Райтер хаус

Светлана Чвертко

Райтер хаус

Дисклеймер

При написании этого романа не пострадала ни одна нейросеть. Все персонажи и события придуманы ламантинами. Любые совпадения с реальными людьми и блогерами случайны. Роман изобилует дурацкими шутками, странными именами и несмешными пародиями, словом, к чтению не рекомендуется.

Предисловие

Здравствуй, дорогой читатель! Если ты настолько внимательный, что не пропускаешь предисловие, спешу тебя порадовать – оно будет коротким. Во избежание недопонимания между нами, должна предупредить – сейчас будет странно. И дело вовсе не в том, что автор заваривает грузди на обед, просто в детстве его уронили в чан со «Случаями» Хармса.

Глава 1, в которой читатель знакомится с главными героями, а муж Лоры начинает ползти к холодильнику

Лора

– Это уже пятый отказ! – Лора раздраженно хлопнула окном мегаловолновки. Дурацкая машина перепутала режимы и добавила в разогретую свеклу холодный ветер с дождем. Придется подождать, когда овощная стихия успокоится.

Муж задумчиво крутил спираль, которая соединяла умнофон прямо с мозгом. «Наверное, снова ставит на хотдожьи бои, – с досадой подумала Лора. – Хоть бы на этот раз не проигрался в хлам!»

– Я еще в пять паблишингов отправила телеграмму! Так и написала: «Лора Энд. Тэ чэ ка. Шлет вам шорт стори. Тэ чэ ка. Про любовь и другие овощи. Тэ чэ ка. А также предметы последней необходимости».

– Бу-гу-гу, – согласился муж.

– Это определенно лучшая шорт стори, которую я читал, – сказал годовалый Марк.

Лора протиснулась между привязанным к специальному стульчику мужем и стеной, чтобы подойти к трубопроводу. Нужно было проверить, не пришла ли телеграмма, где паблишеры скажут, что все перепутали и готовы взять ее бук. Путь до трубы доставлял кучу неудобств – на их крошечной кухне с трудом помещались трое пиплов и мегаловолновка. Та, впрочем, и без того занимала добрую треть пространства, а раз в пару месяцев впадала в дурное настроение: разрасталась еще больше и начинала пожирать мебель. После очередного припадка она возвращалась к нормальным габаритам, но переваренные столики и шкафчики восстановлению не подлежали.

В трубопроводе было пусто. Лора на всякий случай проверила, в правильном ли месте ищет письмо: стандартная квартира касты потребителей включала целых два трубопровода – один использовали для доставки корреспонденции, второй присылал свежую свеклу. Оба пустовали. Лора вернулась к столу, аккуратно открыла мегаловолновку и проверила температуру свеклы. Горячо! Теперь хорошо, можно загрузить в тело концентрированную клетчатку, которая – а это все знают – лучше всего усваивается в кипяченом виде.

– Но ничего, я еще не потеряла надежду! Ведь мои телеграммы такие, как советовали в умнофоне: розовые, с поцелуйчиками, пахнут ногами. И вообще, иногда складывателям слов отвечают по два или даже три сезона. И это еще быстро! Так что будем ждать.

– И-ги-ги! – По подбородку мужа текли слюни, и Лора обрадовалась, что недавно купила специальный воротник. Они не зарабатывали достаточно бульонных кубиков, чтобы отключить рекламные проспекты в умнонете, однако те помогали Лоре узнавать много нового. Например, активные пользователи умнофонов неизбежно деградируют: от постоянного просмотра роликов мозговой суп в голове начинает выкипать. Чтобы временно восстановить консистенцию, нужно залезть в холодильник, спасительное действие которого длится не больше двенадцати тысяч мгновений. Лора плохо считала, но даже она понимала – этого маловато.

А вот на маленьких детей типа Марка умнофоны оказывали совсем иной эффект – если дать младенцу подключиться к умнофону, он сразу встанет и начнет разговаривать, потому что подогретый мозговой суп сделает его гораздо чувствительнее к информации. Главное, не давать младенцам пользоваться умнофоном больше одного раза, иначе может случиться внезапное выкипание.

Жаль, Лора этого не знала, поэтому ее Марк и стал отстающим: у всех соседей уже кандидаты и доктора наук, а ее сын только магистр. Но ничего, время всех сравняет, ведь когда потребителям исполняется двенадцать, они заканчивают научную карьеру и возвращаются к умнофонам, чтобы провести пенсию с удовольствием. А за удовольствие надо платить, поэтому рано или очень рано все потребители станут как Лорин муж.

