Выбор сердца

Через двадцать минут Ирина, одетая в синее длиной до лодыжек платье с завышенной талией, сменившая кроссовки на балерины из своего бездонного рюкзака, крутилась перед зеркалом, стоя в хозяйской спальне. Маленькая Эль сидела тут же на стуле, наблюдая за преображением Ирины.

Ее знакомство с Аделиной состоялось тут же несколько минут назад. Девочка присела в реверансе и Ада ответила ей тем же.

– Можно посмотреть? – Ада взяла в руки Иринины джинсы и с интересом ощупывала материал и рассматривала швы. А ведь по сравнению с полученным платьем, украшенным по подолу ручной вышивкой, джинсы выглядят дешево, – подумала Ирина. – Но, надо признать, практично и удобно.

– Никогда ничего подобного не видела, – сказала между тем Ада. – У нас женщины носят в холодное время года под юбкой штаны из мягкой ткани. Но чтобы одни штаны! Это очень уж по-мужски. И шокирует с непривычки. Но выглядишь ты в них бесподобно!

– Ада, а кто такая мазовшанка? – неожиданно вспомнила Ирина.

– Полячка, – не отрываясь от изучения Ирининого свитера, ответила та.

– Вчера один паренек из посетителей назвал меня мазовшанкой, – Ирина оценивала свое отражение в зеркале. – Немкой в детстве дразнили, полячкой впервые.

– У нас все новое или необычное, как правило, из Польны идет. Люди по неведению все ранее невиданное польским или мазурским кличут, – пояснила Ада. – Неудивительно, что парень не сдержался, – Ада засмеялась, – ты его сразила наповал своими штанами!

Готовить завтрак и обслуживать постояльцев пришлось Аде и Ирине. Дамдин запряг зебру и куда-то срочно уехал сразу после утреннего разговора. Вернулся к обеду и уже не отходил от кухонного стола и печи. Повар он был первоклассным. Ирина только успевала мыть, чистить, нарезать, а позже вместе с Агнией подавать на столы.

Поднявшись к себе после обеда ненадолго отдохнуть, уставшая Ирина и непоседливая Эль, обнаружили посреди комнаты еще один сундук: деревянный, обитый коричневой кожей и чеканным металлом. По бокам сундука торчали две латунные ручки, а в замке – кованый ключ. Он с легкостью повернулся в замке, и Ирина откинула крышку. Сундук был полон детской одежды. Даже девушке, непосвященной в местные тенденции женской моды стало понятно, что одежда дорогая, из богато отделанной орнаментами и бисером ткани.

Эль обрадовано запрыгала вокруг сундука:

– Хочу надеть мой любимый сарафан! – провозгласила она.

– Эта одежда твоя? – удивилась Ирина, уже догадываясь, где пропадал ее новый работодатель полдня. Только зачем он сам поехал? Разве не проще было сообщить в… полицию, или что тут вместо нее?

Девушка помогла Эль надеть платье и мягкие кожаные башмачки, и с умилением смотрела, как маленькая кокетка закружилась по комнате.

***

Ближе к вечеру обеденный зал трактира был полон. Как рассказала Ирине Агния, кроме приезжих, к ним проходили провести вечерок и городские жители. Одну комнату всегда держали готовой для почтовых. Эти регулярно останавливались на ночлег четыре раза в неделю, их расходы оплачивала княжеская казна. Ирина поняла, что почте здесь придавали большое значение, и работала она очень исправно. Состоять на службе в почтовом ведомстве считалось очень почетно.

Когда ужин подошел к концу и гости начали заказывать только выпивку, в зале остался лишь бармен Ждан. Смена Агнии и Ирины закончилась. Они вымыли посуду и убрали кухню. Уставшая Ирина хотела уже подняться наверх, забрать Эль у Ады и отправиться в свою комнату, когда услышала в зале музыку. Ноги сами понесли ее на звуки задорной мелодии. В одном из углов обеденного зала находилось небольшое возвышение, на которое днем девушка не обратила внимания. Хотя предназначение его было очевидным. Сейчас на нем расположился небольшой ансамбль, состоящий из идеально сочетающихся по тембру струнных инструментов – балалайки и гитары, двух духовых – сурны и волынки. Рыжий конопатый парень лет двадцати виртуозно выбивал ритм на бубне. Он бил по инструменту пальцами и ладонями, локтями и коленями, и даже лбом, высоко подбрасывал его над головой или вращал вокруг туловища. Все это вызывало живейший интерес у зрителей, которые и сами хлопали в ладоши, придерживаясь ритма, подсвистывали и притоптывали. Ирина и раньше не упускала возможности ходить на концерты, дома имела неплохую коллекцию классической и современной музыки, но подобного сочетания музыкальных инструментов ей слышать не приходилось. Веселый озорной мотив поднимал настроение и заставлял забыть об усталости. Бубнист поменял свой инструмент на скрипку. Она запела и зарыдала в его виртуозных руках и душа Ирины запела и заплакала вместе с ней. Мелодия настолько захватила ее, что еще некоторое время после того, как скрипка замолкла, девушка сидела, не решаясь встать и уйти, нарушив этим очарование только что отзвучавшей музыки.

