Молокчай

Я обучала Алехандро приемам рукопашного боя, а он меня капойэро. Мы вместе тренировались в моем зале, а потом там же на полу пили апельсиновый сок и занимались любовью. Нам было настолько хорошо вдвоем, что через полгода мы поженились. Его родители приехали на свадьбу, но надолго не задержались. Они были поглощены друг другом до сих пор, и я мечтала, что у нас с Алехандро будет точно также спустя годы супружества.

Кошмары, как ни странно, не исчезли совсем. Они будто стали не такими острыми, и я по-прежнему не знала, что там, в границах сна, происходит. Однако теперь, когда я просыпалась, рядом был мой муж. Он обнимал, стараясь защитить даже во сне. Я прижималась к Саше, и страхи уходили.

После появились двойняшки Катя и Данила. Казалось, моему счастью не будет предела. Мой дом был побольше, поэтому мы обустроили здесь детскую. В финансах мы оба не нуждались, денег хватало на все, да и путешествовать мы могли себе позволить, но так не хотелось уезжать куда-то (пусть даже ненадолго) из нашего уютного мирка.

Иногда Алехандро ездил к родителям в Испанию. Кроме того, он не мог оставить свои виноградники без присмотра. Я, конечно, тосковала, но долго эти поездки никогда не длились. Саша возвращался с подарками и цветами, говоря, что женщину нужно баловать.

Я отрастила волосы, бросила курить, стала надевать красивые платья вместо джинсов, записалась на курсы виртуального испанского. И все бы ничего, но неясное чувство беспокойства никак не отпускало меня. С каждым прожитым днем оно все росло.

Однажды ночью я опять проснулась от кошмара. В этот раз Алехандро не спал.

– Что случилось, детка? – его глаза странно поблескивали в свете Луны.

– Кошмары снятся… Не помню что.., – я провела рукой по волосам, пытаясь успокоиться.

– Ты помнишь, просто боишься признать, – Алехандро смотрел на меня в упор.

Даже в полумраке от этого взгляда меня бросило в дрожь.

– Ты ошибаешься, Сашенька.

– Вспоминай, Лена, вспоминай…

Голос мужа удалялся, звуча многократно в моих ушах, как эхо.

Я открыла глаза, оказавшись в приветливом утре.

– Мама! Мама! – Даня и Кэт забежали в комнату, совсем не заботясь о том, что их мама только что еле-еле проснулась.

Я улыбалась, участвовала в битве подушками, завтракала с детьми (муж снова уехал в Испанию), но сон никак не желал выходить из головы.

Мистер Скрудж превратился в импровизированную няню. Даже Выскочка нравился детям. Сейчас обе личности дворецкого по очереди забавляли Кэт и Даню.

На следующий год детям в школу. Мы даже выбрали место, где они будут учиться.

Даню тянет к технике, а Кэт к воинскому делу. «Даже не знаю от кого у нее это», – я улыбнулась своим мыслям.

– Вспоминай, Лена, вспоминай…

Голос, прозвучавший в моей голове, сразу же испортил настроение.

– Ну, зачем?!! – мысленно прокричала я, и все внезапно стихло.

***

После моего мысленного диалога, кошмары стали снится чаще. Перестали помогать и присутствие мужа с детьми, и разрядка в тренажерке, и горячая ванна.

Алехандро посоветовал обратиться к врачу. Что я и сделала, так как всегда считала, что лучше предупредить, чем потом лечить.

Городской доктор проверил меня на всех своих аппаратах и вынес неутешительный вердикт – редкое аутоиммунное заболевание.

– С этим пока не научилась бороться современная медицина, Елена. Если мы заменим Вам органы, это не поможет, так как со временем болезнь подчинит и их. Вы уже не выйдете из состояния сна, полного кошмаров. Потом начнутся судороги и наступит смерть.

– С чем это связано, доктор? – я старалась не показать, насколько меня шокировала данная информация.

– Возможно, на одной из планет, где Вы побывали во время службы, был какой-то вирус. Но мы пока не знаем, что это.

– Моим детям и мужу нужно опасаться?

– Нет, случаев передачи от человека к человеку пока не зафиксировано.

Я вздохнула. Любой сказке рано или поздно наступает конец.

– Мы можем Вам предложить криоконсервацию, пока не будет найдено лекарство.

