Увидеть свет. Роман

И тут Артемий, словно нарушая все её ожидания, направился к ней. Он, словно не замечая пустых мест, сел рядом с ней, бросив свой потрепанный рюкзак на пол между своими ногами. И тут, на расстоянии вытянутой руки, Вика почувствовала то, о чём говорила Катя. От Артемия действительно исходил неприятный запах, запах застоявшейся воды и немытого тела, но она не осудила его за это. Она знала, где он живёт, она видела, как он каждое утро умывается на крыше, и она понимала, что у него нет никакой возможности принять нормальный душ. Она не могла винить его за это, напротив, её сердце переполняла жалость и сочувствие к этому странному, но такому загадочному парню с соседней крыши.

Сначала Артемий молчал, словно подбирая нужные слова или стараясь обуздать свои эмоции. Он нервно теребил дыру на своих старых, выцветших джинсах. Это была не та стильная прореха, которую намеренно делают на модной одежде, чтобы придать ей небрежный вид. Вика, с грустью, заметила, что это самая настоящая дыра, свидетельствующая о бедности и запущенности. Джинсы явно были ему малы, они не закрывали его лодыжки, но при этом, благодаря его худобе, они сидели на нём в остальных местах вполне сносно. По тому, как он теребил дыру на джинсах, было видно, что он не знает, с чего начать разговор. Он, как будто, прокладывал тропу в неизведанную страну, и не знал, какое слово станет первым шагом в этом странном путешествии.

И тут, наконец, нарушив тишину, он произнёс тихим голосом, полным беспокойства:

– Ты кому-нибудь сказала?

Вика, с удивлением и легким трепетом, повернула голову к нему. Он смотрел ей прямо в глаза, без стеснения, но с каким-то явным волнением. Вика впервые по-настоящему рассмотрела его, и ее поразила какая-то контрастность его облика. У него были тёмно-каштановые волосы, но она подумала, что, возможно, если бы он их вымыл, они бы не были такими темными и тусклыми. А вот глаза, напротив, поражали своей яркостью и сиянием, словно два маленьких кусочка неба, попавшие в его лицо. Настоящие голубые глаза, как небо в ясную погоду, – это первое, что пришло ей в голову, когда она увидела их. Она, как будто, разглядела за внешней оболочкой что-то настоящее и чистое.

Она отрицательно покачала головой, словно не желая обмануть его даже маленькой ложью, и снова отвернулась к окну, стараясь скрыть своё смущение. Вика ни капельки не сомневалась, что после её отрицательного ответа он встанет и пересядет на другое место, так как уже выяснил то, что его интересовало. Но Артемий не двинулся с места. То, что он продолжал сидеть рядом, и не отворачивался от неё, придало ей немного смелости. Она, прошептав тихим голосом, словно боялась, что их кто-то услышит, спросила:

– Почему ты не живёшь дома с родителями?.

Артемий молчал несколько секунд, внимательно наблюдая за ней. Он, как будто, пытался решить, можно ли ей доверять, стоит ли делиться с ней самым сокровенным. Потом, с заметной тяжестью в голосе, он ответил:

– Потому что они этого не хотят.

Эти слова прозвучали так, словно он произнес приговор собственной судьбе, и Вика, услышав их, почувствовала, как сердце её сжалось от боли и сочувствия.

После ответа Артемия о том, что его родители не желают, чтобы он жил дома, он внезапно встал и, не оборачиваясь, пошёл вперёд. Вике на мгновение показалось, что она чем-то его обидела, но затем она поняла: автобус подъезжал к их остановке. Она схватила свои сумки и выскочила из автобуса, следуя за ним. В этот раз он не пытался скрыться, не заходил в какие-то закоулки, не обходил квартал, чтобы она не могла видеть, как он поднимается по пожарной лестнице или проникает в подъезд. Он шёл прямо, открыто, ничего не скрывая. Обычно, когда они встречались на остановке, он уходил в другом направлении, а она, после краткого взгляда на его фигуру, вспоминала тот неловкий, отчаянный взгляд в глаза. В этот раз он шёл вместе с ней к её дому.

Когда они подошли к месту, где обычно Вика сворачивала к своему подъезду, а он уходил в сторону дома, за которым был её родной, оба остановились. Артемий посмотрел сначала на неё, потом на её дом. В его взгляде читалось беспокойство и какая-то скрытая мольба, но в то же время и решительность.

