Хроники Нордланда. Цветы зла

– Где же вы так долго пропадали, милорд? – Спросила чуть хрипловатым и странно и неприятно знакомым голосом. – Все мои дамы просто с ума меня свели вопросами на этот счёт.

Помня наставления брата, Гэбриэл пожал плечами и загадочно усмехнулся. Ну, он надеялся, что загадочно. За него ответил Гарет:

– Недалеко от Винетты, в русинской деревне. Представьте себе, он понятия не имел, кто его родители и родня, считал себя сиротой… Рыбу ловил!

– Рыбу?! – Фыркнула Габи, в голубых глазах замерцали весёлые искры. – Удочкой?!

– Сетью. – Рискнул подать голос Гэбриэл. – Как-то так.

– Как забавно! – Засмеялась Габи. Смеялась она некрасиво: хрипло, словно простолюдинка. Этот смех совершенно не шёл к её утончённой красоте, и сразу рушил образ ангела. Её дамы угодливо захихикали, вызвав у Гэбриэла ещё большую неприязнь. Не особенно красивая, но очаровательная маленькая брюнеточка, которую, кажется, звали Беатрис, с сахарной улыбочкой и жемчужными зубками, тут же оборвала смех и произнесла довольно мило:

– Не сердитесь на нас, милорд, мы, право же, не желали вас обидеть. Просто это, действительно, забавно: Хлоринг с сетью!

– Я не знал, что я Хлоринг. – Сказал Гэбриэл. Та маска, которую он носил в Садах Мечты, и которую почти неосознанно надел теперь, очень ему помогла. Он был каким угодно, только не смешным. Желание позабавиться за его счёт как-то сразу умирало под взглядом его холодных тёмных глаз.

– И как же вы вернулись к семье? – Спросила дама средних лет.

– Я в Гранствилл приехал. – Глянув на брата, рискнул сказать Гэбриэл. – С другом. А тут оказалось, что я на одно лицо с герцогом… Так и получилось.

– А где твой друг? – Спросила Габи.

– да тут, в замке. Его зовут Иво. Я его взял к себе… – Он посмотрел на Гарета, почувствовав, что увлёкся. Тот закончил за него:

– Иво станет армигером моего брата, я полагаю. Этот молодой человек, несомненно, заслуживает того, чтобы его наградить. Если бы не он, мы, возможно, никогда не нашли бы Гэбриэла.

– А как по-русски будет: «Вы очень привлекательная девушка?». – Мило стрельнув тёмными глазками, спросила одна из дам. Гэбриэл, выучивший от Саввы и других своих спутников несколько русских слов и выражений, ответил:

– А ты бабёнка, что надо. – Почти без акцента, и Гарет одобрительно и несколько удивлённо взглянул на него и украдкой показал большой палец.

Последующая болтовня показалась Гэбриэлу утомительной и неинтересной. Первая скованность прошла, он просто сидел и смотрел на Габи и на окружающих их дам. Брат был прав в одном: Габи была глупа, не сдержана и высокомерна, жуткое сочетание! А вот милой и безобидной она Гэбриэлу не показалась, тут Гарет явно был пристрастен и принимал желаемое за действительное. Аврора была надменна и язвительна, Беатрис навязчива и угодлива; в течение всего вечера она делила своё внимание поровну между госпожой, герцогом и Гэбриэлом, причём последнему – особое. Она явно старалась его очаровать. О чём и сообщил брату Гарет, едва они покинули Девичью башню.

– В смысле? – Нахмурился Гэбриэл.

– В прямом! – Засмеялся Гарет. – Она глаз на тебя положила, младший! Она и ко мне пыталась подкрасться, когда только появилась при дворе, но не на того напала! Не вздумай её трахнуть, даже если она сама будет предлагать!

– От неё течкой воняет за версту! – Скривился Гэбриэл. – И неужели ты думаешь, что я способен променять Алису на эту… Она ведь даже не красивая!

