Хроники Нордланда. Грязные ангелы

Крик ястреба раздался прямо у него над головой. Гарет стиснул зубы, решив не смотреть. Была легенда, что Страж, явившийся Хлорингу в виде золотого ястреба, исполнит его желание. Самое невероятное, самое фантастическое, даже совершенно неисполнимое, правда, всего одно за всю жизнь, но исполнит… так как сам по отцу тоже был Хлорингом. В детстве Гарет верил в эту легенду, и, потеряв надежду на отца, на эльфийских дядек и на себя самого, часами высматривал в небе золотую птицу, с одним-единственным желанием, с одной-единственной просьбой, вернуть маму и брата домой. С тех пор разочарование постигло его и здесь… И он больше не хотел надеяться ни на кого, кроме себя, не хотел ни просить, ни ждать. Он вырос, стал рыцарем, научился сражаться и убивать, у него были силы, золото, люди… И только это Гарет и согласен был принимать во внимание.

Но ястреб закричал снова, совсем близко, и Гарет не сдержался: внутренне посмеиваясь над собой, глянул.

И обомлел: на рее сидел золотой ястреб, очень большой, гораздо больше своих обыкновенных собратьев. Зоркие глаза полуэльфа различали каждое перышко, и в самом деле отливающее золотом, видели яростный золотой глаз, даже язык в приоткрытом клюве.

– Не может быть. – Сглотнув, хрипло произнёс Гарет, растерявшись и даже испугавшись. – Не может этого быть!!!

Ястреб чуть склонил голову, разглядывая его в свою очередь. А Гарет вдруг понял, что не знает, как попросить, как сформулировать вопрос правильно. Просто смотрел на ястреба, быстро впадая в панику. Тот переступил когтистыми лапами, и Гарет, боясь, что тот сейчас улетит, и он потеряет, может быть, свой единственный шанс, выпалил:

– Я хочу, чтобы брат вернулся домой! – И тут же ястреб с громким криком сорвался с реи и канул в небо.

– Смотри-ка. – Осмотрев Алису, сказал Доктор. – Синяки заживают, как на эльдар или чистокровке. А по виду максимум кватронка… Кто она, интересно? Для Ол Донна слишком мелкая, для Фанна слишком сисястая…

– А откуда она, знаешь? – Спросил Гор.

– Углежоги нашли в яме. – Ответил Доктор. – Зимой, пятнадцать лет назад. Лежала в куче листьев, в тепле, новорожденная, попискивала. Никто не знает, откуда она там взялась, но к эльфам близко, вот и решили, что она кватронка. Но не похожа она на кватронку… И на человека – не очень-то.

– А кто ещё есть, ну, из нелюдей? – Спросил Гор, которого тоже чрезвычайно интересовала раса Алисы.

– Гномы… но она точно не гном; русалки – но у них рожица сердечком, глаза кошачьи и они невменяемые совершенно… Дриады… Опа! А не дриада ли она? Маленькая, рыжая, гибкая, пахнет вкусно… И понятно, почему дикая такая и злющая – вон, даже на тебя набросилась! Дриады, они ведь прям коты лесные! Буду в городе, посмотрю в книге, точно ли. Вот прикольно! В первый раз е»ал дриаду! – Он фамильярно похлопал Алису по попке, и она сжалась, а Гор с трудом подавил порыв ударить его. – Хэ дурак; он на этой Чушке может такую голду зашибать! Не меньше, чем на тебе. В каком-нибудь обычном борделе хозяин бы жопу ей лизал и пятки целовал, только бы она служила подольше. Повезло вам, Гор, эта Чушка – на миллион одна!

– Ты же их ненавидишь.

– И эту – больше всех! О-О, эта тварь хуже Длинной! И опасная, смотри за пацанами за своими! Я тебе серьёзно говорю. Особенно за Эротом и Аресом. Им ничего не стоит на эту вот, – Доктор схватил Алису за волосы и задрал её склонённое лицо, – рожу повестись. А там и всё, пропал пацан…

– Какую-то ты чушь порешь. – Гор дёрнул Алису на себя и даже чуть прикрыл её собой. – Мои пацаны сроду на Чух не велись, а красивыми рожами их не удивишь!