– В котором часу твои родители возвращаются домой? – спросил он, голос его звучал прерывисто, словно он боялся получить ответ, который не сможет принять.

Вика посмотрела на часы: 14:40.

– Вечером, после пяти вечера, – ответила она, чувствуя, как сердце начинает учащенно биться. В этот момент она осознала всю тяжесть его положения и свою роль в нём.

Он кивнул, и в его глазах мелькнуло выражение, граничащее с отчаянием. Как будто он собирался что-то сказать, но в последний момент сдержался. Он ещё раз кивнул и, развернувшись, пошёл к своему дому. Вика понимала, что поступает глупо, что за этим может последовать множество негативных последствий. Но всё же, не выдержав, окликнула его, и когда он остановился и обернулся, произнесла:

– Если ты поспешишь, то успеешь принять душ до их прихода.

Её слова повисли в воздухе, будто два лёгких облачка, наполненных и надеждой, и тревогой. Внезапно, всё стало так ясно и понятно. У неё внутри всё затрепетало от понимания масштаба ситуации. Она понимала, что её слова могут привести к неприятностям, к неприятностям для неё самой и для него. Но Вика просто не могла оставить его уходить в одиночестве, не предложив хоть какую-то помощь. Ей было страшно, но это чувство было ничтожно мало по сравнению с той глубокой тревогой, что она испытала, увидев его взгляд.

Он снова посмотрел в землю, и Вика поняла, что он совершенно не уверен в том, что сказать. Её сердце сжималось, когда она видела его в этом состоянии. Он лишь опустил голову, и пошёл к подъезду, не сказав ни слова в ответ. Взгляд его был печален и наполнен тоской, но в то же время в нём читалась благодарность. А она, без единого слова, последовала за ним, не сводя с него глаз.

Пока Артемий принимал душ, Вика, словно пойманная в ловушку дикая кошка, не находила себе места. Она то и дело выглядывала с балкона, нервно поглядывая во двор, словно пытаясь предсказать будущее. Она, как завороженная, следила за каждым движением на улице, выискивая знакомые очертания машин своих родителей, хотя и знала, что до их прихода ещё оставалось достаточно времени. Беспокойство нарастало с каждой минутой. Она, словно шпион в тылу врага, боялась, что кто-то из соседей мог заметить, как Артемий, словно тень, проскользнул в её квартиру, и с их легкой руки это может дойти до её родителей. Но, с другой стороны, их семья не настолько хорошо общалась с соседями, чтобы их приход гостя был воспринят чем-то необычным.

Вика суетливо принялась готовить для Артемия сменную одежду. Она понимала, что к моменту возвращения её родителей, ему нужно не только поскорее уйти из её дома, но и оказаться как можно дальше от него. Ей было страшно, что её отец, вернувшись с работы, может узнать собственные вещи на каком-то случайном подростке, живущем по соседству, и тогда последствия могли бы быть непредсказуемыми. Она понимала, что в этот момент нарушает все мыслимые и немыслимые правила, но не могла поступить иначе. Она, словно мать, оберегающая своего детёныша, пыталась сделать всё, чтобы Артемий был в безопасности.

Вика, как сумасшедшая, попеременно смотрела в окно и на часы. Одновременно она набивала свой старый, потрепанный рюкзак необходимыми вещами. Она положила туда еду, которая могла храниться без холодильника: хлебцы, печенье, сухофрукты, стараясь не думать о том, насколько это смешно. Она так же положила пару старых футболок отца, которые, вероятно, окажутся ему велики, джинсы, смену носков.

Она как раз застегивала молнию на рюкзаке, когда Артемий, словно вышедший из тумана, появился в коридоре. Он был другим, неузнаваемым. И она не могла перестать изучать его.

Она была права. Даже мокрые его волосы были светлее, чем раньше, словно приобрели оттенок золота. И от этого его глаза стали ещё более голубыми, как будто она до этого видела их сквозь мутное стекло, а сейчас увидела их во всей своей красе.

Он, по всей видимости, побрился, пока был в душе, потому что теперь выглядел заметно моложе. Его лицо словно помолодело на несколько лет, и он стал больше похож на обычного подростка, чем на бездомного бродягу. Вика, сглотнув подступивший к горлу комок, отвела взгляд от него к рюкзаку, словно пытаясь спрятаться от собственных мыслей. Она была в шоке от того, насколько этот парень изменился, после душа, и ей показалось, что он может прочитать все её мысли, которые вертелись в её голове, как стая испуганных ворон.