– Ты слишком привередливый… Но согласен: рядом с Рыжиком все наши дамы – никто. И всё же смотри! Всякое бывает. Бабы здорово умеют подкрасться к мужику, когда тот и не ждёт! Сам не поймёшь, как это получится… И тут же начнётся истерика: я была девицей, я благородная, ла-ла-ла… И придётся тебе или жениться на ней, или откупаться, и всё равно окажешься в дерьме по уши.

– Знаешь, – задумчиво произнёс Гэбриэл после небольшой паузы, – а Хэ был не так уж и неправ насчёт баб… Что-то в его порядках есть.

– Но как?! – Драйвер схватился руками за голову. – КАК?!! Как он смог очутиться там, как вы его просрали, уроды?! – Его трясло от бешенства. – Как он смог добраться до Гранствилла, и вы его нигде – НИГДЕ!!! – не перехватили?! Одни придурки поскакали аж в Лисс, другие не смогли устроить нормальной засады, остальные… Ах, чёрт!!! – Он содрал со стола скатерть вместе со всем, что на ней стояло, на полу очутились черепки от французской вазы и вода вместе с цветами, вперемешку с печеньем, миндалём и инжиром. Драйвер заколотил кулаком по столу, матерясь и брызгая пеной. На самом деле ему было страшно. Так страшно, как никогда в жизни. Он должен был убить Хлоринга ещё семь лет назад, он почти сделал это – и не убил!!! Люди, от которых он зависел, всё ещё зависел, не смотря на близость к своей цели, требовали смерти Хлоринга уже давно, а он… протянул. И всё-таки он никак не мог поверить, что тот сумел добраться до дома. И снова и снова задавал себе вопрос: КАК?!! – как будто, найдя на него ответ, он что-то исправит… Ничего больше нельзя было исправить, ничего, следовало думать, как быть сейчас, как исправить ситуацию в свою пользу, как не допустить катастрофы… Но всё же: КАК?!! Ведь он всё предусмотрел, всё спланировал, у ублюдка не было ни единого шанса, он просто не мог никуда сбежать, никуда добраться!!! Он ничего не знал, нигде не был, полный придурок… Кто-то ему помог! – При мысли об этом у Драйвера сводило скулы. Как будто это могло хоть чему-то помочь, он приказал найти того или тех, кто помог Гэбриэлу бежать и добраться до Гранствилла, и привезти к нему. Позвал Шторма. Этот ублюдок хоть что-то узнал – он смог ответить на все вопросы, связанные с побегом и дал вполне дельные советы по поводу того, как избежать подобного впредь. Мозги у него варили… Смотреть на него было неприятно – он был практически чистокровный эльф, а Драйвер давным-давно испытывал ненависть к эльфам, особенно к их глазам, – но он был пока полезен. И Драйвер вымученно улыбнулся ему.

– Что ты смог узнать? – Спросил хмуро.

– Мало, господин. – Покаянно признался Шторм, искренне страдая от того, что не может ничем порадовать Хозяина. – Как он попал в Элиот, я так и не смог узнать. Ему наверняка кто-то помог, но кто – не ясно.

– Гелиогабал, мокрица в сутане, кто ещё. – Скривился Драйвер. – Или сам помог, или подкупил кого… Не зря же тварёныш сбежал сразу после его визита!

– Слуги говорили, что видели у уродки золотой. – Припомнил Шторм. – Мне кажется, Хозяин, это у неё от Гора, а Гору кто-то дал это золото для побега.

– Я же говорю, Гелиогабал!!! – Даже обрадовался Драйвер. – Мокрица, слизняк проклятый, выродок!!! Он ответит за предательство… Ответит!!! Значит, говоришь, щенок двигался в сторону Гранствилла с руссами… Это сколько же золота дал ему этот епископ недоделанный, а?! А вы?! Как вы могли сплоховать перед этими русскими дикарями?!

– Они хорошие воины. – Хмуро сказал Шторм, пряча глаза. – А мы – плохие.

