Среди миров. Фантастический рассказ

«Sorry… Я стала слишком чувствительной».

«Ничего, madame. Have a nice day!»

После этого Вера Николаевна распрощалась и вышла в офлайн. Побродила по комнате. Сделала чай. Измерила температуру. А из головы всё не шёл разговор с Сабриной. Какая жуть, если вдуматься. Люди могу любить друг друга, встречаться, жить вместе, целовать друг друга перед сном и слать сердечки в смсках. А потом они расстаются. Как будто не было поцелуев, сердечек, отношений. Как это вообще может быть? И как Сабрина может так спокойно принимать факт того, что дружба с Амиром не получила продолжения даже в элементарном интересе к тому, как сложилась судьба. Вера Николаевна нет-нет да заходит на профили своих бывших коллег, подруг, поклонников. Всё это вроде бы не нужно, даже лишнее. И все психологи учат, что не нужно. Но нити, связывающие с прошлым, не исчезают, не рвутся все разом, они тянут. Как ни изворачивайся.

Компьютер манил. Вере Николаевне постоянно приходили на ум студенты, профиль которых она хотела бы посмотреть. Может быть, у них есть дети. Или что-то можно понять из личной информации. Но, по правде говоря, наибольший интерес вызывал профиль Амира. Он, совершено определённо, был у неё в друзьях. Она помнила как сегодня тот момент, когда получила от него запрос и подтвердила. Потом он ещё присылал её фотографии группы, которые они сделали на последнем занятии. Конечно, профилю сто лет в обед. Может, он уже и не активный.

Снова за компьютер. Озарённая голубым сиянием монитора, она хотела поискать Амира. Но тут заметила, что у неё горит красная единичка – пришло сообщение. Как оказалось, от Сабрины. В вольном переложении с английского:

«Я решила написать и мне жаль, если это вас потревожит. Я сожалею, если я не права. Мне показалось, что вы подумали, будто мне всё равно, и я совершенно не интересуюсь старыми друзьями. Это прозвучало так, будто вы заподозрили в холодности всю Малайзию. Я ещё раз извиняюсь за то, что так восприняла ваши слова. Вы часто говорили что-то вроде: «Не знаю, как в вашей стране, но у нас, в России…» Разумеется, вы говорили полушутя, но всё же. Я хотела бы сказать сейчас. Неужели вы действительно могли подумать, что я не интересуюсь судьбой моих одногруппников? Но иногда между людьми происходит что-то такое, после чего не хочется говорить. И проще сделать вид, что ничего не знаешь. Иногда происходит что-то печальное, о чём не хочется вспоминать и ты просто делаешь вид, что тебе всё равно. Не знаю, понимаете ли я вы то, что я попыталась сейчас объяснить. Не знаю, как у вас в России, но…»

Вера Николаевна поёрзала в кресле, потёрла ладонями лицо. Основательно потёрла, с нажимом, будто махровым полотенцем после умывания ледяной водой.

«Дорогая, Сабрина! Я не хотела тебя обидеть. И сказать что-то неправильное. Я действительно люблю твою страну. И я думаю, что малазийцы – одни из самых доброжелательных приятных людей в мире. Я была не права. Прости за мой вопрос про Амира. Наверное, я лезла не в своё дело. Это было не вежливо с моей стороны. Теперь я это понимаю. Я спросила только потому, что в моём восприятии ты и Амир были чем-то целым. Я не могу представить тебя без него, а его без тебя. Вы были всегда вместе. Такими я вас и сохранила в своей памяти».

Сабрина ответила незамедлительно:

«Я понимаю, что вы не хотели меня обидеть. Наверное, я просто приняла это слишком близко к сердцу. А всё потому, что это действительно много значит для меня. Не хочу напускать таинственность, на самом деле ничего особенного между мной и Амиром не произошло. Он просто перестал со мной общаться. Мы доучились вместе до третьего курса, а потом он перевёлся в другой университет в Малайзии. Но я узнала об этом от других студентов. На мои сообщения он просто не ответил. Наверное, решил начать новую жизнь. Мне было больно. Но я не стала ему надоедать. Раз он так решил. Мне просто было очень больно».

