скачать книгу бесплатно
– Хорошо. Одевайся.
Гай принес удобную и крепкую кожаную сумку, осторожно переложил в нее все украшения, доставшиеся Марион от матери. Добавил пару золотых монет – в последнее время Гисборн начал хорошо зарабатывать на рыцарских турнирах, он был прекрасным воином. Встряхнул сумку. В ней оставалось еще немного места. Гай положил туда новый молитвенник в светло-голубом бархатном переплете и затянул шнурок.
– Держи. Одевайся, я сказал. Быстро.
Спустившись в конюшню, Гисборн сам оседлал любимую лошадь Марион – светло-серую, почти белую молодую кобылу. Снова поднялся наверх и, взяв сестру за руку, повел ее вниз по лестнице.
– Куда ты меня ведешь?
– На конюшню, леди. Ваша лошадь оседлана. Разбойников, как я понимаю, вам нечего бояться.
Марион не прекращала рыдать. Даже сейчас – с красным лицом, распухшими глазами и дрожащими губами – она была прекрасна. Неприбранные пепельные волосы струились по плечам, падали на нежные щеки. Гай помог сестре сесть в седло, перебросил через ее плечо сумку, потом взял лошадь под уздцы и вывел во двор.
– Что ты делаешь?
– Напоминаю вам путь, леди.
Он перевел лошадь по мосту через ров, отдал повод Марион. Развернулся, вернулся в замок.
И приказал опустить решетку ворот.
Глава четвертая
Темный пенящийся эль плескался на дне кружки.
– Давай-ка еще тебе подолью, а?
– Робин, ты меня решил напоить?
– Не до беспамятства. Но ты, когда пьян, так забавно рассказываешь! Так что там случилось дальше, кто из рыцарей дошел до последнего боя на турнире?
Бродячий менестрель Алан был частым гостем в лагере разбойников и всегда привозил новости и свежие сплетни не только из Ноттингема, но и из половины Англии.
– В последнем бою сошлись Эдвард Ли и Гай Гисборн.
– Эдвард Ли? – переспросил Робин.
– Сын того самого Ричарда Ли, которому ты помог выкупить заложенный замок. Я еще тогда написал про это балладу, которую теперь по всей Англии поют! – гордо заявил менестрель. – Помнишь?
– Помню. И стоило двум здешним рыцарям ехать в Бирмингем, чтобы там подраться?
– Но это было захватывающе! Оба были уже измотаны, но они же оба – мастера! Каждый, думаю, перед началом схватки прикинул цену коня и доспехов противника. Сам-то последний бой, хоть и стал сражением двух сильнейших участников, не был лучшей схваткой турнира – до этого сэр Гай сражался с нормандским воином, и вот то был всем боям бой. А с Эдвардом Ли они уже оба слишком устали.
– И что?
– Сначала обменялись быстрыми ударами, но оба удержались в седле. Развернулись, дождались команды и снова бросились навстречу друг другу. Снова оба ударили точно и оба удержались. Только на третий раз Гисборну удалось выбить противника из седла. Видно было, что сил у сэра Гая почти нет, но ему оставалось-то всего лишь выбрать королеву турнира. И вот тут он учудил! – менестрель снова замахал руками. – Представляешь, что он выдал?
Желание было только одно – не грохнуться с коня прямо сейчас. Давно победы не давались ему так тяжело. Чертов нормандец измотал почти до последнего. Ничего. Доспехи и лошадь нормандца, сэра Эдварда Ли и остальных сегодняшних противников – неплохая добыча. На турниры Гай Гисборн приезжал именно за добычей. Хотя, конечно, и сражаться любил. Глупо постоянно лезть в бой, если не получаешь удовольствия от схватки.
Каждый раз, разгоняя коня навстречу очередному противнику, он представлял себе одну и ту же картину: вскинутая рука с намотанным на кисть хлыстом и серые глаза, прищуренные от резкой боли. Гай направлял коня и поднимал копье, видя перед собой это лицо, – и никогда не промахивался.
Сейчас оставалось продержаться совсем чуть-чуть, несколько минут. Выбрать королеву турнира, ту, из чьих рук он получит награду. Силы небесные, да какая разница? Все они одинаковы. Он окинул взглядом места для благородных дам. Молоденькие дочери окрестной знати – рыцарей и благородных землевладельцев. Нарядные, в лучших платьях. Заинтересованные, выжидающие. Русые, белокурые, золотистые, с рыжиной, каштановые. Какая разница. Все одинаковы. Хорошенькие и не очень, совсем юные и постарше, уже засидевшиеся в девках. Все одинаковы. Каждая легко побежит за первым встречным лесником, пастухом или мельником, стоит только поманить. Гисборн проехал мимо рядов для знати, не задержавшись ни на миг, и обернулся к загородке, где стояла публика попроще. По правилам турнира он мог выбрать королеву из любого сословия. Гай скользнул взглядом по толпе простолюдинов – девушки тут были куда веселее – и вдруг словно споткнулся. Смуглое тонкое лицо – непохожее на другие лица, некрасивое, тревожное. Грошовое платье. Длинные черные волосы. Ухо со шрамом. Женщина стояла вполоборота к нему, и это порванное ухо было очень заметным. Поймав взгляд, она развернулась и посмотрела на Гая в ответ – с быстрой уверенной улыбкой, но без всякого кокетства.
