Дар Демиурга. Поэзия Игоря Царева. Уроки лирики

Само название стихотворения как-то сразу отсылает к такому вот уходу в вечность, грустно немного становится, но если уход представить себе так, то печаль светла, сам уход больше не пугает. Славяне никогда не боялись смерти, она была продолжением жизни, об этом постоянно помнит Игорь Царев.

Эту мою догадку об уходе, поэт подтверждает в другом стихотворении: «Под луною ледяною».

Я, наверно, очень скоро,Позабуду шумный город,Навсегда закрою двери,И покинув дымный берег,Через омуты и травыУплыву на берег правыйНеземною тишиноюПод луною ледяною…

А в рецензиях вот что появилось:

В записной книжке все больше телефонов, которые уже никогда не ответят. Это нормально, время-то идет. И отчетливо понимаешь, что рано или поздно и тебя не минует сия чаша…

Игорь Царев 20.09.2010 18:12

Кстати, славяне в древности всех уставших, измученных отправляли в лес к берегиням, чтобы там они набрались сил для новой жизни – перепеклись, переродились. Поэт тоже стремился передохнуть и набраться сил, это ощущается в тексте. И в таких сказках часто появляются лесные духи. Человек, который так чувствует лес, так растворяется в нем, всегда ими любим, и я начала с самого первого мгновения искать их у Игоря.

Но вместо Лешего, которого он наверняка встречал в своих любимых лесах, вел с ними долгие беседы, сначала я обнаружила несколько сказочных текстов о Домовых.

Мы знаем, что в любой избе селился дух самого первого, самого мудрого из предков, который оставался хранителем и дома, и тех, кто в этом доме жил дальше. Без Домового представить крестьянский дом было невозможно, и даже если люди уезжали, все умирали, но дом еще стоял, то Домовой оставался в пустом доме, и тогда слышался на всю округу плач тихими летними вечерами, Домовому совсем не хотелось оставаться в одиночестве, ему надо было о ком-то заботиться… Сколько таких плачей звучит по всей Руси нынче? И первое, самое примечательное стихотворение «Плач деревенского Домового»

В ранних публикациях было такое примечание:

*В Курской области (Советский район) есть заброшенная деревенька Малая Карповка. Места там удивительной красоты, но заезжие рыбаки и грибники стараются обходить их стороной. Говорят, что в деревушке в одном из полуразрушенных домов живет домовой, который не жалует пришлых людей…

И опять же, дивное сочетание реальности, прозрачности стиха, за которой скрыта тайна, очарование, на этот раз древняя сказка. Ее вроде бы не должно быть в 21 веке, да еще у столичных поэтов, но это счастливое исключение. Такими дивными сказками наполнены первые сборники К. Бальмонта, который был, судя по всему, еще дальше от природы, но у него там возникают и Русалки, и Водяные и Лешие. Я уж не говорю о целых томах А. Ремизова, заполненных этими сказками, вот и в начале 21 века, к ним тянутся поэты. Но не стоит забывать о том, что Игорь Царев пришел в столицу из Дальневосточной тайги, где совсем по-другому относятся к преданьям старины, к лесу и его обитателям, к миру природы

Плач деревенского домового

У некошеной межиСтарый клен сутулится,Потянулись журавлиВ теплые места,Ни одной живой души —Опустела улица,Лишь колодезный журавльУлетать не стал.Заморочены быльемНелюдимой вотчиныИзможденные поля —Сныть из края в край.По деревне горбылемСтавни заколочены:Кто-то выбрался в райцентр,Кто-то сразу в рай.Самодельное винцоПьется – не кончается,Вот и чудится поройСилуэт в окне.Выбегаю на крыльцо…Это клен качается,Да колодезный журавльКланяется мне

И опять же в этом реальном мире с колодезным журавлем, скрипом ставень, старым кленом, есть иная, тайна, невидимая, но ясно ощущаемая поэтом жизнь.