Я хотела сказать, что лучше смерть, чем думать о том, что мой муж и дети смотрят на меня как на мумию в музее через стекло, но потом решила, что надежда на выздоровление есть. Современная медицина может найти лекарство за несколько лет, и я вернусь к родным.

Алехандро стойко перенес известие. Детям пришлось объяснять, и это рвало нам с мужем душу. Как сказать малышам, что любимая мама раз и пропадет из их жизни на неопределенный промежуток времени. В конечном счете, спустя месяц я пришла на криоконсервацию.

– Вы ничего не почувствуете, Елена. Просто слушайте мой голос. Итак, начнем…

Меня положили в капсулу из особого морозостойкого материала.

– Вы слышите меня, Елена.

– Да, доктор.

– Когда я дойду до единицы, Вы уже будете спать. Итак, 10… 9… 8… 7…

Я старалась не думать о том, что дети остались дома с отцом, что Алехандро настаивал на своем присутствие, но я попросила не смотреть, что я боялась до этого и боюсь сейчас…

За секунду до завершения отсчета в голове зазвучал голос.

– Молокчай.

Я открыла глаза…

Я всегда думала, что после смерти или во время криоконсервации будет пустота, но все оказалось не так. Помещение, в котором я находилась, напоминало казарменную комнату, где я жила во время обучения в военной академии: пустые бело-серебристые стены, максимально модернизированные, то есть нажал – и вот тебе кровать, надавил – и тут же раковина из стены.

Я лежала на каком-то столе, опутанная по рукам и ногам странными проводами-щупальцами. В местах соприкосновения с моим телом щупальца были розоватыми.

Я разглядывала странную массу, пока не осознала, что не чувствую тела. «Так и должно быть при криоконсервации?» – подумала я.

Я попыталась двигаться, и через какое-то время это получилось. Чем активнее происходило движение, тем больше присосок-щупалец отваливалось с моего тела.

Я вытащила из-под странного приспособления сначала правую руку, потом ногу и ощутила пустоту. Стол закончился. Я неловко упала на пол, и поняла, что совершенно обнажена.

Обстановка все больше казалась знакомой. Где я могла видеть все это? В военной школе я уже отучилась… Тогда где? Как будто в каком-то сне? Или нет? Мой мозг сыграл злую шутку, и я теперь в созданном им виртуальном мире? После криоконсервации или смерти?

Я в раю? Нет, больше на ад похоже… Я ощупала свою голову – волосы выбриты. «Я лысенькая, как коленка», – хихикнула я про себя. Ноги и руки худы до безобразия, груди почти нет. «Выгляжу, как будто в концлагере побывала», – я снова улыбнулась. «Во время криоконсервации, видимо, плохо кормят», – опять на хи-хи пробило.

Я подползла к стене и, опираясь на нее, поднялась на ноги, куда-то нажав в процессе. С тихим щелчком открылась дверь. Странный белый коридор со множеством дверей. На дверях стекла. На моей, кстати, тоже, но изнутри это непонятно.

Опираясь о стены, я пошла вперед. За первым стеклом странное существо со щупальцами обнимало спящую женщину. Она была такой же обритой, как я. Щупальца же мерцали странным серебристым светом. В какой-то момент женщина выгнулась дугой, рот ее открылся, будто она кричит от наслаждения. Существо порозовело.

Я, наоборот, побледнела. Щупальца были такими же, как на устройстве (я приняла это существо за устройство!!!), под которым я недавно лежала.

Я двинулась дальше. За другим стеклом находился обритый мужчина такой же обнаженный как я. На нем был железный ошейник и цепь прибитая к стене. Мужчина громко рычал и гавкал куда-то в пространство. Шея его была стерта до крови. В какой-то момент мужчина повернулся… и я узнала Яррена!

– Яррен, это я, Елена! – я кричала, но он меня не слышал.

Странных существ со щупальцами рядом с ним тоже не наблюдалось. В других камерах тоже были люди: кто-то с инопланетянами, кто-то без них. Люди без существ, как правило, были явно не в себе.

– Что здесь происходит? – я скорчилась в уголке коридора.

И вдруг со стороны моей открытой двери раздался странный шипящий звук. Я увидела, что существо, принятое мной за устройство медленно выползает в коридор, обретая знакомую форму.

– Вернись ко мне, детка, – Алехандро был как всегда хорош собой, только голос его звучал надтреснуто, как будто произносить слова ему непривычно.