– Спасибо, – прошелестел вдруг чей-то голос у самого уха Ирины. Она резко обернулась и столкнулась взглядом с веселыми яркими как зелень за окном глазами парня, который только что подарил ей несколько чудесных минут.

– Мне? За что? – удивилась она.

– За восторг, который был написан на вашем лице все время моего выступления, – парень задорно подмигнул ей, его рот при этом расплылся в широкой улыбке.

– У вас много благодарных слушателей, – Ирина кивнула в зрительный зал.

– Я – Милен, – парень выжидающе застыл рядом.

– Ирина, – она кивнула на стоящий рядом стул.

– Тебя ведь не просто захватила красивая мелодия? – Милен с интересом пробежался по девушке взглядом. – В тебе чувствуется настоящая страстность. Ты слушать умеешь, – она, улыбнувшись, также открыто разглядывала его в ответ. Было в этом молодом двадцатилетнем парне что-то знакомое:

– Это ты вчера назвал меня мазовшанкой! – обвинила его девушка.

– Да, – расцвел парень. – Я не прав?

– Отчасти, – ответила Ирина. – Я, действительно, не местная, но не из Польны.

– А там, откуда ты приехала, все женщины ходят в мужских брюках и любят музыку? – с хитрой улыбкой на курносом веснушчатом лице спросил Милен.

– Абсолютно. Только музыкальные пристрастия у всех разные.

– Расскажешь? – с жадным любопытством спросил Милен.

– О брюках или о музыке? – рассмеялась девушка.

– О музыке, конечно,– прищурился он насмешливо.

Ирина предпочитала музыку слушать, а не говорить о ней. Но рассказывать Милену оказалось все же увлекательно. Она сравнила себя с первопроходцем, открывающим туземцам блага цивилизации. По мере ее рассказа удивление на лице Милена сменилось на восторг, а затем и на откровенное недоверие.

– Слышал я и более правдоподобные байки. Чтобы один человек выступал перед тысячами слушателей?! Это какую ж луженую глотку нужно иметь?!

Когда Ирина сказала, что можно слушать выступление певца, поющего в соседнем городе не выходя из своего дома, Милен уже просто с жалостью смотрел на свою собеседницу.

– Ну, хорошо, – наконец, сдалась Ирина, с трудом сдерживая смех. – Это, в конце-то концов, не имеет непосредственного отношения к музыке, а к технике. Ты лучше скажи мне, у вас клавишные инструменты есть?

Лицо Милена, которое могло бы служить учебным пособием для начинающего психотерапевта, опять вспыхнуло восторгом, будто Ирина обнаружила в его душе нужную кнопочку:

– Ты видела клавикорд? – с придыханием, как о любимой девушке, спросил он.

– А-а, так вы, видимо, фортепиано называете? – Ирина, откровенно развлекаясь, деланно равнодушным взглядом осматривала зал. – Не только видела, я семь лет училась на нем играть в музыкальной школе, – не смогла удержаться от хвастовства, чтобы посмотреть на новую вспышку эмоций на лице Милена. Хотя обычно не распространялась, что когда то потратила семь лет на учебу, а теперь к инструменту подходила редко.

– Ты сможешь научить меня играть на клавикорде? – Ирина хихикнула. Ждан, обслуживающий соседний столик приподнял бровь, окинув Милена неодобрительным взглядом. Музыкант перегнулся через столик и в порыве чувств, сжал руки сидящей напротив него новенькой симпатичной подавальщицы, и с надеждой заглядывая ей в лицо.

– У тебя есть на чем учиться? – спросила она парня, осторожно освобождая свою покрасневшую руку.