– Кто бы сомневался! – Не сдержался молча слушавший всё это Гестен. – Они у тебя, – обратился он к барону, – вместо того, чтобы меч осваивать, пьют, жрут и девок лапают, вот и дохнут, как петухи на бойне, едва с серьёзными соперниками встречаются! Я давно говорил: дай им хорошего учителя, надери им жопы, чтобы за ум взялись! Сколько ты за последние две недели людей потерял, а?!

– Вот ты и займись ими! – Разозлился барон. – Вот тебе ученик, бери его и занимайся!!! А меня в покое оставь, ясно тебе?! Где эти уроды, что с Южной ушли?!! – И Драйвер рванул прочь, оставив Гестена и Шторма наедине друг с другом.

– Господин, – сказал Шторм, – если вы научите меня чему-нибудь, я буду вам вечно благодарен. Я не хочу вновь опозориться перед Хозяином.

Гестен несколько секунд смотрел на Шторма с сомнением. Он всегда его недолюбливал, и у него были на то причины, о которых Шторм не знал. Волю Драйвера Гестен мог исполнить, а мог и проигнорировать, он был дерзким и самоуверенным вассалом. Но Шторм смотрел мрачно, но искренне, ничего такого особенного, никакого подвоха Гестен не видел и не чувствовал. Потому сказал коротко:

– Пошли, эльф. Посмотрим, на что ты способен. Если не дерьмо – позанимаюсь с тобой. Но если ничего ты не стоишь, не обессудь, пошлю на хрен.

Приют всё это время оставался в немилости у Хозяина. Они сидели у себя тише воды, ниже травы, их даже не покупали. Арес один решался ходить за едой, но кормили плохо, хлебом и водой. Они не понимали, за что наказаны, но терпели… Пока в один прекрасный день всех их не вызвал общий гонг, но не на оргию. Доктор отправил их всех в Галерею, где Хозяин продемонстрировал им труп молодого, высокого, отлично сложенного мужчины. Ни скальпа, ни лица, ни срама у трупа не было; кисти рук были обожжены до кости, ноги раздроблены, кожа содрана широкими лоскутами с груди и полностью – со спины, живот вспорот. При виде трупа Борея вырвало; остальные сбились в кучу, пряча глаза. Вонь стояла невыносимая – труп уже начал портиться, пахло, помимо этого, требухой, мочой и рвотой.

– Вы ещё не соскучились по своему вожаку? Нет? – Хозяин стоял, поигрывая окровавленным тесаком. – Посмотрите на него в последний раз! Этот болван решил, что отсюда можно бежать! Что ж… Он свободен теперь. Можете с ним попрощаться. А кто хочет на волю вслед за ним – милости прошу! Есть добровольцы?

Все молчали. Арес низко склонил голову, Ашур жадно разглядывал труп, но при том весь дрожал, по лицу струился липкий пот. Остальные, испытывая те же позывы, что и Борей, переминались с ноги на ногу и крупно сглатывали. Хозяин разразился длинной тирадой о том, что относится к ним, как к своим детям, об их особой миссии и чудовищной неблагодарности тех, кто идёт против него, своего отца, и своего высокого предназначения. Ведь они носители высокой миссии, у их служения есть очистительная, высшая цель: лечить особенные души, души, оказавшиеся свободными, избранными, настолько особенные и тонкие, что человеческое быдло, бездушное, призванное лишь жрать и размножаться, их ненавидит. Быдлу нужно, чтобы все были одинаковыми, чтобы вокруг было только послушное и тупое стадо. Не дай Бог, – распалялся Хозяин, – кто-то выбился из толпы, поднимает голову и говорит: «Я – другой!». Его заклеймят позором, его распнут, и чернь закидает его тухлыми яйцами! И только здесь, в Садах Мечты, эти избранные, эти высокие и свободные души, могут быть самими собой; здесь им нечего стыдиться и некого бояться! И здесь их ждут они, его любимые дети, свободные, нагие и счастливые, лишённые лицемерной морали и ханжеского стыда, прекрасные, как жители Аркадии, не тронутые алчностью и женской похотью, коя губит мир. И всё это дал им он, Хозяин, не взирая на риск и расходы по их содержанию, на всё, что делает содержание Садов Мечты таким опасным. И что он хочет? Немного понимания. Немного, чёрт возьми, сочувствия!