– Как это возможно?! – я взвизгнула, забарабанив по стене, не сразу, но открылся следующий проход с множеством похожих одна на другую дверей. Теперь я знала, что за ними.

Где я? Что происходит? Что со мной?

– Ты знаешь ответ, – голос в голове все больше напоминал герра Коллера.

– Детка.., – Алехандро не спешил. Возможно, ему было просто тяжело двигаться в человеческом обличье. То тут, то там из его совершенного тела вываливались серебристые щупальца, потом опять погружались внутрь, и так до бесконечности. Держать форму Алехандро было все тяжелее.

– Вспоминай, Елена, вспоминай.., – голос Коллера был настойчивее. Я закрыла уши руками, но тут голос Коллера вытеснил другой голос.

– Мы отправляем Вас на ответственное задание, Елена. Мы выяснили, что роботсы захватывают наш мир все больше. Пропадают люди… Тысячами… Что с ними происходит, мы не можем понять. Нам нужен кто-то, кто будет интересен роботсам, а их привлекают эмоции.

В Вашем ДНК заложена особая программа. Вы очень эмоциональны, Елена, но это нам на руку. Вы сможете привлечь одного из роботсов или их подчиненных, знающих, что искать. Вас возьмут в оборот. Вы сможете проникнуть на их базу, понять, как и чего они добиваются от нас людей, передать нам данные и обезвредить роботсов. Передатчик активизируется, как только Вы вспомните о нем. Данные будут переданы вне зависимости от Вашего местоположения. Мы используем закрытый от роботсов канал. Как только мы узнаем Ваши координаты, то ударим спецоружием, гасящим все электроимпульсы в телах роботсов. Это вырубит их, а также всю их автоматику. Тогда мы сможем задержать инопланетных захватчиков и вернуть похищенных людей на Землю. Кроме того, наши технологии получат дополнительный толчок для развития, благодаря изучению тел роботсов и их техники.

– Елеенааа.., – Алехандро был уже совсем близко, серебристое щупальце тянулось ко мне, приближаясь миллиметр за миллиметром. Еще чуть-чуть и оно снова присосется ко мне, а что будет дальше, я так никогда и не узнаю, так как снова окажусь в идеальном мире, созданном для меня инопланетным существом. С моим реальным телом будут делать, что захотят, а в памяти ничего не останется от сегодняшнего пробуждения.

Нет! Я должна продержаться как можно дольше, чтобы сигнал дошел до наших, а там посмотрим.

Я опиралась о стены и продолжала двигаться по длинному коридору. Ноги слушались плохо. Я подумала, что, скорее всего, выгляжу со стороны просто ужасно. Худая, как скелет, лысая и голая. Я была слишком слаба, чтобы бороться. Видимо, меня, как и других узников, плохо кормили. Сколько я здесь пробыла? И при каких обстоятельствах попала?

Последнее связанное воспоминание относилось ко времени моего общения с доктором в криокамере. Видимо, жизнь с Алехандро была красивой выдумкой с целью получения живых эмоций. Моих живых эмоций!

А дети? Наши дети? Мои дети? Все было так реалистично…

Левая рука провалилась в пустоту. Дверь оказалась открыта. Не глядя, я кинулась к ней, краем глаза заметив, что Алехандро больше не двигается в мою сторону. Дверь я захлопнула, прислонившись к ней лбом.

– Здравствуй, мама.

Оборачивалась я медленно. Данила и Катя стояли в углу, чуть исподлобья поглядывая на меня. Роботсы. И они тоже. Но это невозможно!

В глазах потемнело, но сознание я не потеряла. Внезапный скачок напряжения заставил электричество мигнуть и выключиться, но за секунду до того я увидела, как сломанными куклами на пол рухнули мои дети. Наши все-таки получили нужные координаты.

***

Оказалось, что в рабстве у роботсов я провела почти восемь лет. Управление не могло меня вызволить, так как все поисковые сигналы роботсы хорошо блокировали. Меня смогли найти только после активации специального биологического устройства, которое внедрили в мозг перед секретной операцией. Оно начинало работать только после сознательного вспоминания о нем. Что и произошло, когда я очнулась в лаборатории. Откуда взялись маленькие роботсы – наши с Алехандро дети, – никто не мог мне ответить. Сам роботс молчал, хоть его и привели в чувство спустя какое-то время. Данила и Катя тоже не желали общаться.