– Про дичь ты зря! – Доктор жадно облизнулся на Алису, и та оцепенела, почувствовав его похоть. – В обычном мире такие Чушки по цене алмазов идут. Из-за них всё зло в мире: войны, убийства, самоубийства… Мужики от таких дуреют и чего только не творят! Хэ красавчик, что с ними не церемонится! Сколько мужиков он этим спас! Дай-ка, я её…

– Нет. – Гору было плевать, что Доктор подумает, отдать ему Алису своими руками он не мог. – Раз она такая дорогая и клёвая, я сам буду её использовать. Хоть что-то у меня будет дорогое. И собственное.

– Ты смотри, – глаза Доктора злобно выпучились от разочарования, к которым он не привык, – я Хэ скажу!

– Говори. – Фыркнул Гор. – И что? Прикажет мне её выпороть или прикончить; прикончу, да и дело с концом. А ты после этого даже не приближайся ко мне, Клизма проклятая!

– Ты-ты-ты, – начал заикаться Доктор, – ты совсем меня не ценишь, Гор!.. Я, между прочим, сколько тебя спасал?! Да ты вообще только благодаря мне-не жив!

– А я просил тебя об этом? – Прошипел Гор, так сверкнув глазами, что Доктор на всякий случай отступил подальше. Заныл:

– Я-я-я тебя неделю выхаживал после того, как тебя привезли сю-сюда, между прочим. Гости тогда так тебя уделали…

– Я помню, что со мной сделали. – Оборвал его Гор. – И не надо мне напоминать! А что касаемо лечения, так лучше бы ты мне тогда сдохнуть дал!

– Ну, как же, Гор. – Почти нежно произнёс Доктор, протягивая к нему руку. – Ка-как же, зачем?.. Я ведь…

– Лапал меня, как хотел, пользуясь, что я без памяти? – Скривился Гор. Алиса вся вспыхнула, наконец-то поняв кое-что.

– Зря ты так со мной. – Негромко сказал Доктор. – Зря, Гор. Ты был бы со мной понежнее, глядишь, что-то изменилось бы.

– Например? – Вскинул голову Гор, с откровенным презрением глядя на него.

– Тебе совсем на-на меня плевать? – Со странным выражением на лице спросил вместо ответа Доктор. Гор заколебался. Ему захотелось сказать: «Нет, тварь, я тебя ненавижу так, что не знаю, как могу сдержаться и не вломить в твою рожу отвратную!». Но с ним была Алиса, и он помнил, что пока она не в безопасности, он должен быть идеально послушным и правильным. Сказал неохотно:

– Да не плевать мне на тебя. Настроение просто поганое. Не трожь меня пока.

– А что, длинную свою не хочешь сегодня? – Оживился Доктор. – Она прямо как новенькая сегодня, никто не заказал, синяки все сошли! Хочешь, я тебе её прикажу духами натереть?! Эй, Паскуда, длинную причеши покрасивее!

– Да я и так её трахну. – Гор толкнул Алису в ближайшее стойло и прикрыл дверь. Алиса сквозь решётку видела подошедшую девушку и так и впилась в неё глазами. Пресловутая длинная была так хороша, что Алиса чуть не застонала от отчаяния. Себя она не видела и не могла судить объективно; в одном Гор был абсолютно прав: они были настолько разными, что нельзя было их даже сравнивать. Один вид Длинной заставил Алису страдать так, как не заставило страдать даже насилие. Длинная была настолько под стать Гору, такая же высокая и прекрасная, что легко было поверить, будто они созданы друг для друга. По крайней мере, легко для Алисы, просто ослеплённой ревностью. Как она мучилась, пока Гор был с этой Длинной! Даже думать об этом было мучительно, но видеть… Алиса закрыла лицо руками, вся дрожа от невыносимой душевной муки. Ей хотелось закричать, закричать изо всех сил, её трясло. Потом она всё-таки зарыдала – когда подошёл Доктор, и Гор сказал ему, КАК ему нравится Длинная.

– Пахнет шикарно, сиськи так перед глазами подпрыгивают, что у меня крышу сносит. А рост… Меня она всё равно ниже, и тело-то у неё всё равно о»уенное! Вот бы чистокровку поиметь, она, поди, ещё шикарнее, чем эльдар!

