Как убить мать

– Куда последнее время ходила Марина?

– Да как всегда – по воскресеньям пела в прославлении в церкви «Победа». Прославление – это песни хвалы Господу. Поются в начале и в конце служения и между проповедями. Но мне кажется, что стала куда-то еще ходить петь. Говорила про какие-то репетиции, но время и дни ее репетиций в «Победе» были другие. Я не придавала этому особого значения, да и не задумывалась особо. Мы с ней вместе за бабушкой ухаживали, ее нельзя было оставлять одну. Бесновалась она временами. Проклинала нас, грозила вечными муками. Описывала их в красках. Замучила совсем своими речами. Хотелось бросить ее в этот момент, но нельзя отойти, металась, свалиться могла с кровати.

Лидия Васильевна замолчала, погрузившись в глубины подсознания. Глаза при этом оставались абсолютно пустые, будто выгорело в ней все. Абсолютно все. Качнувшись, будто очнувшись, продолжила:

– Марина последние два месяца отпрашивалась у меня частенько. Возвращалась спокойная и умиротворенная, как будто прикоснулась к чему-то великому, сокровенному. Я за нее радовалась. Сама от материных слов сходила с ума, а за неё радовалась, что она может отвлечься.

– Она что-нибудь рассказывала, когда возвращалась с этих песнопений?

– Да нет, не особенно. Как-то обмолвилась: «Мы там поем, мама. Нас немного, но как это великолепно, как освобождает от бренного и сиюминутного! Я буду спасена. Он скоро придет, совсем скоро, ты должна тоже молиться о спасении. Только 144000 спасутся. В „Победе“ такому не учат».

– Он – кто?

– Вероятно, Иисус. Я так поняла. Да вы поговорите с ее первым мужем. Она с ним иногда встречалась, беседовала. Он ее поддерживал. Она ведь совершенно не приспособлена к жизни. Теперь хоть квартира у нее была бы. Приватизирована на нее, да и прописана она там. Выходит, хозяйкой и не успела побыть. После развода на съемной жила, не хотела с бабкой под одной крышей. Олег оплачивал ей жилье, муж ее первый.

– Телефончик или адрес Олега знаете?

Я знал, что под воздействием успокоительного она вскоре уснет, а когда проснется… Чем я мог помочь? Сколько раз уже вот так оставлял людей со своим горем одних, без помощи. Без всякой надежды и возможности что-то изменить. Проклятая профессия! Все, надо уходить. Совсем сукой стану. «Если уже не стал», – повторил, как какую-то мантру.

Телефончик записал. У Лидии Васильевны уже закрывались глаза. Попрощался и подумал, сколько же тараканов в голове у людей. Запретили жить с мужем, забрали дочь, прокляли и отлучили от церкви. А теперь ещё добавилась уверенность, что бабка после смерти забрала внучку с собой. Средневековье. А ведь она в институте училась, бухгалтером работает, с людьми общается.

Вышел на улицу, вдохнул глубоко, прочищая лёгкие от спёртого воздуха квартиры, пропитанного скорбью и резким запахом успокоительного. Встряхнув головой, чтобы привести мысли в порядок, стал набирать номер первого мужа Марины.

Мы договорились встретиться в его офисе. Секретарша, не спрашивая, сразу принесла две чашечки кофе. Я представился, и он тоже сказал о себе пару слов. Почти мой ровесник. Свой бизнес, говор образованного человека, да и выглядел вполне адекватным вменяемым парнем, не из прошлого века. Рассказал ему версию об инсульте. Известие о смерти бывшей его искренне опечалило. Понуро опустил голову. Потом взглянул на меня пристально:

– Раз следователь в чине капитана пришел навестить меня сам, существует версия, отличная от инсульта, или я ошибаюсь?

– Да, версия существует. Ваша проницательность делает вам честь, но озвучивать предположения сейчас не имею права.

Попросил поделиться своими воспоминаниями, особенно за последний период жизни усопшей.

Он пил кофе и нервно ломал принесенное секретаршей печенье на мелкие кусочки.

