Не потеряй себя

сейчас на всё смотрел с удивлением. Вспомнил, что точно такие вагоны видел в кино и на иллюстрациях в книгах: лавки доброт- ные из бруса и досок, углы все закруглённые, зализано всё до

блеска. Внешний вид скамеек портили надписи ножом выре-

занные: некоторые видимо давние, округлились по краям, труд- но читаемые, что говорило об их долгой жизни и о тех, кто вы- резал, видимо их в живых уже нет. По мере движения по марш- руту состав делал остановки возле каждой шахты, подолгу стоял, потом снова трогался тихонько, и так вышло, что несчастные двадцать километров ехали не меньше двух часов. К общаге Ко- стя подходил, когда уже совсем стемнело: в темноте по скольз- кой дороге несколько раз чуть было не упал. Вошёл, никого по

пути так и не встретив, вначале в подъезд общаги и вскоре был в своей комнате. Войдя, поздоровался; присутствующие все трое ответили через зубы, один вообще кивнул головой. Костя раз-

делся, сняв с себя верхнюю одежду, повесил на вешалку у вхо- да, прошёл к кровати и уселся. В комнате ни звуку: каждый за- нимался своим делом. Один лежал, не сняв обуви на заправ-

ленной постели, подложив кисти рук под голову и уставившись в потолок. Второй сидел за столом и что-то писал в тетрадке, воз- можно конспект чужой передирал, ибо перед ним лежала от- крытая толстая тетрадь. Третий сожитель по комнате – разложил на табуретке куски хлеба: доставал столовой ложкой из литро- вой банки варенье, намазывал толстым слоем кусок и с аппети- том, при этом чавкая, поглощал один кусок за другим. Костя це- лый день не ел. Посмотрев, с каким удовольствием, сосед по кровати по второму разу ужинает и плотно заправляется – в же- лудке у Кости забурчало, и жрать захотелось, как никогда рань- ше. Гнетущая тишина и молчание давили на сознание, в душе возрастала тревога, предрекая что-то недоброе. Некоторое вре- мя сидел на кровати и размышлял: «Ладно, те!.. – но этим, в чём я помешал?.. раньше ведь даже соболезновали, а сейчас морды воротят. Что я им сделал плохого?.. Ну и хрен с вами! Так будет и дальше продолжаться – сваливать отсюда надо. А пожрать всё- таки не мешало бы…». Подтянул к себе табуретку, расстегнул

сумку и стал выкладывать на неё съестные припасы, которые дома мать наложила. Не успел Костя и пару кусков проглотить, как открылась дверь, и в комнату вошёл Паша, а сзади следова- ли по его пятам те двое, что участвовали в избиении Кости.

«Быстро всё же телефон в общаге работает: прошёл по коридору никого ведь не встретил, откуда узнали?.. – подумал Костя, – не дали, суки, и пожрать!..». При этом быстрым, незаметным дви- жением руки, сдёрнул нож с откидным лезвием с табуретки, ко- торым он до этого резал варёное мясо. Нож очутился лезвием вверх в его рукаве пиджака; дальше мысль развивалась стреми- тельно, с нарастающим волнением и протестом в душе: «При-

шли не все – втроём решили справиться! Если сейчас начнут бить, как в прошлый раз – хрен у них получится… – сколько

успею, столько и прирежу; удастся всех троих отправить на тот

свет – тем лучше! Зато козырным на зоне буду!..». В эту минуту в

тусклом свете лампочки Костя увидел Пашину избитую морду: добрый синяк под глазом, переносица чем-то заклеена, распух- шее окровавленное ухо. Паша, не произнося ни слова пройдя меж кроватей, уселся напротив Кости, взглянул каким-то далё- ким от того вечера взглядом, сказал:

– Привет, Костяк, с прибытием тебя из родимой хаты… – сказал Паша, растягивая слова на блатной манер, криво пытаясь изоб- разить улыбку на лице и попутно, как понял Костя, наделив его уже кличкой – «Костяк»; далее он продолжил, – чего же ты сразу тогда не сказал, что у тебя родственники в городе живут?.. Пом- нишь?.. я сам же у тебя в тот вечер спрашивал за родственников, а ты промолчал. Слушай, падлой буду, тебя никто уже пальцем

здесь не тронет. Костяк, хочешь, щас за бухлом сгоняю кого- нибудь, и мировую выпьем?..