Что там несут эти менестрели о глазах? Звезды, алмазы? Чушь полная. Не звезды, не алмазы, – клокочущая черная смола с крепостных стен.
Она легко нашла в Бирмингеме нужный дом, потом дождалась, когда стемнеет, и неслышно обошла здание пару раз, запоминая все окна и двери и пытаясь представить себе, как дом устроен внутри. Хорошее, добротное, богатое жилье удачливого торговца. Господские комнаты, конечно, на втором этаже. Невысоко. Если потом уйти по лестнице не получится, то из окна можно будет выпрыгнуть на улицу. Тупика там нет, надо будет сразу броситься направо – и улица приведет к рыночной площади, где легко затеряться. В доме есть прислуга. Что это за прислуга, сколько человек? Она видела только тех, кто выходил наружу: молоденькую девчонку, бегавшую на рынок, – наверное, кухарку, – да женщину постарше, выводившую куда-то двух крохотных девочек. Кормилица, няня? При виде девочек она дрогнула, но тут же снова собралась. Нет. Никакие маленькие дети ничего не изменят. А молоденькая кухарка, наверное, и к вечеру выскочит на рынок, надо бы ее подстеречь.
Вечером она знала почти все. И вряд ли у юной кухарки вызвал хоть какие-то подозрения бойкий черноглазый мальчишка, дотащивший ее корзинки от рыночной площади до самого дома. Прислуги в доме мало – кроме кухарки, есть еще горничная, которая заодно смотрит за девочками, да старый слуга, он же конюх. Сам хозяин в Бирмингеме бывает нечасто, сейчас он в замке в Нормандии и вернется только к концу сентября. Ехать в Нормандию было слишком глупо и дорого. Снова пересекать полстраны и перебираться через пролив? Нет уж, правильнее – дождаться в Англии. Только, конечно, не здесь, – лишний раз попадаться на глаза горожанам на бирмингемских улицах совсем не надо. Ничего, у нее есть время подумать, куда деться до конца сентября.
Конец сентября. Еще три с лишним месяца. Ну что ж. Ты только вернись. Не свались там с лошади во время охоты в своем нормандском замке. Не подохни от холеры, хлебнув сырой воды из подозрительного колодца. Не подайся в какой-нибудь дальний поход – хотя это вряд ли, ты достаточно потрепан и Палестиной. Вернись под конец сентября в свой дом в Бирмингеме.
И тогда, Зигфрид Мазер, ты пожалеешь, что родился на свет.
Пойти посмотреть на рыцарский турнир, да еще в женском платье, было, конечно, неосторожностью. Хорошо, что она быстро улизнула, как только вручила рыцарю венец победителя. Сейчас, снова переодевшись подростком, Ясмина шла от рыночной площади к дешевому постоялому двору, где она остановилась сама и оставила лошадь.
– Гюнтер! – воскликнул кто-то рядом.
Девушка не сразу поняла, что обращаются к ней, но, спохватившись, быстро обернулась.
– Гюнтер! – оружейник Мэтт радостно махал ей рукой. – Господь все-таки услышал мои молитвы! Я уж не знал, что делать! – уже тише произнес он, подбежав к Ясмине.
– Мэтт? Что случилось?
– Пойдем-ка отсюда, – оружейник быстро осмотрелся по сторонам и двинулся вперед по улице. Было видно, что он хорошо знает город. Через несколько минут Мэтт завел Ясмину в глухой закуток между двумя домами.
– Тут нас никто не услышит.
– Да что случилось?
Но вместо ответа оружейник только забрасывал ее вопросами:
– Ты тут один? Где Робин, где остальные? Ты верхом? Лошадь свежая?
– Мэтт, Мэтт, не так быстро! Что случилось? Я один, Робин и остальные в Шервуде. Лошадь весь день отдыхала, свежая.