Вера Николаевна три раза прочитала сообщение. Просто перестал общаться? Не ответил на сообщение? Что может быть хуже?

«То есть, как не ответил на сообщения?» – решила уточнить Вера Николаевна.

«Ну я написала ему смску Как дела? Или что-то вроде того. ……..

Нет! Я вру. Я прекрасно помню до слова, до точки, что я ему написала. Было три сообщения. Первое я отправила в начале летних каникул: «Привет, как у вас погода?» Он его не прочитал. Даже не открыл. Оно, наверное, и сейчас висит у него на телефоне непрочитанным. Я думала, может, у него украли телефон? Потом я написала ему на Филфри: «Привет, как дела?» Он тоже не прочитал. Я волновалась, думала, что он заболел. Или что-то случилось. Но потом он стал бывать онлайн и я пересекалась с ним. Как только я появлялась, он почти сразу выходил. Я думала, что это совпадение. А сообщение он не читает только потому, что очень занят чем-то. А потом я была с ним одновременно в сети и отправила смайлик с гримасой недоумения. Он был онлайн ещё долго. И я всё ждала и ждала, когда же он откроет мои сообщения. Я думала, вот-вот он напишет мне: «Привет, прости, что долго не отвечал, просто…». И объяснит, что всё было очень просто. И у него были причины не отвечать. Но шли недели. Я начала понимать. Он сам мог бы уже написать мне, если бы хотел. И раз он не пишет, значит, не хочет».

«Это звучит просто ужасно, – ответила Вера Николаевна. – Амир казался мне таким надёжным».

И ещё она подумала, что он был влюблённым, или она ничего не понимает в людях. И в жизни. Может быть, родители как-то повлияли на него? Что можно знать о влиянии третьих сил? Хотя Вера Николаевна сама была в данной ситуации третьей силой. Пока Сабрина безмолвствовала, она отыскала профиль Амира. Судя по обновлениям, он бывает онлайн. Повинуясь некому порыву, Вера Николаевна нажала на вкладку «Сообщения».

«Как дела, Амир? Как у вас погода?»

Тем временем пришло сообщение от Сабрины:

«И если честно, я узнавала, как у него дела. Хотя мне и не приятно говорить об этом. Вроде как признаваться в подглядывании или что-то типа того. Но я знаю, что он был женат. И, похоже, счастлив. И у него были дети. Двое прелестных деток. Но сейчас Амира больше нет. Он погиб в автокатастрофе полтора года тому назад.

И я действительно жалею, что так и не задала ему тех вопросов, которые меня мучают до сих пор. А теперь – некому. Я так и останусь без ответа. Наверное, это моё проклятие».

Информация, которая выплеснулась с монитора, оглушила и сбила с ног. Как большая стремительная волна. Как цунами. Тут посреди комнаты. Ураган Сабрина. Вера Николаевна понимала, что ни она, ни её ученики не будут жить вечно. Но сейчас – это было, как будто Амир умер прямо сейчас, только что.

И непонятно почему Сабрина не написала про это сразу, а припасла на последок. Обычно о таких вещах говорят в первую очередь. А тут получается что-то типа: «Он оказался подлецом, который не отвечает на сообщения. Да ещё к тому же умер!» Но, вероятно, Сабрина изначально вообще не хотела писать, ни об Амире, ни, тем более, о его смерти. Может быть, не хотела подавать виду, что наводила справки. А теперь разоткровенничалась и бац! Такой вот ужасающий факт.

Характерный звук доставленного сообщения вывел Веру Николаевну из ступора. Нельзя оставлять разговор сейчас, это будет совсем не правильно. И даже жестоко. Соболезнования были слабой стороной Веры Николаевны. Так было всегда. А теперь так вообще хотелось написать что-то типа: «Ну вот, видишь, как его Бог наказал». Нет, ну это совсем лишнее. Надо ответить как-то помягче. Вера Николаевна, вы ведь преподаватель! Взрослая мудрая женщина! Неужели же вам не приходит в голову никакой грандиозной в своей глубине и просветлённости мысли? Что это вообще за бред в стиле маленькой девочки? «Так ему и надо!»