Печально не только Домовому оттого, что заколочены дома и в них нет больше людей, не продолжается род, вместе с ним грустит и поэт. Ведь ничего не было страшнее на Руси, чем внезапно пресекающийся род, умершая деревня. Славяне всегда старались вернуться на родные земли…

Но если в этом стихотворении только чудится Домовой, только в завываниях ветра слышится его плач, то в другом он обозначен отчетливее:

* * *Горит в избе лучина.Спит старый домовой,Тулупчиком овчиннымУкрывшись с головой.А рядом с ним на печкеПодальше от огняУютное местечкоОсталось для меня.

Ну что за чудо эта сказка от Игоря Царева, он просто увлекает, завлекает нас в этот мир, сказочный мир, о котором стоит только мечтать.

Правда, в этой избушке растоплена печка, и Домовой более приветлив, чем в первом стихотворении. Но он – та реальность, о которой мы часто забываем в городской суете, а потом и чувствуем себя часто одинокими и неприкаянными. А уютное местечко приготовлено где-то в избушке, окруженной лесом, там, где добрые руки уже развели для нас огонь и приготовили угощение.

Кстати, в прежние времена в таких избушках, всегда оставляли дрова и что-то из еды для случайного путника, чтобы он не страдал от голода и холода, это было неписаным законом Но вот в рецензиях сказочная часть как-то пропадала, Игорь пишет:

Да, деревни жалко. Статистика говорит, что до тысячи в год их сейчас исчезает. Урбанизация…

Игорь Царев 26.04.2008 15:46

А вот немного позднее, уже бродя по разным страницам и сборникам Игоря Царева в сети, я нашла и того самого Лешего, без которого никак не мог бы в своих стихотворных сказаниях обойтись человек, который так чувствует, так понимает лес. Правда, Игорь называет его одновременно и Паном (на греческий манер) и Велесом (спутником Велеса) – в славянском варианте, но это все тот же хранитель лесов, наверное сошедший с знаменитой картины Врубеля.

В комментарии к стихотворению поэт подчёркивает

*Пан был не только у греков. В пантеоне древнерусских богов имелся свой Пан Виевич, который состоял в свите Велеса и числился духом болот, хранителем вод и деревьев.

Вот к этому персонажу и обращено одно из моих любимых, очень близких мне стихотворений

Великий Пан – божество леса

Какая глушь… Откуда здесь дома?Сугробом пыльным между стекол вата.В грязи по горло, эти теремаНа белый свет глядят подслеповато.Виляет тропка к топким берегам,Едва приметна для чужого глаза,Чуть в сторону наступишь и… ага! —Впредь будешь знать, как по болотам лазать!Здесь Пан лесной в кирзовых сапогахИ в телогрейке, прикипевшей к телу,Траву парную косит на лугахИ крепко выпивает между делом.Двух черных коз, и белую козуС загадочными желтыми глазамиГулять выводит в пьяную росу,Когда закат горит над образами.Здесь нет дорог, нет путеводных вех,Здесь странный мир – прекрасный и убогий…Здесь доживают свой последний векЗабытые  языческие боги.

В других вариантах стихотворение называется «Глухомань», и оно немного короче, почему – то исключена самая таинственная и довольно страшная строфа о болотах.

Виляет тропка к топким берегам,Едва приметна для чужого глаза,Чуть в сторону наступишь и… ага! —Впредь будешь знать, как по болотам лазать!

Наверное, многие из нас испытывали на себе, каково оказаться в центре болота в гиблом месте. Каким страшным и коварным может оказаться помощник Лешего Болотный (у Игоря это один персонаж), на самом деле, даже по сравненью с добряком Водяным, Болотный был страшным и злым созданием. Он гнал того, кто был с ним не учтив, в самый центр болота, а потом наблюдал с усмешкой за тем, как человек тонет, не в силах выбраться из трясины. Чаще всего он не мог дождаться помощи от духов (Леший часто показывал дорогу, если заблудился), а на болоте все по-другому… Очень редко кому удавалось выбираться из этих болот, наверное, Игорю не хотелось пугать нас всех такими вот страшными историями.

