Читать книгу Фантазиста. Первый тайм (Надежда Сухова) онлайн бесплатно на Bookz (3-ая страница книги)
bannerbanner
Фантазиста. Первый тайм
Фантазиста. Первый тайм
Оценить:

4

Полная версия:

Фантазиста. Первый тайм

Следующие два дня я не тренировался вовсе. Тренер не спрашивал, почему я не занимаюсь. Казалось, он вообще не обращает на меня внимания. Однако на третий день я уже изнывал без мяча. Я элементарно не знал, чем себя занять. И вечером решился тайком прокрасться на свою полянку, чтобы хоть немножко понабивать мяч. Я дождался, пока Джанфранко сядет клеить свои самолёты, спустился в спортзал за мячом и наткнулся на дедушку Тони.

– Опять собрался в лес? – строго спросил он.

Я не знал, что ответить, потому что, если бы я соврал, я бы покраснел. Так уж повелось в моей жизни, что врать я не умел вообще, в отличие от Карло.

– Франческо, я запрещаю тебе туда ходить, – уже мягче заговорил тренер. – Не потому, что я хочу досадить тебе. Просто ты там один, если с тобой что-то случится, мы все будем сильно переживать. Особенно я. Если ты будешь на виду, мне будет намного спокойней. Ты понимаешь меня?

– Да… – кивнул я.

– Ну и молодец! – он потрепал меня по волосам. – Так что иди на стадион, а я присоединюсь к тебе через десять минут.

Я совсем этого не хотел. Конечно, с тренером было интересно, он подсказывал, как лучше делать то или иное упражнение, давал новые и непривычные для меня задания, но мне всё-таки хотелось побыть одному. Я испытывал дикий дискомфорт, когда в формуле «я + футбол» появлялось третье слагаемое. Но ослушаться взрослого человека, тем более тренера, я не мог. Да и расстраивать его мне не хотелось. И я отправился на стадион. Немного побегал с мячиком, попинал его в пустые ворота. Пришёл тренер, мы начали занятие. И время опять полетело стремительно. Я даже не успел устать, как дедушка Тони сказал, что пора спать.

На следующий день Карло толкнул меня, когда мы уходили с общей тренировки. Я упал и разбил колено. Пока я ходил в процедурный кабинет, чтобы мне оказали помощь, Ведзотти пробрался в мою комнату и выкинул в окно все мои школьные тетрадки. Мало того, что они разлетелись кто куда, так ещё две из них угодили прямо в лужу. Напомню, что тогда я ходил в начальную школу, и нам ставили отметки не только за ошибки, но и за аккуратность ведения тетрадей. Писал я неразборчиво и с помарками, и учительница ругала меня за любую небрежность. И тут бы я ей принёс тетради, насквозь пропитавшиеся уличной грязью! Я даже представить боялся, что она со мной сделает за это. Глотая слёзы, я молча собрал свои безвозвратно испорченные тетради и направился к себе в комнату. В коридоре мне попался Деметрио.

– Чего скуксился? – усмехнулся он, преграждая дорогу. – Двойки, что ли, отстирывал?

– Нет, – почти беззвучно ответил я, – просто… уронил…

Сейчас мне не хотелось ни с кем говорить. Деметрио смерил меня насмешливым взглядом и пропустил. Я зашёл к себе, немного поплакал и решил, что надо придумать какой-то запор на двери, чтобы в моё отсутствие в комнату больше никто не совался. Я так расстроился из-за тетрадей, что даже на ужин не пошёл. Мне было страшно думать о завтрашнем дне, когда придётся показать нашей учительнице домашнее задание. Конечно, если бы у меня были родители, они бы купили мне новую тетрадь, и я бы переписал работу начисто. Но родителей у меня не было. У меня не было никого, кто мог бы купить мне новую тетрадь. Поэтому я внутренне готовился к завтрашнему нагоняю, придумывая оправдания, чтобы отвести от себя хоть часть удара.

Утром я самый последний уселся в автобус, отвозивший нас в школу, а из него вышел на ватных ногах, поднялся по ступеням крыльца и практически в бессознательном состоянии вошёл в класс. Каково же было моё удивление, когда учительница не разразилась проклятиями, глядя на мою испачканную тетрадь. Она даже улыбнулась мне:

– Всякое бывает, не переживай.

Я был так ошарашен, что даже не спросил, почему она не ругает меня. Эта мысль не покидала меня весь урок, и на перемене я всё же решился подойти и выяснить причину такой нежданной милости.

– Приходил мальчик из вашего «Резерва», – охотно пояснила учительница. – Его, кажется, Карло зовут. Он рассказал, что хотел пошутить и выхватил у тебя портфель. И тетради высыпались оттуда прямо в лужу. Ты теперь заведи новые тетради и в следующий раз застёгивай ранец.

У меня язык не повернулся сказать ей, что я не могу завести новые тетради. Я был так рад, что она не отругала меня, поэтому лишь согласно кивнул и ушёл на место, дабы избежать лишних вопросов.

Но чудеса на этом не закончились. Когда после школы мы снова садились в автобус, Карло подошёл ко мне и процедил, не скрывая ненависти:

– Я попрошу родителей купить тебе новые тетради, если ты никому не скажешь, что я бросил твои в окно.

– Не скажу, – пообещал я.

Он скривился, толкнул меня в грудь и уселся на своё место. Я был поражён происходящему. Какая крёстная фея спустилась на землю, чтобы защитить меня от Ведзотти? Вечером я получил разгадку. Я вышел на стадион, чтобы немного погонять мяч. В самый разгар тренировки кто-то окликнул меня. Я обернулся: у кромки поля стоял Деметрио в спортивной форме.

– Можно с тобой? – спросил он, склонив голову. – Я в воротах постою.

– Можно, – растерялся я.

Он улыбнулся, встал на ворота, и мы начали тренироваться вдвоём. Каждый получал от футбола то, что ему было нужно. Я учился забивать, Деметрио учился ловить. С ним было веселее, чем с дедушкой Тони. Мы забавлялись, награждали друг друга смешными прозвищами, радовались удачам, подражая известным футболистам. А когда, уставшие и довольные, возвращались в корпус, Деметрио вдруг спросил:

– Тебе попало от училки?

– Нет, Карло ей всё рассказал.

– Я знал, что он трус, – усмехнулся вратарь. – Если он снова будет тебя доставать, ты мне только намекни.

И он почти по-братски хлопнул меня по плечу. Тут-то я и понял, что никаких крёстных фей не существует, а существуют рослые мальчики с убедительными аргументами в виде крепких кулаков.

С тех пор мы стали тренироваться с Деметрио. Его неожиданная симпатия ко мне поначалу пугала, но потом я привык. Можно сказать, мы почти подружились. Почти – потому что в обыденной жизни Деметрио со мной практически не общался. У него были свои друзья, с которыми он ходил в столовую и учился в одном классе. Иногда наш вратарь не удостаивал меня даже взгляда. Но всё менялось, как только мы вдвоём выходили на поле. Раза два или три в неделю с нами тренировался Джанфранко, иногда присоединялся кто-нибудь ещё, но чаще всего нас было двое. Остальным мальчикам, даже друзьям Деметрио, больше нравилось тратить свободное время на другие дела. А мы с вратарём увлечённо бегали по полю с мячом и считали это самым лучшим отдыхом. Несколько раз я видел, как Ведзотти наблюдает за нами в окно, и я боялся, что он опять сделает мне какую-нибудь гадость. Но со мной был Деметрио, и это останавливало нашего пакостника.

Так я продолжал свой нехитрый путь профессионального роста, помогая нашему вратарю набираться игрового опыта, и по дороге закреплял нашу с ним странную дружбу.

Между тем близилось Рождество. Школу распускали на десятидневные каникулы. Мальчики делились друг с другом, кто, как и где собирается провести этот праздник. В общем, они жили ожиданиями каникул. И я был уверен, что тётя приготовит мне какой-нибудь сюрприз на Рождество. Я, конечно, не рассчитывал на поход в кино или на концерт, но в душе надеялся, что она сводит меня на крытый каток. Я ни разу там не был, только слышал о нём от Джанфранко, и потому намеревался попросить в качестве подарка несколько кругов по льду. Я, конечно, адекватно оценивал ситуацию и понимал, что тётя на коньки не встанет ни за какие коврижки, разве что только после этого её возьмёт в жены техасский нефтяной магнат. Но я планировал уговорить её полчасика посидеть возле катка на скамейке. Мне казалось, что сподобить тётю Изабеллу на это мне вполне по силам. И я тоже жил ожиданиями.

Наступил канун Рождества. Пришкольная парковка, подобно ёлочному базару, наполнилась разноцветными и разнокалиберными машинами. Вокруг них кружили оживлённые родители, галдели братья-сёстры моих однокашников, а сами юные футболисты не скрывали радости от прощания с «Резервом», пусть даже всего на десять дней. А я прогуливался вдоль забора, высматривая тётин голубой «Фиат». Меня очень отвлекали гам и суета, царившие на парковке, но я старался не обращать внимания на чужое счастье, чтобы не прокараулить своё.

Когда совсем стемнело, синьора Корона, дежурившая в этот последний рабочий день, загнала меня в корпус. Я было попробовал сопротивляться, но она твёрдо пообещала, что даст мне знать о приезде тёти Изабеллы, даже если та явится за полночь. Я ушёл к себе в комнату, но с каждым часом, проведённым в ней, моя вера в то, что за мной приедут, становилась всё слабее. Я сидел на подоконнике, прижавшись лбом к холодному стеклу, глядел на дорогу, по которой то и дело проносились машины, и никак не мог найти ответ на вопрос, почему со мной это произошло. Я даже на ужин не спустился, а синьора Корона, которая наверняка кокетничала с нашим молодым дворником Андреа, сего не заметила. От этого мне стало ещё хуже, и я заплакал.

Пожалуй, впервые в жизни я молился богу не в церкви и не заученными молитвами. Я просил его прислать ко мне тётю Изабеллу и готов был на любую жертву ради этого – есть в столовой всё, что дают, учиться на отлично, перестать грызть ногти. В общем-то, список моих недостатков кончился очень быстро, и я не мог придумать, что ещё принести на алтарь моего нехитрого счастья. Многими днями позже я узнал, что моя тётя наконец-то достигла своей цели, нашла какого-то достаточно обеспеченного парня и укатила с ним в Аргентину. А пока в этот самый кошмарный день в моей жизни я был уверен, что с тётей случилось что-то страшное, как и с моей мамой, иначе я просто не мог оправдать её поступок.

Не помню, сколько времени я провёл в этой спонтанной молитве. С подоконника я переместился на кровать и там плакал, уткнувшись в подушку, засыпал, просыпался, снова плакал и снова засыпал. Это была ужасная ночь. Я вдруг осознал, что теперь я один во всём мире, мне хотелось бежать куда глаза глядят, но я понимал, что всё равно нигде мне не скрыться от своего одиночества. Сиротство – это как шрам. Легко получить и практически невозможно избавиться. Бог оставался глух к моим молитвам, и я просил бабушку забрать меня, в полубреду звал маму, пока, наконец, не заснул окончательно, обессиленный этими рыданиями.

5

Не знаю, кто услышал мои мольбы – мама или бабушка, – но только утром произошло настоящее чудо, мечтать о котором я и не мог. Я проснулся от того, что кто-то тронул меня за плечо. Едва разлепив опухшие после вчерашних слёз глаза, я обомлел: надо мной склонился Джанлука Менотти. Он, как всегда, улыбался, я же таращился на него, и у меня, наверное, был очень глупый вид, потому что Джанлука рассмеялся и произнёс:

– Вставай, пострел, и быстрей одевайся: нам надо всё успеть до двенадцати.

После этого он подмигнул мне и вышел из комнаты.

С минуту я лежал, соображая, приснилось мне это или нет. Голос Джанлуки всё ещё звучал у меня в ушах, но в комнате я был один. Постепенно отойдя ото сна, я понял, что мне дан шанс и, если я сейчас не оденусь и не догоню футболиста, он уйдёт навсегда. И тогда моя и без того горькая судьба покроется вечным мраком. Фантазия ясно нарисовала мне Джанлуку, медленно удаляющегося от моей комнаты под детскую считалочку «Раз-два – я шагаю, три-четыре – убегаю». Я резво вскочил и, кое-как попадая ногами в штанины, а руками – в рукава, оделся. Умываться я не стал: дорога́ была каждая секунда. Вылетев из комнаты, я понёсся по коридору, сбежал по лестнице и остановился как вкопанный: в холле Джанлуки не было. Только наш дворник Андреа стелил возле входных дверей вычищенный резиновый коврик. Подарок судьбы растаял как сон.

– А где… синьор Менотти? – упавшим голосом спросил я.

– Он ушёл, – не отрываясь от работы, ответил Андреа, потом выпрямился и посмотрел на деревянную входную дверь и добавил: – Наверное, к машине.

Чуть не сбив с ног дворника, я вылетел на улицу и помчался на парковку.

– Эй, Франческо! – окликнул меня чей-то голос.

Я тут же узнал его и обернулся. Джанлука, улыбаясь, шёл ко мне со стороны стадиона.

– Я не думал, что ты так быстро оденешься, – признался он. – Ты шустрый мальчик для восьми лет.

Я покраснел как томатный соус. Мне и раньше приходилось слышать такие дурацкие комплименты, да что такие – намного хуже! Но из уст Менотти это прозвучало как похвала высшей пробы.

– Ладно, поехали, – футболист положил руку мне на плечо и повёл к своей машине.

Это был уже не тот спортивный «Феррари», а чёрный джип – наверняка жутко дорогой. Я даже марки такой не знал, потому что в нашем городке большинство жителей имело автомобили эконом-класса или вообще старые-престарые. Пикнула сигнализация, и этот огромный монстр, похожий на свирепого дракона, загадочно подмигнул мне фарами.

– Залезай! – Джанлука открыл дверцу, и я буквально вскарабкался на сиденье, потому что оно располагалось намного выше, чем в тётиной машине.

Менотти уселся за руль, бросил мне через плечо «Пристегнись!» и завёл мотор. Сердце моё бешено застучало, потому что я до сих пор не мог поверить в реальность происходящего. Джип, лениво развернувшись, выехал со стоянки и свернул на дорогу. У меня было такое ощущение, что не Джанлука управляет этим чудовищем, а оно само, как дрессированный зверь, выполняет выученные команды.

Мы приехали в большой и красивый ресторан. Встречать Джанлуку вышли почти все официанты и управляющий. Для меня это было удивительно, потому что тогда я ещё не знал, что сие заведение принадлежит футболисту.

– Рамон, покорми мальчика, – просто попросил Джанлука. – А то сегодня он ещё не завтракал.

– Не проблема, Джанни! – управляющий фамильярно хлопнул футболиста по плечу. Мне не понравился этот тип, но моего мнения, ясное дело, никто не спрашивал.

Мы прошли в дальний конец зала, поближе к кухне, сели за стол.

– Сейчас ты позавтракаешь, – зачем-то пояснил Джанлука. Тут у него зазвонил телефон, он ответил, отошёл говорить к окну.

Я сидел и разглядывал ресторан. Меня потрясало это заведение прежде всего своим интерьером – портьерами, красивой мебелью, чистыми скатертями из дорогих тканей. Здесь и пахло как-то по-особенному, не так, как в забегаловках, где мы иногда обедали с тётей.

Наконец, официант принёс завтрак. Никогда в жизни я не ел более вкусной пищи. Даже сейчас, когда я желанный гость в самых дорогих ресторанах, их блюда не кажутся мне такими вкусными и изысканными, как то, что я ел на завтрак в Сочельник в заведении Менотти. Мне дали положенные приборы, но я уплетал блюдо, орудуя вилкой и немного руками. Джанлука, который уже закончил разговор и сидел теперь напротив меня, с полуулыбкой наблюдал за мной. Мне хотелось выглядеть презентабельно в его глазах, а не походить на изголодавшегося бродяжку, поэтому я старался подражать героям фильмов, которые так любила тётя Изабелла. Мне хотелось так же изящно и неспеша отправлять в рот еду, но спагетти как назло соскальзывали с вилки, а овощи сваливались с неё в нескольких сантиметрах от моего рта. Это несомненно веселило Джанлуку. Потом мне принесли мороженое, и уж тут я не оплошал. Растягивая удовольствие от поглощения десерта, я решился заговорить. До этого я молчал, оторопев и смущаясь от происходящего, но вкусный завтрак придал мне смелости, и я тихо поинтересовался:

– Синьор Менотти, когда приедет тётя Изабелла?

Джанлука едва заметно кивнул, словно ждал только этого вопроса, и откинулся на спинку стула:

– Она не приедет, Франческо. Она не сможет забрать тебя на каникулы.

Я замер, не донеся ложечку до рта. В принципе, я предполагал, что ситуация может развиваться таким образом, но в интонации Менотти было что-то пугающее, что-то такое, что заставило моё сердце тревожно ёкнуть.

– Школа не работает в праздники, и поэтому мы не можем тебя в ней оставить.

У меня задрожали руки. Чтобы скрыть от этого замечательного человека сей позорный факт, я вновь принялся за мороженое, но ложечка всё равно предательски постукивала по краю розетки.

– Мы с Софией вчера посовещались и приняли решение забрать тебя к себе на каникулы.

Небеса разверзлись, грянул гром и земля ушла из-под ног. То есть ничего этого, конечно, не произошло, но состояние моё было близко к обморочному. Я не верил, что смогу пережить такое крупнокалиберное счастье. Мне кажется, я даже поперхнулся мороженым.

– Так что доедай быстрей. Нам надо ещё заехать в магазин, а потом забрать Софию из салона, – невозмутимо продолжал Джанлука, даже не подозревая, что его слова перевернули мою жизнь. – Вечером мы с Софи уйдём, оставим тебя с няней, зато завтра мы с тобой куда-нибудь сходим.

Я слушал и не понимал ни слова. И ещё я подумал, что я вчера слишком рьяно помолился, раз судьба преподнесла мне такой щедрый подарок. В тот момент я ещё не знал, что заплатить за него мне придётся, что называется, из своего кармана и цена эта будет далеко не распродажная. Но пока я светился от счастья, доедая лучшее в мире шоколадное с вишней мороженое, и предвкушал поход в магазин с великим футболистом, ставшим для меня в тот день Санта-Клаусом и крёстной феей в одном лице.

Магазин оказался ювелирным. Этого я ожидал меньше всего. Мне казалось, что накануне Рождества люди в большей степени посещают продуктовые магазины, но никак не ювелирные. Впрочем, мы с Джанлукой были из разных социальных слоёв, а потому наши представления о предрождественском шопинге сильно расходились.

Управляющий магазина встретил нас тепло, задержал на мне любопытствующий взгляд и снова переключил внимание на футболиста. К моему удивлению, Джанлука представил ему меня как своего друга. Да, он так и сказал, положив руку мне на плечо:

– Знакомься, Марчи, это Франческо, мой друг.

Менеджер поздоровался со мной за руку, что было особенно приятно. Потом они с Джанлукой заговорили о своём, оставив меня созерцать витрины. До этого я ни разу не был в ювелирных магазинах, и великолепие изделий потрясло моё воображение. Я переходил от стенда к стенду, не замечая, как выбираю ожерелье, которое бы я подарил маме. Её я помнил только по фотографиям в бабушкином альбоме, но на одной из них она мне нравилась больше всего. Фото это было сделано как ни странно в больнице. Бабушка часто рассказывала мне эту историю, незаметно смахивая набегавшие слёзы.

Поскольку у моей мамы были проблемы с почками, то последние два месяца беременности она провела в больнице, под присмотром врачей. Бабушка, дедушка и тётя Изабелла навещали её по очереди, выводя гулять в парк при больнице. И вот в одну из таких прогулок бабушка и моя мама присели на скамейку отдохнуть и заметили фотографа, который снимал свою беременную жену на фоне фонтана и зелени. Его жена, видимо, устала, и он дал ей передохнуть, отправившись искать новый фон. Тут-то он и обратил внимание на мою маму. Подошёл, представился, сказал, что она очень похожа на Деву Марию и попросил разрешения её сфотографировать. Мама засмущалась, а бабушка, чтобы сделать дочери приятное, дала фотографу разрешение. Он попросил бабушку покинуть скамейку и сделал несколько снимков. Через неделю он принёс с десяток фотокарточек и оставил свою визитку на случай, если моя мама захочет сфотографироваться уже с родившимся младенцем.

Так появилась та фотография, что бабушка хранила в красивой резной деревянной рамке. Мама на ней была прекрасна, а то, что фотограф увидел в ней Деву Марию, ещё больше придавало шарма композиции. Я мог часами смотреть на эту простую женщину в цветастом сарафане, с распущенными волосами, незатейливо спадающими на плечи. Много раз я представлял, что было бы, если бы моя мама не умерла. Я мечтал, как выиграю в лотерею много денег и куплю ей красивое платье и дорогое ожерелье, которое сделает её неотразимой. Моя мама не была красавицей, и я считал, что в дорогом наряде у неё больше шансов понравиться моему отцу. Я был уверен, что он бы влюбился в неё и они бы поженились.

О полноценной семье я тоже часто мечтал. Я представлял, как мы с отцом рыбачим у старого моста и гоняем мяч во дворе, ходим по субботам на матчи – он в качестве футболиста, а я в качестве зрителя, – смотрим фильмы, которые терпеть не могла тётя Изабелла. Я фантазировал, как мы с папой и мамой по вечерам прогуливаемся по городу, а иногда они оставляют меня дома, а сами отправляются на вечерний сеанс в кино, или в театр, или на дискотеку. Уж они бы не ссорились, как бабушка с дедушкой, и не забывали бы обо мне на Рождество, как тётя. Хотя… ей, наверно, я должен сказать спасибо, иначе в моей жизни никогда бы не появился Джанлука Менотти.

Так, размышляя и мечтая, я добрался до последней витрины и увидел тот кулон, который навсегда запал в моё сердце. Ничего особенного в нём не было – каплевидной формы золотая подвеска, украшенная мелкими бриллиантами, а в центре – какой-то голубой камушек. Незатейливое украшение, ничего вычурного, ничего такого, что бы притянуло взгляды миллионов, но именно его я бы подарил маме. Этот кулон был такой красивый и трогательный, что у меня даже слёзы навернулись. Если бы не Джанлука, я бы, наверное, позорно расплакался посреди магазина.

– Франческо! – услышал я голос футболиста. – Иди-ка сюда!

Слёзы мгновенно высохли, я пришёл в себя и подбежал к нему.

– Что скажешь? – он протянул мне плоскую коробочку, обитую чёрным бархатом, и открыл её. Я увидел красивое колье. Конечно, оно в сравнение не шло с тем кулоном, что я присмотрел для мамы! Оно сияло, переливаясь и завораживая.

– Это для Софи, – пояснил Джанлука. – Как думаешь, ей понравится?

– Она обалдеет, – ответил я, чем рассмешил и Менотти, и менеджера.

– У мальчика есть вкус, – заметил Марчи. – Ты умеешь выбирать себе друзей, Джанни.

Менотти шутливо отмахнулся от него.

Когда мы сели в машину, он строго наказал мне ничего не говорить Софии про подарок. Это было самое простое, что я мог сделать для него.

6

Синьору Менотти нам пришлось прождать почти час. Мы с Джанлукой сидели в красивой приёмной, администратор кокетничала с ним, а он был вежлив, но холоден. И почти не отрывался от телефона, то разговаривая, то отправляя сообщения разным абонентам. Я листал журналы, разглядывая звёзд кино, эстрады и спорта. В одном из журналов я увидел Джанлуку в красивом тёмно-синем костюме и белоснежной рубашке. Он улыбался, обнимая за талию свою жену. Казалось, они оба были плодом моего воображения – такие красивые, счастливые и богатые. Многие завидовали этой семье. Мужчины потому, что Джанлука олицетворял собой тот идеал мужской состоятельности, женщины – потому что София, будучи девушкой из скандальной семьи, отхватила себе такого мужа. Надо, наверное, вкратце рассказать о непростой судьбе этой женщины.

Отец Софии, Джузеппе Прочьони, известный дегустатор вин, по глупости связался с наркоторговцами и загремел в тюрьму на двенадцать лет. Его жена осталась с тремя дочками, старшей из которой была тринадцатилетняя София. Многотысячные счета Прочьони арестовали, и чтобы свести концы с концами пришлось продать просторный дом, обе машины и переехать в тесную квартирку. К тому же от скандального семейства отвернулись практически все бывшие друзья Джузеппе. Когда Софии исполнилось четырнадцать лет, она, чтобы улучшить материальное положение своей семьи, пошла работать. Единственный друг её отца, не прекративший общение с попавшей в опалу семьёй, Марко Дзони взял девочку к себе на телевидение. София работала помощником бухгалтера: делала копии документов, раскладывала их по папкам, обзванивала поставщиков, варила кофе начальнице, – в общем, выполняла различную мелкую и не очень приятную работу. Если выпадала свободная минутка, бухгалтер обучала девочку счетоводческим премудростям, а София проявляла интерес к этой профессии. Естественно, после окончания школы она поступила в колледж и выучилась на бухгалтера, продолжая работать на телевидении. Только теперь уже в должности младшего расчётчика.

Там, на телевидении, она и познакомилась с Джанлукой – тогда ещё малоизвестным футболистом, которому все уже прочили блестящее будущее. Отношения Менотти и Софии упрочились, когда он узнал, что она заканчивает экономический колледж. Сам он поступил туда заочно, потому что не было времени посещать занятия каждый день. Карьера футболиста недолговечна и чревата неожиданностями, а потому иметь какую-нибудь профессию про запас стоило. София помогала парню разбираться в терминах и решать задачки. Так, за консультациями и занятиями и возникла их любовь. Джанлуке было плевать на некрасивую историю с отцом девушки, а София с радостью сменила фамилию, чтобы избавиться от многолетнего клейма.

В общем, жены других футболистов и прочие дамы звёздной тусовки смотрели на синьору Менотти с плохо скрываемой завистью, скрипя зубами от злости, что дочь опального дегустатора (который после возвращения из тюрьмы ушёл в затворничество и почти не выходил из дома) снова обрела счастье. И тот факт, что у четы Менотти после пяти лет брака так и не появились дети, безусловно, радовал завистниц и рождал много слухов. Например, когда я появился в жизни этой пары, пусть всего на десять рождественских дней, общественность решила, что я – внебрачный сын Джанлуки.

bannerbanner