Однако сообщение было вовсе не от Сабрины. Вере Николаевне ответил Амир. А в силу только что открывшихся фактов его биографии, у Веры Николаевны возникло желание ещё раз измерить температуру.

Полтора года назад почивший Амир дружелюбно, со смайликами, написал, что погода в Малайзии, как обычно, жаркая. Ещё он отметил, что скучает по madam и осведомился, как у неё дела и какая сейчас погода в России. «Этому должно быть разумное объяснение», – подумала Вера. Это мог писать злобный фейк. Может быть, он сейчас начнёт зазывать в секту. Или попросит бросить ему денег на карту. Хотя, кто знает, может быть, Сабрина ошибается? Может быть, она, не сумев выйти замуж, вообще сошла с ума? Может быть, у малазийцев так принято?

Прежде всего, нужно проверить версию со злобным фейком.

«Погода у нас отличная – мокрый снег и температура ниже нуля.

Как твоя жизнь? Где работаешь? Ещё помнишь русский язык?»

Амир ответил: «Я скучаю по России. Даже по холоду и, особенно, по снегу. Я работаю врачом в частной клинике здесь в Малайзии».

«Врачом какой специальности?» – справила Вера Николаевна. Это был вопрос с подвохом, потому что она задала его по-русски и потому что Амир, вероятно, должен был его узнать. Потому что невозможно, повторяя что-то миллион тысяч раз, не запомнить это на всю оставшуюся жизнь.

«Я РАБОТАЮ КАРДИОЛОГОМ» – ответил Амир.

«Правильно?» И смайлик.

«Да».

«Видите, до сих пор помню. Вы самый лучший учитель, мадам!»

Русский человек не заметит в вопросе подвоха. Автоматический перевод зачастую бывает грамматически неправильным. Может и есть нормальные программы-переводчики, но Вере Николаевне они как-то не попадались. Мы говорим «папа – врач», «я – студент», и совершенно не задумываемся, почему вдруг во фразах типа «я хочу быть врачом» и «я был студентом» вдруг появляется окончание –ом у слов, обозначающих профессию. Ом – это как звук, звучащий в нирване. Окончание творительного падежа для слов мужского рода (fifth case).

И правда, кто знает, почему так? Я школьник. Но. Я был школьником. Подумайте об этом на досуге.

Похоже, Амир настоящий и вполне себе ныне здравствующий. Ничего особенного, просто Сабрина ошиблась. Была кем-то дезинформирована. Или мало ли что. В любом случае, сейчас Амир вполне открыт для общения.

«Я хотела спросить, – написала Вера Николаевна, – как дела у Сабрины? Вы были так дружны, когда учились у меня. Сейчас общаетесь?»

Амир прочитал сообщение и вышел в офлайн.

*

Дорогая Сабрина. Здравствуй, догорая милая Сабрина! Моя дорогая Сабрина!

Сабрина! А уверена ли ты… А знаешь ли ты наверняка… Не могло ли тут быть ошибки?…

Вера Николаевна пыталась прикинуть на бумаге варианты письма Сабрине. И не достигла большого успеха. Даже на русском. А что уж говорить об английском! Над строчками витал призрак сомнения в здравом рассудке.

Вера Николаевна получила от Сабрины сообщение, но не спешила его просматривать. Вне зависимости от содержания этого послания, в ответ нужно спросить про Амира. Ведь он жив, хоть и не отвечает на сообщения. Как выяснилось, это вполне для него характерно.

Проведя в творческих муках какое-то время, Вера Николаевна вдруг подумала: «Зачем искать окружной путь, когда есть калитка?!» Она зашла на Филфри, открыла диалог с Амиром и нажала на «Print Screen». Несколько нехитрых манипуляций в Paint, чтобы убрать всё ненужное, и дело сделано.

«Если Амир погиб, как объяснить это?» – написала Верна Николаевна и прикрепила картинку.

