скачать книгу бесплатно
Владимир Дмитриевич продолжал:
А теперь, что вижу? – Страх!
И гусары в модном свете,
В вицмундирах, в башмаках
Вальсируют на паркете!
– Вы слишком строги к нашему поколению.
– Но ведь и правда, – грустно произнес Владимир Дмитриевич, – вы поколение беззаботное, шальное, иное дело – наш безумный век, где долгом и отвагой человек спасал от гибели Отечество родное.
– О, дядя, да и вы поэт! – воскликнул Дмитрий.
– И правда, на старости лет стихами заговорил, – засмеялся Воронцов. – Какие планы на сегодня у тебя?
– Я думал быть с визитом к Ланевским, – лукаво улыбнулся Дмитрий.
– Повеса! – ласково сказал граф. – Неужто снова загорелся страстью к Софье?
– Я, право, не спешил бы говорить, – оправдывался Дмитрий, – а впрочем, к чему скрывать от вас? О да! Она обворожительна, не правда ль?
– Ты прав, дружок, Sophie est vеitable ange?[25 - Софья – сущий ангел (фр.).], – сказал Владимир Дмитриевич, – но берегись: пока ты был в отъезде, к ней стал бывать Константин Болдинский. Как я заметить мог, его намерения серьезны.
– Не более серьезны, чем мои.
– Ах вот как? Так ты решил жениться?
– Я подумал… – Дмитрий замялся.
– Не рановато ли – без малого в двадцать один год?
– Поймите, дядя: я, кажется, влюблен!
– Влюбленность – вещь благая, но запомни: последствия плохие могут быть, – назидательно произнес Владимир Дмитриевич. – Ведь если ты не женишься на Софье…
– Женюсь на ней, коль это будет должно! – воскликнул Дмитрий. – А Костя – он мой друг, он все поймет.
– Друзья – прекрасно, но это – дело чести. А честь не знает ни дружбы, ни любви, – сказал граф. – Ступай, дружок. Мой привет Ланевским. Нет, подожди. Вот сто рублей – чтоб в следующий раз не встал из-за стола ты должником.
Дмитрий поблагодарил дядю, заглянул в кабинет, где написал письмо Роману Балашову, после чего отправился к Ланевским.
Глава 7
Друзья за чашею, соперники в любви
Отныне вас врагом своим считаю,
Свою перчатку вам в лицо бросаю.
И в ужасе передо мною трепещите,
Коль жизнью хоть немного дорожите.
От автора
Ланевские жили на Мойке, в двух шагах от дома Воронцова, и Дмитрий решил предпринять короткую прогулку.
В дверях его встретил дворецкий Порфирий и проводил в гостиную. Там были княгиня Анна Юрьевна, Мария, Софья и – Константин Болдинский. Они о чем-то оживленно беседовали.
– Граф Дмитрий Григорьевич Воронцов! – объявил Порфирий, после чего Дмитрий сразу вошел.
Дамы учтиво его приветствовали, Болдинский сдержанно поклонился. До того как граф вошел, он о чем-то увлеченно рассказывал хозяевам, но теперь потерял мысль, сбился и сидел молча. Дмитрий выразил свое восхищение давешним балом и заметил, что его виновница была необычайно хороша.
– Что, впрочем, естественно, – добавил он, – ведь вы, Софья Михайловна, всегда были прекрасны. И теперь, вернувшись из Парижа, я сожалею лишь о том, что столько времени провел в разлуке с вами.
– Благодарю вас, Дмитрий Григорьевич, – произнесла Софья, раскрыв веер и теперь усердно им дирижируя.
– О, Дмитрий, ты много потерял, – веско заметил Болдинский.
– Теперь я это вижу, – грустно ответил Воронцов. – Но может быть, сумею наверстать? – добавил он, устремив взгляд на Софью.
Та еще продолжала размахивать веером и не смотрела ни на него, ни на Константина. Устремив глаза долу, она о чем-то усиленно думала, что-то переживала, улыбаясь прелестной улыбкою, и хранила молчание.
– Разумеется, мы рады видеть вас, Дмитрий Григорьевич, – сказала Анна Юрьевна и тут же поправилась: – Тем более что Константин Васильевич так увлекательно рассказывал нам о поэзии. Вы знали, что он талантливый поэт?
– Поэт? – Воронцов удивленно взглянул на Болдинского. – Друг мой, ты укрывал талант от всех нас столько лет?
– Нет, право, здесь таланту никакого, – отвечал Константин, слегка смущенный, – тем более что стихи я начал писать тому полгода как.
– Но, Константин, теперь тебе не скрыться, – бравировал Дмитрий, – так прочитай же нам свое творенье.
– Ну что ж, прочту, – сказал Болдинский, гордо выпрямившись:
Я никогда не думал быть поэтом,
И никогда я не стремился наугад
Произносить слова об том, об этом,
Рифмуя строки шатко, невпопад.
Но я мечтал о том, чтоб вы узнали
О моей страсти, о моей любви,
Об том, чтоб вы предугадали,
О чем я давеча поклялся на крови.
– Неплохо, – жеманно определил Воронцов, – есть посвящение?
– Я, честно говоря… – Константин смутился и покраснел, перевел взгляд на Софью и сконфузился окончательно.
– Кому бы ни были посвящены эти строки, – дипломатично приняла участие в обсуждении Анна Юрьевна, – я уверена, что эта особа будет чрезвычайно польщена таким посланием.
– Только в том случае, если эта пылкая страсть взаимна, – безжалостно заметил Дмитрий. – Как вы думаете, Мария Михайловна?
