скачать книгу бесплатно
– На горизонте корабли! – донеслось из вороньего гнезда.[13 - Воронье гнездо – наблюдательная площадка на мачте.] – Венецианские галеры, не менее двадцати вымпелов!
В глазах Тамерлана вспыхнул грозный пламень:
– Наварха ко мне!
Командующий эскадрой без малейшей задержки появился перед Железным Хромцом, едва отзвучали слова призыва.
– Скажи, – глядя поверх его склонённой головы, промолвил Повелитель Счастливых Созвездий – ведомо ли, куда идут эти корабли?
– Смею заметить, венецианцы торгуют повсюду, Великий амир.
– И каждый раз ходят такими караванами?
– Иногда и в большем числе. Воды полны сарацинскими пиратами. Одинокий корабль – лёгкая добыча.
– Это верно… Одинокий корабль – легкая добыча, а тело, отделённое от головы – совсем лёгкая добыча для шакалов и коршунов. Ну, а здесь. – Тамерлан кивнул за борт, – для рыб. Ответь мне, у вас в море принято при встрече приветствовать друг друга и оказывать знаки почтения, как водится на суше*?
– Да, если державы не находятся в состоянии войны, то приветствовать другого морехода – обычай такой старины, что уже, по сути, превратился в закон.
– Вот и прекрасно. Сегодня мой венценосный брат Мануил устроит на борту праздник. Не важно, какой. Он придумает. Ты же наилучшим образом приветствуй венецианцев и пригласи капитанов их кораблей пожаловать на борт.
Венеция ещё не ответила мне за укрытие для принца Мехмеда.
Плач и стон разносился над Эгейским морем. Плач и стон, сопровождаемый резкими хлопками бичей. Командиры и капитаны венецианских галер с неподдельной радостью отмечали победу ромейского флота над пиратами, наводившими ужас на всё средиземноморское побережье. В честь оглушительного триумфа экипажам было выкачено по несколько бочонков отменного хиосского вина.
А уж капитаны, почтенные гости наварха, и вовсе пировали от души. Мимо флагмана, мимо строя венецианских кораблей, спустив флаги, проходили самбуки, полные закованных в железо пленников. И венецианцы, и ромеи встречали каждое новое судно радостным свистом и улюлюканьем. Воздух оглашался угрозами и проклятьями. Сарацины, понурив головы, прятали глаза, стараясь не слышать и не видеть ничего по сторонам. День уже клонился к ночи, из опустошенных бочонков можно было построить небольшой корабль.
Но тут над морем разнеслось:
– Аллах велик!
И венецианцам показалось, что последний кубок вина был лишним. Едва видимые в сумерках быстроходные самбуки начали резко поворачивать, ловя акульими плавниками своих парусов вечерний бриз.
– Аллах велик! – ревели тысячи глоток. Сарацинские корабли по два, по три, по четыре облепляли венецианские галеры, и на палубы с утробным воем, рубя всех, кто попадался под клинок, выплеснулся поток османских левантов.
– Аллах велик! Аллах велик! – заглушая звон оружия и предсмертные крики, неслось над волнами.
– Что? Что это? – венецианские капитаны пытались осознать реальность, хватались то за оружие, то за борт, словно желая прыгнуть в воду.
– Переводи, Хасан. – Послышался спокойный голос у них за спиной. – Мне доложили, что эти корабли плыли в Смирну. Я тоже плыву туда, но без них.
Тамерлан повернулся к своим телохранителям.
– Взять этих гяуров и отрубить им головы. Хотя нет. Пусть эти несчастные возблагодарят аллаха, милостивого, милосердного. Я дарую им несколько дней жизни. В цепи их, и в трюм.
Мощные башни запирали вход в залив. Они заперли его еще с тех времен, когда Римская империя безраздельно властвовала на Средиземном море, как на внутреннем озере. С тех пор эти твердокаменные ворота в одну из важнейших крепостей Малой Азии укрепляли ромеи, сарацины, а последние триста лет – рыцари-крестоносцы. Все лучшие фортификационные новшества, прежде чем найти себе применение в Европе, опробовались здесь и тщательнейшим образом изучались, а лишь потом… Смирна – оплот христианства на востоке, с полным основанием считалась неприступной крепостью. Под стать стенам и башням был и гарнизон крепости. Во всей Европе не сыскать было войска более дисциплинированного и боеспособного, нежели рыцари ордена Святого Иоанна Иерусалимского – госпитальеры. Именно этим храбрецам было доверено стоять нерушимой стеной на пути варваров-сарацин. Совсем недавно султан Баязид пытался взять эту твердыню. Но, как ни тщился он, старания ни к чему не привели. И потому император Мануил с интересом наблюдал, чем закончится дерзновенная попытка Тамерлана. Ужасающая расправа, которую учинил его союзник над венецианскими моряками, утвердила василевса в мысли, что согласиться на предложенный союз в его положении было, увы, единственным правильным выбором. Однако симпатии к беспощадному тартарейцу это не прибавляло. Втайне, не делясь мыслями даже с самыми близкими, он желал, чтобы здесь Тамерлан обломал зубы. Он понимал, что вся затея Великого амира с совместным походом предпринята затем, чтобы продемонстрировать Европе реальность их союза, а заодно и прихватить его, василевса, в качестве почётного заложника.