«Что это?» – спросила Сабрина. – «Когда была эта переписка?»

«Вчера, сразу после того, как ты мне написала о трагедии, я захотела посмотреть его профиль. Потому что он ведь мой ученик, понимаешь. Мне стало грустно. Захотелось увидеть его фото. И тут он вдруг оказался онлайн. И я не утерпела и написала ему, а он ответил».

«Это очень странно», – ответила Сабрина. – «Похоже на какой-то злой розыгрыш. Вот посмотрите». Она отправила ссылку на новостной портал. Язык заметки был не английский и, уж конечно, не русский. «По-малайски», – решила Вера Николаевна. На фото были какие-то искореженные фрагменты автомобиля. Пробежав глазами по тексту заметки, Вера Николаевна увидела имя Амира. Которое там, несомненно, там упоминалось.

Пришлось подвергнуть текст статьи автоматическому переводу. Всё выглядело достоверно. Может, Амир зачем-то инсценировал свою смерть? Например, поссорился не с теми людьми и… А что, и такое бывает.

Тишину напряжённого недоумения прервал звук входящего сообщения. От Амира.

«Здравствуйте, мадам Вера! Извиняюсь, что прервал вчера беседу столь поспешно. У меня были на то причины. Я вынужден сообщить вам неприятную новость. Сабрины больше нет. Она умерла. И для меня это невосполнимая утрата и огромная личная трагедия».

Вера Николаевна сидела, глядя на свет фонаря за окном. Цвета жжёного сахара. So sweet. На фоне такого сладкого света мелькали такие быстрые снежинки. Как сахар, который размешивают в стакане крепкого чая. Вера Николаевна была почти полностью неподвижна. И только дыхание. Люди ошибочно думают, что усилие нужно на вдохе. На самом деле после хорошего выдоха воздух сам наполняет собой лёгкие. Усилие нужно на выдохе. Всё, что нужно для жизни приходит само по себе, причём в избытке. Главное как следует выдохнуть.

«Выдохни», – говорит заведующая кафедрой, когда Вера Николаевна начинает выходить из равновесия. А поводов из него выйти в их университете, что грибов после дождя. «Выдохни», – мысленно приказала себе Вера Николаевна голосом своего начальника.

Сообщение для Амира:

«Я как-то общалась с Сабриной и спросила про тебя. Мне показалось, что она была расстроена, потому что ты прервал с неё общение без причины. Что произошло между вами?»

Амир выдержал паузу, а потом прислал сообщение.

«Мне давно хотелось с кем-то поделиться. Потому что довольно тяжело носить это в себе. Чувствую ли я себя виноватым? Да. Хотел бы я объясниться с Сабриной? Наверное, да. Если бы у меня был выбор прожить всё заново, повторил бы я свои действии? Определённо, нет. Считал ли я, что поступаю правильно тогда? Да, я искренне так считал.

Возможно, для вас мы с Сабриной были только студентами, которые всегда сидят за одной партой. Может быть, вы даже думали, что я сижу с Сабриной ради учёбы. Чтобы помогала с ответами. Но это не так. Возможно, сначала так было. Но уже во втором семестре первого года учёбы я принципиально не заглядывал к ней в тетрадь. Понимаете, мне казалось это признаком слабости. А слабости дорого обходятся, особенно, мужчинам.

Для всех мы с Сабриной были друзьями. Друзьями, которые вместе сидят на уроках. Друзьями, которые вместе ходят в кафе, болтают на переменах, гуляют в парке. Не бывает такой дружбы между парнем и девушкой! Особенно, когда им девятнадцать лет. Чем больше я узнавал Сабрину, тем сильнее влюблялся в неё. Я не знал, отвечает ли она взаимностью на мои чувства. Сейчас я понимаю, что отвечала. Но тогда, мне казалось всё ненадёжным и подозрительным.

На каникулах после первого курса мы разъехались по домам. Я безумно скучал. Каждый день мне хотелось сорваться и поехать в тот город, где жила она. Но я представлял себе реакцию её родителей, если молодой человек типа меня появится у них на пороге. В России всё было просто, а у нас – это был бы скандал. Что-то вроде вторжения вражеской армии. Одним словом, проблема.