– О, я, право, не знаю, – смутилась Мария, – пожалуй, каковы бы ни были эти чувства, ей, вероятно, было бы лестно то обстоятельство, что ей посвящают стихи.
– О, Мария Михайловна, в таком случае позвольте и мне посвятить вам стихотворение! – воскликнул Дмитрий. – У меня как раз родился один экспромт:
Мария, вы – земная суть,
Обворожительны и хороши собою.
И я мечтаю, что когда-нибудь
Вас назову своей сестрою.
Воронцов достиг желанного эффекта: Мария покраснела, Константин помрачнел, а Софья перестала обмахивать себя веером и пораженно посмотрела на новоявленного поэта. И лишь Анна Юрьевна сохранила прежнюю спокойную улыбку и произнесла:
– Дмитрий Григорьевич, а ведь и вы, оказывается, тайный поэт! Я уверена, что мои дочери с детства относились к вам как к брату и принимали вас в семье как близкого родственника.
– Поэзия, Анна Юрьевна, – удел всякого молодого повесы, – заявил Константин, – а потому нет ничего удивительного в том, что юноша двадцати лет или немного более сочиняет стихи.
– А мне всегда казалось удивительным, что молодые люди становятся поэтами, – возразила княгиня Ланевская.
– Они становятся ими, когда влюбляются, – сказал Дмитрий.
– А вы согласны с этим, Константин Васильевич? – произнесла Софья, с интересом посмотрев на Болдинского.
– О, бесспорная истина, – ответил тот.
– Так, стало быть, вы влюблены, – заключила Софья.
– Пожалуй, так, – согласился Константин, слегка смущенный.
– И вы, Дмитрий Григорьевич? – спросила Софья.
– До безумия, – бойко ответил Воронцов, ослепительно улыбаясь.
– Но вы конечно же не скажете о ней? – едко сказала Софья.
– Не вижу причин делать из этого тайну, – беззаботно ответил Дмитрий.
– Вы уже объяснились с нею? – поинтересовалась Софья.
– Готов сделать это немедленно! – воскликнул молодой граф, вставая с места.
– В таком случае вам следует сперва ее найти, – строго сказала княжна, вставая в ответ. – Прошу меня извинить, я вынуждена вас оставить.
И она легкой походкой вышла из гостиной. Мария сделала гостям реверанс и последовала за ней.
– Ах, господа, быть может, чаю? – предложила Анна Юрьевна.
– Прошу не гневаться, сударыня, я обещал увидеться с братом, – ответил Константин, – очень рад был сегодня видеть вас.
– И мы всегда вам рады, Константин Васильевич, – улыбнулась княгиня, – вы желанный гость в нашем доме.
– Покорнейше благодарю, – поклонился Болдинский, – имею честь.
И вышел. В комнате остались только Дмитрий и Анна Юрьевна.
– Как много изменилось в Петербурге, – заметил Воронцов.
– Вы правы, Дмитрий Григорьевич, – согласилась княгиня, – пока вас не было, здесь все переменилось.
– И как преобразилась ваша дочь, – сказал Дмитрий.
– Софья повзрослела, это правда, – кивнула Анна Юрьевна.
– Я хотел с вами обсудить…
– Надеюсь, не любовные дела, – улыбнулась княгиня.
– Нет-нет, – уверил ее Дмитрий, хоть именно об них и собирался говорить.
И они провели час, беседуя об общих знакомых, о городских сплетнях, о балах – словом, обо всяких глупостях; и за время их разговора ни слова более не сказано было о княжне.
Глава 8
Меж двух сердец пылающих третье разрывалось
Всегда с любовью жизнь в противоречье.
Уильям Шекспир
Софья быстрыми шагами направилась в свою спальню, и, оказавшись там одна, она опустилась на кровать, закрыла лицо руками и горько заплакала.
Как, как могла она оставить, забыть свою любовь к Дмитрию? Как он обворожителен, умен! Как храбр и отважен! О почему, почему она придавала какое-то значение словам и уговорам? Как могла она подумать, что Дмитрий, Митя, за которого она всегда мечтала выйти, забыл ее в Париже, разлюбил?
Дура! Как она могла?
Вот он вернулся, страстный и влюбленный. Такой же, как и раньше. Нет! – в сто раз лучше. И он по-прежнему в нее влюблен: сомнений быть не может.
А Константин? Ведь и он в нее влюблен, это видно.
Он красивый молодой человек. Воспитан, обходителен, умен. Застенчив, робок, но прекрасный человек. Он мог бы всю жизнь свою любить ее одну, и ей одной всю жизнь он был бы верен. Но ведь она же, Софья, она его не любит! Она всегда любила одного Дмитрия.
Ах, зачем, зачем Дмитрий тогда уехал? И почему же, почему он не писал? Ну почему он хоть раз в неделю, раз в две недели не мог напомнить о себе? Быть может, он ее не вспоминал? Нет, это невозможно! Как он теперь смотрит на нее, как он глядит, как говорит о ней!
Но Константин, как был он обходителен, какое ей внимание уделял. Как часто к ней с визитом приезжал. Как постоянно он на танцы приглашал. Все слишком далеко зашло. Перед балом в день рождения он пригласил ее на вальс. Она ведь ожидала предложения. Она хотела, чтобы он просил ее руки! И она уж готова была себя ему отдать! Но вот вернулся Дмитрий, и она не решилась танцевать с ним вальс. Она хотела быть женою Константина, ведь за полгода он почти ее пленил. Неужели она его полюбила?
Вошла Мария.
– Сонечка, родная, о чем же ты так горько плачешь?
– О любви! – рыдала Софья.
