Пять

скачать книгу бесплатно


Я утвердительно кивнул.

– Раньше ему тут морду били, а потом надоело, оставили – хрен с ним, пусть поёт. А то уж больно тоскливо, – процедил мужик сквозь зубы.

Я снова кивнул и заметил:

– А денежку-то ему, смотрю, нет-нет да бросают.

– А то! Сейчас насобирает чуток и придёт сюда водку пить, – сказал мужик. – И нас угостит! Зато его здесь больше никто не обижает.

Тут подошёл мой автобус, у меня появился повод прервать завязавшуюся было беседу, я взял свою сумку и направился к шаттлу. Оставшуюся с выпивки сдачу я высыпал Пашке в футляр – проезд до отеля для лиц в нём проживающих был абсолютно бесплатным.

В шаттле было человек пятнадцать, но никого из нашей области я не увидел. Они, наверное, приехали раньше – возможно, добирались прямым автобусом из Нижнего или самолётом через Москву, подумал я. Но ничего – на месте обязательно кого-нибудь найду.

Безумный Дом Хитрово

Дорога от вокзала до гостиничного комплекса «Древо Хитрово», расположенного в пригороде Ульяновска и так разрекламированного моей начальницей, заняла около часа, так что я немного успокоился и даже успел чуть-чуть вздремнуть…

Выйдя из автобуса, я испытал сильное разочарование оттого, что внешне отель ни на йоту не соответствовал рекламе и совсем не оправдал моих ожиданий. С Crazy House в Далате он не имел ничего общего.

Если вьетнамская вилла Hang Nga строилась на основе фантазий растительного сумбура, во всём подражая естественной структуре дерева, и состоит из помещений произвольных форм, без малейшей привязанности к классической школе – с экзотическим парком, винтовыми лестницами, пещерами, гигантскими паутинами и по сути представляет собой созвездие оригинальных и непохожих друг на друга сказочных замков, то здесь я увидел немного осовремененный вариант пансионата совкового типа с элементами хай-тека из стекла и бетона, с многочисленными к месту и не к месту композиционными вставками из дерева. Разве только деревянные элементы в оформлении да горничные-вьетнамки среди персонала были единственным, что могло навеять хотя бы отдалённые аналогии ульяновского отеля с далатским Безумным домом, и то при очень большой фантазии.

Зато по масштабам и площади «Древо Хитрово», безусловно, превосходило Crazy House. Создалось впечатление, что перед архитектором положили на стол генеалогическое древо рода, разросшееся за несколько столетий от ствола-прародителя многочисленными ветвями и отростками, подобно тому как кровеносные сосуды разветвляются от артерий до капилляров, и поставили задачу – банально воплотить эту схему в бетон и стекло. Что он, не мудрствуя лукаво, и сделал.

К Волге отель выходил торцом со входом, то есть по замыслу идеологов – основанием ствола генеалогического древа, и далее удалялся перпендикулярно от реки четырёхэтажным корпусом, от которого хаотично разветвлялись в разные стороны (причём зачастую совсем не под прямым углом) трёх-, двух и одноэтажные корпуса-ветки. Длина этих веток везде была разной, многие из них заканчивались тупиками, некоторые соединялись на разных уровнях открытыми или застеклёнными переходами.

Но, пожалуй, самой интересной находкой архитектора было то, что в некоторых корпусах по ходу коридоров менялась этажность: то есть, свернув в сторону, вы могли подняться по ступенькам на половину, например, второго этажа, и уже за следующим поворотом задание продолжалось новым полноценным этажом, который по сути был на уровне между вторым с половиной и третьим с половиной этажами. Но через несколько пролётов лестница могла резко уйти вниз, и, спустившись по ней, вы неожиданно оказывались сразу на полуторном этаже.

В общем, внутри гостиничный комплекс «Древо Хитрово» был настоящим лабиринтом, сверху напоминая гигантского кальмара или огромную каракатицу. Но назвали как назвали.