Конечно, всё это было решаемо. Можно было договориться о встрече где-то в торговом центре. Встречу можно было обставить, как случайность. У меня был школьный друг. Назовём его, Кайрул Анвар. Он в открытую встречался с девушкой из хорошей малазийской семьи. Они ходили вместе на спортивные матчи, в рестораны, даже ездили на каникулы путешествовать по Европе. Его девушка – Нани – была весёлая и общительная крошка. Ни в чём плохом она не была замечена, хотя хеджаб носила от случая к случаю. Что само по себе говорит о свободе нравов. Поэтому и родители Нани смотрели на такие добрачные отношения снисходительно.

Семья Сабрины была более консервативна. Особенно её отец. Я решил посоветоваться с Кайрулом, как мне быть. Его рассуждения поразили меня. Ему нравилась Нани. Он даже говорил, что влюблён. Но по его словам получалось, что гарантом их любви служит финансовая сторона вопроса. Нани была из состоятельной семьи и могла сама выбирать себе жениха. А Кайрул был седьмой сын седьмого сына. Ни денег, ни положения в обществе. Он ни за что не бросил бы Нани, даже если бы узнал про неё что-то плохое. Когда я заговорил о своих чувствах к Сабрине, то он первым делом спросил, из какой она семьи. Сабрина была из семьи среднего достатка. Кайрул скривился, как будто надкусил лимон. «Не стал бы я афишировать отношения с такой девушкой. Это может помешать сделать хорошую партию в будущем», – сказал он.

Я был сбит с толку, как только может быть сбит с толку юноша. Мне едва исполнилось двадцать лет. Я буквально ненавидел себя за собственную недальновидность. Я ведь тоже был из небогатой семьи. Мой отец погиб рано, и мама была вынуждена обращаться за помощью к родственникам и брать ссуду в банке, чтобы оплатить моё обучение. А ещё у меня был младший брат, которого тоже нужно было ставить на ноги.

Но мои чувства к Сабрине были сильны. Поэтому я решил поговорить с мамой. Она отреагировала удивительно спокойно. «Может быть, это и правда твоя девушка. Та, единственная, которая сделает тебя счастливым. Но если ты хочешь развеять сомнения, давай сходим к гадалке. Я хожу к этой мудрой женщине много лет, и она ни разу не ошиблась в пророчестве». Я даже не знал, что мама имеет такие знакомства! Тем же вечером мы пошли к гадалке.

Нам не пришлось ехать в другой город, спускаться в пещеры или взбираться на гору. Гадалка жила в трёх кварталах от нас. Её квартира была на втором этаже муниципального дома. Мы вошли и поздоровались. Гадалка была очень полной женщиной. Её маленькие ручки напоминали младенческие: с перетяжками на сгибах, с ямочками в области суставов. Я наблюдал за ними, как завороженный. «Оставьте нас!» – приказала она матери. Когда мы остались одни в комнате, гадалка сказала: «Я могла бы сделать тебе любой расклад, на любых картах. Или погадать на свечном воске. На кофе или чае. Но я не буду этого делать. Потому что вокруг тебя точно витает облако. В этом облаке я вижу всё, что ты хотел бы узнать. И даже больше. Я вижу то знание, от которого ты с удовольствием бы отказался. Девушка, с которой ты связан узами, которые нельзя порвать, станет твоим проклятьем на всю жизнь. Но принимать ли это – твой выбор. Однако я вижу больше. Если после следующего своего дня рождения ты скажешь ей хоть одно слово, она погибнет по твоей вине». Я не уверен, что смогу правильно изложить суть её слов по-английски. Она сказала, что у меня есть выбор. Если я буду следовать своим желаниям, идти по пути наименьшего сопротивления, то после непродолжительного счастья меня и Сабрину будет ждать горе и мрак. Если же я откажусь от своих притязаний, то у Сабрины будет шанс стать счастливой с кем-то другим. Её жизнь можно купить ценой самоотречения.

