвятить себя какому-то одному…

Гэбриэл взял один меч, другой, взвесил их в руке, махнул пару раз, и примерился к здоровенному двуручнику. Взял он его одной рукой, легко взмахнул и ткнул в манекен.

– Вот это сила… – Эльф произнёс это почти уважительно. – Это же двуручный меч.

– В смысле, вот так? – Гэбриэл взялся за рукоять двумя руками. – Неудобно как-то. Лучше так… – Вновь взял меч одной рукой. – Ловчее, да.

– Что ж. – Эльф взял два длинных клинка. – Начнём.

– Кладбища людей, – говорил он, виртуозно поигрывая оружием, – полны неудачливыми мечниками. С самого начала запомните несколько простых вещей. Первая: главное – это напор. Не останавливайтесь в бою, ни в коем случае, но всегда следите за тем, чтобы не выбиться из сил; не теряйте головы, иначе её мигом снесут. Соизмеряйте свои силы, не выкладывайтесь в первый же удар. Смотрите противнику не на руки, а в глаза – это ещё один важный урок. Никогда не смотрите туда, куда собираетесь ударить! Постоянно двигайтесь! Не давайте остановить себя, загнать в угол. Деритесь не только мечом, деритесь ногами, щитом, если он есть, второй рукой, если она свободна, деритесь всем, что есть, всеми собою, даже головой! Пинайте врага, кусайте, если получится, толкайте, бейте кулаком по зубам и мечом по печени, и не давайте ему возможности сделать то же самое с вами. Используйте всё, что попадается под руку, песок, траву, камни… Получив преимущество, не теряйте его, усильте натиск, бейте врага, не давая опомниться, добивайте, если упал – нечего разводить слюни, он вас не пощадит. И не забывайте о защите! Отбивайте его удары – пропущенный удар будет стоить вам нужной части тела, а то и жизни. Запомнили?.. Ты, Фанна, что выбрал?

– Лук. – Сказа Иво. – Не могу даже представить себе, что ударю живое существо и раню его!

– Владеть кинжалом и мечом всё же придётся. – Покачал головой эльф. – Ты армигер знатного лорда, это тебя ко многому обязывает.

– Я понимаю. – Иво нерешительно поднял длинную эльфийскую саблю. – Она, хотя бы, красивая…

Занимались они около двух часов, но Гэбриэл не чувствовал усталости – только азарт. К концу занятий эльфу уже не удавалось так легко и играючи разоружать его в первые же секунды, Гэбриэл ухитрялся держаться против него довольно успешно… Хоть и понимал, что Терновник поддаётся. У Иво неплохо получалось защищаться и парировать, но нападения он упорно избегал. Зато Гэбриэл рвался в бой, не боясь ни ударов, ни синяков. У него была великолепная реакция, он был гибким, не смотря на рост, очень быстрым и абсолютно бесстрашным. Терновник с самого начала отметил это бесстрашие, и даже сделал ему комплимент, сказав, что при его силе, росте и быстроте он очень скоро, даже скорее, чем можно было ожидать, станет для многих страшным противником. Гэбриэл даже слегка возгордился, но тут пришёл Гарет, посмотреть, как идут дела. Он Гэбриэла сразу же спустил с небес на землю, начав ехидничать и зубоскалить.

– А ты покажи класс. – Вытирая лицо влажным полотенцем, предложил Гэбриэл. – Чтобы мне было с кого пример брать.

– А что. – Гарет лениво отвалился от стены, на которую только что опирался. – Почему нет?

Герцог сражался длинным, почти таким же большим, как двуручный, мечом – он был почти так же силён, как Гэбриэл. В левой руке Гарет сжимал уже виденный Гэбриэлом и Иво мечелом: он тоже был быстр и ловок, а длина его рук и меча позволяла ему щегольство с двумя клинками; вместо щита он использовал наручи, усиленные стальным плетением, со щитком на тыльной стороне запястья, с острым, как шило, лезвием. Эльф был ещё быстрее, но Гарет успевал: какие бы сложные и скоростные приёмы не применял Терновник, его всегда встречали клинок и холодный взгляд синих внимательных глаз. Гарет мгновенно преобразился: вместо ироничного, даже слегка ленивого и насмешливого вельможи, занятого, казалось, только своей внешностью, возник умелый, быстрый и жёсткий воин.

– Неплохо, Виоль. – Одобрил Терновник. – Для человека ты – вне конкуренции.

– У меня и с эльфом неплохо получается. – Дерзко ответил Гарет.

– Смотри. – Усмехнулся Терновник, и вдруг вихрем налетел на Гарета в сверкании клинков. Минута – и они замерли: один клинок Терновника был прижат к горлу Гарета, другой – к животу. Гэбриэл выдохнул: он даже не понял, как это произошло.

– Ты меня подловил. – Хладнокровно заметил Гарет. – Второй раз тебе это не удастся.

– Второго раза жизнь обычно не даёт. – Терновник убрал клинки. – Не переживай. У меня было на добрую тысячу лет больше для тренировок.

– Я не переживаю. – Гарет оскалился на ухмыляющегося мокрого Гэбриэла. – Хватит на первый раз. Продолжите перед ужином.