Над входом в отель был растянут громадный транспарант – Всероссийский фестиваль «Журналистика XXI века: вызовы времени». По бокам всюду были развешены красочные билборды и плакаты – «СМИ и власть: взаимодействие для развития гражданского общества», «Приоритеты масс-медиа и ценности профессии журналиста» и прочая дребедень.

Фестиваль официально открылся уже сегодня – во вторник утром, торжественное закрытие и отъезд участников – в субботу. Всё правильно: пять дней, но мне обратный билет почему-то взяли на пятницу. Ах да! Прицепной вагон ходит не каждый день.

Сразу как вошёл в отель – справа увидел столы для регистрации участников фестиваля, за которыми сидели миловидные девицы. На одном из столов я увидел табличку «Приволжский регион», двинулся прямиком к нему и попросил девушку зарегистрировать меня как участника конференции от Нижегородской области:

– Игорь Скромный, – представился я, – журналист медиахолдинга «Нижегородский край».

Девушка углубилась в бумаги и, покопавшись в них минуты две, растерянно произнесла:

– Извините, что-то не найду вас в списках. Можно ваш паспорт?

Я прямо сказал ей, что паспорт у меня украли в поезде и что я обязательно решу эту проблему, но для начала мне нужно найти здесь своих земляков, разместиться в номере и связаться с начальством на работе.

– Но мы не регистрируем без документов, – ответила она. – И потом вас вообще нет в списках.

Я сразу задёргался: как это нет в списках? Я что – по своей воле что ли сюда припёрся? Взял вот и от не хрена делать в прицепном вагоне с урками примчался на крыльях мечты в этот грёбаный Ульяновск?!

– Не может такого быть, что меня нет в списках! – в сердцах сказал я девушке. – Меня сюда начальство медиахолдинга послало вместо себя на конференцию: я приехал вместо директора Эммы Вадимовны Чулковой! Можно я сам посмотрю списки?

– Да вот же, – повернула она ко мне бумаги, – список участников от нижегородцев – девять человек: два представителя от пресс-службы администрации области – Евгений Витольдович Тараканов с помощницей, председатель регионального Союза журналистов Валентина Ивановна Матрёнова, три редактора от районных газет, два – от информагентств, и один от холдинга, про который вы говорите, – директор Эмма Вадимовна Чулкова. Но она зачеркнута, и вместо неё – какой-то Кузьма Пожарский. Никакого Игоря Смелого нет!

– Да не Смелый я, а Скромный! – пробормотал я, начиная понимать, что произошло.

– Мне без разницы, какой вы – Смелый или Скромный, – равнодушно ответила девица. – Мне это всё равно. Но аккредитован один Пожарский, и то лишь при предъявлении паспорта! У нас только аккредитованные участники получают номера в гостинице, если они заказывали бронь. Мы выдаём им банковские карты от главного спонсора фестиваля с определённой суммой в зависимости от статуса аккредитации: для руководителей – пятьдесят тысяч рублей на пять дней, для всех остальных – двадцать пять тысяч, и приглашения на специальные мероприятия – банкеты и закрытые презентации.

– Так, – обречённо пробормотал я. – Значит, закрытые презентации мне не светят.

– Без паспорта вам, гражданин, здесь ничего не светит, – уже резковато сказала моя собеседница. – Вообще-то почти все участники конференции приехали, аккредитовались и заселились ещё вчера. Сегодня конференция уже началась. А вы мало того, что опоздали, так ещё и без документов явились!

– Но поймите, произошла чудовищная ошибка, – пытался объясниться я. – Кузьма Пожарский – это мой псевдоним, и видимо при регистрации у нас что-то как всегда напутали.

– Ничем не могу помочь, гражданин. Без паспорта здесь любой аферист может сказок насочинять, а у нас – всероссийское официальное мероприятие, финансовая отчётность! Что же вы думаете, вам оплаченные номера и банковские карты здесь без документов предоставят? Какой-то вы наивный для журналиста…

– Так что же мне делать?