Она протянула ему рюкзак, стараясь скрыть своё волнение. «Тебе лучше сейчас уйти, чтобы тебя никто не увидел», – сказала она, и в ее голосе прозвучало больше тревоги, чем ей хотелось показать.

Он взял рюкзак из её рук и посмотрел ей в лицо долгим, пронзительным взглядом. Этот взгляд был полон благодарности и какого-то непонятного ей чувства, которое ей хотелось разгадать.

– Как тебя зовут? – внезапно спросил он, перекидывая рюкзак через плечо и словно прогоняя своим действием неловкое молчание. Его вопрос был простым, но в нём читалась какая-то детская непосредственность и искреннее желание узнать её имя.

– Вика, – ответила она, и её голос прозвучал тише, чем ей хотелось. Она чувствовала, что от этого простого вопроса у неё внутри всё сжалось.

Он улыбнулся, и эта улыбка, словно яркая вспышка, осветила его лицо, превратив его на мгновение в совершенно другого человека. Вика впервые увидела его улыбку, и тут же её словно пронзила мысль. Как у парня с такой восхитительной улыбкой могли быть такие никчемные родители? Хотя она тут же одернула себя, понимая, что ей не следовало так думать. Родители, в любом случае, должны любить своих детей, какими бы они ни были. Она в очередной раз отмахнулась от этих негативных мыслей, которые иногда просто невозможно было контролировать, и которые вихрем проносились в её голове, подобно урагану. Он протянул ей руку и, с легкой улыбкой, сказал: «А я Артемий».

– Я знаю, – ответила Вика, не пожав его руки. Она не сделала этого не из-за высокомерия, а потому что внезапно смутилась, словно её накрыло теплой волной неловкости. Ей почему-то было страшно прикоснуться к нему, не из-за того, что она считала себя лучше, чем он. Просто Артемий заставлял её волноваться и чувствовать себя неловко, и она не могла это контролировать.

Он опустил руку, и его улыбка исчезла, словно её и не было. Артемий кивнул и сказал: «Думаю, мне пора». Его голос звучал сдержанно, но в нем чувствовалось беспокойство. Он словно хотел быстрее уйти и не навлечь на неё беду.

Вика отошла в сторону, пропуская его вперед, и словно повинуясь какому-то невидимому порыву, сама пошла следом за ним мимо кухни, через прихожую. По пути к входной двери, он внезапно остановился, как будто его что-то привлекло, и бросил взгляд в сторону её спальни.

Внезапно Вика ощутила сильный прилив смущения. Ей вдруг стало неловко от того, что Артемий, не стесняясь, разглядывает её комнату, в которой всегда царил беспорядок, словно она была создана для маленькой девочки. Никто никогда раньше не видел её спальню, и поэтому ей как-то в голову не приходило придать ей более взрослый вид. С тех самых пор, как ей исполнилось двенадцать лет, у неё так и остались розовые шторы и такого же цвета покрывало на кровати. На стенах висели картинки с мультяшными героями, которые она уже давно переросла. Впервые за долгое время, ей захотелось что-то поменять, что-то сделать в своей комнате более серьёзным и взрослым.

Артемий, казалось, совершенно не обращал внимания на то, как выглядела её комната. Он, словно заворожённый, смотрел только на окно с дверью и балкон, то самое окно, выходившее во двор, с которого открывался вид на соседний дом и на его чердак. Она поняла, что он чувствует и что творится в его душе. Потом он резко повернулся к ней, словно собирался что-то сказать, и, перед тем как выйти из квартиры, произнёс: «Вика, спасибо тебе, что отнеслась ко мне по-человечески». Его слова прозвучали, как благодарность и признание, они согрели её сердце, словно тёплый луч солнца в холодный день.

После этих слов он просто вышел, и Вика осталась одна, наедине со своими мыслями. В голове у неё роились тысячи вопросов. Она не могла понять, как так могло случиться, что этот скромный, добрый парень, обладающий такой очаровательной улыбкой, оказался на улице? Как вообще подросток, с виду ничем не отличающийся от остальных, мог оказаться бездомным? Она понимала, что ему нужна помощь, но как она могла её оказать, кроме того, что дала ему возможность помыться и немного накормила? Вике не давало покоя одно, она всеми силами хотела выяснить, что же произошло с этим парнем.