Спустя месяц я начала потихоньку приходить в себя. Роботсы могли подключаться к сознанию человека, чтобы чувствовать то же, что и он, могли манипулировать сознанием и памятью, вводить данные, которых не было, изменять имеющиеся, так как человеческий мозг не был совершенной машиной с идеально запоминающим процессором.

Со мной работали психологи. Благодаря их помощи, я поняла, что вся моя жизнь за восемь лет была сведена к лежанию в одной из камер лаборатории роботсов, что мне повезло, так как я могла сойти сума, как это случилось с Ярреном (местоположение Свена по-прежнему оставалось неизвестным). Во время «присасывания» к человеку и внедрения в его психику роботсы выделяли особые психотропные вещества. Не все люди могли это вынести. Я пережила и держалась достаточно долго. Обычно личность людей после такого проникновения в разум стиралась через год-два. Причины моей стойкости были непонятны даже нашим ученым.

– Где теперь мой.., – я чуть не сказала «муж», но вовремя исправилась, – …Алехандро и дети?

– Они в нашей лаборатории. Мы исследуем воздействие электрического тока на мозг этого Алехандро и других роботсов. С детьми пока не работаем.

Мое сердце сжалось помимо воли. Я знала, что такое быть подопытной крысой, и не хотела такого же для других живых существ, пусть даже это они проводили надо мной свои эксперименты. Плюс я была хотя бы под своеобразным наркозом, и меня кормили при помощи специальных систем. Последний факт был подтвержден нашими учеными после взятия моей крови на анализы. В ней обнаружили особые компоненты, входящие в состав кормежной системы. Конечно, такой еды было недостаточно для моего организма, поэтому я сильно похудела за время моего содержания в лаборатории роботсов. Плюс сказалась длительная обездвиженность – мышцы как-будто усохли.

– Им больно? – вопрос вырвался помимо воли. Я жалела своих тюремщиков.

– А Вам их жалко? После всего?.. – задал встречный вопрос ученый.

– Возможно, – неопределенно ответила я.

– Они – всего лишь груда микросхем, Елена. Не более того. Они не способны чувствовать. Забудьте о них, – в голосе ученого не слышалось и тени сомнения, но мне было не по себе.

– Я могу поговорить с Алехандро? – я звала этого роботса также как во время нашей семейной жизни. А как мне его еще называть? Роботс номер 7397? Как это делали ученые?

– Нет, Елена. Вы еще в недостаточной мере можете отвечать за свои поступки.

«Он ведет себя со мной как с психически неуравновешенным человеком. Или просто боится чего-то?» – я повнимательнее вгляделась в лицо ученого. – «Похоже, все-таки боится. Но чего? Неужели меня? Или за меня?»

***

Мне все-таки удалось уговорить герра Коллера пропустить меня к Алехандро. Роботс был закреплен в капсуле. Каждое из его щупалец сковывало специальное электронное устройство. Нашим ученым пришлось потрудиться, чтобы это проделать. Только так называемое лицо (это для нас людей проще так было называть верхнюю часть, через которую роботс мог говорить) осталось свободным. Однако Алехандро молчал.

Его изучали, пробовали пытать, но не знали, есть ли у роботсов болевые центры, так как существо никак не реагировало, поэтому прекратили это и теперь просто наблюдали. Только вот в битве характеров безэмоционального электронного организма и человеческого эмоционального проигрывали люди. Наши ученые были бессильны.

Данила и Катя впали в странное состояние оцепенения. Их не стали изучать. Человеческая чувствительность не позволила этого, пока мы не поняли природу роботсов, и являются ли электронные дети детьми в полной мере похожими на наших человеческих.

Когда я вошла, Алехандро поднял голову. Его лицо состоящее из щупалец, дрогнуло и начало приобретать человеческие очертания, каким я его запомнила.

– Еленааа.., – это было первое, что я услышала, подойдя к нему.

– Здравствуй, Алехандро… или роботс?

– М-не… больше… нра-вится… Алехандро…

Мне показалось или роботс попытался улыбнуться левым уголком рта? Я впилась в его лицо взглядом, пытаясь понять, действительно ли заметила какие-то эмоции, или он играет со мной?

– Мииилая… подойдиии ко мнееее, – кажется, эта фраза далась ему чуть легче предыдущей.