– Не знаю. Идите к дежурному администратору, может, она что подскажет.

Я пошёл искать дежурного администратора с твёрдой убеждённостью, что отчего-то на меня решили обрушиться сразу все несчастья мира. На стойке ресепшн я попросил позвонить по телефону, меня приняли за участника конференции и легко разрешили. Сотовый у меня тоже стащили, поэтому мобильных номеров на память я, конечно, не помнил – они все были забиты в моём телефоне по именам. Поэтому решил звонить в приёмную Чулковой, благо время было уже рабочее, а телефон был с межгородом.

Секретарь и директриса оказались на месте, я им объяснил ситуацию: рассказал, что в дороге у меня украли документы, телефон и деньги с банковской картой, до отеля добрался, но без паспорта меня не регистрируют, да и аккредитован здесь не я, а мой псевдоним.

Оказалась, что с регистрацией напутала секретарша: билеты-то на поезд она на меня переоформила, а о замене участника конференции сообщила организатором только по телефону – «вместо руководителя от нашего холдинга поедет лауреат конкурса для получения приза». Вот они и вписали в аврале и неразберихе Кузьму Пожарского.

Мы сошлись на том, что Чулкова позвонит в оргкомитет фестиваля и сообщит им о досадной ошибке, подтвердит, что Пожарский – это действительно мой псевдоним. Они в холдинге, конечно же, готовы ввиду сложившейся ситуации сбросить на мою зарплатную карту немного денег, но так как у меня её тоже украли, то мне придётся выкручиваться самостоятельно – попросить финансовой помощи у земляков:

– Вы же знакомы с Валентиной Ивановной Матрёновой, она прекрасная женщина. Не бросят же они коллегу в беде! Займите у них денег на эти дни, вернётесь – мы вам как-нибудь компенсируем, – успокаивала меня Чулкова. – Только вот ещё что… Я забыла вам сказать, что номер в гостинице «Древо Хитрово», где конференция, я не бронировала, потому что планировала жить в другом месте, подальше от суеты. Ну ничего: раз там у нас целая делегация – потеснятся, не пропадёте! Возвращайтесь в Нижний с призом и положительным пиаром!

Мне, потерянному и побитому обстоятельствами, после общения с родными голосами вроде как полегчало. Правда, новость про отсутствие брони в гостинице мне не понравилась: «Похоже, я был прав: точно ведь с хахалем собиралась сюда ехать. Потому и не бронировала здесь, чтобы с ним на глаза не попадаться, – подумал я про директрису. – А то Матрёнова по приезду точно бы раззвонила на всю область…»

Впрочем, на деле всё оказалось совсем не так радужно, как это услышалось по телефону. Организаторы фестиваля после звонка Чулковой согласились признать меня за Кузьму Пожарского, выдали мне бейдж участника, программу конференции, приглашения на мероприятия с моим участием, в том числе на церемонию награждения, пару банкетов для журналистов, а также на творческий вечер делегаций регионов-участников. Но со всем, что было связано с финансовой отчётностью, оказалось сложнее. Банковскую карту от спонсора фестиваля на двадцать пять тысяч рублей без паспорта мне так и не выдали, так что я остался на всё время конференции без денег. И самое главное – не был решён вопрос с проживанием:

– Поймите, – говорила мне симпатичная, стройная как газель дежурный администратор Эльвира, – у нас же здесь всероссийский фестиваль журналистов! На уровне Дагомыса! Приехали делегации со всей нашей необъятной страны – от Калининграда до Чукотки! Это у вас от Нижегородской области маленькая делегация – всего девять человек, а только из одной Москвы к нам приехали больше ста журналистов! Из Татарстана – тридцать восемь, из Краснодарского края – тоже больше тридцати! Мы впервые принимаем у себя такой форум, и у нас физически не хватает номерного фонда на всех участников. Поэтому многие селились либо в самом городе, или в соседних пансионатах. Так откуда же мы найдём вам номер? Все номера забиты. Единственный выход – ищите знакомых, проситесь к ним на проживание. Если что – раскладушку мы вам дадим. Ищите, куда её поставить.