Когда Тамерлану доложили, что Смирна уже близко, он приказал флоту остановиться и не приближаться к берегу на расстояние прямой видимости. Затем, как это было каждый день пути, железный Хромец послал быстроходную самбуку к заранее обусловленному месту на берегу, чтобы отдать приказание войску, идущему по суше, не приближаться к крепости до сигнала. Дождавшись возвращения гонцов, оценив сообщения о передвижении армии, он вознёс молитву Аллаху и отдал приказ начинать.
Изящные венецианские галеры в кильватерном строю двинулись ко входу в залив. На боевых галереях башен тут же появились вооруженные люди. Они возбужденно кричали, приветствуя корабли под знаменем святого Марка. Было чему радоваться: галеры все, как одна, везли в Смирну продовольствие и военные припасы. Так случалось каждую неделю, и каждый приход венецианской эскадры считался праздником. Флагманская галера втянулась в залив. За ней последовала ещё одна. Солдаты на боевых галереях кричали, размахивая оружием и шлемамии. Всякому было известно, что Железный Хромец идёт на них войной, что враг уже близко, и бог весть, удастся ли венецианцам продолжать снабжение осаждённой крепости. Солдаты кричали… Как вдруг радостные вопли смолкли, на башнях взвыли сигнальные рожки…
– Они что-то почуяли, – сквозь зрительную трубу вглядываясь вдаль, недобро процедил Тимур.
– Возможно, корабли, проходя в залив, должны были подавать тайный знак.
– Почему же ты, неверный, – Тамерлан гневно посмотрел на старого моряка, – только сейчас говоришь мне об этом?
– Это лишь моё предположение… – Понимая, что находится на волосок от гибели, взмолился наварх: – А венецианцы ни словом не обмолвились.
– Эти неблагодарные порождения морской гадюки еще проклянут свою злосчстную судьбу. Но ты водишь флот, а не сидишь на вёслах. Должен был подумать и разузнать. Из почтения к моему венценосному брату Мануилу я не стану казнить тебя. Но запомни, если вдруг я сочту, что ты изменяешь мне, собственными устами проклянешь лоно, породившее тебя на свет.
Между тем, сигнальные трубы стихли и в разогретом воздухе послышались несколько глухих ударов.
– Требюше[14 - Требюше – камнемётное устройство. Большие требюше способны были метать камни до 130 кг. почти на 300 м.], – покрываясь испариной прошептал наварх.
Град камней обрушился на первую галеру. За камнями полетели зажигательные стрелы. В считанные минуты передовая, а затем и следующие за ней галеры, разбитые и объятые пламенем, начали погружаться в воду. Вопли радости сменились криками о помощи.
– Надо приказать остальным галерам отступить, – глядя, как погружаются в пучину совсем недавно столь прекрасные корабли, наварх взволнованно схватился за аграф своего плаща.
– Зачем? – Досадливо поморщился Тамерлан.
– Попытка не удалась. Если галерам не отойти назад, госпитальеры потопят их одна за другой. Слышите этот скрежет? Они поднимают цепь. Вход в залив перекрыт!
Флотоводец поймал на себе холодный взгляд повелителя тартарейцев и в единый миг сник.
– Что за беда, что потопят? Тот, кто умрет сегодня, умрет со славой. И Аллах вознаградит его за верность. Раз вход в залив перекрыт, леванты высадятся на берег и захватят башни. Такова моя воля.
Подать сигнал армии приблизиться к стенам Смирны! Пока у нее есть стены.
Тамерлан поднимался по мокрым и липким от крови ступеням захваченной башни. Кое-где еще тлели деревянные полы и брусья перекрытий. Османы, хлопотливо сортировавшие трупы гяуров и погибших левантов, видя мрачного старца, медленно восходящего на верхнюю боевую галерею, опускались на колени, порою в невысохшие ещё кровавые лужи, и молча ждали, когда пройдёт Железный Хромец. Хасан Галаади – переводчик и собеседик Повелителя Счастливых Созвездий, шел за ним с посланием, только что переданным из крепости в ответ на требование сложить оружие и выйти, отдавшись на милость победителя.