– А я ненавижу ихние сиськи. – Скривился Доктор. – Как вымя у коров… Они же этими сиськами своих выблядков кормят! Меня просто воротит, когда я это вижу. Я и молоко никогда не пил, с детства ненавидел… И е»у их всегда только в жопу и сзади, чтобы сисек их не видеть и рож паскудных… Особенно у этой! – Доктор с ненавистью глянул на Марию, стоящую на коленях перед Гором. – Тварь… Думаешь, она сломалась?.. Ни фига! У неё зенки так и горят, чистая волчица! Выберет момент и покалечит кого-нибудь, я тебе говорю! Я бы её бил, тварь, каждый день, пока не обоссытся, с утра, профилактически. Чтобы не оставалось сил и времени на паскудные мысли!

– Не смей её калечить. – Напомнил Гор. – За неё полтинник дают, для Чухи это рекорд. Остальные по десять, самое большее, идут! Ни рожу, ни тело не калечь!

– А ты не о себе печёшься? – Хитро осклабился Доктор.

– И о себе тоже. – Равнодушно сказал Гор. – Мне она нравится больше других! Чего это я себя такого удовольствия буду лишать?

– Смотри, – вдруг заметил Доктор, – у твоей Чушки истерика. Чего это она?

Гор быстро глянул на Алису, с деланным равнодушием пожал плечами:

– Хрен её знает. Она постоянно ревёт. Чё мне, утешать её, что ли?..

– Сдохнет она. – Сказал вдруг Доктор. – До Привоза не дотянет.

– Кто? – Удивился Гор.

– Ваша Чушка. Вот эта, рыжая.

– С чего?

– Гордая. – Доктор сплюнул. – И с фантазиями… Мои коровы понятия не имеют, что можно иначе жить, и те дохнут. А эта, она ведь того, воспитанная и деликатная. Книжек наверняка начиталась, возомнила о себе… Или порешит себя, или от тоски сдохнет. Туда и дорога… Мир чище станет!

Гор так глянул на него при этих словах, что если бы Доктор перехватил его взгляд, ему было бы, на что срочно донести Хозяину. Но тот был так увлечён подробностями того, что делал Гор с Марией, что не видел больше ничего вокруг.

Алиса просто оцепенела после этого разговора. Она пыталась доказать себе, что Гор так говорит, чтобы скрыть их чувства; но ведь о Длинной он говорит иначе! Длинную он не боится хвалить! Горе, ненависть и ревность захлестнули её с головой. Низко нагнув голову, содрогаясь от рыданий, Алиса переплела тонкие пальчики прижатых к груди кулачков. Меж её ресницами полыхало золотое пламя, губы беззвучно шевелились.

– Кончай реветь! – Грубо дёрнул её Гор. – Пошли! – И потащил за собой. Когда они ушли, Доктор занялся у своего стола мазями, в изготовлении которых был настоящий гений. Помогала ему безгласная и безответная Паскуда; она подавала ему ингредиенты и инструменты, смешивала и следила за подогревающимися смесями. Доктор до того к ней привык, что относился уже, как к ещё одному инструменту. Ему в голову не приходило, что за три года она стала разбираться в мазях, примочках и лекарствах не хуже него самого, а если бы кто-то сказал ему об этом, он бы долго ржал. Чуха?! Лекарь?!!

Почувствовав, что по ноге что-то ползёт, Доктор, занятый особо деликатным процессом, досадливо дёрнул ногой и потёр одну о другую; тут же последовал укус. Одновременно с этим раздался пронзительный визг со стороны бассейна, где стояли на коленях и ждали своей участи Чухи. Доктор повернулся и тоже заорал: по нему лезли двухвостки, река двухвосток… Дико завопив, он затряс головой: двухвостки были уже в ушах и волосах. Он бросился в бассейн, где уже была Мария, которую тоже атаковали насекомые, все, как одно, взрослые, огромные, жирные.

Гор об этом не знал. Его ни пауки, ни двухвостки не тронули; Алиса так его любила, что не в состоянии была причинить ему вред, даже теперь, когда была так им оскорблена и пережила такую боль. Она так рыдала, что Гор завернул к своему излюбленному колодцу и присел на его край, удерживая вырывающуюся Алису.