– Так, парень. Вчера ко мне в лавку заходили стражники шерифа, выбирали себе всякую мелочь – ножи, кинжалы… стрел еще взяли, самых дешевых, которые черт знает куда летят. Так они, пока все перебирали, друг с другом болтали. Послезавтра рано утром – то есть теперь это уже завтра, Гюнтер! – по дороге через лес двинется монастырская крытая повозка, где всего-то будет один безобидный монах, правящий конягой. Только этим одним будет один из лучших стражников, надевший сутану. А еще несколько вооруженных бойцов спрячутся в повозке. Робин ненавидит церковников, он точно на это клюнет. И он, и Скарлет – прекрасные воины, но их будет всего двое.
– Завтра утром? – быстро переспросила Ясмина.
– Да. И ведь никак его не предупредить было! Я бы кинулся в лес, но кто знает, где его искать?
Она растерянно заморгала, понимая, что со стороны сейчас смотрится дурочкой. Точнее, дурачком.
– Я не мог его предупредить. Никак, – Мэтт покачал головой. – Я не знаю, где ваш лагерь. Да кому я говорю? И этот белобрысый черт появляется в Ноттингеме только тогда, когда сам захочет. У меня нет никакой связи.
– Понимаю, Мэтт, – кивнула девушка. – Спасибо. Я постараюсь успеть. Хорошо, что мы встретились.
– Я привозил товар на рыцарский турнир, – улыбнулся оружейник. – На турнирах всегда все влет уходит. Да и купить много чего можно по дешевке.
– Ну еще бы. Кстати, спасибо, твои стрелы летели, куда надо.
– Потому что ты направлял их, куда надо. И не поскупился, выбрал самые хорошие.
– Ага, – Ясмина незаметно поправила плащ, скрывая фигуру. – Мне пора, Мэтт. Если к утру надо быть в Шервуде, то я должен выехать прямо сейчас.
Вернувшись на постоялый двор, девушка быстро расплатилась с хозяином, потом забрала на конюшне своего жеребца. Отдохнувший, сытый и ухоженный, он еще не знал, что его ждет в ближайшее время.
– Эх, каурка, извини, – она потрепала лошадь по холке. – Но мы же справимся?
Ночной дороги Ясмина не боялась, сбиться с пути тоже не опасалась – старому Али-Хаджи пришлось повозиться, пока он научил девочку уверенно ориентироваться где угодно, зато теперь ей не страшны были даже совсем незнакомые места.
Когда она выезжала из Бирмингема, уже начало темнеть. Едва городские стены растаяли за спиной, девушка сняла шапку, выпустив на свободу поток смоляных волос.
– А теперь вперед, каурка! – прищурилась она и, разогрев жеребца быстрым шагом, перевела его в галоп. До лагеря в Шервудском лесу было больше сорока миль, и если в Бирмингем Ясмина, не торопясь, спокойно доехала за пару дней, то сейчас надо было успеть к утру. Каурый вынослив и должен справиться, несколько часов шага с галопом конь выдержит. А в себе она не сомневалась.
– Ты глянь, опять августинцы, – усмехнулся Скарлет, завидев повозку и монаха, управлявшего чахлой лошадью. – Точнее, один. Ничему их жизнь не учит.
– А тяжелая повозка-то, – откликнулся Робин. – Ты посмотри на лошадь, она еле тянет. Что они могут везти из города?
– Несколько бочек вина купили на базаре?
– Да у них вроде свое, монастырское. Тьфу, кислятина.
– А, ладно, что гадать! – Скарлет, вытащив из ножен два длинных кинжала, смотрел, как медленно приближается телега. – Как обычно?
– Да, – отозвался Робин, надевая на лук тетиву.
Монастырская повозка оказалась совсем рядом.
Это было одно из самых удобных мест для нападения: лес подходил к дороге так близко, что разбойники могли быстро перекрыть телеге путь, и среди деревьев можно было привязать лошадей. Скарлет и Робин любили поджидать кого-нибудь именно на этой крошечной полянке, на пути из Ноттингема. На дороге, ведущей к Йорку, проезжих караулили обычно Эмиль и верзила Джон. Охотник Дик никогда не присоединялся к грабежам, его делом было настрелять дичи и наловить рыбы на всю шайку. А вот резвый подросток Теодор давно рвался поучаствовать в нападении, но Робин старался его не втягивать – и юный Тео оставался в лагере, занимаясь лошадьми. Работы ему всегда хватало с головой.
Главарь разбойников быстро проверил тетиву и, поймав взгляд напарника, кивнул. Через несколько мгновений оба уже стояли на дороге прямо перед повозкой.
– Доброе утро, святой отец, – весело начал Робин. – Куда путь держите, что везете?
Он привык, что на этой фразе монахи обычно цепенеют и теряются. Вряд ли от слов – скорее, при виде его длинного лука и кинжалов Скарлета. Но бравый августинец, правивший повозкой, не дрогнул.
– Помолитесь-ка, пока целы, – ухмыльнулся он.