Но и сам Пан мало похож на такого картинного огромного и грустного лесного бога. Говорят, порой он становился выше всех деревьев, и швырял их в разные стороны безжалостно, когда бушевал. Тогда и начинались самым страшные бури. У Игоря же Пан похож скорее на этакого комиссара 20-х годов, или на современного таежного мужика.

Здесь Пан лесной в кирзовых сапогахИ в телогрейке, прикипевшей к телу,Траву парную косит на лугахИ крепко выпивает между делом.Двух черных коз, и белую козуС загадочными желтыми глазамиГулять выводит в пьяную росу,Когда закат горит над образами.

А каким еще ему быть, если заброшены и опустели большинство деревень, если в заколоченных избах гуляет ветер, оттуда слышится только плач Домовых.

Наверное, самое страшное, что случилось в 20-ом веке, это были уничтожены и вымерли тысячи наших деревень, для них, как и для духов лесов наступил конец света в те времена Игорь Царев, подчеркивал, что он занимался живописью, не потому ли так ярко и образно написал он пусть не кистью, но словом вот такую и прекрасную и убогую славянскую сказку?

Здесь нет дорог, нет путеводных вех,Здесь странный мир – прекрасный и убогий…Здесь доживают свой последний векЗабытые языческие боги.

Духи – это наше все, это тот мир, который отличал славянскую душу от всех остальных. Если же они доживают свой последний век и перестали быть бессмертными, а как они могут выжить в такой вот глухомани, то печальна наша участь… Об этом говорится спокойно и размеренно, но картина – то на самом деле довольно печальная и страшная, это чувствуется в таких вот стихотворениях…

Можно ли спасти этот мир, может ли он спастись, если мы все равно уходим в столицы и большие города – вопрос остается открытым. Одно ясно, что уничтожая сказочный мир, мы уничтожаемся и сами, и не случайно в тех самых огороженных от мира городах – чудовищах нам становится так трудно дышать и жить, остается только выживать. А не так ли среди болот упорно искал языческих богов Александр Блок, сколько таинственных строк было у него обращено именно к лесным обитателям, видимо есть что-то сокровенное в мире природы.

Но в другом стихотворении Игорь Царев нам все-таки оставляет надежду на то, что Глухомань преобразиться и все будет хорошо. Ведь у нас остается наше древнее наследство, а природа и бессмертная душа, которая тянется к природе способна выжить и выстоять.

ЦАРСТВО ВЛЕСОВОЙ КНИГИ

У берез косы русы,Ноги белые босы.Васильковые бусыНа пшеничных покосах.Берега Светлояра.Царство Влесовой книги.Лица юных доярок,Как иконные лики.Срубы древних церквушек,Крест парящий над чащей.Родниковые душиЗдесь встречаются чаще.И ржаные дорогиПреисполнены сути,Словно вещие строки,Или линии судеб

Звали славянского «скотского» бога – Велес, Волос, Власий, Велс, Валу (и еще много других имен). Я это хорошо так знаю, потому что примерно через пару недель из типографии выйдет моя книга, где один из подразделов посвящен именно Велесу и его свите.

А книга, упомянутая в этом стихе, именуется «Велесова книга», или «Влесова книга». Второе прочтение среди славянистов употребляется чаще. Потому смысл вашего замечания о имени Велеса от меня ускользнул.

Игорь Царев 21.03.2006 11:00

Но писалось оно немного раньше, в 2006 году, в пору, когда было издано очень много книг по славянской мифологии и нам всем казалось, что вот еще немного и нам вернут, как литературу серебряного века, и славянские мифы —наши древние предания… Но время оттепели завершилось очень быстро, а потому и славянская сказка Игоря Царева как-то на середине оборвалась, и снова послышался одинокий Плач деревенского домового.