– Нет. Я пить всё равно не буду, – ответил Костя хриплым от волнения голосом, словно не его этот голос был, а чей-то чужой, там внутри говорящий. Он до конца ещё не мог понять, – это иг- ра и очередная комедия, что любил исполнять очень часто эта,

сволочь, или вправду всё поменялось?.. Поэтому Костя в эту ми- нуту не верил ни единому его слову.

– Не хочешь, как хочешь, моё дело предложить, но я так скажу, зачем раздувать костёр, по одной дорожке ведь ходим, а?.. как ты на это смотришь?.. А то давай вливайся по-полной в нашу компанию, теперь-то мы с тобой получается, кровью повязаны. Внутренне, Костя, каждой своей клеточкой чувствовал, что Па- ша лукавит и говорит совсем не то, что хотел бы сказать. В его

интонации голоса Костя уловил всю ту театральную игру, кото- рая противоречила тому, что на самом деле он думает в эту ми- нуту. По глазам его видел всю ту ненависть, при которой готов был его сейчас растерзать как волк ягнёнка, но в то же время

заметен был и страх в его поведении, – боязнь чего-то. Костя

ещё не знал подробностей минувших событий за те три дня, ко- гда его здесь не было. То, что досталось Паше не меньше чем

ему в тот вечер, об этом не трудно догадаться – это всё отража- лось ярко на его физиономии. На самом деле никаких родствен-

ников в городе у Кости отродясь не было. В деревне Пелёнкино был у него закадычный друг и школьный товарищ – Петенька, к тому же жили по-соседски, в те не очень сытные начала шести- десятых годов: кусок хлеба на двоих делили. Вот у этого друга действительно проживали близкие родственники на посёлке Шахта №-5: его родной дядя шахтёр, а соответственно и двою- родный брат на пару лет старше. Костя не раз бывал у них в гос- тях и тогда, после избиенья тоже посетил их семью. Нет, не жа- ловаться приезжал он тогда, а попросту ради того, что некуда

было ему деться, к кому-то прислониться хотя бы на время. Сей- час слушая Пашу, мысленно на всякий случай искал выход, вспомнив о родственниках друга. С трудом провернул пересох- ший язык, ставший шершавым во рту; дрожащим голосом, ста- раясь не выдавать своего крайнего волнения, ответил:

– Нет. Мне этого не надо. Я сам по себе, так для всех будет лучше.

– Как знаешь… – сказал Паша, похлопав Костю по коленке, —

правда, у нас не принято отделяться от коллектива. Сам по себе

– это как-то не по-пацански!.. токо в одиночках сидят сами по

себе. Ну, бывай!.. мы потопали, а то если комендантша нас у те- бя приловит, сказала, сразу вызовет участкового. Пошли, паца- ны!.. Ни мира, ни войны, как говорил Кутузов или кто-то другой, може, даже Сталин. Хрен их поймёшь!

С утра во вторник Костя пошёл на занятия. Лиду видел издали, и как показалось ему, она умышленно отвернула лицо в сторо- ну, круто развернулась и ушла, чтобы с ним не встречаться. Та- кое положение Костю вполне устраивало, но тут же припомнил, что даже утром в комнате ребята ни одним словом с ним не об- молвились. «Бойкот всем училищем мне объявили… так что ли?..» – подумал Костя и вошёл в класс. На перемене Костя вы- шел на улицу несмотря на то, что на дворе стояла паршивая по- года: периодами накрапывал дождь, подтаявший снег превра- тился в кашицу, а ноги в ботинках ещё в утра были мокрые.