– Она такая по жизни неприспособленная. Но красивая невероятно. Ни для мира сего, ни для семьи не создана. Алла Борисовна всю психику ей изломала. Страх перед гневом Божьим внушила, неверие в себя, и при этом у неё оставалась детская непосредственность, подкупающая людей. А как пела! Стоит такая красивая, поет. Ангел. Только для жизни на небесах, не на грешной земле. Может, кто и выдержит такое, только я не смог. Но поддерживал ее после развода, как мог. Снимал квартиру, давал деньги на проживание. Окружающие не понимали моего поведения, а я знал, что пропадет, беспомощная и не совсем здоровая. Думал, второй муж ее защитит от страхов. Нормальный парень. Любил ее и такую поломанную. Не только за красоту, какая есть, любил, без розовых очков. Я так не смог. Только через два месяца после свадьбы у него случился инфаркт. Не везло ей, ой, не везло – не то слово.

– Вы с ней встречались, разговаривали?

– Да, беседовали изредка, раз в неделю, иногда реже. Чаще, когда ее депрессия заедала.

– Не замечали странностей или изменения поведения последнее время?

– Да, заметил. В последний раз она вдруг начала мне о необходимости спасения и скором конце света говорить. Мол, приходи к нам. Спасутся только 144000 человек. Он скоро придет. Но мне про спасение и ее бабушка в свое время плешь проела, какой я грешник и бросил девочку. Полгода звонила каждый день и виноватила, угрожала, что не попаду на небо, пока не выдержал и не заблокировал её номер. Когда она сломала шейку бедра, предлагал дать денег на операцию, но она сказала, что Бог ее излечит. От боли, видимо, она совсем рассудка лишилась. Маринку и мать ее все время проклинала. Жалко ее. Эх, Маринка, Маринка, – вздохнул горестно. – Наверно, надо с похоронами помочь.

– Не спешите пока, она еще некоторое время в нашем морге побудет.

– Что, настолько непросто? – взглянул понимающе, а я неопределенно пожал плечами.

– Последний вопрос: вы не покупали ей вот этот телефон? Он новый, а, судя по ее жизненным обстоятельствам, девушке не по карману такая покупка.

– Нет, не покупал. Телефоны она теряла часто. Покупал, но попроще. Этот сам заметил и спросил – откуда. Сказала, подарили. Кто – не ответила. Она девушка красивая, может, кто-то еще увиваться за ней начал. Подумал – хорошо, отвлечется. Расскажет потом, когда захочет.

Мы попрощались, и я задумался, пытаясь систематизировать услышанное.

Получалось, что девушка ходила в эсхатологическую секту. Туда, где готовились к концу света и набирали адептов, послушников. Такие секты появляются то там, то сям постоянно. Часто спонтанно и ненадолго. Но какой им смысл убивать и как они это провернули? Для простой маленькой секты все слишком сложно. Видеокамера, съемки, супергерои… Обставлено все грамотно. Нет, маленькая самодеятельная секта на такое не способна. Только большая и богатая или хорошо спонсируемая. Может, действует много маленьких сект под единым руководством? Если так, это очень плохо. Попробуй, найди разрозненные группы, они там как партизаны-тараканы по углам скрываются. Конспирация на высоте. А как это укладывается в случаи с другими погибшими? Например, с парнем художником. Надо все разложить по полочкам.

Наконец, добрался до работы. Запер кабинет и не пошел на доклад. Надо собраться с мыслями и прописать все факты, объединяющие эти дела. Открыл тощую папку.

Итак, Павел Ляпунов. Ученик института искусств. Рисовал. Последнее время тематика картин поменялась на религиозную. Ангелы, лошади к картине «Всадники апокалипсиса». Наброски картин с девой Марией. Умер с блаженной улыбкой возле мольберта. Что находилось рядом с телом? Напряг память. Стоп. На нем были наушники. Значит, слушал музыку во время рисования. Музыку с телефона, лежащего рядом, выключенного. Выключил сам или кто-то. А наушники снять не успел. Та же счастливая улыбка. На пленке, присланной Бэдменом, момент звонка и разговор не отображен. Был ли он в действительности или вырезан?

Одна из погибших девушек перед смертью занималась дома зарядкой. Скорее всего, под музыку. Звонок и разговор по телефону не отображен или вырезан. Интересно, мобильник в вещдоках есть? Нужна кропотливая работа с записями, присланными Бэдменом.

Вот на четвертой пленке момент звонка зафиксирован, потому что девушка в этот момент занималась танцами в небольшой студии. Свидетельницы рассказали, что ей кто-то позвонил, она обрадовалась очень. Выключила телефон и начала танцевать, но не тот танец, который они разучивали. Потом закружилась и упала замертво со счастливой улыбкой на лице.