– И что случилось? Ну, что, солнышко?.. Что ты плачешь?

– Вам же плевать! – Содрогаясь совсем по-детски, с искривившимися губами, выпалила Алиса. – Вы же так были заняты!!! Я же постоянно реву!!!

– Солнышко…

– Замолчите! Не называйте меня так… Я ведь никто… Я ведь не ваша… Длинная!!!

– Да ты что, опять ревнуешь, что ли? – Понял Гор. – С ума сошла? Да я нарочно так с нею… Чтобы на нас с тобой не подумали! Вы такие разные, ты и она, что не можете обе одинаково нравиться! Понимаешь?

– Конечно! – Задрожала Алиса. – Конечно, понимаю! Я ведь всё рано не такая, как она! Я маленькая, и сиськи у меня не такие, и всё не такое, и…

– Да ты в сто раз лучше! – Встряхнул её Гор. – Ты самая прекрасная девочка, какую я только видел… Ты самое… самое…

– Вы врёте!

– Прекрати!

– Вы врёте!!! – Алиса вновь разрыдалась. – Я смотрела на ва-а-ас!!! Я… на вас… смотрела-а-а!!! Я вас… видела-а-а!!!

– Прости! – Гор представил себя на месте Алисы, и только теперь понял, что заставил её пережить. – Прости, маленький человечек, я не подумал, что ты смотришь…

– Конечно-о! – Стонала Алиса. – Как вы могли обо мне думать, когда у вас… у вас… была Длинная-а-а!!! Фу!!! Я вас… ненавижу! Ненавижу-у-у!!!

– Я сам себя ненавижу. – Вздохнул Гор. Алиса всё ещё вырывалась, но уже не так активно, она словно приглашала его: успокой меня, ну же! И Гор успокаивал, легко ломая её сопротивление и прижимая к груди, вынуждая мочить слезами свою светло-серую рубашку.

– Есть большая разница между моим отношением к ним и к тебе. – Шептал он, когда Алиса притихла. – Их я могу, а тебя хочу. Клянусь, солнышко, что когда мы вырвемся отсюда, я не прикоснусь ни к одной чу…девушке, кроме тебя! Я по горло нелюбимым телом сыт. У меня только ты будешь, больше никого. Обещаю тебе, солнышко.

– Зуб даёте? – Всхлипнула Алиса, и Гор усмехнулся с облегчением:

– А то! Ну, что? Всё? Ты успокоилась? Ты меня простила?..

– Вы же знаете, – вновь всхлипнула Алиса, – что я вас люблю! Даже теперь люблю! Я вам всё-всё прощаю… Не могу не простить… не могу!!! Но мне было так больно… так больно!!! Не заставляйте меня больше смотреть на вас и другую, пожалуйста, не заставляйте!..

– Не буду! – С облегчением пообещал Гор. – Я сам… сам на себя сейчас так зол, что слов нет! Подожди меня, я еды возьму.

Оставив Алису на колодце, Гор пошёл на кухню, чтобы взять еду для Садов Мечты. Горбунья вновь была одна, напевая что-то довольно приятным голосом, резала морковь. Весело кивнула Гору:

– Здорово, великан! За вкусняшками?

– Да. – Коротко ответил Гор. – Что есть?

– Морковки могу дать, варенья крыжовенного, крекеров… Вина ещё. Чего хочешь?

– Всё хочу. – Гор смотрел, как она собирает корзину. – А ты тоже с фермы?

– Поначалу да. – Охотно ответила Марта. – А как стало ясно, что я уродка, меня сразу сюда, в замок привезли, чтобы прислуживала. Повезло мне!

– Да. Повезло. – Согласился Гор. – И ещё как. И так и живёшь в замке?

– А где мне ещё жить? Кому я нужна?

– Скажи… Это правда, что полукровок ненавидят?

– Правда, великан. В городе, когда за продуктами хожу, могут и яйцами тухлыми закидать, и в канаву спихнуть, и все проклинают. Хотя замка-то они боятся, боятся в открытую выступать.

– А из замка только в город можно выйти?

Она быстро взглянула на него.