И я принял решение. Перевёлся в другой университет и попытался забыть Сабрину. Я не писал и не звонил, не искал встреч, не отвечал на её сообщения. Наверное, поэтому она и была зла на меня. И как бы я не пыталась, мне нестерпимо хотелось знать, как у неё дела. Она вышла замуж и у неё были дети. Я был рад за неё. Сам же я женился неудачно. Буквально на первой встречной. Это была девушка, с которой сосватала меня моя мама. Жена была мной вечно недовольна – можно сказать, что мы не сошлись характерами. Через три года мучительной совместной жизни мы развелись.

Я много думал о Сабрине. И часто задавал себе вопрос: а правильно ли я поступил тогда? Честно говоря, я постоянно испытывал сомнения. Если бы Сабрина проявила хотя бы немного настойчивости, я бы, наверное, не выдержал. Но, к моему удивлению, она всего лишь написала мне два коротких сообщения в стиле «привет как дела». А потом просто забыла о моём существовании. Такое чувство, что она вычеркнула меня из своей памяти. Я был шокирован её холодностью. Наверное, если бы она, так же как и я, попыталась бы отгородится от меня, я сломал бы любые стены. Так почему же она даже не попыталась сделать этого?

Долгое время я мучил себя этим вопросом. А теперь его некому задать. Потому что Сабрины больше нет».

Вот так письмо! Вот так история! Вера Николаевна хотела бы присвистнуть, да не умела. Поэтому она просто с шумом и резко выдохнула. Оказывается Амир ещё и чувствует себя недолюбленным из-за того, что Сабрина не полезла ради него через выстроенные им же самим стены. Но вот что странно: Амир и Сабрина считают друг друга погибшими. Оба несчастны в личной жизни. Амир считает, что Сабрина была счастлива в идеальном браке. Сабрина то же самое написала про Амира. Такое чувство, что они находятся в разных мирах, а точкой коннекта каким-то непостижимым образом стал профиль Веры Николаевны на Филфри. Вероятно, Амир смог бы предоставить доказательства гибели Сабрины. Но даже спрашивать об этом бессмысленно. И без того понятно, что они живут в параллельнвх вселенных. Две реальности, которые пересекаются лишь в точках боли и разочарований.

Вера Николаевна чувствовала озноб, характерный для подъёма температуры. Она выпила чашку чая в прикуску с таблеткой аспирина и прилегла на диванчик. Мысли быстро пошли в разбежку. Замелькали образы, слова и лица. В какой-то момент Вере Николаевне пригрезилась огромная церковь, которая пронзала своими сводами грозовое небо. Тот храм был на острове посреди бушующего океана. И строение по площади было равно самому острову. Чайки с шумом носились сквозь высокие окна храма. Их перья качались на гребешках прибоя. «Неужели, волны не наносят ущерба зданию?» – подумала Вера Николаевна и проснулась.

Зайдя на Филфри, Вера Николаевна увидела сообщение от Сабрины: «Я проверила профиль Амира на сайте. Он удалён».

«Извиняюсь, что невольно стала причиной твоего беспокойства, моя дорогая Сабрина! Сейчас я уже разобралась в ситуации. Просто сбой на Филфри».

«Так с кем же вы общались, madame?» – недоумевала Сабрина.

Вера Николаевна вспомнила тонкое перо, которое вложил ей в руку старый шаман из её сна. Она видела это перо во всех деталях. Крапинки и чёрточки, переливы цвета. Помнила его вес на ладони, его влажность и сухость. Шероховатость и гладкость. Оно казалось таким реальным, но по пробуждении руки были пусты. Перо принадлежало другому миру, в нём и осталось. Но тот мир был не менее реален, чем этот. Равно, как и этот, не менее иллюзорен, чем тот. «Это просто feather», – подумала Вера Николаевна.

Она быстро набрала сообщение:

«Я и сама не знаю, кто это был. Но теперь всё хорошо. Успокойся, дорогая, успокойся».

И вышла в офлайн.