На следующее утро, к удивлению Вики, Артемий снова сел рядом с ней в автобусе. Он выглядел чуть счастливее, чем накануне. Его глаза сияли ярче обычного, а на лице играла легкая, обнадеживающая улыбка. Это уже не была та напряженная, нервная улыбка, которую она увидела у него вчера. Эта улыбка была совершенно другой – настоящей, искренней.

Вике было немного непривычно видеть Артемия в одежде своего отца. Но, на удивление, джинсы сидели на нём неплохо, по крайней мере, лучше, чем она ожидала. Его плечи стали шире, а сам он выглядел старше, чем когда он был в своих старых, выцветших джинсах.

– Знаешь что? – неожиданно спросил Артемий, наклоняясь вперед и открывая свой рюкзак.

– Что? – ответила Вика, не понимая, к чему он ведёт. Она чувствовала, как волнение начинает заполнять её сознание.

Артемий вытащил из рюкзака небольшой пакет и протянул его Вике.

– Я нашел это на чердаке. Я пытался их протереть для тебя, но они такие пыльные, что без воды я мало что смог сделать. – В этот момент Вика была в шоке, она никогда не слышала от него такой длинной фразы, он, словно, перестал её стесняться.

Она с подозрением приняла пакет, ощущая какое-то странное предчувствие. Потом, всё же, она решилась и заглянула внутрь. Там лежало что-то похожее на набор для черчения, в небольшом темном футляре, а рядом палитра и несколько кисточек.

– Я на днях видел, как ты что-то рисовала на своём балконе. Я не знаю наверняка, но может быть тебе это пригодится. Этими вещами всё равно никто не пользуется, поэтому…» – Артемий замялся, словно подбирая слова, которые могли бы передать всю сложность его ситуации и его неловкость. Он смотрел на Вику, пытаясь понять ее реакцию, и в его взгляде отражалось желание поделиться чем-то очень важным для него. Он не хотел, чтобы Вика думала, что он просто хочет ей что-то всучить, он хотел, чтобы она знала, что это важно для него, для его будущего.

– Спасибо, – поблагодарила Вика. Она была в легком шоке. У неё, конечно, имелись свои художественные принадлежности, но подарок от Артемия был чем-то особенным, не банальным, а искренним. Это был первый подарок, полученный от парня, и он неожиданно тронул её до глубины души.

Он откашлялся, его голос стал тише и задумчивее, словно он делился не просто словами, а своими самым сокровенными мыслями: – «Это… это не настоящий подарок, я не покупал его. Но мне хотелось подарить тебе что-нибудь. Ты знаешь… за…”. Он запнулся, словно не мог подобрать нужные слова, и Вика, заметив его смущение, просто кивнула, закрыв пакет с художественными принадлежностями.

– Как думаешь, ты сможешь подержать их у себя до возвращения домой? В моём рюкзаке совсем нет места.» – Артемий снова оглядел Вику, проверяя, не оттолкнет ли она его еще большим смятением.

Артемий забрал у нее пакет, поставил свой рюкзак на колени и сунул туда набор. Он прижал рюкзак к себе и, чуть задумавшись, спросил: – «Сколько тебе лет?».

– Пятнадцать, – ответила Вика, немного смутившись.

– Ты в десятом классе?

Она кивнула, но, честно говоря, не знала, что еще сказать. Вика не слишком часто общалась с парнями, особенно из старших классов. И когда она начинала нервничать, разговор как будто ускользал от неё, подобно быстро тающему снегу.

– Не знаю, как долго я задержусь здесь, – продолжил Артемий, вновь понизив голос, в его словах слышалось беспокойство и неуверенность. – Но если тебе когда-нибудь понадобится помощь с чем-то после школы, то обращайся, возможно, я смогу тебе чем-то помочь. Хотя, всё равно у меня совсем ничего нет.

В этом предложении прозвучала не только готовность помочь, но и какое-то невысказанное отчаяние, и Вика почувствовала, что Артемий делится с ней частью своей жизни, своей тайной.