– Нет… Там две дороги. Одна в город, по скале, а вторая – в деревню, над обрывом.

Гор не знал ни про обрыв, ни про скалу, он вообще гор вблизи не видел, но пока что переспрашивать не стал. Он выяснил две важные вещи: надеяться на какую-то помощь и убежище вне замка смысла нет, и ещё – что есть шанс скрыться, минуя город.

– А лес вокруг есть? – Спросил он, подумав.

– Под скалой лес и ручей. Но там высоко очень. – Горбунья вновь проницательно взглянула на Гора. – Убиться насмерть можно… На дороге к замку ты, как на ладони.

– А ночью? – Спросил Гор. Марта выпрямилась, сколько смогла, прямо взглянула на него.

– Выбрось это из головы. Понял? Ночью, днём – ты не выйдешь отсюда. Никто не выйдет.

– Но гости же выходят. – Дерзко сказал Гор.

– Так то гости. Ты же не гость.

Гору вдруг стало аж жарко в груди. Он понял, как выйти! То есть, не понял, но идея возникла, сама собой, поселилась в голове и стала ворочаться, оформляясь. Гор отнёс еду в Конюшню и Девичник, и вернулся в Приют. Там были только Арес, Янус и Локи – Эрота и Ашура кто-то заказал. Их часто брали вместе, из-за контраста между белокурым и синеглазым Эротом и жгуче-чёрным Ашуром.

– Чё, Чушку-то уже можно? – Спросил Локи, жадно глядя на Алису.

– Нет. – Сухо сказал Гор, толкая Алису в стойло и протягивая ей напиток в глиняной бутылке:

– Вот твоё лекарство, дура. Пей давай!

– И долго? – Скривился Арес.

– От вас зависит. Не тронете – дня через два очухается совсем. А если какая сволочь, – Гор в упор посмотрел на Локи, – сейчас её попробует потрахать, жить нам без Чухи до нового Привоза.

– А чё ты сразу на меня смотришь? – Обиделся Локи. – Чё я у тебя чуть что, так крайний?!

– А ты подумай, убогий. Может, сообразишь чего. Жрать пошли!

– Слушай, – сидя за столом, сказал Арес, – а она соблазнительная, эта Чушка. Маленькая, но со всем, что надо! Как-то муторно здесь сидеть и смотреть на неё, а трогать не моги.

– Потерпишь.

– Да это-то понятно… А помнишь, мы о чём с тобой говорили?

Гор быстро глянул на Локи и Януса.

– Помню.

– Хэ-то здесь?

– Нет. – Гор ещё больше помрачнел. Он успел узнать у Доктора, что Хэ нет, и вернётся тот не скоро… Освобождение откладывалось, и в сердце Гора копился страх за Алису. Сколько он ещё сможет её оберегать? День? Два?

В течение дня Приют купался, занимался своим телом, Арес и Гор боролись, как делали это для гостей, только без грязи, под азартное улюлюканье и крики остальных, играли в нарды, потом они вновь сели ужинать. Гор приказал Янусу покормить Алису, отнести ей варёные овощи и творог, а остальные сели за стол, на который Гор выложил пироги, такие же варёные овощи и мочёные яблоки. Вкусное он припрятал для Алисы, чтобы покормить её ночью.

– А помните, – вдруг сказал Локи, – как мы позапрошлую Чуху собакой сделали? Хвост ей в жопу вставили и палку носить заставили? Ржачно было, а?! Давайте эту заставим! А то валяется просто так, толку-то от неё… Дохлятина мелкая.

– За такую спасибо скажи. – Хмуро буркнул Гор. – Жри, мойся и спать ложись, а то я из тебя самого собаку сделаю.

– Нет, а чё? Она же не сдохнет от этого.

– Заткнись! – Гор встал. – Я здесь решаю, кто кем будет, и кто от чего сдохнет! Спать, огрызок!