– Командор иоаннитов, возглавляющий гарнизон крепости, пишет, – говорил Хасан, – что готов удерживать Смирну против любого врага в любое время. Что ни одному полководцу не одолеть этих стен. А ежели ты, о Великий амир, намерен держать город в осаде, то он, командор, будет счастлив приветствовать тот день, когда провидение задует светильню твоих лет.
– Вероятно, он смел, этот неверный, – подходя к каменному парапету и устремляя взгляд на видневшиеся невдалеке крепостные стены, медленно проговорил Тамерлан – а чрезмерная смелость делает его неразумным. Этот несчастный всерьез думает, что, командуя горсткой таких же как он, храбрецов, может навязать свою волю стаду безмозглых трусов, весь смысл жизни которых – сохранение этой никчемной жизни. Пиши, Хасан Галаади, и пусть то, что я сейчас продиктую, будет переписано сотни раз. «Я, Тимур, Великий амир и Повелитель Счастливых Созвездий, приказал уничтожить этот город. Дома его будут разрушены, стены обращены в пыль, земля перепахана и засыпана солью. Все, кто будут обнаружены в городе, без различия возраста, пола и состояния, будут обезглавлены. Лишь те, кто выйдет, поклонится мне и признает над собой власть мою, останутся живы. Тем, кто откроет мне ворота Смирны, будет сохранена жизнь и имущество. И всякого, на кого укажут они из родни своей, я помилую. Такова моя воля и воля Аллаха».
– Я записал, о, Великий. Кто доставит написанное в крепость?
– Венецианский капитан.
– Вы отпустите их?
– Зачем? Я и без того был чересчур милостив и сохранил им жизнь. Чем они отплатили мне? Коварством. Никто из них и словом не обмолвился о тех знаках, которыми следовало обмениваться с этими проклятыми башнями. Нельзя прощать измену и коварство. Пусть капитанов, а заодно и всех, кто попал сегодня в плен здесь, отведут к стенам крепости и отрубят головы. Но предварительно засуньте в рот каждому такое послание.
Хасан брезгливо передёрнул плечами.
– Я вижу, тебе это не нравится, Хасан Галаади.
– Не скрою, умерщвление созданий Аллаха всегда печалит меня.
– Те, кто противится воле Аллаха, вызывают праведный гнев Его, и печалится тут не о чем. А потому, Хасан, пусть головы коварных нечестивцев зарядят в камнемёты и обстреляют ими город. Вот тогда и посмотрим, как долго храбрый командор сможет удерживать эти камни.
Глава 7
«Всегда полезно оттачивать свой ум о чужие умы».
Мишель де Монтень
Дюнуар обвёл взглядом четверых шляхтичей, понуро стоящих перед ним.
– Где он?
– Утек, ясновельможный пан, – с тоскливой безысходностью констатировал один из королевских слуг.
– С каких бодунов он утек? – Недобро хмурясь, прорычал барон де Катенвиль.
– Не знаю, что и сказать. – Поляк с трепетом глянул на разгневанного гиганта. Судя по заметной ссадине под глазом, и без того день у шляхтича начался плохо.
– Так, – Дюнуар сосчитал до десяти в одну сторону, потом в другую, потом – то же самое через один. – Вас король послал с незатейливым заданием: привезти сюда рыцаря Яна Жижку. Вы что же, охотились на него посреди большой дороги?
– О нет! Что вы, ясновельможный пан! Как можно? Мы делали, как велел король. Впятером приехали в гостиницу, где квартировал сей рыцарь, я показал королевский указ. Сказал, что государь передаёт его конно и оружно вашей милости. Ян спросил, что вы за человек, я честно сказал: «Не знаю. Не из наших». Но ведь это истинно так, – словно оправдываясь, продолжал королевский гонец. Я же ничего такого не сказал…
– К делу! – Резко перебил его барон.
– Он мне тогда и говорит, мол, я на вашем языке читать не умею, прочти мне, что в указе написано. Я свиток развернул, а пан рыцарь в меня пивной кружкой ка-ак зарядит.
Шляхтич потрогал ссадину, точно демонстрируя неопровержимые доказательства своих безрадостных слов.