Но мы все знаем, что славянские сказки никогда не были страшными, в отличие от немецких баллад, например, где даже вторжение в лес сопровождалось ужасом, а Лесной царь забирал с собой душу ребенка навсегда.

Наши леса оставались заповедными, прекрасными, в них всегда легко дышится. А потому и закончить славянскую сказку Игоря Царева хотелось бы такими вот строчками, светлыми и вдохновенными

СКАЗОЧНАЯ НОЧЬ

До чего луната ночь,До чего певуча тишь —То ли шепот водяных,То ли шелестит камыш.Возле озера русалкаНа ковре из пряной тиныДо утра прядет на прялкеНить из лунной паутины.Небо светится над лугом,Старый конь прядет ушами,Полон сон его испугомИ летучими мышами.А где леший захохочет-Там в земле зарыты клады.Откопаешь, если хочешь,А не хочешь – и не надо…До чего шальная ночь —В самый раз летать на ступе,Колобродить в буераках,Пока утро не наступит.Дайте, черти, балалайкуГрянуть что-нибудь родное,Чтобы каждая собакаПодвывала под луною,Чтобы небо в такт качалось,Чтоб тоска катилась прочь,Только чтобы не кончаласьЭта сказочная ночь!..

Ночь и на самом деле сказочная, потому что она заполнена всеми нашими любимыми духами, здесь и шепот Водяных, и Русалки, прядущие свою пряжу, словно богини судьбы, там хохочут Лешие, там и ступа с бабою Ягой появляется, и, конечно же, там черти с балалайками. Одним словом Сказочная ночь Игоря Царева, этакое пушкинское «У Лукоморья дуб зеленый» на современный лад…

А ведь казалось, что так уже не написать, а вот оно живет и дышит наше Лукоморье 21 века. И мы с вами можем туда отправиться вместе с Игорем Царевым, чтобы не оставаться в этом мире Иванами, не помнящими родства.

Пусть длится сказочная ночь, та прекрасная, которую подарил нам этот дивный творец. Ведь за его спиной стоит Велес – покровитель поэтов и музыкантов.. Он сам выбирает своих певцом и музыкантов и хранит их в этом мире. А нам всем, кто еще остался в этом мире, хочется пожелать:

Чтобы небо в такт качалось,Чтоб тоска катилась прочь,Только чтобы не кончаласьЭта сказочная ночь!..

А Игоря Царева на небесах пусть хранит наша Лада – богиня Любви и Гармонии, потому что столько любви и гармонии, сколько было в его душе, не было больше ни у кого – он один из ее избранных и любимых внуков…

Вороны и воронье у Игоря Царева. Вечность -4

В нашей литературе, нашей поэзии есть вечные мифы и вечные темы.

Если прежде я показывала, как вписывается лирика Игоря Царева в поэзию серебряного века, то на этот раз можно посмотреть на его творчество в контексте мировой литературы и мифологии. Это позволяют сделать несколько стихотворений о воронах, в которые поэт вкладывает особый смысл. Насколько важен был этот образ для Игоря, легко убедиться, как только откроете страницу на сайте – картинка с вороном продержалась на странице несколько лет – это о чем-то говорит.

О воронах есть высказывания и в рецензиях, но прежде всего стихотворения о мудрых птицах.

Конечно, эта вечная тема берет свое начало в знаменитой балладе «Ворон» Э. По, которую переводили, наверное, чаще, чем все остальные творения зарубежных классиков. Еще во времена Жуковского и Пушкина баллада стала литературным мифом. Более того, Баллада была невероятно популярна среди поэтов серебряного века, и издана целая книга переводов именно этого творения, проводился даже сравнительный анализ текстов переводов (тема очень популярная у студентов). Хотя классическим считается перевод М. Зенкевича, но в академическом сборнике даны переводы К. Бальмонта, Д. Мережковского, В. Брюсова и других авторов, каждый из них заслуживает отдельного анализа. Но то, что оно стало программным для поэтов – бесспорно.

С этим стихотворением может соперничать только «Линора», контекст этого шедевра тоже необходим будет для анализа.

Хотя А. Блок не переводил ни ту, ни другую балладу, но у него есть оригинальное стихотворение «Осенний вечер был», куда втиснуты оба эти шедевра, да еще и сюжет «Фауста» – все сплетено воедино.

А потому тема Воронов и воронья у Игоря Царева очень интересна в этом вот классическом контексте, он не только достоин оставаться в ряду классиков, но и вносит в знаменитый миф свою оригинальную тему.

И более того, есть еще один перевод «Ворона» близкого друга Игоря – Евгения Дерлятко, который Игорь не только прекрасно знал, изучал в процессе появления шедевра, но и писал о нем в рецензии другу:

Ворон перевод из Э. А. По

Евгений Дерлятко

Женька (1956—2009) больше 20 лет занимался переводом «Ворона», собирал о нем всевозможные материалы, статьи, переводы, публикации, какие только существуют. Помню, лет пять-шесть назад я сама ходила по его просьбе в Ленинку, делала ему копии каких-то статей и переводов вековой давности. И я сейчас даже не знаю, привел ли он свой перевод к какому-то конечному для себя варианту, или так и ушел, не успев завершить того, к чему так долго стремился…

(из воспоминаний)

Слишком рано ты ушел, Женька. Слишком внезапно. Слишком больно

Игорь Царев

№№№№№№№

Это и дает нам право говорить о том, что сам поэт прекрасно знал и эту работу, и переводы других авторов, мифы о Вороне и о Линоре, известные и любимые поэтами еще золотого века. Одним из первых перевел эти баллады В. Жуковский, а потом по их мотивам написал и оригинальные произведения. («Ленора», «Людмила», «Светлана»).

Так Э. По удалось соединить наш золотой век с серебряным, а оттуда световые нити протянулись и к творчеству поэтов 21 века. Но прежде чем вернуться к классическому контексту «Ворона», посмотрим на то, какие вороны появились у Игоря Царева, кого олицетворяют собой эти птицы в его стихотворениях.

Вероятно, начать нужно со стихотворения «Час ворона».

ЧАС ВОРОНА

Хворая полночь. Безлунная улица.В тесной часовенке маятник мается.Вороном комнатный сумрак сутулится —Что-то сегодня мне, брат, не летается…Дышится тяжко и пишется скверное.Рваные мысли уносятся по ветру —Снова магнитная буря, наверное,Мачты ломает и стрелки барометров.Слабость и ярость замешаны поровну.Крылья стальные в цветах побежалости.Старое чучело мудрого воронаС пыльного гвоздика смотрит без жалости…

Удивительное стихотворение, в нем есть все атрибуты, связанные с этой птицей, и хитрой, и мудрой, и появлявшейся в славянских преданиях и былинах, чей крик обычно обозначал несчастия для тех, кто их услышит.

Кстати, у славян были особые чародеи, которые гадали именно по полету и крику птиц, и воронов в первую очередь, перед тем, когда князья уходили в сражение. Но кроме всего прочего, как и подчеркивает Поэт – ворон – это символ мрака, ночью он сливается с темнотой, и как трудно найти черную кошку в темноте, так же трудно обнаружить и ворона в беззвездном небе…

Но ворон у Игоря какой-то усталый, грустный, как и сам лирический герой:

Вороном комнатный сумрак сутулится —Что-то сегодня мне, брат, не летается.

По-моему, никто из поэтов не отважился отождествлять себя с вороном-птицей колдунов и ведьм, а вот Игорь Царев набрался мужества, он не раз повторял, что эта птица ему близка по своей сути. Но вот и мы оказываемся в этой комнате, где в одиночестве остается поэт и еще одно создание:

Старое чучело мудрого воронаС пыльного гвоздика смотрит без жалости…

Это только чучело ворона, может быть того самого, которого оставляли герою таинственные пришельцы, как стражника, который был с ним до конца, повторяю одну фразу: « Никогда». И это значило, что его умершая возлюбленная Линора никогда больше не вернется, а он заключил сделку с Дьяволом, потому и появился у него свой ворон-хранитель.

Но немного снижает градус напряжения в данном случае то, что перед нами только чучело того грозного ворона – и в этом весь Игорь Царев, минор он всегда легко заменяет если не на мажор, то на светлую грусть.

Но, наверное, не все знают, что у этого стихотворения был и совсем другой вариант, в более ранних версиях, нашла на других сайтах вот такой текст:

Час ворона

Хворая полночь, безлунная улица.В тесной часовенке маятник мается.Вороном комнатный сумрак сутулится —Что-то сегодня мне, брат, не летается…Дышится тяжко и пишется скверное.Рваные мысли уносятся по ветру —Снова магнитная буря, наверное,Мачты ломает и стрелки барометров.Лист на столе разлинованной бездною.От сигареты лишь горечь и вред уже.Радуют только светила небесные —Хоть и размыты дождливою ретушью.Звезды ли это? Не окна ли в полночи,Где чудаки, буквоеды и гении,На вдохновении с Божеской помощьюВарят великие стихотворения?Выйдем во двор с фонарями и лампами,Чтоб рифмоплеты небесные видели,Что не они лишь богаты талантами,Есть у них братья и в этой обители!Свет наш вливается в звездную радугу.Млечной дорогою ночь опоясана.Словом звенящим, как из серебра дугойВсе окоемы вселенские связаны.

Это повествование о Поэте и поэзии в современном мире, о часе творчества, приходящемся как раз на Час ворона – на полночь, а когда еще так прекрасно пишется и думается?

Для творчества там пространство расширяется до вселенских масштабов – это «Лист на столе разлинованной бездною».

Это час, когда творец остается один на один со Вселенной, реальность исчезает, остается дождь, размытые звезды и миг творения:

На вдохновении с Божеской помощьюВарят великие стихотворения?

Дыхание захватывает от такой картины, кажется, что поэт только приоткрывает завесу дождя, и с мягкой улыбкой впускает читателя в этот мир.

А вот дальше происходит самое удивительное, на мой взгляд, событие, оно уже отражалось в знаменитом стихотворении Высоцкого «Он не вернулся из боя»

Наши мертвые нас не оставят в беде,Наши павшие, как часовые.

Но есть ли мертвые на небесах? Там все живы в той вечности, и потому Игорь показывает нам эту ситуацию немного иначе:

Выйдем во двор с фонарями и лампами,Чтоб рифмоплеты небесные видели,Что не они лишь богаты талантами,Есть у них братья и в этой обители!

Земные поэты соединяются с небесными, так всегда было у славян, тот самый весенний праздник «Радуницы» – это радость встречи тех, кто остается на земле, с теми, кто уже покинул землю. В определенное время, в определенном месте они встречаются, радуются этой встрече, просят о помощи. И ушедшие всегда приходили на помощь в трудную минуту.

Так и здесь, поэты соединяются в полночь, и умножают свои усилия, не оттуда ли и приходит в наш мир вдохновение, и те божественно-прекрасные строки, покоряющие сердца.

Последняя строфа грандиозна по своей сути, потому что она объединяет и пространство, и души поэтов, и соединяются миры звездной радугой – разве может быть картина великолепнее.

Свет наш вливается в звездную радугу.Млечной дорогою ночь опоясана.Словом звенящим, как из серебра дугойВсе окоемы вселенские связаны.

Это торжество поэзии и вечности над сиюминутной жизнью. Почему появилось в конечном варианте только пространство комнаты и чучело ворона, а даже не живая птица, сказать трудно. Вероятно, несколько иначе стал смотреть на все происходящее Игорь Царев, к этому времени ушел в вечность и переводчик «Ворона» его близкий друг Евгений Дерлятко, и пространство сузилось до темной комнаты, и все-таки я очень благодарна разным сайтам за то, что там сохранился вот такой вариант шедевра…

А вот что в рецензии говорит о том сам автор:

Рецензия на «Час ворона» (Игорь Царев)

Звездная радуга – она же млечная дорога, она же чумацкий шлях, Батыева тропа… Все это Млечный путь. Речь не об ангелах а о таких же поэтах, которые по ночам сидят у огня и пишут стихи. И их окна светятся во тьме как звезды. И наша земля от окон бессонных тружеников пера светится в космосе, вливаясь в звездный пейзаж. А второй смысл звездной радуги, звездной дороги – это сам путь души поэта.

Стих этот – продолжения размышлений, начатых мной в тексте «Уходя по чумацкому шляху»

Игорь Царев 04.03.2006 16:11

– Что-то сегодня мне, брат, не летается… – это вы и обо мне, – замечает один из собеседников, на что Игорь отвечает:

Да, нелетная погода в этом деле частенько бывает :) Надо пережидать. Главное – не прозевать появления синего окошечка между тучами.

Игорь Царев 13.02.2008 17:19

Такие вот шедевры появляются у замечательных поэтов, и нам приоткрывается творческая полночь во всей ее звездной красе и муках творцов, которые склоняются над белизной листа. А свидетелем тому остается только мудрый ворон, которого очень трудно отыскать во тьме.

Но от современности пора нам переместиться к вечности, и заглянуть сначала в Блоковский вариант стихотворения о Линор и вороне – миф, живущий не один век, не мог не заинтересовать и Александра Блока, как и позднее Игоря Царева.

В стихотворении «Осенний вечер был» Эпиграф из Э. По. Пожалуй, это самое сюжетное из стихотворений Блока, да и как могло быть по-другому?

Ночь без той, зовут кого

Светлым именем: Ленора.

Эдгар По

Осенний вечер был. Под звук дождя стеклянныйРешал все тот же я – мучительный вопрос,Когда в мой кабинет, огромный и туманный,Вошел тот джентльмен. За ним – лохматый пес.На кресло у огня уселся гость устало,И пес у ног его разлегся на ковер.Гость вежливо сказал: «Ужель еще вам мало?Пред Гением Судьбы пора смириться, сор»«Но в старости – возврат и юности, и жара…» —Так начал я,…но он настойчиво прервал:«Она – все та ж: Линор безумного Эдгара.Возврата нет.– Еще? Теперь я все сказал».И странно: жизнь была – восторгом, бурей, адом.А здесь – в вечерний час – с чужим наедине-Под этим деловым, давно спокойным взглядом,Представилась она гораздо проще мне…Тот джентльмен ушел. Но пес со мной бессменно.В час горький на меня уставит добрый взор,И лапу жесткую положит на колено,Как будто говоря: Пора смириться, сор.

Главным здесь остается как раз фаустовский вопрос – отдать или не отдать душу Дьяволу, и таинственный гость, который вызван был три раза за ней и явился. Но нельзя забывать, что у Блока всегда не все так просто. Сюжет поворачивается странным образом. И Незнакомец, начинает убеждать героя, что ничего не нужно, что он не собирается покупать его душу, потому что и Линор, и ворон, и пес, они все остались в прошлом, а у него другая миссия. Герой упрямится, ему хочется вернуть молодость и стать новым Фаустом. Все заканчивается тем, что сделка не состоялась, и не по воле героя стихотворения, а по желанию того, кто все должен был устроить. С ним навсегда остается не ворон, который повторяет свое: «Никогда», он не достоин такого счастья, такого подарка судьбы, а только пес, повторяющий другую фразу: