скачать книгу бесплатно
– За «отлично» благодарствуйте! – начальник милиции приподнял шоферскую кожаную кепку и улыбнулся, поглаживая кавалерийские усы.
– Кто такая? – быстро спросил проверяющий, когда громыхавший по брусчатке старенький «форд» отъехал дальше.
– Учительница здешняя. Словесность преподает, рисование, музыку, географию, опять же…
– Из бывших? – конкретизировал вопрос зоркий чекист.
– Да как сказать…
– Как есть, так и говори.
– Ну, ежели толком, мало что известно. В восемнадцатом году ее с дочерью у вас на станции приняли – «испанка». Еле выжили. А как оклемались, в госпиталь сестрой милосердной устроилась. В войну в поезде санитарном служила.
– Да что с того, что служила! Вон императрица с дочерьми, сказывают, тоже в сестрах милосердных ходили.
– Эта, небось, не великая княжна.
– А ты почем знаешь кто она да откуда?
– В документах значится – солдатка.
– И где ж тот солдат?
– В германскую без вести пропал.
– Такие без вести пропавшие сейчас по заграницам тыщами скрываются!
– А сколько их в землю легло? – с укором поглядел милиционер. – Без могилы и доброго слова. Того поболе будет.
– Вот странный ты человек, я погляжу. Тебя советская власть поставила за порядком надзирать, а ты здесь демагогию разводишь! По повадке видать, что дамочка из бывших, а представитель боевого отряда советской власти ей чуть ли не в пояс кланяется!
– Таисия Матвеевна всю гражданскую войну при госпитале состояла. Многих красноармейцев и командиров выходила. Рядом с ней, говорят, и раны затягивались быстрее обычного – будто ангел перстами касался!
– Ты мне эту поповскую бесовщину брось!
– Правда, когда Первая конная на Врангеля через Елчаниново шла, – начальник милиции задумался, вспоминая, – краском[10 - Краском – красный командир.] – по всему видать, из военспецов – как Таисию Матвеевну увидел, обрадовался и сказал, что мужа ее знает. Но так ли, нет ли – поди проверь. На следующий день войска на Крым ушли.
– Ох, Судаков, Судаков… Толку от тебя, как от козла молока.
– Да ну вот… – Начальник милиции поднял было руку, чтоб перекреститься, – честное большевистское слово даю! Таисия Матвеевна – человек самый что ни на есть безобидный! А уж как ее ученики любят, о том вся округа толкует. Дома только и слышно: учительница то, учительница это…
– «То», «это»… – передразнил гэпэушник, – а ты как думал – врангелевский шпион будет ходить тебе – грудь в крестах, да с золотыми погонами? Они завсегда маскируются так, что на глазок и не распознаешь. Тут особая бдительность нужна! Дай-ка мне ее адресок…
– Да что вы такое говорите! Едемте лучше ко мне – жена уже заждалась, на стол, поди, накрыла.
– Ты, друг ситцевый, с детства, что ли, дурак, или на войне по башке шарахнуло? Пока за бандами по уезду гонялся – вроде бы истинный большевик был, а сейчас, я гляжу, обмещанился? Цветочки-герань завел? Канареек? А слышал, что товарищ Троцкий объявил борьбу с примазавшимися к партии мещанскими приспособленцами? Гляди, как бы тебе под чистку не попасть! Давай адрес!
– Стрелецкая, два. Во флигеле, – хмуро ответил милиционер. – Вон там вон поворот.
– Стрелецкая… Назвали бы уж Краснострелковая, – сплюнул проверяющий.
Домой начальник милиции вернулся один, буркнул на вопрос жены о госте что-то невразумительное и, уйдя в свою отгороженную шкафом каморку, стал чистить наган с серебряной табличкой «Краскому Судакову за лихость в бою против деникинцев. От предреввоенсовета Л.Троцкого».