– Еще нет, но я обязательно заработаю на инструмент, – Милен страстно шлепнул по столу ладонью. – Знакомый купец обещал мне, как только я соберу нужную сумму, привезти его из Польны. Но он очень дорогой, – парень с сожалением вздохнул. А Ирина вздохнула от облегчения. Признаваться в том, что к инструменту подходит редко и без подготовки может выдать разве что стандартный набор «Собачий вальс» и «Цыганочку» после того, как парень возложил на нее большие надежды, не хотелось. Хотя с его-то талантами и желанием, только азы показать.

Поднималась к себе в комнату уже затемно, от усталости не осталось и следа. Вполне довольная прошедшим днем, новыми впечатлениями и знакомствами. Бессонница на этот раз не мучила, уже привычно прижалась к головке Эль щекой, уткнувшись в ее мягкие волосы, и обняв ее рукой, быстро заснула.

***

Зебра стояла в своем стойле, лениво помахивая кисточкой хвоста и шевеля большими округлыми ушами. Ирина протянула руку погладить яркие вертикальные полосы на шее. Они переходили в короткую стоячую гриву, отчего шея животного казалась очень толстой. Голос, раздавшийся из глубины конюшни, остановил ее:

– Не советую это делать, ханум. Иначе Морячок оставит вас без пальцев. – Из тени соседнего стойла показался пожилой мужчина. – Сегодня его очередь оставаться в стойле, и это его абсолютно не радует. Вынужденное заточение дурно влияет на его характер. – Увидев выглядывающую из-за спины Ирины Эль, поманил ее:

– Пойдем, покажу что-то забавное, – Эль с радостным любопытством на личике потянула Ирину за собой.

В соседнем загончике на куче соломы лежал новорожденный детеныш зебры. Мама зебра обнюхивала и облизывала его. Малыш делал безуспешные попытки встать на свои тонкие дрожащие ножки.

Эль восхищенно пискнула, но близко подойти не решилась. Жеребенок тем временем встал и тыкался мордочкой в поисках вымени.

– Вы сказали, что сегодня очередь Морячка оставаться в стойле, – Ирина вопросительно посмотрела на конюха. – Почему?

Он ухмыльнулся:

– Два самца в одном табуне, ханум. Не могут и дня прожить без того, чтобы не выяснять отношения. Держим их порознь, чтоб не покалечили друг друга. Сегодня Тур выгуливает их общий гарем, завтра Морячок.

– Я не вижу ни одной лошади в конюшне, они тоже на пастбище? – с момента встречи кареты, заряженной четверкой лошадей, Ирина не видела ни одной лошади в городе. И это ее несказанно удивляло. Даже ей, не сведущей в коневодстве, было очевидным преимущество лошадей перед зебрами в качестве транспортного и тяглового средства.

– Среди наших постояльцев не каждый день встретишь благородных господ, ханум, – ответил конюх, – а почтальон еще не прибыл.

Ирина с недоумением посмотрела на него:

– Вы хотите сказать, что на лошадях ездят исключительно благородные господа?

– Конечно, благородные животные для благородных господ. Разве в тех местах, откуда вы родом не так?

Ирина уже набрала полные легкие воздуха, чтобы выразить свое негодование несправедливостью и неразумностью такого подхода, когда внезапно возникшее воспоминание, заставило ее выпустить воздух, так и не проронив ни слова возмущения. Перед глазами встала яркая картинка последнего застолья по поводу дня рождения Славы, на котором подвыпившие Вадим, муж Славы, владевший новеньким ауди и Андрей, последние полгода считавший себя бой-френдом Ирины, до хрипоты в глотках обсуждали достоинства своих и недостатки чужих автомобилей. Вадим безуспешно пытался доказать Андрею, что его внедорожник с двумя сотнями лошадиных сил «на хрен в городе не нужен». «Понты» и «пешеходов топтать» – одни из самых безобиднейших нападок на амбиции и гордость Андрея, которые прошли бы литературную цензуру.

– Не совсем так, – с грустной улыбкой ответила она. – Лошади есть у всех. Те, что победнее, ездят на общественном транспорте, платят лишь за проезд, а некоторые могут себе позволить и до двухсот лошадиных сил.

– Табун в две сотни лошадей? – ахнул конюх. – Это ж сколько конюхов надо держать, а кормов? – удивление и восхищение мужчины было искренним.