– Паны за мечи схватились, и он, значит, тоже. И такое началось! Я вскочил, на подмогу бросился. Но это не человек, а какой-то черт. – Поляк осенился крестом:
– Прости меня, пресвятая Матка Боска Ченстоховска. Мы его и впятером одолеть не смогли. Одного из наших он так помял, что сейчас лекари бедолагу выхаживают.
– Ты мне о Жижке рассказывай, а не о своих терзаниях.
– А что рассказывать? Он окно выбил и выпрыгнул, а там как раз торговец на коне въезжал во двор. Так он купца из седла сдернул, сам вскочил, и – только его и видели. Мы искали, спрашивали, никто ничего сказать не мог.
– Какой был конь?
– Клеппер, – не задумываясь ответил королевский посыльный. – Буланый, на лбу звездочка, передние ноги в чулках.
– Ишь ты, разглядел. И то хорошо. А теперь убирайтесь.
Шляхтичи, сообразив, что расправы не предвидится, быстро ринулись из баронских апартаментов.
– Магистр Вигбольд, ты слышал?
– Слышал, ваша честь, – отозвался пират.
– И что ты на все это скажешь?
– Похоже, этот парень и впрямь стоит трех кружек пива. Но только ж где его теперь искать?
– Как раз это нам и предстоит выяснить.
– За день он мог далеко ускакать, – констатировал магистр Вигбольд.
– Мог ускакать, а мог и нет. Собирайся, отправляемся на розыски.
– Ах, как это не вовремя. Вы и впрямь надеетесь отыскать его?
– Очень надеюсь. Посуди сам: парень выскочил в окно. Уж наверное, перед этим он не собирал вещи и не готовился отправляться в дальний путь.
– Это и так понятно, – хмыкнул знаток изящных искусств.
– Значит, если у него и были деньги, то какая-нибудь мелочь.
– Можно сказать и так.
– Доспехов у него тоже с собой нет, а рыцарь без доспехов… Что тут говорить.
– Как устрица без скорлупы.
– Вот-вот. Вдобавок, и конь чужой. К слову, клепперы – лошадки хоть и не плохие, для путешествий в самый раз, но для боя не годятся – чересчур задумчивые. Стало быть, делай вывод: куда может податься и чем может заняться человек с мечом и без денег.
– Грабежом промышлять, – с лаконичной искренностью ответил выпускник Оксфорда.
– Мда. Что-то на факультете изящных искусств поставлено неверно. Продать меч тому, кто в нем нуждается.
– Скупщику краденого?
Дюнуар патетически вздохнул:
– Злонравия достойные плоды. Хотя мысль интересная. Поторопись, у нас ещё множество дел. Черт побери. С чего бы вдруг Яну Жижке столь бурно реагировать на приглашение короля прибыть в его резиденцию?
Городок Ополье встречал путников распахнутыми воротами и довольно беспечной стражей. Сколько ни тужились привратники вспомнить, покидал, или нет город человек с мечом на довольно примечательном клеппере, да так и не смогли. Они, конечно, слышали, что на днях в «Коронованном гусе» какой-то богемский рыцарь устроил драку и кого-то ранил, но эти однощитные рыцари то и дело устраивают драки. Приказа закрыть ворота не поступало, а выезжал этот чужеземец, или нет… Кому он нужен, тот пусть и следит.
Гостиница «Коронованный гусь» располагалась совсем недалеко от ворот на кривой, поднимавшейся в гору улочке среди довольно густой рощицы. Появление нового посетителя, возможно богатого постояльца, было воспринято как рождественский подарок. Казалось, еще немного – и хозяин вместе с прислугой начнёт водить хоровод вокруг Дюнуара и его вороного, покрытого алой попоной траккена. Следовавший за гостем двуконный возок, за пологом которого хозяин усмотрел человека в ученой мантии, и вовсе погрузили голову трактирщика в непроницаемый золотой туман:
– Готов служить… Все, что угодно… Лучшие комнаты, прекрасная кухня, отличная конюшня, превосходные вина, только лебяжий пух. Ночью соловьи…
– Угомонись! – Рявкнул барон де Каттенвиль. – Я ищу рыцаря, который сбежал пару дней назад.
– Так что, ясновельможный пан не будет останавливаться? – Со скорбью в голосе простонал хозяин гостиницы.
– Ясновельможный пан пообедает и накормит своих людей и коней. Хорошо накормит. А еще он заплатит за информацию. Только самую ясную и полную.
– Да-да, конечно, – услышав, что денежный поток все-таки проложит русло через его гостиницу, воодушевился хозяин. – Все, что пожелаете узнать.
Он распахнул двери перед посетителями.