И в тот же миг из повозки хлынули стражники. Их было пятеро – защищенных кольчугами и шлемами, вооруженных уже взведенными арбалетами. Да еще и шестой, правивший колымагой.
Робин почувствовал, как во рту тут же пересохло. Кидаться обратно в лес было поздно. Взглядом или кивком он мог отослать хотя бы напарника, стоявшего намного ближе к краю дороги, но Скарлет точно был не из тех, кто бросает в драке.
– Спокойно, – негромко, но отчетливо сказал Робин, изо всех сил стараясь, чтобы голос звучал ровнее и тверже. – Мы всех вас отпустим и никого не тронем, если вы не будете дергаться.
Чертова самоуверенность, ну почему он не держит наготове хотя бы две-три стрелы? Одна, лежащая на тетиве, – это один арбалетчик. Но глупо надеяться, что остальные пятеро промажут все сразу, стреляя с очень небольшого расстояния. Он выждал долю мгновения, понимая, что всего лишь случайный резкий жест – и начнется свалка. Потом краем глаза поймал движение одного из стражников, заметил направленный на Скарлета арбалет – и отпустил тетиву. Стрела вошла ровно в прорезь для глаз на шлеме бойца, и в следующий миг разбойник рыбкой бросился на траву, уклоняясь от арбалетных болтов – два впились в землю совсем рядом. Уилл Скарлет сбоку проделал то же самое. Еще через миг Робин был уже на ногах. Он успел, поднимаясь, выхватить из колчана две стрелы и теперь быстро повернулся к стражнику, еще не разрядившему арбалет, – но тот, шатаясь, уже оседал на траву.
Из глаза бойца торчала стрела – короткая стрела оружейника Мэтта, отлично подходящая для восточного лука. Рядом невесть откуда взявшийся юный Теодор колотил дубиной стражника в монашеской сутане – единственного, на ком не было шлема. Кольчуга, правда, под сутаной явно была, но лжемонаху, получившему несколько хороших ударов по голове, она не помогла.
– Эй, дочь охотника, – крикнул Робин, не оборачиваясь, – ты ведь всех троих держишь на прицеле?
– Конечно.
– Спасибо. Слышали? Кто шелохнется – получит стрелу в глаз. Тео, оставь его, хватит. Скарлет, мы докатились, нас выручают женщины и дети.
– Ты их что, хочешь отпустить? – проворчал Уилл.
– Да. Пусть передадут привет шерифу, – он обвел взглядом трех оставшихся стражников. – А я ведь обещал: все уцелеете, если не будете дергаться. Бросайте оружие, снимайте кольчуги и шлемы. И давайте веревки. Вы же нас собирались чем-то вязать?
– Тео? – Скарлет быстро подхватил побелевшего подростка. – Что такое? Тебя задели?
– Нет. Я… я его убил? – Теодор растерянно кивнул на стражника с окровавленной головой, лежавшего у повозки.
Разбойник, наклонившись к лжемонаху-стражнику, отвел в сторону ворот сутаны, приложил пальцы к шее бойца и через некоторое время кивнул:
– Похоже на то.
Робин тем временем связал оставшихся бойцов.
– Все, Ясмина, спасибо, – кивнул он девушке, и та опустила лук. – Спешилась бы пока. Мы еще их к повозке привяжем. Кстати, нет ли все-таки чего-нибудь хорошего в ней?
– Тьфу, хватит уже на сегодня, – снова заворчал Скарлет. – Тео, выше хвост, ты отлично держался.
Ясмина покачала головой:
– Ну нет, если я сейчас слезу с седла – вы меня потом все втроем обратно не закинете.
Разбойники уложили трех убитых в повозку, а трех оставшихся стражников связали так, что те могли только еле-еле семенить за лошадью.
– Шерифу привет и низкий поклон, – Робин помахал вслед телеге. – Так. Скарлет? Что у тебя с рукой?
– Этот, которого Тео прикончил, задел клинком. Ерунда, чуть тронул.
– Тео? Что такой зеленый?
– Он в первый раз убил человека, – ответил за подростка Скарлет.
Сам Теодор ничего сказать не мог – у него свело горло.
– Все, поехали. По пути расскажешь, как ты тут оказалась, – Робин взглянул на девушку.
– Будешь в городе – принеси Мэтту бочонок хорошего вина. Мы случайно встретились в Бирмингеме, и он передал мне разговор стражников.
– А, вот почему у тебя лошадь еле живая.
– Я и сама не очень.
– Терпи, уже скоро, – Робин, придержав своего чубарого, пропустил вперед Тео и Скарлета, а сам двинулся рядом с Ясминой. – А теперь скажи мне правду, дочь охотника, – чем ты раньше занималась?