Вика невольно рассмеялась, но тут же засомневалась, не зря ли она смеётся над такими печальными вещами. Она не хотела обидеть Артемия, но она не могла сдержать эмоций. Она чувствовала, что между ними установилась какая-то особенная связь, и ей хотелось быть с ним откровенной, и не прятать свои настоящие эмоции.

Оставшуюся часть пути до школы они непринужденно болтали о каком-то интересном телевизионном шоу, которое Вика постоянно смотрела. Она спросила его, видел ли он когда-нибудь это шоу, на что Артемий ответил, что хотел бы его посмотреть, потому что считает его забавным, но у него нет электричества и, как следствие, телевизора. И это был еще один факт из его жизни, над которым ей, возможно, и не следовало смеяться, но она не могла сдержаться, чтобы не улыбнуться. Ей было одновременно смешно и грустно осознавать, насколько разные у них жизни.

И тут, спонтанно, не зная зачем, Вика пригласила Артемия как-нибудь после школы прийти к ней и посмотреть это шоу вместе. Она всегда записывала его на диск и смотрела, занимаясь делами по дому, и она подумала, что они смогут посмотреть его вместе, и им будет весело. Ей вдруг пришла в голову совершенно безумная мысль. Она решила, что может просто запереть входную дверь на замок, и если вдруг родители вернутся раньше времени, то она успеет выпустить Артемия через балкон по пожарной лестнице. Ведь у него уже был хороший опыт в этом деле, тем более что лестница располагалась прямо рядом с балконом, и с её помощью он быстро мог бы исчезнуть, как призрак. Вика понимала, что это было не очень разумное решение, но, почему-то, в этот момент ей было всё равно. Ей хотелось просто провести время с Артемием, поговорить с ним, понять его, помочь ему, хоть чем-то. И, при этом, не попасться родителям.

На следующий день Вика увидела Артемия только после окончания занятий в школе. Войдя в автобус, она огляделась в поисках его, но не нашла его привычного места рядом. Она заметила, что он сидел где-то впереди, а рядом с ней уже устроилась Катя. Первой мыслью Вики было попросить Катю занять другое место, но она тут же передумала. Она представила себе, как Катя, с округлившимися глазами и ухмылкой на лице, сразу же решит, что Вика влюбилась в Артемия и растрезвонит об этом всем. Поэтому Вика просто промолчала, сделав вид, что всё в порядке, и оставила всё как есть, хотя внутри неё бушевали противоречивые эмоции.

Артемий, как и в прошлый раз, вышел из автобуса раньше Вики. Он стоял на остановке, как-то неловко переминаясь с ноги на ногу, и ждал, пока она выйдет. Вика заметила, что он не смотрел в её сторону, как будто не хотел навязываться, или наоборот, боялся встречи с её глазами. Когда Вика, наконец, вышла из автобуса, Артемий, словно ожив, открыл свой рюкзак и протянул ей пакет с предметами для черчения и рисования. Он не сказал ни слова относительно её приглашения посмотреть вместе телевизор, не дал никакого знака, что он помнит об этом. Но Вика, не дожидаясь его реакции, сама проявила инициативу и повела себя так, как будто они уже обо всём договорились, тем самым, как бы, снимая с него ответственность за происходящее.

– Заходи, – пригласила она Артемия, открывая дверь. Он вошел, немного смущаясь, а Вика, с решительным видом, закрыла дверь на задвижку, словно переступая какой-то невидимый порог. – Если мои родители вернутся раньше, то ты спускайся через балкон по пожарной лестнице и постарайся сделать так, чтобы тебя никто не увидел. – Она произнесла это с легким волнением в голосе, но делала вид, что абсолютно уверена в своей правоте.

Артемий кивнул, словно был готов ко всему: – Не волнуйся, я убегу, – пообещал он, и в его голосе прозвучала какая-то задорная нотка, словно это был весёлый розыгрыш.

– Может, чего-нибудь перекусим вместе? – спросила Вика, стараясь скрыть свою тревогу за легкомысленностью предложения.

Артемий, не задумываясь, кивнул в ответ, и они, не сговариваясь, прошли на кухню. Вика, стараясь не показывать своего волнения, принялась делать бутерброды. Она старалась делать всё быстро и ловко, как будто привыкла к тому, что её дом наполнен гостями. Она принесла бутерброды и чай в гостиную, стараясь не думать о том, что они делают, и не просчитывая последствия.