Ему, уроженцу здешних мест, знавшему в округе все и вся, как никому другому была подозрительна столь любимая его дочерью учительница. Он помнил фамилию военспеца, разговорившегося после обильного застолья в кругу лихих буденовцев. Собственно говоря, этот вчерашний золотопогонник и являлся организатором Первой конной, тенью легендарного командарма. Бывший царский полковник Щелоков в германскую служил в Ставке императора. Если уж он и впрямь знавал мужа Таисии Матвеевны, то по всему видать – тот был не из прапорщиков военного времени, настоящая белая кость, голубая кровь. Но что касательно самой учительницы, многое в жизни повидавший Судаков мог поклясться, что добрее и светлее человека встречать ему не приходилось.
Он выдвинул барабан из револьвера, зачем-то пересчитал патроны и начал чистить шомполом и без того идеально выдраенный ствол. Бог весть, сколько времени это у него заняло. Отвлекся он лишь тогда, когда в прихожей хлопнула дверь.
– Куда ж вы пропали, гость дорогой? – услышал он голос жены. – А мы уж заждались. Что это вы надумали гулять…
– Муж где? – перебил ее проверяющий из центра.
– У себя Петр Федорович…
Бывший командир лихого красного эскадрона перекрестился на отсутствующий образ, вернул барабан на место и взвел курок нагана.
– Водки налей, – бросил ей чекист, входя в заветное судаковское зашкафье.
– Что? – не в силах унять стучавшую в висках кровь, выдавил начальник милиции.
– Ерундовина какая-то получается, – сотрудник волостного ГПУ прошел мимо Судакова, будто не замечая револьвера, зажатого в его руке, и уселся на стул. – Хреновина, одним словом…
– Толком говори! – забывая о субординации, потребовал начальник милиции.
– Да что тут говорить, – залпом осушая принесенный стакан, выдохнул его собеседник. – Ух, ядреный первач! Шел я на адрес с твердым убеждением, что надо этой контре учинить допрос по всей строгости, а лишь только порог ее переступил, таким уютом на меня повеяло, таким покоем, не то что допрос, а словечка супротив вымолвить не смог! Посидел, чаю выпил, как баран что-то проблеял, и наутек. Когда б верил я в бабкины сказки, решил бы, что училка ваша – как есть, ведьма. Тьфу ты! А ну-ка плесни еще!
Глава 3
В умелых руках палка в колесе превращается в ось.
Генри Форд
Конец апреля 1924
С детских лет Феликс Дзержинский хотел быть священником. При малейшей возможности он приходил в кафедральный собор Вильно, тихо садился в углу, завороженно слушал величественные переливы старинного органа. Полный трепетного восторга, на крыльях звуков торжественной мессы он возносился душой к трону Господню. Наступит день, и Феликс взойдет на амвон, чтобы нести слово божье людям…
Детство кончилось внезапно, будто с уличной тумбы сорвали ветхую афишу и налепили другую. Стремление властвовать над душами не исчезло, даже усилилось. Но теперь у него был другой бог и другое писание. Он ощущал себя апостолом новой веры и готов был приложить для ее торжества не меньше рвения, чем идеал его детства, беспощадный Игнатий Лойола.
Еще задолго до революции несостоявшийся ксендз с гордостью принял на себя заботу о безопасности партии. На миг мелькнуло в памяти, что тем же занимался Святой Петр в кругу учеников Христа. С возмущением отогнал образ бессильного, рабского бога. Подвиг ждал его, а не какого-то там Петра с Тиверийского озера, – его, Феликса Дзержинского!
Круговерть революции поломала, скрутила, перелопатила людские судьбы, перекрыла все хоженые пути, оставляя возможность прокладывать новую, прежде неведомую дорогу в воспетое большевиками светлое будущее.
Сейчас в своем кабинете на Лубянке вдумчиво, как прежде катехизис, изучал он материалы дела о покушении на товарища Троцкого. Товарища, которого он терпеть не мог от всей души как иноверца, выскочку и… Дзержинский не хотел себе в этом признаться, но яростный, кипучий председатель Реввоенсовета до оторопи, до жути напоминал ему дьявола! Дьявола с икон и фресок, но только не поверженного, а воспрявшего и торжествующего! Странные шишковидные выступы на лбу Льва Давидовича еще более усиливали это сходство. Борьба с лукавым Феликсу Эдмундовичу представлялась делом святым, для которого, как учил своих иезуитов Лойола, – все средства хороши!