Лора мечтала, чтобы в ее жизни произошло что-нибудь значительное, но ей не везло: муж – умнофонозависимый, сын – на дне научной карьеры. А так хотелось быть как демонстраторы жизни! Показывать фэнам (которые пиплы, а не для волос) репортажи из туалетной комнаты, продавать свои ношеные вещи, убегать от прилипчивых сталкеров…

По законам города М. потребителям не разрешали подниматься на касту выше и становиться демонстраторами, которые жили намного лучше и могли себе позволить разноцветные штаны. В Лориной касте не разрешали ничего веселого, даже черно-белые колготки: приходилось носить скучные занавески в форме платьев и постоянно подтягивать трусы – без поддержки те вечно норовили сбежать на свободу.

А вот складыватели слов были где-то между. Они жили в демонстраторском пузыре, но без обязательной демонстрации своей туалетной комнаты. А главное – писали буки, которые радовали и вдохновляли уставших пиплов. Например, про леди Раму из рода Маргариновых, которая была любимой Лориной героиней и примером для подражания. Раму все любили, говорили «Ах!» и предлагали пожениться. С Лорой почему-то такого никогда не было. Даже ее муж просто появился в соседней комнате, никаких вам интересных приключений перед свадьбой. А так хотелось, чтобы все складывалось как у Рамы! Побег от пиратов, похороны ящерицы, продажа свекольного масла. Сплошные желудочные чувства и поцелуи!

Вот Лора и решила стать складывателем слов, чтобы хотя бы в буках помечтать. Не мох весть что, но лучше, чем менять людям запчасти или вкручивать третий ряд зубов. Некоторые складыватели даже находили фэнов. Разумеется, не так много, как демонстраторы жизни (особенно генераторы шуток!), но все же… Все же это было престижнее простой потребительской жизни.

– Надеюсь, ваше поколение готово к моим букам. – Лора покосилась на Марка, который внимательно изучал младенческо-научную ерунду в толстой букоципедии.

– Подтверждаю, – Марк улыбнулся матери, – нам понравятся твои буки. Вот увидишь.

– А-бу-да, – поддержал муж.

Лора проследила, чтобы все употребили горячую клетчатку, и убрала тарелки в измельчитель. Теперь можно было провести дневной лимит мгновений в умнофоне. Много Лора не могла себе позволить – иначе буки перестанут писаться.

А вот и ее любимая демонстратор жизни – Юлая Кружится с новым роликом. Юлая искала самые плохие буки в городе М. и поедала их на камеру. Так она поглощала невежество на корню. Иногда Юлая грозилась начать есть нерадивых складывателей и с такой яростью трясла густыми черными усами, что испуганная Лора втягивала голову в плечики.

Конечно, Лора знала, что ее буки не такие плохие, как например, у Иннокентия Пуфикова, которого Юлая ругала и в нос и в гриву. Но все равно было страшно смотреть, как демонстраторша пучит свои коричневидные (то ли коричневые, то ли карие – Лора опять забыла, как правильно) глаза и сует в большой акулий рот черные страницы. Не было участи страшнее, чем написать бук, который потом будет съеден. Однако Рама Маргариновна ничего не боялась, и Лора решила последовать примеру – тем более, Марк высоко оценил ее первый бук. А младенцы в таком не ошибаются. Даже отстающие.

***

– Госдамы и дамсдада! Я говорю вам «Добрые сутки!», и с вами снова я, ваша несравнительная и вечно голодная Юлая!

Спиралька умнофона щекотала височную область мозгового супа, будто волоски из шевелюры комарика. Лора почувствовала, как слюна потекла по подбородку, и похвалила себя, что приобрела воротничок не только для мужа.

– «И тогда его пухлые губы изогнулись в кривой усмешке: “Конечно, я люблю тебя, глупая. Как может быть иначе?” Она успокоилась и закрыла глаза: “Он меня любит. Теперь я точно это знаю”». Конец.

Юлая зловеще уставилась на зрителя.