– Ваши отцы-эльфы плюют на вас, ваши шлюхи-мамаши продают вас за флягу пива. Люди вас убивают и травят, как зверей! Только мне, одному мне вы нужны, я забочусь о вас, кормлю вас, содержу, защищаю от человеческого быдла! Неужели трудно иметь хоть немного благодарности за заботу, за еду, за кров над головой, за безопасность?! Гор преступил предел дозволенного…

Лишь когда вырвало и Януса, и Ашура, а Борей просто свалился в обморок, Хозяин отпустил их, велев Аресу задержаться.

– Я прощаю вас. – Сказал милостиво. – Надеюсь, вы всё осознали и поняли. С сегодняшнего дня вас снова будут кормить. И можешь прямо сейчас пойти в Девичник и выбрать там Чуху для вас.

– Спасибо, господин. – Арес стоял на коленях, не поднимая головы.

– Ступай. – Хозяин повернулся, и Арес поспешил прочь, прямиком в Девичник.

Мария, которую вслед за Гором Приют называл Длинной, невольно таким образом выделив её из общей массы Чух, упрямо цеплялась за жизнь, хоть уже и не знала, зачем. Трисс была мертва – умерла у неё на глазах, после того, как её принесли от очередного гостя избитую и истекающую кровью. Доктор осмотрел и прощупал её, и брезгливо скинул со стола, после чего несчастную Трисс, еще стонавшую, стражник отволок к колодцу и скинул туда. Это стало постоянным ночным кошмаром Марии, которая так тяжко восприняла смерть единственного близкого существа, что едва не сдалась. Те, кого привезли с ними вместе, постепенно впадали в тупое оцепенение, молча выполняя приказы и желая только одного: чтобы их покормили и оставили в покое. Мария – нет. Она постоянно напоминала себе своё имя, и строила планы… Она хотела убить Доктора. Гор исчез; он был первой её целью. Теперь остался Доктор, и она следила, думала… Ненависть и мечта убить была её спасением. Так она цеплялась за остатки себя, своей воли и личности, так спасала свою душу. Она была так красива, что её заказывали чаще остальных; и издевались над нею куда более жестоко – именно из-за её красоты, которая восхищала и одновременно вызывала ненависть в тех, кто уже не умел чувствовать, как нормальные люди. Ублюдки, посещающие Сады Мечты, испытывали извращённое удовольствие, надругаясь над её красотой, придумывая наиболее грязные и унизительные забавы с её телом. Это часто кончалось тем, что она лежала в бреду сутками, страдая от сильнейшей боли. А когда не лежала – над ней издевался Доктор. Он испытывал к ней иррациональную ненависть, видно, чуял в ней непокорённую душу. И куражился над нею всласть, но так ни разу и не смог добиться ни слёз, ни криков, ни мольбы. Это очень быстро убило бы её, но однажды в Девичник пришёл новый вожак, Арес, и сказал:

– Нам Хозяин позволил Чуху выбрать. Где эта, губастая?

– Сдохла. – Брезгливо скривился Доктор. – Ей в пипку бутылки пихали, и порвали ей там всё. Выбирай другую!

Арес посмотрел на девушек, скрывая разочарование. Трисс ему нравилась; он частенько думал о том, как бы забрать её в Приют и… но теперь это было уже не важно. Взгляд его упал на Марию, и он вспомнил Гора. Арес часто его вспоминал, не без зависти и уважения… И именно ради Гора, ради своего уважения к нему, сказал:

– Тогда я длинную хочу.

– Эй, она дорогая! – Возмутился Доктор. – Её каждый день покупают!

– Скажешь, что сдохла. – Арес прошёл в её стойло. – Я её хочу, и точка. Пошла! – Ухватил её за руку повыше локтя.

– Слышь, – попытался отстоять свою жертву Доктор, – я тебе другую дам!

– Я уже взял, что хотел. – Сплюнул Арес. – Жалуйся Хэ, если хочешь. Он сказал: любую, какую я хочу. Я хочу эту.

Мария не удержалась и бросила на Доктора горящий красным взгляд, прежде чем склонить голову и покорно пойти за Аресом. Ничего хорошего от перемены она не ждала, но неожиданно оказалось, что перемена эта – к лучшему. В Приюте было всего шестеро, и только один из них любил жёсткое насилие, со связыванием и причинением боли – Ашур. Остальные просто насиловали, как правило, группой, по двое-трое за раз, но ей к этому было не привыкать. Её не били, не жгли, не выламывали руки и пальцы, не душили, не мочились на неё… Это был просто курорт.

– Это был не Гор. – Сказал Арес утром следующего дня. Никто не переспросил и не удивился – все думали об одном и том же. – Гор, это, наверное, сбежал.

– С чего ты взял? – Спросил Ашур.

– А с того, – Арес, подчёркивая каждое слово, стучал кулаком о раскрытую ладонь, – если бы это был Гор, Хэ нас заставил бы смотреть на его казнь, от начала и до конца, по любому, Хэ, он же такой! А он нам готовый труп показал, и заметили? – ободраны были именно те места, по которым Гора опознать можно было.

– А кто это тогда, такой здоровый?

– Охранник, из тех, что Гора упустили. Они там многие здоровые. Гор сбежал, пацаны, отвечаю – Гор сбежал!

– Но как?! – Воскликнул Борей.

– Он всегда был парень башковитый, не нам чета. Но нам-то, точно, никто не расскажет, как. И по следам его не пойти – Хэ теперь сделает так, чтобы так же никто уже не выбрался. А всё же здорово, что он сумел. Что хоть ОН сумел! Вы как хотите, а я уважаю его за это, парни!

Мария, на которую никто не обращал внимания, почувствовала, как жаркая волна смешанных чувств затопила её. Значит, Гор сбежал, всё-таки сбежал! И Эрот с ним… Получается, что Эрот – и есть её Гэбриэл, её единственный друг! И пусть она по-прежнему не могла всерьёз надеяться на то, что Эрот сможет её вытащить, но думать о том, что он свободен и, может быть, не забыл её, было почти отрадно…

– Что с Алисой? – Был первый вопрос Гэбриэла, когда они вернулись в свою башню.

– Представь, некто Натаниэл Грей просит почтительно аудиенции у моей светлости. Полагаю, переживает за Алису, бесстыдно мною похищенную. Я назначил ему встречу в «Старом месте», завтра, после «Ангелос».

– И когда он приедет уже с Алисой?

– Дня через три. Если поторопится, то через два.

– Так долго? – Гэбриэл взял бокал, грел его в ладонях, нерешительно глядя на брата. – А мы не могли бы туда поехать, а? Ну, как бы случайно нам там что-то надо…

– Младший. – Гарет с усмешкой взял его за плечо. Тряхнул. – Это недолго. И не страшно, слышал?! У нас куча дел. Нет, правда, так будет лучше. Естественно. Никто и не подумает ничего. Я легенду придумал – пальчики оближешь. И к Алисе не подкопаешься, и Драйверу нагадим. Кстати, мне нравится, как вы его называли: Папа Хэ. Подходящее имя для такого ублюдка.

– Представь, – нахмурился Гэбриэл. – Он же сам через это прошёл… Сам знает, каково это: сидеть в клетке, всё такое. Не понимаю… Я никогда не смогу сделать то же самое с кем-то ещё, я знаю, как это, мне будет… стрёмно.

– А я не понимаю, – Гарет отошёл к окну, – почему отец не убил его. – Лицо его стало суровым. – Я люблю отца и восхищаюсь им… Ты не помнишь его во всей его силе, а я помню! Он был сильным человеком, и физически, и духовно, настоящим рыцарем, истинным принцем крови. Но духом отец по-прежнему силён, ты не думай!