Средство, которым сейчас намеревался воспользоваться Феликс Эдмундович, числилось среди тех, что следовало приберегать лишь для очень важных случаев. Председателю ОГПУ, истинному большевику, крайне не хотелось использовать это «секретное оружие», но речь шла о слишком щекотливом деле – альтернативы не было.
Дзержинский выжидательно поглядел на дверь, покачал головой и вновь обратился к материалам следствия. Как сообщил на допросе арестованный участник теракта, штабс-капитан Губин, группа, устроившая засаду в октябре прошлого года, принадлежала к Кутеповскому Союзу русских террористов и ставила задачу уничтожения Троцкого, Дзержинского, Зиновьева и других вождей советского государства.
Штабс-капитан оказался не особо крепкого десятка, и притом – большим говоруном. От него стало известно, что руководитель группы, бывший подполковник Шведов, назначил встречу соучастникам в поселке Большая Ижора, неподалеку от Ленинграда, на конспиративной квартире у своего бывшего сослуживца, поручика, а затем красного командира – дивизионного начальника артиллерии, Линевича…
Он вошел в кабинет быстрой походкой – высокий, худой, с негнущейся спиной, высоким лбом над внимательными глазами, вислые седые усы придавали лицу печальное выражение, а темный партикулярный костюм не мог скрыть, насколько привычны к тяжелым эполетам разведенные плечи этого пожилого мужчины.
– Проходите, Владимир Федорович. Давно жду вас, – Дзержинский уже не в первый раз произносил эту фразу, но все никак не мог приучить себя к мысли, что его собеседник и, как ни удивительно, помощник, совсем недавно возглавлял Отдельный корпус жандармов, а до того – подавлял вооруженный мятеж в Москве.
Всякий раз, встречаясь с ним, Феликс Эдмундович ловил себя на мысли, что ему приятно находиться в обществе этого знающего и тонко просчитывающего ходы человека. Без преувеличения, когда б не генерал-лейтенант Джунковский, молодой советской власти не видать тех сокрушительных побед в тайной войне, которыми по прошествии лет она сможет похвалиться.
– Феликс Эдмундович – коротко пожимая протянутую руку, начал бывший шеф Корпуса жандармов, – Как я и предполагал, мы продолжаем оперативную игру с белогвардейским подпольем?
– Верно. По сути, иначе и быть не может. Новая операция имеет название «Картель».
– Забавно, – чуть заметно усмехнулся Джунковский. – Кроме, так сказать, промышленного значения, это слово еще имеет иной смысл. Картель – это вызов на дуэль.
– Действительно, забавно.
– С кем же мы на этот раз намерены дуэлировать?
– Это нам также предстоит установить. Вы – человек военный, представьте, что вам противостоит враг сильный и опасный. Куда бы вы нанесли главный удар?
– Вы задаете непростой вопрос. Прежде наступления следовало бы провести разведку.
– Именно этим, собственно говоря, мы здесь и занимаемся.
– Что ж, если вам угодно послушать мои соображения, извольте, – свысока глядя на вчерашнего противника, начал Джунковский. – Сейчас, когда мы с божьей помощью уничтожили Савинкова и его организацию, нашим основным противником остался Русский Обще-Воинский Союз. Как известно, его лидеры – генералы Кутепов, Миллер, Эрдели и ряд иных, не менее известных военачальников. Есть, конечно, такие фигуры, как великий князь Николай Николаевич, великий князь Кирилл Владимирович, генералы Деникин и Врангель… Они также имеют вес в эмигрантских кругах, но по большей части это герои вчерашних дней. Сегодня они не у дел. Прошу вас обратить на этот факт особое внимание, он крайне важен. У них куда меньше авантюризма, нежели у савинковцев, куда больше четкого системного подхода. Чтобы расколоть такую мощную военную и политическую организацию как РОВС, кавалерийский наскок не пойдет, нужно отыскать внутреннюю слабину.
– Вы полагаете, она там имеется?