Локи в бассейне что-то тихо говорил Янусу, но Гор не стал прислушиваться. Жалуется, конечно. Хрен с ним. Локи не мог получить удовольствие, не мучая при этом жертву, как и многие гости, и Гор считал, что в Приюте он не нужен. В стражу, в Галерею, куда угодно, но из Приюта его нужно убирать. Пассивный и себе на уме Ашур находился под полным его влиянием, и на пару с Локи готов был реализовывать все его фантазии, но без Локи был вполне нормальным, с ним можно было разговаривать. Гор ждал только Хэ, чтобы обсудить с ним это. По-настоящему зла Локи он не желал, и собирался порекомендовать его в стражу – там такому мерзавцу было самое место.

Но ещё Гор знал, насколько Локи упорен и хитёр. Если он решил, что Алиса должна изобразить собаку, ей придётся это сделать… Вот только Гор не мог этого допустить.

И Алиса ночью категорически заявила, что собакой не будет.

– Довольно и всего остального. – Дрожа, храбро прошептала она. – Есть вещи, которые я никогда не стану делать, то, что я могу. Я не стану унижаться, ни за что! И вы не станете просить меня об этом, если меня любите!

– Не стану. – Согласился Гор. – Я тебя понимаю. Такая маленькая, и такая храбрая! Не бойся, я тебя не дам унижать.

– Но если не получится, не надо меня спасать. – Попросила Алиса. – Не надо рисковать ради меня. Я сама так решила и всё-всё вытерплю.

– А если бы это я был на твоём месте, – подумав, спросил Гор, – ты вытерпела бы? – И Алиса не смогла ответить.

Утром Гор убедился, что Локи вчерашнего намерения не забыл, и у них вышла крупная ссора. Спас и его, и Алису вернувшийся с утра Эрот. В разгар ссоры, когда Алиса стояла, стиснув руки и прижав их к груди, и низко опустив голову, полная решимости умереть, но не унизиться, Эрот спросил:

– Эй, Чуха, а ты собаку видала хоть? – И Алиса помотала головой.

– Да не беда! – Обрадовался Гор. – Локи тебе щас покажет! Локи, живо на карачки и тявкай!

– Я чё, Чуха? – Обиделся Локи.

– Ты будешь Чухой, урод, если с этой раньше времени что-то случится! – Прошипел Гор. – А после Привоза я тебя в Галерею отправлю, скотина!

– Ты из-за этой Чухи совсем озверел! – Рявкнул Локи, и все замерли.

– Ты без неё меня достал. – Сквозь зубы огрызнулся Гор. – Совсем достал, ты понял? Сколько раз я говорил, а ты плевал на мои слова?! Я вам эту Чуху замутил, когда ты всех подставил, козлина тупой! И меня первого, урод! Тридцать плетей из-за тебя, огрызок – и я тебе их ещё не простил!

– Это случайно вышло! Ты сам их бьёшь!

– И что?! Хоть одна сдохла после этого?! Возьми розги, выпори, и после солью посыпь – от этого ни одна ещё не сдохла, а больно так, что аж визжит! Чего тебе ещё надо, урод?!

– Она отказывается приказ выполнить!

– Она собак в жизни не видела! Забыл? Она особенная, жила взаперти, ни черта не видела. Оставь её в покое!

Близилось время, когда кого-то из них могли вызвать для гостей; для каждого был свой сигнал. Чаще всех вызывали Эрота, Януса и Ашура, иногда вместе, иногда по отдельности. Но в этот день совершенно неожиданно вызвали Гора.

– Опа! – Едва он вышел, потёр руки Локи. – Чуха, ты моя! Иди-ка сюда…

– Эй, – недовольно окликнул его Арес, – ты это, поосторожнее! Поаккуратнее! Сам видал, какая она дохлая.

– Да ничего с ней не будет. – Локи рванул Алису за волосы на себя. – Я из неё всю её учёность-то выбью. ТЫ, говорят, учёная, а? Читать, писать умеешь?.. Поди, умной себя втихушку считаешь?! Я тебя научу всему, чё надо, тварь мелкая!!!

На рассвете «Единорог» вошёл в гавань Таурина, пограничного эльфийского города на юге Элодиса. Скалы Таурина были последним осколком Дуэ Сааре, когда-то здесь правили эльфы Красной Башни. Башня сгорела в драконьем огне, прямые потомки тоже были уничтожены, и Таурином правил наместник, муж погибшей королевы. Детей у них не осталось, и не было никакой надежды возродить род. Местные эльфы, в отличие от Ол Донна Альвалар, живущих севернее, были не такими высокими, более изящными, светловолосые и темноглазые; при этом они считались самыми свирепыми и умелыми бойцами среди эльфов, опережая даже альваларцев.