– Я не думаю. – Просто сказал Гэбриэл. – Я тоже его люблю, и знаешь… Я понимаю, почему он его не убил. Я чувствовал всё так же, как отец, наверное, потому, что я знаю Хэ. Он… умеет нравиться. Умеет влезть в душу, даже после того, как сам же туда нагадил. В нём есть что-то такое… Привлекающее. Я тоже иногда его жалел. Смешно, да? Сидел, избитый им же, на цепи, слушал его понос, и жалел его!! Ненавижу себя за это…

– М-да. – Гарет поболтал остатки вина в бокале. – Это многое объясняет. – Помолчал. Неохотно признал:

– Я тоже… умом, – понимаю, почему. Но сердцем… Ты так мне был нужен!!! Я несколько раз сбегал из дома, чтобы тебя искать. Раз меня похитили, отец платил за меня выкуп. Мне тогда здорово от похитителей досталось – бандюги какие-то, даже не полукровки. Я сопротивлялся, и они меня поколотили так, что я кровью плевался.

– Я знаю.

– Ещё бы! – Усмехнулся Гарет. – А перед днём рождения… За месяц… когда нам должно было тринадцать исполниться, я словно с ума сошёл. Я был так уверен, что должно что-то страшное произойти, что в обморок упал, когда отец мне запретил ехать тебя искать. Я удрал, но умный же был уже – я поехал в Лисс, к нашей родне, братьям мамы. Добрался! Они меня выслушали. Я умолял их помочь мне найти тебя, я же знал, что они могут, что есть колдовство крови, я на колени перед ними бухнулся… Они смотрели так снисходительно… Объяснили мне, как маленькому, что всё, что можно было сделать, было сделано, давным-давно, ещё когда вы пропали. И что больше сделать ничего нельзя. Отправили сообщение к отцу, и заперли меня в своём доме, чтобы я не сбежал. А через месяц… это случилось. С-суки! Я их с тех пор… не переношу. – Он залпом допил вино. – Их спокойствие это эльфийское, взгляд… Столько высокомерия, мама моя! Словно таракашка какая-то явилась и прыгает перед ними, ножками сучит. Они звали меня недавно в Лисс, я им даже не ответил. Пошли они… – Он вновь налил себе вина. – Знаешь… я столько раз в мыслях с тобой разговаривал! Сейчас даже не знаю, что сказать. Столько всего! Я счастлив, да, но и растерян немножко.

– У нас вся жизнь впереди. – Улыбнулся Гэбриэл. – Я хочу с тобой говорить, о чём угодно. Мне самому только, боюсь, мало, что сказать. Только про Алису…

– О, это само собой! – рассмеялся Гарет, повернулся к нему. – Любовь болтлива! Я никогда никого не любил и не собираюсь. Я в целом крайне невысокого мнения о женщинах, знаешь ли. Но Алиса – тут я согласен с тобой, – случай особый. Я никогда в жизни не видел девушки, похожей на неё. Я уже молчу о её красоте, ты меня, боюсь, не так поймёшь… Но как она себя держит! Маленькая принцесса, честное слово! Мне подумать страшно, каково ей было, такой деликатной, такой нежной, в вашем кошмарном… мире.

– А мне и представлять не нужно. – Помрачнел Гэбриэл. – Я это видел. Она умирала. Таяла. Она на свою тень была похожа в последние дни.

– Невозможно даже в мыслях её в чём-то осудить… – Задумчиво произнёс Гарет. – Бедняжка. Бедный маленький ангел. Но другие… Понимаешь, Гэри, красота – это тоже своего рода… фетиш. Как объяснить? Мы, мужчины, рыцари, мы стремимся всегда к победе. Я должен быть лучшим, и всё у меня должно быть лучшее: великолепный конь, такой же меч. И женщина у меня должна быть тоже… лучшая. Как трофей. Чтобы другие смотрели и локти кусали. Алиса – она… лучшая. Она – как драгоценность, как реликвия, одна на весь мир. Готовься к тому, что её захотят все… Почти все. Тебе придётся постоянно быть начеку, охранять её, как святой Грааль, потому, что она и есть – святой Грааль, для тебя, по крайней мере. И станет такой для многих. Я помогу тебе, я на вашей стороне, целиком и полностью, но ты сам, внутренне, готовься к соперничеству.

