скачать книгу бесплатно
– Чудо может прийти, когда, например, три яблони не приживутся, но четвёртая приживётся. Или если летом будет сухо, и они почти-почти засохнут, но всё-таки не засохнут. Или когда нас тут не будет, и они без заботы почти-почти погибнут, но всё-таки не погибнут, потому что кто-то решит ухаживать за ними вместо нас.
Маргарита тяжело вздохнула, взяла лопату и со всей силы вонзила в землю. Лопата ушла едва ли на несколько сантиметров; Маргарита надавила подошвой.
– Тут трава дикая. Сухая и цепкая. И камни.
– Надо сначала выполоть, – согласилась Лена, взяла тяпку и встала на колени. Маргарита опустилась на корточки рядом, стряхнула с Лениной спины щепки – видимо, Лена нацепляла в каморке, где хранились лопаты.
Они принялись полоть. Шумел ветер, из окна комнаты отдыха донеслись голоса и музыка титров. Маргарита вспотела; под ногти забилась земля, в рот и в глаза – пыль. Лена, напевая, дёргала осот и пырей.
– Что ты там поёшь такое?
– А… – Лена смутилась. – Тебе не понравится.
– Да уж скажи, раз поёшь.
Косынка у Лены съехала, узел оказался где-то под щекой. Волосы выбились, их трепал ветер. Зажёгся прожектор на вышке, и в этом свете у Лены на носу заблестели веснушки.
– Я потом скажу. Я спою тебе, ладно? Утром.
Они так и не выкопали ямки под саженцы: только убрали траву. Решили вернуться завтра, но назавтра весь день хлестал дождь, отменили даже прогулку – нечего было и пытаться отпроситься во двор в личное время.
Тогда Лена предложила:
– Пойдём в библиотеку?
– Иди. Я сейчас.
Маргарита взяла у дежурной иголку и нитки – надо было зашить штаны. Когда она вошла в библиотеку, у окна со старой гитарой уже сидела Лена. Услышав, как хлопнула дверь, она подняла голову.
– Я спою. Но ты, пожалуйста, не смейся.
– Твоя, что ли, песня? – устраиваясь поближе к лампе, спросила Маргарита.
– Нет. Но всё равно. – Лена погладила деку, всю покрытую чьими-то отпечатками. – Ну… слушай.
Какое-то время она перебирала струны; в библиотеке сиротливо пахло старыми книгами, потрескивала лампа.
Потом Лена начала наконец тонким срывающимся голоском:
Так давно, что даже боль
Моя превратилась в тень,
Никаких вестей.
Так давно, что даже тень
Твоя превратилась в сон –
Как на коже соль[4 - Здесь и далее в главе – текст песни «Девятый вальс» группы «Немного Нервно».].
***
Всю неделю лил дождь, двор превратился в месиво. Потом ударили холода, земля замёрзла и затвердела. Никто не сажает яблони в холода – и они тоже не стали. К тому же – Лена с головой нырнула в кексики.
– Какие ещё кексики? – шёпотом возмущалась Маргарита перед построением. – Тебе школы мало? Тебе библиотеки твоей мало?
Лена, наверное, пошла бы и в местную самодеятельность, от принудительных концертов которой у Маргариты раскалывалась голова; и в токарную мастерскую, если бы такая была. Но в женской ВК были только «кексики» – учёба на пекаря. А в самодеятельности были одни активисты. Так что Лена пошла на «кексики». Маргарита пошла следом, и после школы, перед швейкой, они стояли в фартуках и косынках и раскладывали тесто по формам. Лена напевала:
Так легко, как будто ночь
Твоя – непосильный груз.
Я ещё вернусь.
Так легко, как будто гладь
Морей поглотила вас,
Мы танцуем вальс.
***
Чем дольше Маргарита смотрела на Лену – тем отчётливей видела лезвие, по которому та бежит.
Лена шла бить словом девятиклассниц за то, что издевались над котом, рождённым на зоне.
– Вы забыли три вещи, дамы. Первое: тут камеры. Второе: то, что вы ему уши прокололи степлером, стоит от пяти до пятнадцати тысяч. Это не я придумала, это в КоАПе написано. За сколько вы столько зарабатываете? За полгода? Вот и будете расплачиваться полгода, заодно в ШИЗО поскучаете за то, что степлер свистнули. Третье: я умею писать и помню, где стоит ящик для обращений. Так что не надо думать, что это блеф.
Лена отговаривала Аню из десятого лезть на стену, чтобы прибавили срок и увезли во взрослую колонию – туда её родителям было ближе ездить на свидания.
– Ты между небом и землёй выбираешь. Либо терпишь ещё полгода без свиданий и выходишь, либо ещё три года на взрослой зоне со свиданиями. Ты дура? Ань, ты реально дура?
Лена, сверкая глазами, обличала мелких, которые после дежурства швыряли консервные банки за стену:
– Что, свинья, да? Свинья? Иди ещё одну банку брось и хрюкнуть не забудь, кабаниха!
Маргарита ходила за Леной тенью, чтобы вовремя оттащить, выручить и прикрыть. В гневе у Лены отказывали тормоза; Маргарита уверяла себя, что просто не хочет, чтобы однажды Лена тоже вытолкнула кого-то из окна.
Весной Маргарита написала заявление на сдачу ЕГЭ следом за Леной.
А в промежутках становится жутко –
Прости, дорогая, мне некуда больше идти.
Господь, как водитель последней маршрутки,
Ещё далеко, но я знаю, что точно в пути.
***
ЕГЭ они не сдали – как и не посадили яблони. Лену в гипсе никуда не пустили, а Маргарита завалила.