– Мои соседи, например, два таких табуна содержат. Один принадлежит мужу, другой поменьше жене. А иначе, как они докажут свое право на благородство? – Ирина уже улыбалась, представляя своего соседа Журавлева, торопящегося как всегда на очередную бизнес встречу на лошадях, запряженных цугом? И его жену Анжелу, отправившуюся на шопинг или фитнесс, в открытой коляске, с вожжами в ухоженных руках.

Похоже, шокировать местное население причудами моего родного мира станет у меня любимым развлечением, – с удовольствием подумала Ирина.

***

За два месяца, прошедших с момента появления Ирины и Эль в трактире, жизненный уклад окончательно сложился. Благодаря широкому кругу знаний и увлечений, Ирина без труда нашла общие интересы с каждым работником. Хотя, главную роль сыграло искреннее желание влиться в новый коллектив. За что еще можно было уцепиться в этом чужом, хотя и не враждебном для нее мире, кроме крепких человеческих отношений? Родители, брат, друзья, собственная квартира и приносящая небольшой, но стабильный доход, любимая работа – это фундамент, на котором держалась вся ее жизнь в родном мире. Он просто исчез из под ног, и срочно требовалось возвести новый.

Работа в трактире занимала большую часть дня. Все свободное время Ирина посвящала Эль или знакомству с городом и его культурой, чаще всего в компании Милена или Ады.

Такая же странная, как и ее собственная история появления Аделины в городе, рассказанная Агваном, не выходила у Ирины из головы. Чем больше она узнавала Аду, тем больше удивлялась: что могло заставить молодую привлекательную девушку из благополучной семьи, с уравновешенным характером без авантюрных склонностей, оказаться в лесу израненной и в полном одиночестве?

Безупречно тактичная Ада не допускала никаких вопросов, касающихся прошлой жизни Ирины, что не позволяло Ирине в свою очередь задавать встречные вопросы. Аделина, тем не менее, охотно делилась с Ириной традициями и обычаями местного общества.

Любознательный Милен, напротив, старался вытянуть из приятельницы все подробности ее заграничной, как он считал, жизни. Но она была твердо уверена, что его богатый эмоциональный мир, присущий талантливым людям мира искусства, тем не менее, узнав о другом мире, запишет ее в сумасшедшие. Поэтому рассказывать о себе не торопилась. Ей казалось, что скорее уж Ада, при всей ее прагматичности, поверит в нее. Разговоры с Миленом заставляли Ирину балансировать на грани правды и недомолвок, но и доставляли огромное удовольствие.

К Дамдину Ирина испытывала смешанные чувства. С одной стороны, чувство благодарности, за то, что он, не задавая вопросов, приютил их с Эль и позаботился о поисках родственников девочки. Первое время после своего появления, Ирина часто ловила на себе изучающий взгляд его карих глаз. Он ненавязчиво наблюдал, Ирина чувствовала это, обслуживая посетителей или разговаривая с другими работниками.

С другой стороны, Ирина была озадачена. Дамдин не оправдал ожиданий, безжалостно разрушив ее предрассудки. Не было ничего из того, что рисовало богатое воображение девушки, когда она тряслась в телеге Агвана по дороге к Турову: ни желания угодить постояльцу, ни заискивающих улыбок, расшаркивания, грубоватых покрикиваний на подавальщиц. Стереотип, глубоко укоренившийся в ее сознании, основанный на куче художественной литературы и фильмах, желал оставаться в привычных рамках. А вместо этого Дамдин со всеми своими подчиненными и посетителями был безукоризненно вежлив и терпелив, отчего казался невозмутимым на грани равнодушия. Но она была уверена, что за этой его невозмутимостью скрывается цепкий ум и сильный характер. Умение вкусно готовить – вот все, что было в Дамдине от трактирщика.

Поведение Эль тоже ставило Ирину в тупик. Ее опыт общения с детьми ограничивался Славкиными сыновьями, ее крестниками, для которых она была любимой тетей Ирой, поддерживающей самые неразумные, на взгляд их родителей, игры и забавы и являвшейся их непосредственным участником. Днем Эль с удивительно безупречным для трехлетнего ребенка поведением и манерами маленькой принцессы удивляла и умиляла и работников и завсегдатаев трактира, а вечерами превращалась в капризного и взбалмошного ребенка. Причин для превращения такого рода Ирина не понимала и объяснить за скудостью опыта общения с детьми не могла, поэтому терпеливо выслушивала все капризы, отвлекая ребенка сказками.