Вот наша первая жертва. Про женщину совсем мало информации. Она единственная не вписывается в возрастную группу молодежи, хотя последняя погибшая, Марина, тоже уже не девочка, но только по возрасту, а так явно запуганный ребенок. Про эту женщину вообще ничего не известно, и дело закрыли бы, если б не дурацкий звонок Бэдмена. На пленке женщина на полу со счастливым лицом. Рядом с ней ничего нет. Я всё прошерстил, как ищейка. Глухо.

Сходил к шефу, доложился о проделанной работе. Искупался в его презрении и отправился домой, попадая как раз к выпуску новостей восьмого канала. Они-то уж не пропустят такое происшествие.

Глава 7. Новости на ТV и интересный разговор

Новости шли своим чередом, скучные, пресные, отвратительно снятые и так же отвратительно поданные. Этот канал я бы без сожаления отдал в руки продвиженцу Джойкера, так жаждущему стать владельцем телеканала. «Досмотреть бы и не уснуть, тут еще надо с мобильником разобраться», – мелькнуло в голове. И тут запустили новую информацию.

На фоне других сюжетов этот выделялся хорошей проработкой, подготовкой материала и отличной съемкой. Сначала на экране возникла девушка, живая-живёхонькая, и запела какую-то мелодичную песню, вероятно, по-итальянски. Запела чисто и пронзительно проникновенно. Звукозапись сделана на профессиональной аппаратуре и откорректирована. Клип такого уровня стоил больших, очень больших денег. У Кононовой таких точно не было.

Марина, в белом простом платье, босая, с распущенными волосами, стояла на фоне Нотр-Дам-де-Пари. Разгорался пожар. Потом огонь поглотил всё строение, и оно начало рушится. Фигура девушки таяла в последних аккордах и грохоте рушащихся конструкций. Затем следовало видео ее смерти. То, что прислал Бэдмен.

После выступил журналист и сказал кое-что интересное.

– Невероятное творится в нашем городе. Такие чистые души покидают мир. Пока наша доблестная полиция не может разобраться, да и хочет ли, отчего и как умерла Марина Кононова, мы опросили людей, знакомых с девушкой, и вот что они рассказали:

«Она была ангелом, – вещала какая-то невзрачного вида женщина, а сбоку экрана наложенным кадром проступал силуэт Марины, тихо играла музыка и звучали слова какой-то христианской песни. Я напрягся, вслушиваясь в слова женщины. – Я знала ее хорошо, и утверждаю, что она была ангелом, и Бог забрал ее. Сначала забирают лучших, самых лучших, но он заберет и нас, скоро заберет. Только верьте и покайтесь. Покайтесь. Он грядет. Спасутся только 144000. Остальные погибнут в адском пламени, как проклятый собор».

И опять поющая Марина, одна, на церковной сцене. Далее следовало:

– Даже прогноз погоды на фоне смерти этой удивительно прекрасной и чистой души кажется предсказуемым. Завтра город ожидают дожди и грозы. Температура воздуха немного повысится, до 200 выше нуля. Небо плачет, – пафосно произнес ведущий, и появилась заставка новой программы.

– Ни хрена себе пропиарили! – вырвалось у меня. – Кто слил столько денег за сюжет? Завтра нужно срочно наведаться в телестудию.

И тут меня как громом в темечко стукнуло. Стой, а про покушение на мэра, почему ничего не сказали? Я судорожно набрал телефон Наташи.

– Слушаю, Серёжа, – прозвучал нежный девичий голосок. – Думала, ты уже сегодня и не позвонишь, а я скучала.

– А как я скучал, ты просто не представляешь. Не жаль денег на такси, только чтобы увидеть тебя и пожелать спокойной ночи.

– Я тоже буду плохо спать, не увидев тебя, милый, – промурлыкала девушка. – Ты, правда, приедешь? Я ставлю чайник.

Такси прибыло сразу, и через двадцать минут я уже поднимался в квартиру Наташи. Координатами мы обменялись еще днем.

Наташа быстро впустила меня и улыбнулась обворожительно. В симпатичных спортивных штанишках и парке, с волосами, не собранными в тугой пучок, она казалась особенно милой. Но первое, что я сделал, войдя в квартиру и сказав «здрасьте» – это включил детектор радиозакладок – прибор для обнаружения любых шпионских устройств.