Вика уселась на диван, чувствуя себя немного скованно, а Артемий, как будто обживаясь, устроился в кресле её отца. Она включила телевизор, и на экране замелькали яркие картинки и зазвучала веселая музыка. Пока они смотрели шоу, они почти не разговаривали, сосредоточившись на еде, и Вика периодически прокручивала вперед всю рекламу, стараясь не терять ни минуты времени. Она украдкой наблюдала за Артемием, и заметила, что он искренне смеётся над шутками, и в его глазах загораются искорки веселья. Наблюдая за его искренней реакцией, Вика начала чувствовать себя раскованнее, и уже не так беспокоилась из-за того, что впустила этого парня в свой дом, нарушая все мыслимые и немыслимые правила. Вика подсознательно знала, что чувство юмора – это одна из самых важных черт в человеке, и она видела в Артемии родственную душу, с которой ей было легко и спокойно. Где-то внутри неё ещё теплилось маленькое чувство вины от того, что она ничего не рассказала родителям и впустила в квартиру малознакомого человека. Она тут же одернула себя, решив, что если Артемий окажется тем, с кем она будет дружить, то это чувство вины у неё непременно исчезнет.

Артемий ушел сразу после того, как шоу закончилось, не задерживаясь ни на минуту. Вика хотела спросить его, не нужен ли ему сегодня душ, но, тут же поняла, что это может задержать его в квартире почти до прихода родителей. Меньше всего ей хотелось, чтобы ему пришлось бежать из душа по пожарной лестнице голышом. Эта мысль, как маленький шарик, промелькнула в её голове, и она тут же отбросила её как нелепую. Хотя признаться, немного забавная картина промелькнула в её воображении – Артемий, со всех ног убегающий по пожарной лестнице, в сопровождении удивлённых взглядов соседей.

Артемий всё чаще стал бывать в квартире Вики. Он стал её частым гостем, с которым она могла смотреть своё любимое телевизионное шоу. Она видела, что ему очень нравится это шоу, так же, как и ей. Каждый день она, по старой привычке, вела свой дневник, о котором никто не знал, но теперь она понимала, что лишь ему она могла доверить все подробности своей жизни, все свои тайны, желания, мечты и переживания. Она описывала в нем каждый день, каждую свою мысль, каждое своё чувство. Дневник стал её исповедью, а Артемий – её лучшим другом, который, почему-то, понимал её без слов.

Артемий прожил на чердаке соседнего дома уже целых две недели. Это был словно какой-то сюрреалистический сон, в котором Вика каждый день продолжала нарушать все правила, но совершенно не чувствовала за это угрызений совести. Он ещё несколько раз приходил к ней, чтобы принять душ, и каждый раз она, словно заботливая хозяйка, снабжала его едой, собранной по крупицам из своего холодильника и шкафчиков. Она даже иногда, пока он сидел у неё после школы и смотрел телевизор, стирала его одежду, бережно складывая ее в стиральную машину, и надеясь, что родители ничего не заметят. Артемий постоянно перед ней извинялся, как будто он был какой-то тяжелой ношей, и она делала для него слишком много, а ей это, на самом деле, очень нравилось. Она чувствовала себя нужной и важной, получая его искреннюю благодарность за свои дела. Она ощущала какой-то взаимный энергообмен, происходящий между ними, который придавал смысл их жизням и наполнял их радостью и теплом. Артемий, словно магнит, притягивал ее к себе, и, не давал ей думать о плохом. Он наполнял ее жизнь смыслом, и на самом деле, ей самой хотелось проводить с ним время после школы каждый день, лишь бы чувствовать рядом его присутствие. В ней, как будто, пробуждалось какое-то женское начало, призывающее заботиться о ком-то, дарить свою любовь и внимание. И это чувство, как цветок, раскрывалось у нее внутри, наполняя ее жизнь новыми красками и эмоциями.

Однажды вечером её отец вернулся домой позже обычного, и Вика сразу поняла, что это означало. Это был безошибочный признак того, что после работы он заходил куда-то выпить. Её сердце сжалось от тревоги, она знала, что сейчас снова начнется старая песня, которая каждый раз заканчивалась одинаково плохо. Она знала, что он опять устроит скандал с ее матерью, и, вероятнее всего, опять совершит какую-нибудь глупость, из-за которой им потом всем будет стыдно.