– Алиса меня любит.

– О, я знаю! Видел бы ты этот свет в её глазах, когда она думала, что защищает тебя от меня, злого волка! – Засмеялся Гарет. – Я не это имел в виду. Я не думаю, что кто-то сможет похитить у тебя её сердечко. Но попытаться похитить её саму – вполне вероятно. Это не такой уж и редкий случай, когда девушку похищают и увозят, чтобы сделать своей женой. Особенно – девушку беззащитную, не имеющую сильных покровителей и мощного статуса. А если её вынудят к венчанию, то тебе останется только убить её мужа и сделать её вдовой.

– Ну, значит, убью. – Гэбриэл слушал брата с каменным лицом. Тот вздохнул.

– Да. Я не сомневаюсь. Нам нужно будет как можно скорее определить её статус, как твоей невесты, чтобы желающие сделать её своей невестой малость охладили пыл. Если будет надо, я устрою пару-тройку дуэлей, я, чтоб ты знал, лучший турнирный боец Острова; а дуэлей за мной – не счесть. И все с победным концом.

– Я сам хочу сражаться за Алису.

– Сначала научись держать меч. – Посерьёзнел Гарет. – Чёрт, младший, пока ты не сможешь выстоять против меня, я тебя к ристалищу близко не подпущу. Я предупреждаю! Я терял тебя и не собираюсь потерять снова. Ты и сам на моём месте не дал бы мне погибнуть или покалечиться по своей дури!

– Значит, учи меня. – Хладнокровно отреагировал Гэбриэл.

– Что касается твоего Иво. – Гарет зажёг свечу и поставил подсвечник на подоконник. – Чтоб ты знал, Младший, прислуживать королеве и нашему отцу могут только титулованные дворяне не ниже баронского звания; нам с тобой прислуживают тоже дворяне, не ниже баронета. Твой Кевин – дворянин, хоть и не рыцарь, Альберт, мой Джон – все они знатные люди, не простолюдины.

– И что? – насторожился Гэбриэл.

– Ну, зная, что ты ответишь, – вздохнул Гарет, – я ожидаемо предлагаю тебе выдать твоего Иво за бастарда знатного рода…

– Он и так не абы кто. – Обиделся Гэбриэл. – У его деда мельница была, он никакой не бастард, а очень даже законный, и крещёный!

– Да ну! – Приятно удивился Гарет. – А в эти… Сады Мечты он как попал?..

– У него дед умер. – Признался Гэбриэл. – А тётка, чтобы мельницу захапать, продала его. Ему уже восемь лет было! Он знаешь, как много помнил о нормальном мире?

– А где эта мельница находилась, он помнит? – Нахмурился Гарет.

– Вроде, какое-то название он знает. – С сомнением произнёс Гэбриэл. – Надо у него спросить.

– И всё равно. Внук мельника – даже самого богатого, – это не дворянин. Сделаем-как мы его… Внуком лесничего. Скажем, из окрестностей Винетты. А?.. То, что он Фанна – для нас огромная удача. Фанна – северный народ, и познакомиться и подружиться ты с ним мог только там. А историю свою пусть не меняет, только заменит мельника на лесничего, и насчёт того, куда его продала тётка – тоже ни звука. Как-нибудь расплывчато: выгнала, мол, из дома. Все будут думать, что вы оба с ним примкнули к какой-нибудь банде, а это нам и надо: такие слухи.