Я понуро посмотрел на программу журналистской конференции – на все эти семинары, секции, круглые столы, панельные дискуссии – отыскал среди них мероприятие с церемонией награждения лауреатов конкурса Русского музея. Она была в четверг вечером, а на часах был только полдень вторника. Это время как-то надо было прожить. А уже сейчас страшно хотелось есть!

Для начала нужно было разыскать своих земляков, чтобы занять денег и определиться с ночлегом. В программе фестиваля я отметил мероприятия, где они теоретически могли участвовать, нацепил бейдж и голодными шагами напористо двинулся в чрево «Древа Хитрово».

Выданная мне схема расположения помещений рекреационно-гостиничного комплекса позволила легко определить, где проходят главные мероприятия фестиваля. Конгресс-холл, конференц-залы и комнаты для круглых столов находились сразу же за главным входом, в основании так называемого «ствола древа» – до того, как оно начинало «ветвиться». На верхних этажах главного корпуса были рестораны, банкетные залы и небольшой концертный зал, где предполагалось проведение культурной программы фестиваля. А уже дальше от Волги, где корпуса отеля начинали разветвляться, располагались гостиничные номера и служебные помещения.

Когда я ступил на «территорию фестиваля», конференция была уже в разгаре. Главное мероприятие проходило в конгресс-холле. В президиуме на сцене сидели маститые журналисты во главе с главным корифеем Совжура Всеволодом Поддоновым, в это время суток он был ещё трезв. Тут же в зале я обнаружил и председателя нашего отделения СЖ – Валентину Ивановну Матрёнову, даму далеко забальзаковского возраста, обладательницу пышных форм, массивных позолоченных очков и пучка прицепных волос на голове. Мне удалось жестами выманить её из зала:

– Игорь, я в курсе ваших злоключений, – поздоровалась она со мной. – Мне звонила Эмма Вадимовна и всё рассказала. Давайте в перерыве соберёмся всей нашей делегацией и решим, как вам помочь.

Перерыв наступил уже минут через пятнадцать, и вокруг меня плотным кольцом вместе с Матрёновой собрались три редакторши районных газет (все женщины пенсионного либо предпенсионного возраста) и два молодых человека из информагентств.

– Ну вот мы и в сборе, – резюмировала Матрёнова. – Нет только Евгения Витольдовича из областной администрации с помощницей, но они как вчера заехали и зарегистрировались, так пока и не появлялись…

– И не появятся, – отчего-то хихикнула одна из газетных редакторш. – Они в другой гостинице остановились.

– Это их дело, – парировала Валентина Ивановна. – Они работают по индивидуальному графику. Пусть и вдвоём.

Я рассказал коллегам в какой ситуации оказался: без паспорта, без денег, без жилья – и попросил одолжить взаймы до возвращения в Нижний Новгород и пустить, кто сможет, к себе в номер – перекантоваться эти дни.

– С наличкой проблемы, – сказала Матрёнова. – Когда сюда ехали, нас заранее предупредили, что спонсоры выдадут всем платёжные карты: ими здесь все и расплачиваются. Гостиницу тоже оплатили заранее, так что денег с собой брали по минимуму. Мы можем сброситься вам тысячи по две – хватит на эти несколько дней?

– За глаза! Спасибо, друзья! – я готов был всех их расцеловать от одной только мысли, что у меня появятся, наконец, какие-то деньги, и для начала я смогу хотя бы поесть. – Как приедем – тут же верну.

Они тут же сбросились и выдали мне на руки двенадцать тысяч рублей.

– Расписку надо писать? – спросил я у Матрёновой.

– Мы вам верим. К тому же нас шестеро свидетелей, – ответила она.

– С Таракановым и его помощницей получилось бы шестнадцать тысяч рублей и восемь свидетелей, – быстро подсчитал парень из информагентства.

– Что касается гостиницы, – пропустила Матрёнова это замечание мимо ушей, – то мы с коллегами из «районок» живём в номерах по двое. Мы, конечно, можем бросить жребий – кому из нас забрать вас на ночлег, – заулыбалась она, – но мы все женщины замужние – нам пересуды не нужны. Так что придётся вам, Игорь, проситься на постой к ребятам.

Тут уже заулыбались все четыре мои женщины-заимодавцы: «ребята» из информагентств были откровенно голубыми, нисколько не пытаясь этого скрывать.

– Ну что, возьмём Игорька? – наигранно спросил один другого.

– Пойдёшь к нам третьим? Не бойся – мы хорошие, – эпатажно подыграл ему второй гей, обращаясь ко мне с бесстыжей улыбкой.

Восемь женских глаз испытующе смотрели на меня, ожидая моей реакции и ответа. Но парни только что дали мне взаймы денег, и грубить им я не мог:

– Это наверняка было бы незабываемо, но я уже встретил здесь одного своего старого приятеля, и он обещал меня приютить. Так что спасибо, ребята, но я вроде как уже занят, – отшутившись соврал я.

Парни рассмеялись. Но Валентина Ивановна бескорыстно делать добро не привыкла:

– Игорь, мы выручили вас, теперь вы должны помочь нам.

– Нет вопросов. Что я должен сделать?

– Здесь в рамках фестиваля завтра будет вечер презентаций регионов-участников. От каждой области должно быть по три-четыре музыкальных номера. Мы с девчонками споём «Сормовскую лирическую», ребята обещали в молодёжной обработке исполнить песню Морозова «В Нижний Новгород – это значит домой», которую так любил петь наш губернатор Валерий Павлинович Шанцев. И мы знаем, что вы раньше играли в ансамбле. Сможете нам подыграть на инструменте и тоже что-то спеть?

– Конечно! У меня есть несколько песен о Нижнем Новгороде собственного сочинения, – со всем соглашался я.

– Вот и отлично, значит завтра все собираемся на вечер. Форма одежды – парадная, фестивальная, – жизнеутверждающе резюмировала Матрёнова, после чего вновь обратилась ко мне:

– Ну что, Игорь, ваши проблемы мы, кажется, решили: с деньгами помогли, с проживанием вы определились – теперь работайте на конференции. И – не тяните с паспортом. Я бы на вашем месте написала заявление в полицию, чтобы начали искать, а то обратно на поезд без документов не пустят. А для подтверждения вашей личности – называйте наши контакты, мы все здесь подтвердим.

– Спасибо! Вы и не представляете, как меня выручили, – искренне благодарил я коллег.

Ситуация на глазах начала поправляться.

Глупо, конечно, что я соврал про встреченного здесь приятеля, якобы обещавшего меня приютить. Но не идти же мне было ночевать к педикам! Прилипнет клеймо на всю жизнь, так что не отмоешься: ходи доказывай потом, что один раз – не контрабас!

«В конце концов, какие-никакие деньги у меня появились, – рассудил я, – если что, найду поблизости недорогую гостиницу или сниму комнату».

Для начала я пошёл перекусить – в отельном ресторане готовили вкусно, но и цены кусались: вроде и не взял ничего особого, а полторы тысячи пришлось отдать. Пожалуй, я действительно был здесь едва ли не единственным, кто платил наличными. Остальные вокруг расплачивались исключительно спонсорскими картами.

Ритмы фестиваля

Перекусив, я решил было осмотреться на рабочих мероприятиях фестиваля – ведь о чём-то предстояло «отписываться» в статьях по возвращении домой. Но как только пролистал его программу: пленарное заседание «Формула доверия к власти», панельная дискуссия «Современная российская журналистика», круглый стол «Совершенствование форм взаимодействия власти, общества и СМИ в информационном пространстве» и тому подобное – сразу потерял всякий интерес к происходящему.

Как журналисту мне часто приходилось участвовать в подобных фестивалях и конференциях – в Москве, в Дагомысе и на теплоходах, перевозивших журналистскую тусовку из столицы до Нижнего Новгорода. И всякий раз это неизменно выливалось в тягучее пустословие и муторную болтологию, переливание из пустого в порожнее, где конечным смыслом всех этих скучных «панельных дискуссий» и «круглых столов» было примитивное ожидание (под имитацию обсуждения серьёзных тем) вечерних приёмов и банкетов с халявной выпивкой и обильными закусками.

В названиях всех этих мероприятий ежегодно менялись местами одни и те же слова – власть, СМИ, общество, журналистика, пути развития, информационное пространство, формы взаимодействия и так до бесконечности. Но неизменными оставались формализм, лицемерие и фальшь записных чиновников от журналистики и прикормленных пропагандистов, которые даже сами себя в курилках иначе как «пропагандонами» и не называли.

И ещё неизменным атрибутом всех этих тусовок был извечный мэтр отечественной журналистики Всеволод Поддонов. Этот персонаж являл собой ярко выраженное раздвоение личности. С утра он садился в президиуме за одним столом с высокопоставленными чиновниками, как мантру талдычил одни и те же тезисы о необходимости вырабатывать формулу доверия, развивать диалог и укреплять позитивное взаимодействие между прессой и властью (переводя на обычный язык – элементарно клянчил денег на деятельность возглавляемой им журналистской организации), в обед – крепко принимал на грудь, так что его помощницы с криками «Всеволод пьян, у него язык не ворочается!» искали ему замену среди его замов для проведения запланированных с его участием мероприятий. К вечеру же, совсем набравшись и отбросив все условности, Поддонов напрямую называл журналистику второй древнейшей профессией, продажной проституткой, кричал, что журналисты сами «просрали и загубили профессию», поскольку на корню продались власти и бизнесу и довели дело до того, что статус профессии журналиста упал до нуля, потеряв всякое уважение в порядочном обществе.

Как в одном человеке уживались два диаметрально противоположных мнения? Когда он был честен перед собой и окружающими – утром или вечером? Ответ на эти вопросы лежал на поверхности: что у трезвого на уме – то у пьяного на языке. Поначалу эти перевоплощения Поддонова несколько удивляли, затем банально раздражали, а потом все с этим как-то свыклись, воспринимая его метания как неизбежную декорацию подобного рода журналистских тусовок на просторах родной Ойкумены. Но деньги ему исправно выделять продолжали.

Выбрать в первый день фестиваля мероприятие по вкусу мне помогла неожиданная встреча – я даже ощутил себя провидцем. Когда, отклоняя недвусмысленное приглашение геев из информагентств поселиться с ними в номере, я соврал им, что встретил здесь старого приятеля, то и думать не мог, что действительно увижу здесь Влада Покрова.

С Владом мы были знакомы ещё со студенческой скамьи, несколько лет вместе работали на нижегородском телевидении. Потом он недолго был собкором ВГТРК по нашей области, но что-то у него там не срослось. А тут как раз на Чукотке губернатором избрали Романа Абрамовича, и так как в его предвыборной кампании активно участвовали нижегородцы во главе с Сергеем Капковым, то и Влад в составе большого десанта нижегородских журналистов отправился работать туда «за большой деньгой». Там у него вместе с зарплатой и северным стажем дела пошли резко в гору, так что по линии СМИ он даже выбился в большие чукотские начальники, и на всероссийский фестиваль в Ульяновск приехал как представитель журналистов народов Севера.

Влад Покров со студенчества был склонен к экстравагантности и эпатажу, мог прийти на любой экзамен в университете в солдатской гимнастёрке и кирзовых сапогах. И когда я неожиданно столкнулся с ним в фойе перед конференц-залом, вместо приветствия у меня вырвалось: «Ба, Владик! А поцелуй меня в задик!»

Окружающие все как один с интересом повернулись в нашу сторону, ожидая немедленного исполнения моих желаний либо резкого отпора, но были разочарованы: их глазам предстала банальная встреча старых приятелей.

Влад не стал делать того, о чём я его просил. Да с моей стороны это была и не просьба, а лишь своеобразное приветствие – намёк на давнюю историю, которую Покров сам не раз вспоминал в студенческие годы. Тогда многие парни приходили учиться в вузы на рабфак сразу после армии. Влад был одним из таких рабфаковцев и долгими вечерами на картошке любил рассказывать молодым соплякам, поступившим в универ после школы, различные случаи из своей армейской жизни. Почти все они касались дедовщины.

Поначалу Влада на службе, как и всех остальных молодых бойцов, то бишь «духов», очень донимали «деды». Один злобный армянин гнобил Покрова свирепее других. Ежедневно с утра до вечера плац сотрясали его зычные крики: «Рядовой Покров, бегом ко мне!», «Поко?р! Лечь, отжаться!» и всё в таком духе, так что Влад вздрагивал от одного только голоса этого «деда». Без рукоприкладства, естественно, тоже не обходилось. Но вот прошли полгода, и Покрова через процедуру определённого количества ударов пряжкой солдатского ремня по солдатской же заднице перевели в «черпаки», иначе – «фазаны». Сразу после этого обряда новоиспечённый «фазан» Покров вышел на плац, подтягивая штаны, и вдруг услышал до боли знакомый голос: «Владик!» Армянин впервые назвал его не по фамилии! «Ну всё, – обрадованно подумал Покров, – кончились мои страдания!» Он мигом обернулся к доселе злобному «деду» и радостно отозвался: «Я!» – «А поцелуй меня в задик! Бегом ко мне!» – продолжил глумиться армянин. Так что легче Покрову стало только когда злобный армянский дед дембельнулся. Вот тогда уже настало время «дедушки Влада».

– Сколько лет, сколько зим! – приветствовал меня Покров. – Ты как тут?

– Да так же, как и ты, – ответил я. – Только ты от народов Севера, а я по-прежнему от народов Поволжья, но зато с приключениями.

Я поведал ему, как по вине попутчиков в поезде остался без денег, документов и телефона. Но Влад сразу засомневался в моих подозрениях:

– Брось ерунду пороть! Если они ехали из заключения, неужели стали бы мараться и позарились бы на твой телефон и мелочёвку? Их же по билетам тут же вычислят, подумай сам! Да и на хрена им нужен твой паспорт? Такие вещи если и берут, то сразу сбрасывают, – со знанием дела разъяснил он мне. – Ты лучше съезди на вокзал в полицию – может, кто уже нашёл и принёс твои документы? Так что раньше времени не паникуй!

– Да, но без паспорта меня никуда не селят. Можно я сегодня у тебя в номере переночую?

– Исключено! Как ты себе это представляешь? Я приехал сюда не один – со мной коллега из дальневосточного региона, – кивнул он на стоявшую неподалёку выдающихся форм женщину. – Так сказать, от нашего куста. Поэтому не обессудь, наверняка тебе здесь подыщут что-нибудь. Не может быть, чтобы в таком большом комплексе да не было номеров!

Его намерения и планы стали мне предельно ясны, и больше я не будировал эту тему.

– Куда ты направляешься? – спросил я его. – Может, посидим где-нибудь вечерком? Давно ведь не виделись.

– Да не где-нибудь, а здесь же – в отеле! Вечером будет приём, культурная программа и всё такое, – ответил Покров. – А сейчас мы с коллегой направляемся на панельную дискуссию «Региональная власть и пресса – горизонты доверия». Пойдёшь с нами?

Я ещё раз оглядел его спутницу, подумал, что в данном конкретном случае логичнее было бы дискутировать об объёмах доверия, но, безусловно, в горизонтальном положении, а вслух произнёс:

– Почему бы и нет? Горизонты так горизонты. Идём!

И мы решительно направились в аудиторию.