скачать книгу бесплатно
– Ага. Подростком.
– О чём она?
– О болгарском разведчике. Социалистический Джеймс Бонд. Стреляет, соблазняет… Но подробности стёрлись из памяти.
– «О разведчике», – повторила Лина, устраиваясь на узкой лавке, и оглядываясь на любознательную птицу.
– Она ревнует! – сощурился я.
Ворона помалкивала.
– Сменим место? – поднялась Лина.
– Это бесполезно. Я предупреждал: вороны непредсказуемые и лукавые твари. Если захотят что—то разузнать, обязательно вызнают.
Лина уселась подле меня.
– Ну, и ладно. Ну, и пускай уши греет, – прошептала моя бывшая жена.
И неожиданно отодвинулась, взяла стоящую у стенки, на скамье, небольшую розовую лошадку с печальными глазами, разлохмаченной соломенной гривой и сбитыми подковками.
– Ух ты, Серёж, потрясающе! Кто—то лошадку забыл!
– Это не лошадка. Это – пони. Розовый пони. Мы переместились в мистическое царство сказочных мультяшных пони. И разумных хамоватых ворон.
Приглаживая ей гривку, Лина приговаривала:
– Бедняжка, закоченела на морозе. И ножка одна треснула. Так жалко её!
– Дык, возьми. Поиграешься, ежели заскучаешь, – подковырнул я.
– Вот мы тебя копытом!
Лина сделала движение, точно ударяя маленьким лошадиным копытцем по моей коленке.
– Всё—всё, я сдаюсь. Не вели казнить, вели слово молвить!
Обороняясь, я выставил руки. Лина обратилась к найденной безделице:
– Аааа, он струсил. Хвастунишка! Не принимай его всерьёз, Лили. Я тебя согрею, а в понедельник придёт хозяйка, подберёт и унесёт домой свою пропавшую любимицу.
Лина сжала фигурку в ладошках, сунув перчатки мне в карман.
Я придвинулся вплотную к ней.
– Ну, рассказывай!
– Сначала рассказывай ты!
– Что я—то должен рассказать?
– Как твои дела?
– Без изменений… Ноутбук приехал выбрать. Старому кирдык.
– Ноутбук? С моим фото на рабочем столе, 104-й симфонией Гайдна на проигрывателе и письмами синьора Дон Кихота Ламанчского в папке с черновиками? Чушь! Непозволительная роскошь… А книга? Ты клятвенно обещал написать.[3 - Альберт Светлов. Перекрёстки детства]
– Ээээ… Не вполне… Сервантеса я со школы не раскрывал… А книжку написал. Всё закончено.
– Дашь рукопись почитать?
– Ноу проблем.
– Распечатай, а я заберу в парке по окончании концерта и променада с хаски. Договорились?
Я оторопело на неё уставился:
– Лина, ты ничего не путаешь? Концерт? Хаски? Это из какой пьесы?
– Из нашей, Серёж, из нашей. Черкани Nota Bene на 55 страничке.
Помолчав, продолжила:
– Прости, я забежала вперёд… О чём там? Скажешь?
– О тебе, о нас. Ведь, договаривались. Но я в замешательстве…
– Каждому событию – своя глава, каждой главе – свои герои, не ёрзай. А ещё?
– Много, о чём. О детстве. И как история обыкновенной жизни превращается в античную трагедию. И явь порой не отличишь от набранного в порыве вдохновения в Ворде текста.
– Выходит, твоё стихотворение устарело?
– Стихотворение?
– «Ничего не написано обо мне и тебе»…
– Нет.
– Почему?
– Книга не родилась, пока её не опубликовали и не прочитали. Она есть. Но её и нет.
– Сюр!
– Никто же не знает о существовании книги. Никто её не читал.
– Я скоро прочитаю…
– Для тебя этот стих и устареет.