Когда Лене стало лучше, её перевели в лазарет. В первый же день Маргарита зашла к ней вечером – сразу, как отдежурила по кухне. Лена лежала, глядя в окно; за решёткой качались ветки и сгущались сумерки. Она была вся в бинтах; левая рука в гипсе, полголовы острижено. Царапины на лице схватились коркой, и выглядело это жутковато, даже в полутьме
– Э-эй. Лен.
Лена повернула голову. Маргарита осторожно присела рядом, стараясь, чтобы матрас не дёрнулся. Ей сказали, Лене до сих под колют обезболивающее: сломаны три ребра, рука, челюсть, повреждены коленные чашечки. Лена рвалась на экзамен даже так, но из-за лекарств в голове стоял туман – так она написала Маргарите, когда смогла держать ручку.
– Приветик.
Где-то высоко была приоткрыта форточка. В лазарет доносился запах дождя и шум с дороги. Ветки мотало ветром, по стенам метались тени.
«Ты тут как?» – хотела спросить Маргарита, но сказала совсем другое:
– Ты мне так и не рассказала, чем песня закончилась.
– Какая песня? – спросила Лена, выпрастывая свободную руку из-под одеяла.
– Про маршрутку.
Лена поняла не сразу. Пошарила глазами по потолку, будто искала там текст.
– Я тебе напишу потом. Завтра.
– Завтра, – кивнула Маргарита. Слово было как камушек во рту. Ещё пятьдесят четыре «завтра», и…
Ей все говорили: не считай. Но оно как-то само считалось с тех пор, как сказали, что получилось с УДО. Несмотря на то, что экзамены завалила.
– Мне сказали, что кексики сыграли. Типа, позитивная деятельность, – усмехнулась Маргарита. Лена хрипло засмеялась. Маргарита положила руку на её ладонь поверх одеяла.
– Спи давай. Выздоравливай.
Через неделю Лену навестили отсидевшие в ШИЗО активисты; в ШИЗО они попали после того, как Лена сказала, что это они побили стёкла в подвале.
После визита Лену быстро перевели в вольную больничку. Маргарита получила письмо.
«Я тебе не дообъяснила про пропасть и шар. Шар – это всё вокруг, все мы, весь мир. Он катится в пропасть. Мы не можем остановить это – остановить это может только чудо. Но мы можем попробовать задержать падение, чтобы чуда дождаться».
Дальше шло перечисление учебников, которые Маргарита должна достать, если тоже хочет сдавать химию. В конце была приписка:
Приводи свои стада
Ко мне, как на водопой,
Я ещё живой.
Позови своих детей
Ко мне, если те не спят, —
Видишь, я распят.
Покажись, как силуэт
Вдали, если хватит сил…
Я тебя любил.
Так легко, как будто соль
Земли поглотила вас,
Я играю вальс.
***
Как только установилась погода, Маргарита пошла раскапывать лунки у хозблока. Приходилось то и дело отгонять кота – всё норовил прыгнуть на лопату.
Маргарита не знала, как сажать яблони; порылась в библиотеке – пусто. Поэтому сажала так, как казалось правильным. Воткнула в ямы деревянные палки, поставила рядом саженцы, расправила корни. Привязала саженцы к палкам. Присыпала землёй и полила. Закончив, постояла, разглядывая берёзы над стеной и грязь под ногтями.
Вечером тридцатого «завтра» Маргарита поговорила по телефону с Леной. Лена была бодра, рассказала, что познакомилась с соседкой по палате – химиком-технологом; уверяла, что снова будет сдавать химию на следующий год. Спрашивала, как кот. Маргарита сказала, что кот в порядке и что она посадила яблони.
Сорок третьего «завтра» ей сказали, что Лена умерла в больнице.
Вечером пятьдесят третьего Маргарита пошла к хозблоку. Три яблони подсохли, но вроде держалась. Маргарита положила ладонь на ствол четвёртой, стараясь не нажимать сильно. Ствол был шершавый, по нему бежали букашки, под корой текли какие-то соки.
– Чёрных? Остаться решила? – крикнула воспитательница.
Маргарита внимательно посмотрела на яблоню, запоминая. И пошла за вещами.
А в промежутках становится жутко –
Прости, дорогая, мне некуда больше идти.
Любовь, как водитель последней маршрутки,
Ещё далеко, но я знаю, что точно в пути.
Глава 4. Ошейник
Электронный пропуск. Дверное стекло с трещиной. Доска с расписанием и крашеные скамейки вдоль стен. Карточка, чтобы расплачиваться в столовой, – всегда нулевая; деньги, которые Маргарита получала во «Дворике», она тратила на другое.
Новая школа была ещё старее, чем прежняя. В холле пахло тряпками и хлоркой, в рекреации висели выцветшие фотообои с берёзами, на лестничных пролётах под ногами скрипел коричневый кафель. И всюду были толпы людей. Толпы слоняющихся, бегущих, кричащих.
Маргарита ненавидела давку в раздевалке; приходила за полчаса до первого урока – повесить куртку, пока никого нет. Уходила, когда последний урок давно заканчивался, – чтоб забрать куртку, когда в раздевалке пусто. Одевалась и медленно шла домой; выйдя из школьной калитки, раскуривала кофейную «Диву Никотина». Пальцы мёрзли без перчаток, ногти пожелтели от сигарет. Маргарита докуривала под фильтр, обжигала рот и гортань. Двух «Див Никотина» хватало на дорогу до «Дворика».
Скрип кроссовок по линолеуму. Эхо и стук мяча в спортзале. Стук дверей. Крики и хохот, мелодии мобильных, постоянная лента клипов на переменах. Дребезжащий, ввинчивающийся в уши звонок.