– Хотя, как я слышал, – Гарет всё это рассказывал Марчелло, которому предстояло впервые попасть в эльфийский город, – мой дядя, Кину Ол Таэр, был Ол Донна Альвалар, и при том считался самым непобедимым и великим бойцом Острова, а может, и всего мира.

– Был?.. – Удивился Марчелло. – Сеньоры эльфы ведь живут вечно; что с ним случилось, если он был непобедим?

– Никто не знает. Может, он и жив; это неприятная семейная история. Эльфы злы на него страшно, и упоминать его в приличном эльфийском обществе не принято. Может, странствует где-то на севере…

Марчелло заметил на скалах укреплённые башни явно с сильными гарнизонами – эльфы опасались человеческого соседства. На Марчелло они смотрели, как на пустое место, Гарету кланялись, хоть и с оттенком превосходства. Выйдя из гавани, они очутились в идеально упорядоченном пространстве. Эльфы строили без острых углов, и дома их были овальными, с округлыми крышами, крытыми синей и серой черепицей. Дома эти были светлыми, красивыми, с ровными побеленными стенами, с большими окнами. По сравнению с городами людей здесь было просторно, чисто, очень красиво. Человеческие дома в те времена строились, как маленькие крепости, способные, если надо, выдержать осаду и приступ маленькой армии; здесь же не было ни запоров, ни заборов, ни ставень, и даже террасы были без дверей. Кругом были деревья и кустарники, цветы. Лес здесь был среди домов, соседствовал с небольшими дорожками и арками, любимыми Ол Донна портиками с аркадами… Порой Марчелло видел разговаривающих и поющих эльфов; они с любопытством поглядывали на Гарета, по-прежнему упорно игнорируя Марчелло, и отворачивались, удовлетворив любопытство.

– Я теряюсь, патрон. – Говорил Марчелло. – Как держать себя, что говорить?

– Ничего. – Покачал головой Гарет. – Эльфы настолько плохо относятся к людям, что произвести на них впечатление невозможно. Будешь держаться нагло – они примут это, как привычное грязным дайкинам состояние; попытаешься быть вежливым – не поверят. Лучше молчи и дай говорить мне. Молчание и невозмутимость – это единственное, что они ещё принимают и не осуждают.

– Понимаю…

– Нет, не понимаешь. Эльфы не читают мыслей, но все они эмпаты и хорошо чувствуют намерения и отношение людей. Их бесит двуличие людей, которые почти всегда думают одно, а говорят другое. Они нуждаются в защите от вас, от ваших похоти, лжи и агрессии, и потому так подчёркнуто игнорируют вас. Не принимай это на свой счёт, прошу. Для эльфов люди – малопонятные и малоприятные существа.

– А для вас?

– Я сам наполовину человек.

– Вы эльфинит – сын эльфийки. Я узнавал; эльфы гораздо больше почитают кровь матери, чем отца. Эльфинит равен эльдару, а в чём-то и превосходит его. Эльфинитам эльфы позволяют селиться в своих городах и принимают их почти, как равных.

– Ты хорошо изучил вопрос! – Засмеялся Гарет. – Да, эльфы считают, что мать даёт куда больше, чем отец. Потому и нет браков между эльфийками и людьми.

– Патрон!

– Мы – исключение. Единственное исключение. Хлоринги – не люди в полном смысле этого слова; мои предки мешали кровь с эльфами не один раз. Мы потомки Белой Волчицы Элодиса, Дрейдре, которая в своё время была таким же сокровищем эльфов, как и моя мать. Если бы я жил с эльфами, они принимали бы меня за своего, я был бы им равен… И даже более того, как внук двух Перворожденных. Но я живу человеческой жизнью, и это мой собственный выбор. Я намеренно давлю в себе всё эльфийское. Они осуждают меня за это… Но мне плевать. Я знаю, что делаю, и с меня этого довольно. – Гарет остановился перед узкой каменной лестницей, извивающейся прямо по скале.