Мне захотелось убежать. Эта фраза напомнила о нашем счастье, оказавшемся ложью. А еще захотелось ударить его, но ведь роботсы бесчувственны. Или нет?

– Задавай свои вопросы, Лена, – голос в моей голове звучал четко и ясно, губы же роботса передо мной не шевелились.

Видимо, удивление отразилось на моем лице, так как голос произнес:

– Когда ты вошла, я настроил индивидуальную защищенную передачу данных между нами. Здесь это называется телепатией, у нас – информационный обмен.

– Ты подлец, – произнесла я мысленно, выделив эту мысль из вихря других мыслей.

– В какой-то мере, да.

– В какой-то мере?!! Ты меня использовал!!!

– Милая все люди друг друга используют, манипулируют, играют на чувствах друг друга.

Спокойный тон этого роботса взбесил меня. Всегда есть люди, способные вывести из себя конкретного человека, даже если этот человек – сама прелесть. И уж, конечно, нет ничего удивительного в том, что такими людьми являются наши родственники или друзья, ведь никто иной, как они знают наши самые больные места. Я поняла, что за все те годы, что я провела в плену (читай «замужем») за Алехандро, он стал мне родным. Открытие потрясло меня. Я бы так и стояла, открыв рот, но роботс вовремя привел меня в чувство.

– Леночка, если ты так и будешь стоять, то выдашь нас с головой.

Я могла поклясться, что в его голосе была улыбка. Меня же разрывали противоречивые чувства: с одной стороны, хотелось его убить, сделать ему больно, а с другой, я была рада этому разговору. Но более всего было любопытно, к чему приведет наш диалог. Что нужно Алехандро?

В реальности, зная, что за нами наблюдают, я спросила:

– Скажи, Алехандро, а роботсы чувствуют что-либо?

– А как ты думаешь, Лена? – ответил роботс, мысленно же добавил: – Прости меня, Леночка. За все эти годы ТЫ научила меня чувствовать.

Я покраснела. Всего несколько слов и ты растекаешься лужицей. Фу, гадость! И это я! Законопослушная гражданка, военная, человек, поклявшийся защищать людей нашей планеты от таких как он паразитов!

Вслух же я ответила:

– Я не знаю. Хочу, чтобы ты сам рассказал.

– А что мне за это будет? – снова спросил Алехандро, явно играя роль плохого парня.

Мысленно же добавил:

– Если я расскажу, то невольно выдам тайну, которая мне не принадлежит.

– Попробуй, – также мысленно ответила я.

– Это может причинить тебе боль, Лена…

– Валяй. Я не боюсь боли. Лучше правда, чем сладкое неведение.

Вслух же я сказала другое:

– Мы отпустим тебя и всех остальных роботсов, – конечно, я была неуполномочена на это, но… Надо же было поддержать видимость разговора…

Мысленно Алехандро засмеялся. Да так громко и заливисто, что я снова чуть не вытаращила глаза, но вовремя спохватилась.

– Вы не обладаете этой властью, – вслух совершенно спокойно произнес Алехандро.

Далее разговор пошел в ключе торговли за лучшие условия. Говорить и не терять нить мысленного диалога было тяжело, однако все-таки удавалось.

В конце я уже знала, как поступлю. Мы сошлись на том, что роботс подумает над моим предложением. Я вышла из лаборатории. Герр Коллер почти сразу подошел ко мне.

– Елена, Вы добились больших результатов за один разговор, чем мы за длительное время.

– Не думаю, – скромно ответила я.

– Не принижайте своих достоинств.

Мы немного помолчали, главным образом для того, чтобы я избавилась от мнимого смущения.

– Я всегда готова помочь своей планете, – улыбнулась я и развернулась, пытаясь уйти, но была остановлена следующим вопросом герра Коллера.

– Елена… Ответьте еще на один вопрос, пожалуйста…

– Да, конечно, – я развернулась.

– Мы засекли подозрительный трафик из лаборатории… Какое-то защищенное соединение…

– Да, возможно. У меня было какое-то странное ощущение, герр Коллер. Роботс странно себя вел. Не так как в моем многолетнем сне. Может быть, он пытался пролезть в нашу базу данных?

– Это возможно, так как сигналы были электронными… Спасибо за помощь, Елена.

– Служу планете, герр Коллер! – отрапортовала я.