– Сергей, ты не прав. Есть, к примеру, чудной и притягательный камешек, весь в дырочках, словно швейцарский сыр, да, хоть на острове Борнео. Ни один человек не подозревает о нём, но он есть. Согласен?
– Согласен. И не согласен.
Лина глянула недоумённо.
– Запутался, драгоценный мой. Этого не может быть.
– Может. Камешек на Борнео никак не влияет на людей. Пусть они о нём и знают. Никак! А когда люди вчитываются в романы, то выводят из них некие универсальные формулы, и что—то в их офисно-кухонной мыльной опере чуть—чуть, но меняется.
– Романтик. Или сумасшедший, и у тебя мания величия.
– Или сумасшедший романтик, – вывернулся я.
От моего смеха ворона вверху засуетилась и долбанула ледяную корку.
– Или так, да, – кивнула Лина. – Ты удивительно милый, если смеёшься! Мне всегда нравилась твоя улыбка.
– Нравилась?
– Нравится!
– Ага. Но я не имел в виду конкретно свою книжку. Я говорил вообще о книгах. О любых.
– О совершенно любых?
– Ага. Безотносительно.
– И даже из тупой серии бездарного женского романа?
– Листая их, люди или глупеют до уровня лишайника, или переходят на бессмертную классику, уставая от набившей оскомину преснятины и штампов.
– М—м—м… В твоём суждении есть определённое рациональное зерно.
– Само собой! Так что, дорогуша, выйдет роман, и обсудим, устарело ли стихотворение.
– Успеешь ли?
– Ай, времени вагон и тележка прицепом.
– Слишком фамильярно обращаешься со временем. Оно не терпит такого запанибратства. Помнишь, в одном твоём стихе, в давнишнем, студенческом есть мрачная строчка: «И прошлое нередко убивает»?
– Э—э—э… Склонен допустить…
– А я помню. Когда книга оживёт, прошлое, воплотясь в строчки, в страницы, как—бы, материализуется… И многим она не понравится…
– О! И кому? Не тайна?
– Действующим лицам. Реальным действующим лицам.
– Там нет реальных действующих лиц. Там выдуманные персонажи…
– Всё же, с кого—то ты их скопировал? Прототипы. Они не полностью фантастичны?
– С кого—то я их скопировал… Не в бровь… Не поспоришь.
– Ну, и… Тем, с кого ты их рисовал, понравится?
– К тем, с кого срисовано, она не попадёт.
– А, если, допустим, попадёт?
– Сомневаюсь.
– Предположи, пофантазируй…
– Кто-то оценит, кто-то проплюётся… Кого-то зацепит, на кого—то нагонит сон или ярость. Какая, к лешему, разница? Никого из них я не вижу годами. Да и не расшифруют они ребус.
– А расшифруют?
– Плевать. Им есть, за что конфузиться… Я при чём?
– Но ты вытащил грязное поношенное бельё на всеобщее обозрение.
– Лина, я ничего никуда не вытащил. Книги нет. И сомнительно, что она будет.
– Серёжа, книга есть. Она просто не вышла. И ею ты выразил отношение к ним.
– Лин! – заныл я. – Мне непонятно, что ты хочешь сказать! Ни бельмеса до сих пор не известно!
– Ты неизменно хвалился предвидением последствий своих поступков, расчётами вероятности того, что произойдёт… Отчего теперь не предугадываешь?
– Нечего и предугадывать! Сама убеждала написать текст.
– Гляди не опоздай. Начнёшь понимать, а уже…
При выпаде Лины, ворона, затихшая ранее, примостясь на крыше, вытаращилась на нас:
– Каррра!
Лина передёрнулась.
– Закончим, Сергей, я не хочу больше на эту тему. Она по новой высматривает!
Коварная пичуга скрылась из поля зрения, и заходила по наледи над нами, изредка щёлкая клювом.
– Она согрелась! – Лина гордо продемонстрировала приободрившуюся коняшку.