***

Бесцеремонный навязчивый звук, вторгшийся в сон Ирины, не удалось изгнать ни подергиванием плеч, ни недовольным мычанием. Еще окончательно не проснувшись, она поняла, что Эль снова плачет во сне. Всхлипывая, девочка звала папу. Взяв малышку на руки и слегка покачивая, Ирина шептала ей успокаивающие слова. Через несколько минут, ребенок успокоился и затих.

Ничто больше не нарушало тишину, лишь изредка за открытым окном под легким порывом ветерка шелестела листвой липа. Ирина так и сидела с Эль на руках, ленясь двигаться, чтобы уложить ребенка и лечь самой. Сон окончательно слетел, зато мысли, от которых днем отвлекала работа и солнечный свет, под покровом ночи успешно наступали и вместе с ними страх, холодным комком теснивший грудь и волнами тошноты подкатывающий к горлу. Ирина ненавидела и боялась бессонницы именно из-за ночных пугающих мыслей, от которых недостаточно просто отмахнуться.

Полуночница не была уверена, достигла ли она уже пика своих мысленных терзаний и страхов, когда тишину нарушили еле слышные шаги под окном. Осторожно положив спящего ребенка на кровать, девушка, стараясь не производить ни звука, выглянула в открытое окно. Как и в первую свою ночь в трактире, она увидела лишь две мелькнувшие на заборе тени. Через несколько минут раздался чуть слышный звук закрывающейся двери.

В трактире сегодня находились лишь хозяева и она сама. Постояльцев нет, а работники и музыканты расходятся ночевать по домам. Значит, наш безупречный хозяин – любитель подышать свежим прохладным воздухом? Вряд ли это его молодая жена, – цинично подумала Ирина. – Так, стоп, – через секунду одернула она себя, – темнота на меня дурно влияет. – Я становлюсь не только депрессивной, но еще и завистливой стервой.

Не я ли вчера вздыхала и умилялась от взглядов, которыми Дамдин смотрит на свою жену? А уже через несколько часов только по факту ночной прогулки готова приписать ему измену? Все, мысли прочь, спать.

***

Раненной каракатицей Ирина скатилась вниз по ступенькам, разминая на ходу затекшие за ночь мышцы. В чем разница: беспробудно проспать всю ночь или вертеться от бессонницы? Так и так проводишь ночь в горизонтальном положении. Но телу почему-то не все равно. После бессонной ночи каждая мышца и косточка напоминает о своем существовании. Как будто мне и так мало досталось, – раздраженно подумала Ирина, входя в кухню, и натыкаясь на обеспокоенный взгляд Ады:

– Лучше не спрашивай, – предупредила вопрос Ады, заметив ее приподнятые брови.

– Эль снова плакала во сне, потом я просто не могла заснуть. – Ирина, благодарно кивнув Дамдину, приняла протянутую им кружку чая и уселась за стол напротив него.

Ада поставила между ними вчерашний холодный пирог и села рядом с мужем:

– Малышка скучает. Днем она отвлекается, а вечером и ночами просыпаются страхи, пережитые ею при нападении и тоска по родителям.

– Два дня назад я был у бургомистра, – Дамдин помолчал, девушки в нетерпеливом ожидании уставились на него. – В течение последних месяцев о пропаже ребенка нигде заявлено не было. Я не сказал тебе сразу, – объяснил он удивленной девушке, – так как ждал результата своих собственных поисков, и вчера вечером получил подтверждение официального ответа. – Дамдин развел руками в недоумении, – Малышку никто не ищет.

– Но это же невозможно! – Ада со стуком поставила кружку на стол.– Эль сопровождали вооруженные стражники и няня.

– Кстати, что на счет этих людей? Их опознали? – спохватилась Ирина с чувством запоздалой вины. Она ни разу не вспомнила о них.

– Нет,– Дамдин покачал головой. – Никакого намека на то, что бы помогло определить их личности.

– Ты говорила, что во сне девочка часто завет своего отца, – сказала Ада. – Вероятно, мать она потеряла значительно раньше.

– Да, мне тоже приходила такая мысль, – подхватила Ирина. В силу своего малого возраста она вообще могла ее не помнить, если женщина умерла год-два назад.

– Не исключено, что и при родах. – Ада вздрогнула и обхватила свой живот руками. Дамдин встал и нежно обнял жену со спины.