– Непременно, Феликс Эдмундович, непременно, – скривил губы бывший шеф корпуса жандармов. – В любой организации есть слабина! Как вы думаете, почему те же Деникин и Врангель сейчас кропают мемуары? Почему не они, а генерал Кутепов ходит на доклад к великому князю Николаю Николаевичу? С его императорским высочеством понятно – он лишь символ, икона. Для великого множества русских офицеров любовь к родине заключалась в фанатичном поклонении дяде государя императора. Для них смещение Николая Николаевича с поста верховного главнокомандующего было и остается национальной и личной трагедией. Но где теперь недавние «вожди русских ратей»? Почему их роль в РОВС ныне сводится к роли свадебных генералов?
– Все это очень интересно, но что нам дает подобное знание?
– Можете поверить моему долгому опыту, – Джунковский погладил усы, как это делал всегда, стараясь затаить часть имевшихся на руках карт, – очень многое. Оно позволяет нам живо представить умонастроение внутри офицерской массы, выброшенной за пределы России. Берусь утверждать, что внутри Обще-Воинского Союза обязательно наличествует группа, я уверен, – немалая и деятельная – группа тех, кто считает былых вождей напрямую ответственными за проигрыш в гражданской войне. Я бы назвал эту группу «Движением капитанов», хотя, несомненно, в ней присутствуют и прапорщики, и – более чем вероятно – генералы.
– Должно быть, так и есть, – обдумав услышанное, кивнул председатель ОГПУ. – То есть, вы хотите сказать, что мы были бы заинтересованы выйти на связь с руководством этой группы?
– Вы уловили суть. Необходимо выйти на связь, узнать, чем они дышат, и взорвать РОВС изнутри. Именно через этих господ капитанов.
– Да, это был бы сильный ход.
– Можете не сомневаться.
– Но каким образом отыскать тех, кто, очевидно, не афиширует свое положение даже среди собратьев по оружию?
– Феликс Эдмундович, всё очень просто, – на губах Джунковского мелькнула невольная усмешка, и его собеседнику очень живо вдруг представились жандармские эполеты на развернутых плечах бывшего генерала. – Вы исходите из неверной предпосылки, что таких людей следует искать. Наверняка, они весьма осторожны и не горят желанием попасть в западню, как мартышка лапой в долбленую тыкву. Надо выманить будущую жертву из убежища, заставить ее саму пойти за приманкой.
– Кто же станет такой приманкой?
– Мне представляется, что это должна быть особа хорошо известная, в чинах и, вместе с тем, не отличающаяся симпатией к новой власти.
– Вы имеете в виду себя? – улыбнулся Дзержинский.
– Ни в коем случае. Я лоялен к власти большевиков не менее, хотя и не более, чем был лоялен к государю-императору. К тому же меня вполне устраивает неприметная жизнь в глуши подмосковной дачи. Нашей приманкой, как мне видится, должен стать генерал Брусилов.
– Брусилов? – удивленно переспросил хранитель карающего меча партии большевиков.
– Вы не ослышались.
– Однако если я не ошибаюсь, имя Брусилова сейчас в эмигрантских кругах предают церковной анафеме – как главного иуду императорской армии.
– Поверьте, это незаслуженная честь. Хотя, что мудрить… Алексей Алексеевич всегда был угодником. И не только дамским. Но оставим в стороне его реальные личные качества и посмотрим на тот образ, который можно создать. Итак, никто – ни друг, ни враг – не станет сомневаться в полководческом даре генерала Брусилова. Его знаменитый прорыв сейчас изучают во всех военных академиях, как образец стратегического наступления в современной войне. Хотя, на мой взгляд, он не смог полностью использовать все возможности имевшейся у него конницы. Но сейчас о другом. Мало кому известно, что Алексей Алексеевич в восемнадцатом году состоял в организации, поддерживающей создание добровольческой армии генерала Корнилова – этого знамени белого движения. Потом вдруг – резкий поворот, и Брусилов поступил на службу к большевикам. И ныне его высокопревосходительство занимает должность инспектора всей советской кавалерии. Немалый пост, я вам доложу.