– Не волнуйся, чисто, – улыбнулась она, – проверяю ежедневно. Мой дом – моя крепость. Так что случилось, ты с новостями?

– С пустяками не тащился бы. Восьмой канал смотрела?

– Нет, знала, что про мэра сегодня не покажут. Только до дома добралась. На работе полный хаос. Слишком много на него лично завязано. Кто уже подлизывается вовсю к новому ВРИО, кто пытается не вляпаться и не слишком отсвечивать. СБУ со всех взяло подписку о неразглашении. Но завтра обязательно объявят, думаю, с утра. Его уже отправили в Европу, а то тут и добить бы могли. Получила вечером послание: улыбку Джойкера из последнего фильма и его «Хи-хи-хи».

– Какие-то новые распоряжения от ВРИО поступали?

– Пока нет. Ничего нового пока нет. Давай, твои дела обсудим, ты ведь за этим приехал. Выкладывай. Только без лишней воды.

Глянул на нее обижено и начал:

– Убитые, о которых сообщил Бэдмен, скорее всего прихожане эсхатологических сект, ну, верящих в скорый конец света, или разветвленной одной, хорошо замаскированной секты. Богатой, к слову.

– Рассказывай, не тяни кота за хвост. Я знаю, что такое эсхатологическая секта.

– Посмотрел репортаж по восьмому каналу. Отснято потрясающе, технчно, профессионально. Поставлено и смонтировано не тяп-ляп, выверена каждая деталь. Девушка, поющая на фоне горящего собора, в легком белом платье – постановочная профессиональная запись. Интервью с женщиной тоже показывает, что к убийству готовились. Съемка сделана утром и в более ранний срок, не вчера, не та погода. Наложить сюжет так качественно – не простая работа, не на час. Вставить в него реальную съемку смерти – тоже нужно потрудиться. Женщина, рассказывающая про ангела Марину, про то, что забирают лучших, а потом и за нами придут – неприкрытая агитка учения о спасении 144000 избранных, в число которых нужно срочно попасть. Там же угроза не покаявшимся. На нашей телестудии такого уровня ролик не сделать. Уверен, завтра, а может, даже сегодня, он всплывёт в Ютубе. Мать Кононовой и ее бывший муж говорили, что Марина рассказывала им о скором конце света и 144000 спасенных, и ненавязчиво предлагала ближним присоединиться.

– А предыдущие случаи как с этим связаны, только лишь одним звонком Бэдмена? – спросила Наташа задумчиво.

– У меня проклёвывается некоторая догадка. В одном случае на видео зафиксировано, что жертве перед смертью позвонили на сотовый. На других видео звонок не отображен, он стерт, очень профессионально, опять же. Возможно, но не представляю как, сообщен какой-то кодовый сигнал, запускающий установленную ранее программу самоуничтожение человека. Это самое странное. Это похоже на фантастику, но звонки были, я уверен. И телефон Марины особый. Это их прокол – оставить телефон. В нем, в принципе, нет функции резервного копирования, и вообще он необычный. Штучный экземпляр. Поэтому, если она и другие жертвы, по предварительной договоренности, удаляли звонок, то я отследить его не могу. У нее и парня телефоны одного типа. У девушек, кажется, тоже, проверю, но, как я помню, похожи.

Я замолчал, собирая другие воспоминания с мест происшествия.

– Зачем им эти смерти? Нелепо – малышня, не политические деятели, – выразил мысли вслух.

– До политических, как сам знаешь, тоже добрались.

– А смерть Марины – рекламный ролик движения, предрекающего конец света. Но как они связаны с покушением на мэра? К сожалению, количество светлых ангелов, умерших с улыбкой на устах, может резко возрасти после показа этого репортажа. А сам репортаж, видимо, нужен для раскачивания сознания. Ната, скажи, а как мэр? Он не препятствовал открытию ряда религиозных общин?

– Да нет, куча разных протестантских направлений открыла в городе церкви. Иеговисты на улицах как у себя по квартире разгуливают, в дома ломятся. Мэр только совсем уж мутные не разрешал открывать. Я бы сказала, не препятствовал свободе вероисповедания.

– Неважно, – прервал я. – Уже тот факт, что не разрешил кому-то, – для них повод, а значит, могут выдвинуть версию: Бог его покарал за отсутствие страха перед ним, и дело примет не политическую а, в некотором роде, религиозную окраску. Что им и нужно. Это, конечно, так, мысли вслух. И да, кстати, ВРИО верующий?

– Он своеобразной веры или учения придерживается. Сам знаешь, Яцинский, а особенно его сестра – значимые фигуры в организации дианетиков и саентологов. Сейчас загуглю, чем они дышат.

Она быстро набрала запрос на айфоне.

– Вот, нашла. Википедия пишет: «Учение, методики которого, согласно автору Рону Хаббарту, могут помочь снизить влияние прошлых нежелательных ощущений и эмоций, нерациональных страхов и психосаматических заболеваний. Имеет дело якобы с человеческим духом. Дианетика является предшественницей и разделом Саентологии. Используя Саентологию, человек может повысить свой уровень духовного осознания и способностей и осознать своё бессмертие. Эрик Фромм, обращаясь к ее почитателям, написал так: «Дианетика: искателям сфабрикованного счастья».

Учение дианетику во многих странах относят к сектантским и деструктивным психокультам».

Наташа покрутила телефон и положила на стол.

– Серёжа, нам, кроме секты эсхатологии, еще секты с деструктивным психокультом не хватает, – произнесла расстроено. – Думаю, теперь Петренко даст еще большую свободу разным сектантам. Вот, что они понесут людям? Кто тут у кого помощник – вопрос. Предположим, взаимовыгодное сотрудничество. Но и желание получить канал, и сведение политических счетов нельзя отметать.

Она помолчала, налила мне нового горячего чаю, предыдущий совсем остыл за разговорами. Мы пили и думали. Эклеры были замечательно вкусные. Я даже не заметил, как мы перешли на легкий, необременительный тон общения, и произнес:

– Вера верой, но ведь материальную заинтересованность в прихожанах еще никто не отменял. Давай оставим покушение на мэра и вернемся к улыбчивым трупам. Две девушки из обеспеченных семей, могли жертвовать. Они, кстати, порвали с родителями, ушли жить на съемные квартиры с подругами. У парня-художника в семье, по слухам, хранится неплохая коллекция картин художников советского реализма. Такое на стенку не вешают, а за рубежом на них спрос. Надо узнать, что с ней.

– Как и то, что стало с Марининой квартирой, – добавила Наташа. – Вот только зачем такое крохоборство – небольшая квартирка, пожертвования, картины? Если это богатая организация, а исходя из реалий, на хакерство, ролики и съемки требуются немалые деньги, и они имеются, зачем крохоборничать?

– Везде работают люди. Их надо подкармливать, имею в виду среднее звено, чуть-чуть причастное к великому. Верхушка – та всегда живет хорошо, а среднее звено, вербовщики, трудятся, и им хочется кушать, на их содержание нужны деньги: на книги, музыку, съем помещений, на просвирки или что там едят и пьют. Да и афишировать наличие больших денег не стоит. Обленятся. Лучше пусть зарабатывают сами и чувствуют себя значимыми.

Наташа слизывала крем с очередного эклера, задумчиво крутя в другой руке ложку.

– Твои выводы логичны, но опять эти 144000, – сказала и посмотрела на меня странным взглядом.

– Почему опять?

– Иеговисты так считают, и ты помнишь жуткое дело с Белым Братством, кажется, 1993 год, у них тоже фигурировало 144000 спасенных. Я не очень с этим знакома, до моего рождения дело происходило.

– Да и я знаю не много, хотя уже жил в те года. Только то, что проходили в академии, но не подробно, или мимо меня как-то прошло.

– Провожу тебя и почитаю, – сказала Наташа с явным намеком, что пора выметаться, наговорились. – Там тоже зомбировали и как-то очень круто. Нам рассказывали о методах подчинения людей, но этот был из ряда вон выходящий случай. Не буду ничего говорить, пока не прочитаю досконально.

Повисла тишина, все было обговорено. Может, и не все, но очевидное.

– У тебя симпатичная кухонька, – сказал просто так, – да и квартирка ничего так. Твоя или съемная?

– Моя, – усмехнулась Наташа. – Не начинай из себя изображать героя-любовника, спальню показывать не поведу, а вот поработать воздыхателем придется.

– Когда? – сделал я удивленные и невинные глаза – хотелось немного расслабиться от этого мозголомного марафона.

– Завтра, мой милый друг, завтра. У близкой подруги день рождения, и мне строго-настрого приказали явить публике кавалера, о котором я беззастенчиво вру вторую неделю. Что скажешь?