Во время разговора мы двигались по длинному коридору, прочь от лаборатории, где держали Алехандро. Внезапно электричество мигнуло и погасло, а когда снова зажглось, герру Коллеру тут же позвонили по наручному видеофону. Ученый на голограмме выглядел взволнованным.

– Герр Коллер, роботс номер 7397 пропал.

– Что??!

Первый раз в жизни я увидела, как мой преподаватель испытывает какие-то эмоции. Сначала он побледнел, а потом резко побагровел.

– Это еще не все, герр Коллер.., – неуверенно лепетал ученый.

– Что еще?!!

– Все остальные роботсы пропали…

***

После исчезновения роботсов все, конечно же, попытались повесить на меня. Все решили, скрытый информационный обмен происходил между мной и Алехандро, хотя взаимодействовали два технических устройства. Однако выяснилось, что роботс действительно проник в головной процессор во время беседы со мной. После нашего разговора он на несколько секунд сделал себя и своих сородичей объектами защиты нашей системы, а нас ее врагами, но остановил запуск ликвидации чужеродных объектов буквально за долю секунды до его начала. Этого времени ему хватило, чтобы освободить других роботсов и открыть множественные телепорты по всей базе для их совместного перемещения в неизвестном нам направлении.

Он знал, что я приду к нему на встречу и подготовился заранее. Почему только не сделал это раньше? Может, хотел отвлечь внимание герра Коллера? Но при такой мощи, сбежать роботсы могли в любой удобный момент. Проконтролировать движения Коллера после подключения к камерам труда не составляло.

Причину нашептывало мне сердце, но… я отмахивалась. Если бы не безэмоциональность роботсов, то я бы решила, что он любит меня и таким своеобразным способом признался в своих чувствах. Благодаря центральному процессору с нашей базы, мы все уже могли бы быть мертвы, но Алехандро не позволил. Потому что заботился? Хотел, чтобы мы жили? Я жила? Зачем? Хаос из противоречивых мыслей крутился у меня в голове. Были ли у него ко мне какие-то эмоции, чувства или нет? Во время беседы внешне это никак не проявлялось, но вот мысленно он и смеялся, и улыбался, и был серьезен, и говорил с нежностью. Я совсем запуталась…

Я помнила, что Алехандро собирался сообщить мне что-то очень важное, что-то, что могло причинить мне боль, но не помнила что. Видимо, он заблокировал информацию. Но как? Я же не роботс…

Прошел месяц с момента нашего последнего разговора с Алехандро, ситуация с исчезновением роботсов разрешилась. Полетели со своих постов военные и ученые, в том числе и герр Коллер. Меня понизили в должности и отправили во внеочередной отпуск на неопределенный срок. Я не жаловалась.

Герр Коллер сильно постарел за этот месяц. Мы иногда встречались с ним. В одну из этих встреч он передал мне видеокассету с записью нашего разговора с Алехандро. Однако я так и не решилась посмотреть ее. Уж больно свежи были воспоминания…

Время шло… Вот и другой месяц прошел, за ним еще один и еще… Я чувствовала себя осенним садом перед долгой снежной зимой: деревья расставались с листвой, прощаясь с жарким летом, полным цветения. Я готовилась заморозить все чувства… Но когда они уже покрылись корочкой льда, я решилась посмотреть, что же находится на кассете герра Коллера.

Вопреки моим ожиданиям там была вовсе не наша встреча с Алехандро. Голографический герр Коллер прокашлялся с экрана видеофона.

– Елена, здравствуй. Я решил, наконец, очистить свою совесть.., – учитель замолчал, вздохнул и снова продолжил. – Много лет я хранил эту тайну…

Во время войны с роботсами мы искали идеальное оружие против них, мы хотели контролировать ситуацию, но они были сильнее во всем.

Однажды нам удалось захватить одного из них, мы не знали, что они могут телепортироваться. Только недавно, благодаря тебе, Елена, это выяснилось. Возможно, не все их особи, а только самые сильные способны на это.

Так вот, мы захватили одного. До того как он самоуничтожился удалось взять немного его генетического материала. И тут нашим ученым пришла (на тот момент казалось) гениальная мысль. Они решили скрестить геном человека и роботса, создав новое существо, способное на сильные эмоции, которые (как мы давно заметили) привлекали роботсов. Тела этих существ оказались созданы не только из деталей и микросхем. В них содержались, прекрасно совмещаясь и биологические клетки, похожие на наши человеческие.