– Вполне соответствующий его знаниям и опыту.
– Да, несомненно, – подтвердил Джунковский. – Однако, ни для кого даже в этих стенах не секрет, что взгляды генерала Брусилова как были монархическими, так и остались. Он честный службист, к тому же знает, с какой ненавистью относятся к нему вчерашние собратья.
– К чему вы клоните, Владимир Федорович?
– Брусилов – идеальная фигура. Ненависть, которую к нему сейчас испытывают, – его алиби. Непробиваемое алиби. Такой человек не станет искать контакт с РОВС без особой нужды.
А ведь по сути, Брусилова обвиняют попусту. Он в очередной раз явил миру свой полководческий гений. Только его блестящей победы в запале никто не заметил. Посудите сами: в свое время благодаря его воззванию в ряды Красной Армии влилось огромное количество белых офицеров и генералов. Если я правильно оцениваю маневр генерала Брусилова – он попросту желал сохранить скелет прежней армии, чтобы затем, нарастив свежее «мясо», получить в руки ту силу, с которой можно совершить новое преобразование государственной власти.
– Переворот? – задохнувшись от внезапного прозрения, скороговоркой проговорил Дзержинский.
– Если хотите, да, – бывший жандарм утвердительно склонил голову. – Но Брусилов не политик, он – военный. А у нас при царе-батюшке среди офицеров считалось зазорным интересоваться вопросами управления государством, а уж тем паче – экономикой. Он задумал создать меч, который должна взять твердая рука. Во многом ему это удалось.
– Вы считаете, что подобная организация действительно существует? – в тоне Феликса Эдмундовича уже слышалась суровая настороженность.
– Быть может – да, быть может – нет. Мне о том ничего не известно. Я не работаю у вас, а лишь помогаю. Так сказать, обучаю ремеслу. Но заметьте, Феликс Эдмундович, вы уже почти поверили в наличие такой организации.
– Это моя обязанность, – сконфуженно буркнул председатель ОГПУ. – Я могу поверить даже в чертей с Марса, если они каким-то образом смогут угрожать республике!
– Конечно, – мягко и насмешливо продолжил Джунковский. – Но для тех, кто вам противостоит – это тоже обязанность. Они поклялись не останавливаться и не складывать оружия в борьбе с вами. Прежние вожди, как мы уже говорили, себя изжили. Новые просто вынуждены искать иные методы борьбы, нежели прежде.
Генерал Брусилов сейчас тяжело болен, он просит выпустить его в Чехию, в Карловы Вары, для лечения. Уверен, правительство этой страны, памятуя о том огромном вкладе, который внес Алексей Алексеевич в освобождение чехов из-под австрийского ига, с радостью примет героя. С другой стороны, такой шаг гуманизма большевистской власти будет широко разрекламирован в прессе.
– А если вдруг его захотят убить? В Чехии, насколько мне известно, немало белоэмигрантов.
– Немало. Однако его будут охранять не только агенты тайной полиции, но и любовь народа. Даже самому тупому фельдфебелю понятно, что выстрел в Брусилова где-нибудь в Праге прокатится волной жесточайших репрессий против всех русских, живущих там. Кроме того, у вас есть агенты Коминтерна, которые тоже не оставят без внимания инспектора вашей кавалерии.
– Агенты Коминтерна – не ваше дело, Владимир Федорович, – оборвал его Дзержинский. – В плане есть одна загвоздка: если описанной вами организации не существует, то о чем Брусилов станет говорить с резидентом белых? А если… – контрразведчик замялся, – не дай бог, она и впрямь не плод вашего воображения, то мы вручаем откованный меч в руки врага.
– Да упаси бог! Феликс Эдмундович, с чего же это вы решили, что Брусилову надлежит встречаться с резидентом?
– Но вы же только что сами говорили…
– Я говорил, что почтенному заслуженному человеку, герою войны, следует выехать на лечение в Карловы Вары.
– Так что же тогда?
– Из материалов прошлого расследования известно, – с легкой насмешкой проговорил Джунковский, – что у вас по делу о покушении на товарища Троцкого проходит бывший подполковник Шведов.