Когда схлынуло возбуждение, Гэбриэл ощутил все свои синяки и ушибы. Из бани он выполз, охая и демонстративно потирая больные места. Но Гарет над ним не сжалился: графу Валенскому пришлось идти и прослушать лекцию Альберта Ван Хармена о геральдике. Гэбриэл откровенно скучал и томился, пока не ухватил суть. Переспросил Альберта:

– Так что… если я буду знать всю эту хрень, то, к примеру, встречу я незнакомого рыцаря, и по его гербу пойму, кто он и откуда?

– Я рад, что вы наконец-то меня услышали, милорд. – Вежливо склонил голову Альберт, сильно смутив этим Гэбриэла. Смущение тот прятал за наглой холодностью, поэтому небрежно бросил:

– Ну, тогда дело нужное. Валяй, рассказывай.

– Благодарю. – Просто сокрушительно вежливо поклонился Альберт. Наглость Гэбриэла его ни капельки не тронула.

– А скажи мне, – вспомнил Гэбриэл, – почему отец… его высочество – принц, Гарет – герцог, а я – граф?

– Все Хлоринги до единого – принцы и принцессы. И его высочество, и герцог Элодисский, и вы, и графиня Маскарельская. В вашем случае титулы «герцог» и «граф» означают лишь размер ваших владений. В Нордланде титула «маркиз» нет, тогда как в Европе этот титул идёт сразу за герцогским, и в Европе вы были бы маркизом Валенским. Нордландские титулы восходят к рангам скандинавских вождей, и граф в Нордланде – это то же, что ярл в скандинавских странах. На севере, особенно в Анвалоне, так и говорят: эрл Валенский, а не граф Валенский. А на Русском севере вас будут титуловать князем Валенским.

– То есть, у меня, типа, земель меньше, чем у брата?

– Типа да. – Чуть улыбнулся Альберт. – Вы – вассал вашего брата, как и все остальные дворяне Элодиса. Но ваши вассалы – это уже только ваши вассалы, и ваш брат не имеет над ними власти.

– А я имею? – нахмурился Гэбриэл.

– Да. – Просто ответил Альберт. – И со временем вам придётся досконально разобраться во всём, чтобы знать, где начинается ваша власть и где заканчивается.

Гэбриэл нахмурился сильнее. Ему не очень всё это нравилось… Зато Иво геральдика понравилась гораздо больше, чем уроки Терновника. Он просто в рот смотрел Альберту, а потом признался Гэбриэлу, что мечтает хоть чуть-чуть походить на него… Гэбриэл только фыркнул. Он точно знал, что никогда на него походить не будет. А так как он всё воспринимал через своё чувство к Алисе, то и мысли его всё время были с нею и о ней. И он вновь, но уже совсем с другим чувством, задумался о том, что Алиса-то была всегда такая – ЕЙ Альберт не посмел бы улыбаться и кланяться с таким видом! Она с детства была воспитанной, деликатной, утончённой… Как же она ухитрилась полюбить его?! За что?! Гэбриэл сам понимал, что ему ещё до этикета и куртуазного поведения, как до неба – а может, и вообще никогда он так не сможет. За ужином, сидя по левую руку от отца, он мрачно наблюдал за Гаретом: у того не было ни луж, ни крошек на столе, он не разбрызгивал воду, когда споласкивал пальцы в специальной чаше, он не проливал подливку с мяса или пирогов, когда макал их туда и отправлял в рот… Гэбриэл же, чем больше старался, тем больше свинячил, и страшно переживал по этому поводу. Ему казалось, что все слуги потешаются над ним, и он зло косился на них, подозревая, что они хихикают и перемигиваются, пока он не видит.

– М-да. – Сказал Гарет, когда Гэбриэл поздно вечером признался ему в этом. – Манеры у тебя оставляют желать лучшего… Завтра я уже жду твою Алису. И очень надеюсь, что она научит тебя нужным вещам, в частности, вести себя за столом. Она в этом смысле безупречна, но при том относится к тебе без того превосходства, с которым относилась бы любая другая из свиты Габи.

– А ей обязательно становиться придворной дамой Габи?

– Для начала – да. Иначе как мы её примем? На каком основании она здесь останется?.. Я же тебе, по-моему, говорил. Ты не переживай, младший. Ты же видишь: я за вас. Я женю тебя на ней, обязательно женю, не сомневайся!

– И как это будет? Ну, как это: жениться?

– Вас обвенчает лично кардинал Стотенберг. Ты ведь не абы кто, ты Хлоринг! Будет красивая церемония в церкви, я думаю, в Богослове, весь город будет праздновать, главные улицы украсятся коврами, цветами, зеленью. Красиво будет. Но до свадьбы будет кошмар. Я помню свадьбу тёти Алисы, это страх и ужас. Она постоянно ревела и истерила, куча баб с ножницами, иголками, в мыле и истерике, портные, сапожники… Но мальчишник у дяди Вильяма был – класс! Меня не пустили, но я подглядывал. Тебе я тоже мальчишник устрою такой, что его ещё лет пятьдесят помнить будут!