– А не мог отцом Эль быть один из стражников? – Ирина вопросительно посмотрела на него.

Тот неопределенно пожал плечами:

– Мог, если специально переоделся стражником. Ведь судя по богатой одежде Эль, наличие няни в дорогом костюме, ему не было нужды самому носить кольчугу.

– По всей вероятности он мертв, иначе бы искал свою дочь, – голос Ады задрожал.

– Что же теперь будет с бедным ребенком? – от волнения Ирина последовала примеру Ады и обхватила себя руками.

– Родственники Эль, если они есть, могут и не знать, что с отцом девочки что-то случилось, – Дамдин не был категоричен, как его жена, заочно похоронив отца Эль, – если они живут достаточно далеко друг от друга и не поддерживают постоянной связи. Поэтому и не знают о пропаже девочки. Возможно, выяснив это со временем, начнут поиски ребенка. Ну, а пока, нужно попросить бургомистра найти ей приемную семью.

Ада тяжело вздохнула, откинувшись головой на плечо мужа. Ирина, чувствуя, что глаза повлажнели, отвернулась к окну. Справившись, наконец, с волнением, она встала и отправилась к выходу:

– Пойду, проверю, не проснулась ли?

Когда за ней захлопнулась дверь, Ада сказала мужу, не поднимая головы с его плеча:

– Не торопи события, дорогой. Дай ей самой принять решение, а не под давлением обстоятельств.

– Ты так уверена в ней? – Дамдин улыбнулся и потерся подбородком о макушку жены.

– Это же очевидно, она очень привязалась к девочке.

– Проницательная ты моя.

– Если бы, – Ада вздохнула, – шрамы не дают забыть о моей пресловутой проницательности.

– Я не считаю, что это решение будет правильным. Девочке нужна полноценная семья, также как и самой Ирине.

Ирина вышла, едва сдерживая эмоции, жалость к ребенку, который, по всей видимости, еще в младенчестве лишился матери, а теперь еще и отца, напомнила о собственной боли. Хотела скрыться в комнате, но на лестнице послышались голоса и, не желая сейчас никого видеть, она остановилась, прислонившись к стене, и пытаясь дышать глубоко и успокоить участившееся сердцебиение.

Врожденное желание женщины иметь ребенка, которое люди называют материнским инстинктом, даровано ей природой. Так почему же природа лишила этого права ее, Ирину? А инстинкт оставила. Он проснулся в ней, когда она впервые взяла своего крестника на руки, маленького, беспомощного. Он сжал кулачки и мило причмокивал губами. Делал все то, отчего у женщины с младенцем на руках сжимается сердце. Крестник подрос, появился второй, она посвящает им много свободного времени, а желание иметь своего собственного ребенка, становится только сильнее.

Глава 3

Ирину всегда поражала способность Славы собираться с силами. Какая бы разбитая не возвращалась подруга после работы, во благо своих мальчиков она всегда делала то, что должна. Сегодня Ирина в полной мере оценила, на что способна женщина ради своего ребенка. Вместо того, чтобы воспользоваться послеобеденной паузой и отдохнуть после бессонной ночи, топтания на кухне и лавирования между столиками, она, изображая истинный интерес, играла с Эль в прятки. Тихо напевая себе под нос, девушка обыскивала сад, прилегавший к заднему двору трактира. Заметив среди листвы жимолости краешек синего платья, Ирина запела громче и добавила мелодии драматичности. Улыбнулась, представив, как должно быть, комично выглядит со стороны. Уже подобравшись вплотную к кустам, изобразила заключительные аккорды и барабанную дробь и раздвинула ветки:

– Попалась, маленькая трусишка.

Эль с громким восторженным визгом бросилась на руки Ирине и та ее со смехом закружила.

– Раз ты ее уже нашла, скажи, что это ты там напевала? – навалившись плечом на яблоню, в паре метров от них пристроился Милен. Ирина, глядя на него, снова засмеялась. Ленивая поза, в которой он подпирал дерево, противоречила любопытству и нетерпению, написанному на лице парня.

Фразу: «Что это ты там напевала?» – Милен повторял несколько раз на дню, и Ирина уже была не рада своей привычке. Он давно вызнал эту ее особенность и буквально вел за ней слежку, подкарауливая в самых неожиданных местах.

Оторвавшись от яблони, Милен просительно сложил руки на груди: