banner banner banner
Пять
Пять
Оценить:
Рейтинг: 0

Полная версия:

Пять

скачать книгу бесплатно


Горизонты и вертикали доверия

Панельная дискуссия начиналась традиционно скучно. Местные чиновники как заведённые сыпали штампами, что «журналист – это особая миссия» и «власть всегда рада любой критике».

Представитель от нижегородской администрации Евгений Витольдович Тараканов (он всё же объявился на фестивале) сетовал на то, что «у журналистов есть одно важное преимущество – со стороны дать самую нелицеприятную характеристику работе других людей, и в то же время сами журналисты часто находятся вне критики, ставя себя над ситуацией». При этом он отчего-то постоянно смотрел на свою смазливую «помощницу», которая всем своим томным видом показывала, что хочет обратно в постель.

Евгению Витольдовичу вторил и чиновник из Орла: «Все мы сегодня видим, что есть пресса объективная, а есть жёлтая. СМИ должны тщательнее проверять информацию, прежде чем её выдавать, чтобы в погоне за жареным не вводить в заблуждение общественность».

В зале было кому обидеться на эти слова: сидевшие рядом со мной орловские журналисты тут же припомнили пресс-конференцию в ТАСС своего губернатора Вадима Потомского по поводу установки в Орле памятника Ивану Грозному. Тогда высокопоставленный российский чиновник двадцать первого века Потомский отправил персонажа отечественной истории шестнадцатого века – царя Ивана Четвёртого из Москвы в Петербург, дословно озвучив следующее: «Иван Грозный однажды произнёс фразу: “Я виновен в смерти своего сына, потому что вовремя не отдал его лекарям“. Он сказал это, когда они ехали по дороге из Москвы в Петербург. Это есть исторический факт, но об этом не рассказывают».

Так как детей ещё в школе учат, что Иван Грозный умер задолго до основания Петербурга, то орловские журналисты тут же задались вопросом: каким образом человек, не обладающий во всей полноте даже базовыми школьными знаниями, может руководить целым регионом? Да ещё и обвинять прессу в публикации непроверенной информации, когда сам вводит общественность в заблуждение грубым искажением отечественной истории?

Я решил поддержать коллег и, чтобы вывести дискуссию на более широкие горизонты, предложил собравшимся поговорить об общем интеллектуальном уровне нынешних чиновников. Для этого рассказал историю о ныне покойном нижегородском губернаторе Иване Склярове.

Как-то в присутствии прессы он принимал у себя в кабинете побратимскую делегацию из Ломбардии, в состав которой входил и худрук театра Ла Скала Массимо Боджанкино. Приближалась очередная годовщина Александра Сергеевича Пушкина, и итальянцы в рамках культурного сотрудничества предложили поставить у себя в Милане с участием артистов нижегородского театра оперу Даргомыжского «Каменный гость» из пушкинского цикла «Маленькие трагедии».

«Идея хорошая, – одобрил Скляров. – Но только в этой опере все ходят в камзолах и латах, как лыцари. А это же – Пушкин! Нужно, чтобы артисты были в русских рубахах и сарафанах». Итальянский худрук сначала подумал, что его разыгрывают и, вопросительно глядя на сидевшего рядом переводчика, промолвил: «Но там же действие происходит в Испании, там Дон Жуан, Донна Анна, Командор. И – русские костюмы?» – «Да. Пушкин же русский поэт, значит и костюмы должны быть русскими», – настаивал Иван Петрович. Массимо Боджанкино, решив, что ему что-то неправильно перевели, либо нижегородский губернатор не читал «Каменного гостя» Пушкина, вышел из кабинета озадаченным. Впрочем, гений Александра Сергеевича для постановщиков всё же возобладал над мнением Ивана Петровича, и в итоге Дон Жуан с Командором не поменяли на сцене в Италии шпаг на топоры.

И раз уж на панельной дискуссии возникла тема формулы доверия к власти, то в своём выступлении я припомнил и нашумевшую в своё время в Нижегородской области историю с мэром Дальнего Константинова. Как-то, напившись пьяным в честь очередного праздника, он не дошёл до рабочего места и справил малую нужду на клумбу перед родной мэрией. А местные папарацци не спали. В другой раз он сделал то же самое, но уже возле почты. А когда его застукали за этим делом и в третий раз, то сначала оппозиционная пресса, а затем уже и все жители городка стали звать его не иначе как «наш вездесущий мэр». Стоит ли говорить, что следующие выборы он проиграл.

– Так что прежде, чем обвинять в необъективности журналистов, представителям власти не мешало бы поискать бревно в своём глазу, повторить школьный курс отечественной истории и литературы или хотя бы не ссать на клумбы, – резюмировал я.

В этот момент, полностью полагаясь на профессиональную солидарность, я искренне был уверен в том, что коллеги поддержат мою точку зрения, и потому заранее благодарно посмотрел на Влада Покрова, как бы передавая ему эстафету развить мои тезисы.

– Власть очень много делает у нас на Чукотке для того, чтобы люди тянулись к очагам культуры, – начал человек, выбившийся в большие чукотские журналистские начальники. – У нас традиционно отмечаются праздник кита, День моржа, праздник встречи солнца. И всё это благодаря всемерной поддержке администрации Чукотского автономного округа и лично…

Дальше слушать я не мог, со всей очевидностью убедившись в том, что народы Севера и не собираются разделять мою точку зрения, потому что приехали сюда публично льстить своему начальству, используя всероссийскую трибуну.

Ещё раз пристально посмотрев на Покрова, я вспомнил, что, будучи втянут им в панельную дискуссию, до сих пор так и не решил свои личные проблемы – с пропавшими документами и с ночлегом. Под монотонный бубнёж Покрова ничего путного мне в голову не приходило, а потому я взял свою сумку и вышел из аудитории. Для себя я решил, что поступил по-английски, но Тараканов посмотрел мне вслед недобро.

А мог бы работать кондуктором…

День выдался очень тяжёлым, и, выйдя из конференц-зала, я сразу почувствовал, как сильно устал. Но приткнуться отдохнуть было негде, поэтому я решил вернуться на вокзал, чтобы узнать, не нашлись ли мои документы и другие вещи, а если нет – написать в полицию заявление о пропаже.

Спустившись на ресепшн, я снова увидел симпатичную девушку, которая помогала мне утром.

– Ну что, разыскали земляков? – приветливо обратилась она ко мне.

В суете я забыл её имя, поэтому посмотрел на грудь, где был приколот бейдж. Грудь была чудо как хороша, так что одно удовольствие было прочесть: «Эльвира Улябина, дежурный администратор».

– О! Мы с вами где-то встречались? – невольно вырвалось у меня, но я поначалу не понял, откуда мне знакомо её имя.

– Да всего-то пару-тройку часов назад! – кокетливо ответила она. – Решили вопрос с ночлегом?

– Коллеги мне посоветовали ещё раз съездить на вокзал: там могли найти мои документы. Могу я оставить у вас сумку, чтобы не возить её с собой? И как отсюда ходит транспорт до вокзала?

– Конечно, оставляйте, – она взяла мою сумку и положила её под стойку. – А шаттлы ходят от отеля через каждый час или два по расписанию. С бейджем – проезд бесплатный.

– Спасибо, Эльвира, вы мне очень помогли, – поблагодарил я.

– Зовите меня просто Эля. Мне не нравится, когда ко мне обращаются официально, – улыбнулась она. – Удачи вам в поисках, и смотрите ещё что-нибудь не потеряйте!

– Что же я ещё могу потерять? У меня больше ничего и нет.

– Голову, например, – и я уже не мог оторвать глаз от её улыбки.

– С вами это сделать будет непросто, – начал было кокетничать я, но тут же поймал себя на мысли, что с моей стороны – это верх наглости: мало того, что я человек без документов, так здесь в Ульяновске – ещё и без определенного места жительства, то есть практически бомж. – Поеду идентифицироваться.

Шаттл стоял у отеля, и минут через десять я уже был в пути. Эля мне очень понравилась и мне показалось, что это было взаимно. Всю дорогу я никак не мог вспомнить, где раньше слышал эту фамилию – Улябина?

Автобус сделал одну остановку на набережной Ульяновска, и вскоре я уже был на вокзале. Второй раз за день.

В бюро находок, куда я сперва обратился, ничем мне помочь не смогли – ни одну из моих пропаж сюда не приносили. В местном отделении полиции – то же самое. В течение дня уверенность в том, что меня обокрали именно блатные попутчики в поезде, у меня как-то рассосалась, и поэтому заявление о краже я писать не стал. «А в случае потери документов, – терпеливо разъяснил мне дежурный, – заявление об их пропаже нужно писать по месту прописки, то есть в Нижнем Новгороде, где их и будут восстанавливать».

Здесь всё равно ничего не добьёшься, подумал я и решил вернуться в «Древо Хитрово».

Тут я вовремя вспомнил, что в отеле кусаются цены на еду, и все там расплачиваются халявными спонсорскими картами, каковой у меня нет. Так как мой бюджет был довольно скромен, а застрять в Ульяновске мне предстояло на несколько дней, я решил перекусить в кафе у вокзала – благо здесь было значительно дешевле.

Заказав плотный обед, я попытался вспомнить: откуда мне знакома фамилия администратора отеля Эльвиры? И уже когда допивал чай, торкнуло: «Маша Улябина из Ульяновска», – так, кажется, говорила, направляя меня в командировку, директриса Чулкова о какой-то своей однокурснице с журфака МГУ. «Может, родственница? – подумал я. – Нужно будет узнать».

Выйдя из кафе, я увидел, что на том месте, где утром пел Пашка План, какие-то новые парни играют шансон. Я поинтересовался у них: где утренний певец?

– Перебрался на набережную. Там туристы с теплоходов выгуливаются – бабла можно больше срубить. А мы поём здесь для тех, кто ждёт поездов. Поддержите музыкантов, чем можете.

Я положил им в шапку полтинник, прыгнул в шаттл и поехал в отель.

Репетиция с оркестром

Возвратившись в «Древо Хитрово», я сразу прошёл на ресепшн, попросил у Эли свою сумку, расстроено сообщив ей, что документы мои не нашлись. Между делом спросил:

– У вас никто из родственников случайно не учился на журфаке МГУ?

– Откуда вы знаете? – удивлённо посмотрела она на меня.

– Начальница, посылая меня сюда в командировку, обмолвилась, что училась в Москве с подружкой из Ульяновска с такой же фамилией, как у вас.

– Моя тётя по отцу закончила МГУ. Но она там же в Москве вышла замуж за иностранца, так что мы видимся нечасто.

– Всё равно удивительное совпадение. Как тесен мир.

– Вы определились с ночлегом? – спросила Эля.

– Пока нет, но выбор невелик: или снять комнату где-то поблизости, или может найдётся всё-таки какой-нибудь вариант здесь в отеле?

– В принципе я могла бы вам найти комнату в городе у своих знакомых, возьмут недорого, – начала она. – Хотите позвоню и узнаю?

Я так намотался за день, что совсем не хотелось тащиться куда-то на ночь глядя. И тут мне пришла в голову хорошая, как мне показалось, мысль:

– Вы утром говорили, что здесь в отеле можно поставить раскладушку. Мы, журналисты – люди, к полевым условиям привычные. В отеле же есть разные подсобные помещения, пункт проката музыкальных инструментов, например. Всё равно он закрыт ночью, а мне перекантоваться ночь-другую вполне хватило бы. Я вам за это немного приплачу. А завтра, глядишь – кто-нибудь съедет, и могут появиться места в номерах. Как вам такая идея?

– Ну, не знаю… – покачала она головой. – Прокат закрывается поздно – после девяти вечера, да и вряд ли они пойдут навстречу – там же материальные ценности. А отель – вы сами видите: битком набит…

– Неужели никак?

Эля прикусила губу, прищурилась и, пристально посмотрев на меня, сказала:

– Есть одна мысль… За пять тысяч я, пожалуй, смогу вас пристроить, но это строго между нами!

– Пять – дорого. Может, за три?

– Ну хорошо, – подумав, ответила она. – Подходите в девять вечера на ресепшн, может быть, решим. Только – никому! Не подведите меня.

– Могила! – кивнул я. – Спасибо заранее. Тогда я опять оставлю сумку здесь, а сам пойду прогуляюсь на банкет – скоротаю время.

Влад Покров предлагал мне встретиться вечером на торжественном приёме по случаю открытия фестиваля. И хотя мне не понравилось его выступление на панельной дискуссии о горизонтах доверия власти и прессы, я всё же пошёл его искать.

К банкету подтянулась вся журналистская тусовка независимо от политических взглядов и жанровых предпочтений – желание выпить и закусить на халяву сближало и объединяло всех. Зал был набит до отказа, спонсоры не поскупились – вино лилось рекой. Музыканты на сцене играли лёгкую музыку, официальные тосты сменялись экспромтами, плавно перетекавшими в шутки и каламбуры.

Сначала журналисты кустились за столами по региональному принципу, потом потихоньку начали брататься с соседями. Тут я встретил и всех своих земляков: и Евгения Витольдовича Тараканова с помощницей, одетой в вечернее платье, и Валентину Ивановну Матрёнову с подружками из районных газет и геями-информационщиками.

Подсчитав, сколько наличных осталось у меня из занятых поутру, я было с претензией посмотрел на Тараканова, но, вспомнив о продемонстрированных мною на панельной дискуссии английских манерах и его недобром взгляде, решил с вопросом о деньгах к нему не обращаться.

Мы быстро выпили несколько тостов и стали обмениваться впечатлениями: кто и кого здесь встретил из давних знакомых, на каких круглых столах побывал, и в котором часу на этот раз набрался Поддонов.

Я поведал Матрёновой о том, как безрезультатно съездил днём на вокзал и в полицию, как до сих пор ещё не определился с ночлегом, но вроде как всё на мази…

– Может, нам порепетировать перед завтрашним выступлением? – неожиданно перебила она меня.

Все уже находились в изрядном подпитии, ребята из информагентств достали из карманов губные гармошки и, дурачась, стали подыгрывать музыкантам из оркестра. У Тараканова текли слюни: за одним из столов в зале выделялась эффектная блондинка, как две капли воды похожая на известную супермодель Наталью Водянову, и он похотливым глазом косил в её сторону. Но «Водянова» была занята – она сопровождала важного брюхастого дядьку в дорогих часах и золотых кольцах чуть ли не на каждом пальце.

И тут Матрёнова сказала:

– Мальчики, а пойдёмте танцевать – какая музыка хорошая играет!

Действительно, со сцены лился шансон «Под небом Парижа». Я насколько мог галантно пригласил на танец саму Валентину Ивановну, геи хороводом закружились с редакторшами районных газет, помощницу Тараканова увлёк на танцпол молодой кавказец с соседнего стола, а сам Тараканов вызвал на танец «Водянову».

Рядом с нами вальсировал и Влад Покров со своей эффектной коллегой и другими не менее колоритными представителями народов Севера. Ликованье и веселье были всеобщими, выплёскиваясь через край. Под чувственный мотив со сцены мы с Валентиной Матрёновой самозабвенно кружились в вальсе.

Sous le ciel de Paris

S'envole une chanson

Elle est nеe d'aujourd'hui

Dans le cCur d'un garcon,

– пел бархатный баритон, а я, всё теснее прижимаясь к Валентине, жарко переводил в её раскрасневшееся ухо:

Под небом Парижа

взлетает песня

Она родилась сегодня

в сердце мальчишки

Под небом Парижа

прогуливаются влюблённые

Их счастье возникает на мотив

созданный для них.

– А вы озорник, Игорь, – кокетливо отвечала она мне. – Но не забудьте, что и нам с вами придётся завтра петь, а мы ещё не репетировали, – тут же остудила она меня (вот что делают с людьми руководящие должности!).

В этом момент мы буквально столкнулись спинами с Таракановым и «Водяновой». Я обратил внимание на то, что Евгений Витольдович ведёт себя чересчур нескромно: он не просто тесно прижался к красивой блондинке, но и откровенно запускал свою пятерню в её интимные места. «Да, руководящие должности разлагают всех по-разному», – афористично подумал я.

Пока мы вальсировали, мне в голову пришла идея, навеянная Парижем, выпитым вином, а также расчётливым поведением Валентины Ивановны Матрёновой. Раз уж мне намекали на репетиции, то про Париж у меня был вальс и собственного сочинения. И резонно решив не откладывать на завтра то, что можно сделать сегодня, я решительно двинулся на сцену. Попросив у музыкантов микрофон и гитару, я обратился к публике:

– Дамы и господа! От лица нижегородских журналистов приветствую вас на гостеприимной ульяновской земле! И раз уж здесь прозвучала песня про Париж, предлагаю вам продолжить танец под нижегородскую версию парижского вальса – «Рождество в Париже». Она была написана мною под впечатлениями от наплыва в этот город арабских террористов. Прошу вас разбиться на пары, а ответственным работникам засчитать моё выступление как репетицию с оркестром.

Пальцы сразу вспомнили струны, и вальс полился сам собой:

– Когда я в Париже на крышу Собора

Забрался окинуть Парижа просторы,

Услышать, чем дышит, что думает город,

То я не увидел красоты Парижа:

Туман-передвижник и ветер-сквалыжник

Задёрнули штору, дождь лижет булыжник

И статуи лижет.

В Париже на лыжах не ходит никто.

Все только и носят бомбы в метро,

Пьют кофе в бистро, не снимая пальто,

Да греют нутро, попивая «бордо».

У Гранд-Опера? взрывают с утра

И у «Лафайета» бомбы в пакетах,