«Все очень плохо!» – поняла Лора еще до того, как Юлая начала яростно вырывать страницы из бука и быстро-быстро запихивать их себе в рот. Доктор Врач установил Юлае два дополнительных ряда зубов и запасной желудок для стремительного поглощения плохих буков, но все равно иногда она прерывалась, чтобы стереть кровь, текущую по подбородку. Когда-то буки были книгами, и слова в них писали с помощью чернил, полученных варварским путем. Слава моху, эти времена давно прошли, и вместо чернил теперь использовали кровь, которую все жители города М. обязательно сдавали раз в месяц.

Иногда Лора ходила в умнофон не только, чтобы посмотреть на демонстраторов жизни, но и посплетничать в анонимных комнатах. Там говорили, что после поедания буков у Юлаи так поднимается уровень крови в железе, что той приходится еженедельно принимать ванну из пиявок. Вот уж кошмар! Лора была готова к такой процедуре только раз в месяц. Правда, ванну с пиявками ей никто и не предлагал: потребителям не положено.

Юлая закончила трапезу и протяжно выпустила воздух из желудка.

– Нет, вы видели такое? Вот уж сюжет отстойной классики! Помните те времена, когда буки оценивали по какой-то там исторической значительности? Вред и бред! Я вам говорю: чем больше у бука копий, тем он лучше! Верьте мне!

Лора восхищенно кивнула. Клетчатка переползла из желудка в кишечник и зашевелилась там, заводя моторику.

– И эти пиплы называют себя складывателями? Слушайте меня, я расскажу, что нужно делать, чтобы писать отличные буки! Нет, вам не нужно сначала долго складывать слова, а потом рассылать получившийся бук по всем паблишингам без надежды на ответ. Вам нужно выиграть конкурс! Да-да! Удивлены? Выполните задание для отбора, и, если повезет, вы попадете в таинственный Райтер хаус! Именно он выпускает самых известных складывателей и делает их букам миллионные копии! Миа Жэнди, Агата Пауэр и даже Стеффания Ардили вышли оттуда! Как вам такое, илонмаски? Вот именно! Так что переходите в мою анонимную комнату и отправляйте заявку на участие. Мы отберем ровно пять симпл пиплов, чтобы превратить их в настоящих складывателей слов!

Лоре пришлось добавить к своей рутине в умнофоне еще три тысячи шестьсот мгновений, чтобы подать заявку. Хорошо, что к воротничку прилагалась туалетная пеленка.

Сияна

Если ты не средний демонстратор жизни, тебя не ждет ничего хорошего.

Сияна проверила физические показатели родителей, которые навсегда перенесли сознание в свои умонофоны, и включила в спальне противопролежневую программу. Мягкие стены заходили, создавая волны – лучший способ заставить мускулы работать.

Таймер противно пискнул, и Сияна в очередной раз прокляла рандомайзер, отправивший ее в первый пузырь касты потребителей – ниже были только воркеры, но их никто никогда не видел. Касты на то и касты – в теории наследуются, но на практике все решал случай. Впрочем, шанс вскочить на ступеньку выше все же был. Раньше для этого пиплы превращались в специалистов по умнофонам, но их со временем стало так много, что мир перенасытился и чуть не схлопнулся. Оставалось только две опции – стать таким популярным демонстратором жизни, что мир потребителей выплюнет тебя, как аппендикс выплевывает инородное тело (по крайней мере, так это описывали в умнонете). Или же… Найти в системе лазейку.

Сияна достала из кухонного шкафчика бук с картинками, вырвала страницу и отправила в рот. Она с двух лет поедала буки, наслаждалась железистым привкусом и ощущением мокрого, плотно сбитого комка на языке. Это успокаивало. Доктор Врач еще два сезона назад предупреждал: Сияна вот-вот пойдет по стопам родителей и деградирует до уровня взрослых пиплов – лимит безопасных мгновений в умнофоне иссяк. Но ничего не происходило! Сияна экспериментировала: проверяла свой уровень ICQ, сидела в умнофоне сто тысяч просмотров подряд, пыталась стоять на голове.

И – ничего. Никакого эффекта.

Сияна была уверена: все дело в буках. Жаль, вернуть родителей этот способ не помог – горячая клетчатка, которую Сияна им подавала, сворачивалась, стоило смешать ее с перемолотыми страницами.

Выключив противопролежневую программу, она выкатила родителей из спальни и продолжила ругать невезение. Сияна с самого детства мечтала сделать поедание буков своей фишкой, стать уважаемым демонстратором жизни, зарабатывать больше валюты в виде бульонных кубиков и не думать о будущем. Однако Юлая Кружится, будь она неладна, заняла нишу поедателя, и теперь любой, кто начинал ей подражать, получал предупреждение о блокировке доступа к умнофону. Если взрослый планировал как можно дольше оставаться в сознании, ему стоило ограничивать время просмотра роликов. Поэтому демонстраторы буквально выпрыгивали из штанов, стараясь привлечь зрительское внимание. Значит, Сияне нужно было стараться еще больше, выделиться еще сильнее, придумать нечто невообразимое, чтобы другие пиплы решили потратить на нее пару ложек драгоценного мозгового супа.

На кухне Сияна приглушила светлячков и пристегнулась к стульчику – прежде чем надевать умнофон, следовало обеспечить себе защиту от падения. Хорошо, что у нее нет повышенного слюноотделения, как у некоторых, но вот судороги периодически случались. Сияна проверила ремень и надела умнофон на ухо. Тело резко дернулось, и началось погружение, похожее на нырок в небытие. На просторах умнонета было тихо-тихо, будто все стены мира разом замолчали. Сияна скользила на краю общего сознания, чувствуя пульсации мыслей других пиплов, подключенных к умнофонам.

Кто я? Я – это бесконечность.

Что есть бесконечность?

Бесконечность – это вареная свекла.

Что есть свекла?

Свекла – это ответ.

Движение в пространстве оборвалось, оставив после себя несколько смутных образов и незнакомых слов. Почему-то свекольный ответ возникал каждый раз, а вот свекольного вопроса так и не случалось. Зато за полет Сияна узнала новое слово. И слово это было релиз.

Сияну вынесло на первый левел умнонета – архив. Другие потребители не задерживались там и спешили в свои любимые комнаты, но Сияна не была типичным пиплом. Она любила архив: он сохранял истории – не только просмотренных роликов или интересных споров, но и ее собственных рассуждений, которые еще не обрели форму. Она записывала их в специальные папки – это помогало распутать мысли, когда те не хотели складываться в слова.

Сейчас был как раз такой случай. Сияна выдвинула ящик с заметками и достала папку под названием «Демонстратор или складыватель?»

Заметка номер квадрат

Всем добрые сутки! Меня зовут Сияна, и не зря у меня столько свободного времени и мозгового супа – я покажу вам и даже немного расскажу, как пытаюсь стать складывателем слов! Но не потому что я как те глупые пиплы, которые любят рассказывать. Моя цель оригинальнее! С детства я поедала вырванные страницы. Круглые и треугольные, большие и непонятные – я не делала разницы между жанрами. Это принесло свои плоды. Я слышала, буки не исчезают в никуда. А значит, во мне живут чужие мысли и чужие истории. Я могу просто нырнуть в свой разум, извлечь оттуда сильно перемешанные, но еще не исчезнувшие идеи и создать нечто свежее.

Сияна закрепила заметку на потолке и задумалась. Достаточно ли этого, чтобы ее взяли к демонстраторам? Раньше она лишь немного мечтала о пузыре номер два – завидовала его жителям с их стеклянными одноэтажками и разноцветными штанами. Но три года назад, когда мама и папа оставили сознание в умнофонах, желание покинуть свою касту поглотило все остальные. Нужно было помочь родителям! У демонстраторов было больше бульонных кубиков, а значит – больше возможностей. Они могли позволить себе расширенные пакеты поддержки умнофонозависимых, а главное – дорогое дополнение, которое на время подключало сознание зависимого к проектору и позволяло общаться с ним.

Ящик с перепиской в анонимной комнате открылся – и тут же захлопнулся. Нет, о таком лучше не думать, нужно гнать от себя все, связанное с теми событиями. Но мозговой суп уже нагрелся от воспоминаний. Сезон назад она попыталась найти себе пиплов по несчастью – и нарвалась на хейтеров. Те не только посмеялись над ее историей, но и превратили это в демонстраторский контент. А все потому, что в пузыре номер один не было принято жить с постаревшими родителями: взрослые пиплы, которые полностью срослись с умнофонами, отправлялись на Ферму.

Но Сияна не могла расстаться с родителями, над чем и смеялись хейтеры. То ли выработанный иммунитет к деградации делал чувства острее, то ли ее мозговой суп содержал в себе неизвестные науке элементы – никто не мог дать точного ответа, даже годовалый интеллектуал, живущий по соседству. Сияна надеялась, что держать родителей рядом будет достаточно, чтобы продолжать говорить с ними, однако они совершенно не отзывались на свои нэймы. «Привет, родитель дробь один!» – кричала Сияна, обращаясь к отцу, но тот не реагировал, даже не выдавал три скобочки после любой фразы, как это делал раньше. «Привет, родитель дробь два!» – грустно говорила Сияна и смотрела на мать, которая вместо того, чтобы быть замученной приготовлением свеклы, сидела на стульчике и блаженно улыбалась.

Вот так вот родители были рядом, но в то же время не были. Сияна никак не могла решить это противоречие, даже постоянное жевание страниц не помогало справиться со странным чувством, возникающим внутри. Оно было похоже на голод, так же тянуло где-то в районе живота, недовольно урчало. Но что это за чувство? Говорят, старые буки, которые когда-то были книгами, помогали разобраться во всех оттенках урчания животов, но таких раритетов Сияна не хранила. Она поедала только перевертышей – записанные пересказы всем известных историй. В них было много интересного: платья, поцелуи, буквы. Но желудочные чувства почему-то не встречались.

Сияна закрыла ящик с перепиской и активировала пустую заметку, где написала:

Заметка номер действительность

Попробую стать складывателем слов по-настоящему. Не демонстратором складывания, а тем, кто создает истории про красивых пиплов и кубические животы. Я точно справлюсь.

От неожиданного решения внутри стало легко. Сияна досрочно вышла из умнофона, отчего пережила небольшой припадок. Нестрашно, теперь она знает, что делать! В кладовке лежала старая печатная машинка, на которой она писала младенческую диссертацию. Сияна принесла ее на кухню, загрузила целлюлозу и приготовила пальцы к нагрузке. Сейчас у нее получится один, а может, двадцать один бук. Поехали!

Но уехать так и не получилось. Сияна достала из памяти пятьдесят семь красивых слов, напечатала их и попыталась сложить так, чтобы получилась грустная и поучительная история любви пиплов из разных каст. Такая же, как в последней книге Агаты Пауэр под названием «Я хочу жевать стекло». Но вышло нечто другое, вызывающее неприятные воспоминания. Подходящие друг другу слова почему-то не хотели рассказывать историю, лишь собирались в невыразительные сочетания. Тридцатипятилетних пиплов заставляли делать похожие упражнения, чтобы сохранить остатки мозгового супа. Сияна вспомнила, как помогала папе складывать простые фразы:

Табурет издал указку.

Овощи уходят в матрицу.

Воркер демонстратору не товарищ.

Глаза Сияны, а следом за ними и щеки, повлажнели. Мозговой суп перегрелся и просится наружу? Она подошла к обслуживающей стене, включила осушитель лица, которым обычно сушила родительские слюни, и дернула пружинку умнофона – надо отвлечься, посмотреть, как Юлая поедает плохие буки. Конечно, доктор Врач не советовал так часто подключаться к устройству. Он говорил: «Вы не флешка, вам не положено безопасное извлечение». Но что он понимает? Этот же Врач считал, что Сияна деградирует на пять лет раньше срока, если будет так часто смотреть ролики, но ничего не произошло. И где он теперь? На Ферме! А она у себя дома, ест свеклу и катает родителей из комнаты в комнату.

Повторное подключение прошло тяжелее, зато Сияна узнала два новых слова: аджайл и митинг. Она открыла комнату с роликами Юлаи и принялась потреблять контент. По крайней мере, он не вызывал никаких желудочных чувств.

Пять тысяч мгновений спустя Сияна вышла из умнофона. В животе урчало нечто новое, неожиданно приятное. Только что она отправила заявку на конкурс в Райтер хаус, который может сделать из любого потребителя настоящего складывателя слов. Неужели ее дримы сбываются?

Ефген

Ефген никому не говорил, что в потребители попал сверху, а не снизу. Да и кто бы поверил? Нижние пиплы вообще ничего не знают про наблюдателей, им не положено. Даже те, кто смог каким-то чудом просочиться через плацентарный барьер, помалкивают в микрофибру. Еще бы! Сболтнешь чего – и полетишь вниз, не успеешь даже сказать «О, мой мох!»