Ночь давно спустилась на замок; за открытым окном видны были часть густо-синего неба, лунный серп и часть Золотой башни с ярко светящимися узкими округлыми окнами. У братьев сна не было ни в одном глазу, они говорили и говорили, не в силах наговориться. Они в самом деле были нужны друг другу. Тот, кто не имеет своего близнеца, наверное, никогда не понял бы, как можно, столько не зная друг друга, встретиться без тени неловкости, нормальной для взрослых и разных людей, но они настолько сильно ощущали свою близость, что этих лет разлуки словно бы и не было – они понимали друг друга с полуслова. И нравились друг другу всё сильнее и сильнее. Гэбриэл, тот просто влюбился в своего брата; всё, что тот делал, было классно, всё, что он говорил, было понятно и фантастически важно, его ирония покоряла, его юмор внушал обожание и восторг, его манеры были верхом совершенства… То, что было в них разного, только сильнее притягивало их друг к другу. Гарет посмеивался над фанатичной любовью брата к Алисе, утверждая, что сам женщин никогда даже ухаживаниями не баловал – просто тыкал пальцем в одну из тех, кто бегал за ним, и говорил: раздевайся, – но на самом деле относился к любви брата очень трепетно, даже с нежностью. Гэбриэл восхищался блестящей раскованностью брата, его образованностью, смотрел влюблёнными глазами, слушал. Они и в первые годы своей жизни были в том же положении: Гарет был старшим, и не только на час, а вообще, по сути своей, был заводилой, лидером, организатором идей, а Гэбриэл восхищался им и во всём поддерживал… Но, если копнуть поглубже, то скорее Гэбриэл был защитником своего брата, чем наоборот. Он был его надёжным тылом, его опорой во всём. Гарет мог сколько угодно пробовать, рисковать, лихачить… Потому, что теперь с ним был брат, который по умолчанию был на его стороне, даже когда тот ошибался, когда был не прав и сам кругом виноват. Гэбриэл был тем, кто всегда прикроет, поддержит и поймёт… И исправит, по возможности, все косяки, а то и возьмёт вину на себя. Именно поэтому так нужен он был своему брату. Гарет всю жизнь ощущал эту пустоту рядом, словно жил наполовину; от Гэбриэла исходило ощущение тепла, так нужного ему! Присутствие Гэбриэла, его безоговорочное восхищение и поддержка придавали ему сил и уверенности в себе. Он и так не отличался робостью, но всё же… Гэбриэл был очень ему нужен. А Гэбриэлу нужны были его дерзость, лёгкость в отношении к жизни и происходящему, его опыт, знания, отвага и кураж – сам он был слишком серьёзен и много думал о последствиях, о том, как это отразится на окружающих, на тех, кого он любит… Он не был нерешительным, но часто не мог пойти на риск, боясь, что это повредит тому, другому, третьему… Гарет делал решительный шаг за него, увлекая брата за собой, не беспокоясь о последствиях. Вместе они составляли идеальное целое. Им было очень хорошо вместе. Только под утро они смогли расстаться, договорившись, что с утра Гарет покажет брату окрестности, а потом они вместе съездят в дом епископа, чтобы найти там какие-нибудь доказательства его связи с Редстоуном. Гэбриэл поднялся к себе, заглянул в комнату Иво – тот сладко спал, обняв подушку. Усмехнулся, прошёл в спальню. Прошлую ночь он провёл с Алисой и даже не заметил ничего, теперь же потрогал перину: мягко, да. Взбили её от души, пышно, пышнее, чем в Июсе… Гэбриэл опустился на колени перед альковом, в котором помещался триптих с Иоанном Крестителем, Спасителем и святым Аскольдом, и, сложив руки, как его научили, закрыл глаза. В такие минуты, пока что редкие, он оставался наедине со своей болью, которую по-эльфийски не мог ничем заглушить. Да, он был не виноват. Да, у него не было выбора – ему не оставили выбора. Да, если бы он поступил, как Гефест, он сохранил бы себя чистым, но при том – мёртвым. И у него не было бы возможности что-то исправить и кого-то спасти, не говоря уже о брате, который остался бы один навеки, об отце, об Алисе… И о тех девочках и парнях, которых – Гэбриэл поклялся себе в этом своей жизнью и кровью, – он спасёт. И всё-таки ему было больно… Боль была безнадёжной и жгучей, как свежий ожог. А он ещё намеренно растравлял в себе её, вспоминая лица – красивые, недоумевающие, испуганные и измученные. Глупенькая Роза, губастенькая Трисс, рыжеволосая безымянная девочка, умершая в первую же ночь в Садах Мечты, и та зеленоглазка, что умерла во время оргии – и другие, так много, так много!..