– Хорошо, что завтра, а то послезавтра у меня дежурство, и это никак не изменить. Расскажи хоть что-то про нее. А то здрасьте, мы с такими рожами возьмем, да и припремся. Извини, точнее, я припрусь.

Наташа легко и весело рассмеялась. Уже что-то, а то сидим, как на совещании в главке. Устал сегодня.

– Она подруга детства. С первого класса знаем друг друга. Симпатичная. Зовут Милка. Фармацевт. Увлекается детективами. Еще будет человек десять. Ее подруги по институту, возможно, с бой-френдами, ее брат. Про тебя сказала, что ты программист.

– Да? И почему?

– Ну, не скажу же, что ты мент, прости, понт. Сейчас все крутые парни или программисты, или бизнесмены. На бизнесмена ты не похож, у них любой разговор сразу к бизнес-идее сводится, да и фирму надо будет засветить, а программисты, да еще фрилансеры, могут быть любыми, часто даже немного ушибленными на голову.

– Так я ушибленный, – сделал обиженное лицо.

– Нет, ты нормальный, но заработавшийся и усталый. Это на всякий случай, чтобы к тебе не особо приставали с излишними разговорами.

– То есть, ты действительно боишься, что я глубоко асоциальный тип, ничего не знаю о действительности и ни с кем, кроме трупов и компьютера, не общаюсь.

– Прости, – засмущалась Наташа. – В досье сказано только о твоем не слишком активном социальном образе жизни последние два года, а также, данные об образовании. Даже фотографию представили какую-то невыразительную.

Я не выдержал и расхохотался.

– Невыразительная – это фотка из личного дела из ментовки, что ли?

– Нет, ты стоишь на улице и куда-то смотришь. Не скажу, что ты на том фото симпатичный.

– А в натуре? – прищурился лукаво.

– Ничего так, мордашка приятная. Из нас получится хорошая пара – в меру симпатичный программист и девочка-колокольчик – офисный клерк.

Я невольно вспомнил сказку про девочку-колокольчик. Там было что-то типа: «Чтобы спасти цветочную страну, тебе, девочка, нужно только смеяться. И как бы грустно и больно тебе ни было, ни в коем случае ты не должна плакать. Твой смех уничтожит врага». Может, Натка и колокольчик, только я давным-давно не симпатичный интеллигентный мальчик.

«Вот надо еще маме не забыть позвонить», – прозвучало на подсознательном уровне. Как примерный сын, звонил ей регулярно.

Мама, мама, она так старалась сделать меня милым и приятным во всех отношениях мальчиком. Водила на плавание и рок-н-ролл, заставила учиться игре на гитаре, даже вокалу пыталась научить у одной своей знакомой. Ой, чуть не забыл: ещё учился рисованию три года в художественной школе, учил языки и… Нет, на борьбу я записался уже сам в осознанном возрасте. Кружок по программированию посещал тайком от нее, прогуливая уроки. Всесторонне образованная личность – и что? Работаю в ментовке.

«Ну и что? Зато с девушкой интересной познакомился», – утешила моя романтическая половина, или, скорее, четвертина. Скептические три четверти возразили: «С умной и по делу».

– Тогда до завтра, и озвучь, во сколько мероприятие и что дарим.

– Подарок есть, с тебя цветы, лучше герберы, она розы не любит, а лилии сильно воняют. В семь в метро, площадь Возрождения, ближе к голове поезда на Победу.

Я встал, ноги немного затекли от долгого сидения. Покинув уютную квартиру, направился к метро. Не хотелось на такси. Вдруг бомбила попадётся говорливый, а я сегодня и наговорился, и наслушался. Устал, а еще нужно подумать.

Пришел домой усталый, усталый и еще раз усталый, но не изменил своему правилу и проработал за компом до глубокой ночи. Утром побудка, душ и опять путь в дурдом.

Глава 8. Поход в церковь

Утренний ор шефа мог сбить с ног быка, но не меня с намеченных планов. Единственное – попросил его отправить кого-то на телевидение и узнать, от кого ролик. Сам не пошел, ибо ответ предугадывал на 99%: «Предложили вставить отлично подготовленный сюжет. Классная съемка. Мы так не можем, а даже если бы хотели, аппаратура не та. Тут и монтаж сюжета суперпрофессиональный, на него нужна прорва времени. Директор канала бабла отгреб за то, чтобы показали. Даже ведущему новостей сотня зеленых перепала».