А наблюдатели – непростые чувачки. Наблюдатели – избранные. Ну, как те, из прошлого, как их там? Гаррипоттеры. Наблюдатели живут тихо, по принципу «Пиплы рождены, чтобы наслаждаться». Пока потребители контента слипаются с умнофонами, а демонстраторы жизни выпрыгивают из туалетных пеленок, чтобы не опуститься в статусе, наблюдатели наслаждаются зрелищем. Как у них говорят – зрелиществуют. Нужно всего лишь употребить экстракт веселья, включить стену, и готово: нижние пиплы будут смешно копошиться перед тобой, страдая свои глупые страдания.

Больше всего Ефген любил ускорять стену и наблюдать, как ученый карапуз вытягивается вверх, начинает ходить и пухнет от гордости: «Вот я какой! Все могу и все умею!» Приятно было видеть, как гордость сменялась разочарованием, а после – страхом. Правда, на этапе страха никто долго не задерживался. Уходили в свои умнофоны, и дело с концом. У них наверху такое называли «эвтаназировался» – значит, разрешил пружинке умнофона нагреть свой мозговой суп так, чтобы тот выкипел.

Больно, наверное.

Так Ефген бы и провел свою короткую наблюдательскую жизнь, наслаждаясь страданиями нижних пиплов, если бы не хотдожьи бои, так их растак! И почему его понесло нарушать законы? Мама каждый день пела песенку о правилах жизни наверху, но что-то с Ефгеном было не так. Песню-то он выучил, а понять не понял. Как будто он не Ефген Беттер, представитель высшей касты, а какой-то там повзрослевший кандидат физико-математических наук! Тьфу на них.

Наблюдай-наблюдай – это радость для нас,

Это стены, стены и веселье.

Наблюдай, наблюдай – так живет высший класс,

Наша доля – праздность и безделье.

Праздность и безделье включали в себя три компонента: целыми днями смотреть в стену, не вмешиваться в нижний мир и наслаждаться страданиями пиплов из других каст.

Ефген исправно следовал правилам, но когда он впервые увидел хотдожьи бои, все его внутренние органы задрожали и завопили: «Ты можешь получить еще больше наслаждения! Просто сделай ставку, одну пробную ставку! Тебе нечего терять, ты не проиграешь, ведь у тебя в голове не суп, а достаточно твердый холодец, который не так-то просто выпарить!».

Ефген сделал ставку. Сначала одну. Затем одну. И следом одну. Потом одиннадцатую. И сто сорок пятую. Мама ведь говорила: нужно наслаждаться, жить по полной, возвышаться над остальными пиплами, а вмешиваться в дела других запрещено законом. И Ефген думал: да я сейчас отыграю все, что поставил, это несложно, у меня и схема есть! Алгебраическая! Еще немного, нужно только…

А дальше стены отворились, впуская величественных и шлемообразных ментодеров, которые взяли Ефгена под ручные изгибы и дали ему такой мощный кик под асс, что он преодолел плацентарный барьер, пролетел мимо своего любимого демонстратора жизни и оказался в пузыре номер один. Нет, Ефгену еще повезло. Его могло бы выкинуть к воркерам, но он зацепился за уличный рекламный проспект и остался среди потребителей. Фортуна, так ее.

***

Хочешь жить, умей ту спин. Или как там говорили в старых буках? И Ефген закрутил такую спин, ой-ой-ой! Он притворился одним из этих… Ну, как их там, у которых суп вместо мозга. Дело-то за малым – поставить всё на красного хотдога и отыграться. В умнофонах, которые смотрели потребители, говорили, что упорство – лучшая стратегия. Когда-нибудь красный хотдог выиграет, главное, чтобы хватило бульонных кубиков и упрямства повторять одну и ту же ставку. Упрямства Ефгену хватало всегда, а вот кубики… Их приходилось подворовывать у потребителей, но очень аккуратно. Иначе все бы пропало: от нового кика он полетел бы прямиком к воркерам, а там уж совсем тухляк. У воркеров не своруешь, они неглупые. Да и что там воровать?

Но Ефген не дурак, он научился терпению и осторожности. Будет воровать и ждать, ждать и воровать, и, как только отыграется, купит себе гигантскую пружину, оттолкнется посильнее и полетит преодолевать плацентарный барьер! Мама будет довольна!