скачать книгу бесплатно
Я скрестила руки на груди, потянулась, откинувшись на спинку стула…
– Люси?
Только сейчас я заметила, что рядом со мной кто-то стоит. Неужели задремала в тепле? Я выпрямилась, заморгала глазами. Это был Гарольд Мейлер в своем оранжевом комбинезоне, усыпанном черной пылью, от которой пахло костром. Он улыбался, потирая свои большие нескладные ладони.
– Вздремнула? Ну и хорошо. Все закончено, пора идти домой.
– Да, конечно. Я не спала, просто отдыхала.
Но я же не слышала, как он подошел, значит, все-таки провалилась ненадолго в сон, наверное.
Я поднялась на ноги, потянулась за своим рюкзаком и обнаружила, что его верхний клапан приоткрыт. Большая часть банки была не видна, однако один ее край предательски высовывался наружу. Призрак в банке скрылся из вида, однако зеленоватое свечение осталось. Я туго затянула горловину рюкзака, накрыла клапаном. Посмотрев после этого на Гарольда Мейлера, я увидела, что он как-то странно улыбается мне.
– Любопытное приспособление ты с собой таскаешь, Люси, – сказал он. – Очень громоздкое на вид.
– Ах, это, – равнодушно пожала я плечами. – Да, испытываю заодно новую лампу. Изобретение Ротвелловского института. Так себе лампа, между прочим. И слишком громоздкая, как ты совершенно правильно заметил… Ну, ладно. Так ты говоришь, все закончено?
– Все закончено. Если ты готова, я провожу тебя к выходу.
На часах было уже восемь тридцать утра, когда я, наконец, добралась до крохотной квартирки, в которой (что бы ни болтал на этот счет череп) жила совершенно одна. Это была так называемая «гостинка» на четвертом этаже многоквартирного дома, которую я снимала в Тутинге, неподалеку от металлургических заводов Бэлхем на юге Лондона. Комната моя была квадратной и не очень большой. Собственно говоря, в ней хватало места только для находящейся в вечном беспорядке кровати под окном, раковины рядом с ней и шкафа для всех моих пожитков. У противоположной стены ковер, которым была застелена комната, неожиданно сменялся полосой желтоватого линолеума. Это был закуток, который горделиво назывался кухней.
Что находилось в этом закутке? Видавшая виды газовая плита на две конфорки, крохотный холодильник, откидной столик и притиснутый к углу стул. Вот и все «удобства». В туалет и душ нужно было ходить в противоположный конец коридора, они были общими.
Что и говорить, не самым уютным в мире местечком была моя «квартира». Стены комнаты не красили уже бог знает сколько лет, а в кухонном закутке при готовке постоянно появлялся запах тушеных бобов, причем независимо от того, что пыталась приготовить я сама. Край линолеума загнулся вверх, и я постоянно об него спотыкалась. Много переживший на своем веку матрас на моей кровати тоже оставлял желать лучшего. Но зато комната была теплой, сухой и достаточно просторной, чтобы разместить между дверью и кроватью все мое рабочее оборудование, включая банку с черепом. Честно говоря, на внешний вид моей комнаты мне было глубоко наплевать, потому что, придя домой, я почти все время спала. Во всяком случае, я жила здесь, как уже было сказано, четыре месяца, и пока что меня все устраивало. Или почти все.
Вот и этим утром, вернувшись с работы, я, как всегда, сделала короткую запись в своем дневнике, заполнила счет для предъявления в агентство «Ротвелл», а затем поплелась в душ. После этого вынула из холодильника и разогрела готовую еду – конечно, я могла бы что-нибудь и сама приготовить, но, поверьте, не было сил. Наконец я в одной пижаме уселась на кровать и принялась жевать жареную картошку, обмакивая ее в кетчуп, время от времени откусывая от бургера и прислушиваясь к шуму уличного движения за окном.
Из банки донесся знакомый голос.
– Ну, вот мы снова здесь, и снова вместе, только ты и я. Два соседа по комнате, два веселых друга. О чем поговорим?
– Ни о чем, – ответила я, макая бургер в кетчуп. – Через минуту я ложусь спать.
– Ну, что ж, может, лечь спать действительно будет правильно, – после небольшой паузы сказал череп. – Эх, видела бы ты сейчас себя со стороны! Волосы влажные, торчат во все стороны, лицо опухло, сидишь и ешь свой фастфуд прямо в кровати… Одна… Жалкая… Если бы у меня были слезные железы, расплакался бы, право слово! Даже одеяло не расправила, так на скомканном и сидишь.
– Как хочу, так и сижу. Не мешай, я проголодалась.
– Да-да, голодная, одинокая, несчастная… И ни одного друга у нее нет – кроме меня, разумеется.
– Здравствуйте! Да у меня полно друзей.
– Рассказывай! Я знавал глухонемых паралитиков, у которых было больше друзей, чем у тебя.
Я вдруг поняла, до чего же я устала и до чего осточертела мне моя жизнь. С трудом заставив себя вылезти из кровати, я поплелась ставить чайник.
– Эй, осторожнее иди по комнате, чтобы не налететь на кого-нибудь из своих приятелей или подружек, – ехидно сказал мне вслед череп. – Я даже не могу разглядеть противоположную стену, она вся загорожена девушками и парнями, которые набились сюда, чтобы поболтать с тобой… – Не дождавшись моего ответа, череп хмыкнул, и, по всей видимости, решил меня добить: – Послушай, Люси, я злобный, живущий в банке череп. Во мне нет ни капельки сострадания. И уж если даже мне стало жаль тебя, я на твоем месте задумался бы.
Я подняла с пола обертки от своего завтрака, хотела выбросить их в мусорную корзину, но вдруг подумала, что это глупо – для кого я стараюсь навести порядок, для себя, что ли? И я бросила смятые бумажки назад на пол, а затем медленно вернулась и опустила рычажок на банке, чтобы избавить себя от издевательств говорящего черепа.
За окном шумели машины, но даже несмотря на это, меня охватило блаженное чувство тишины и покоя. Я решила, что чай может подождать, задернула занавески, легла под одеяло и закрыла глаза.
Спустя пять часов я проснулась в той же позе – неужели ни разу не перевернулась за это время с боку на бок? Солнце стояло почти в зените, его лучи проникали в комнату сквозь железные решетки на окне и щель в занавеске, ложились золотыми пятнами на мою кровать. Я отлежала себе шею, все мускулы моего тела сладко ныли от усталости. После сна мне было трудно прийти в себя. Еще труднее – начать двигаться. И только сейчас я поняла, что проснулась не сама по себе – кто-то звонил в мою дверь.
Я неуверенными шагами двинулась к двери, пытаясь сообразить, кто бы это мог быть. Клиенты сюда не приходили, я договаривалась с ними по телефону. Кто же тогда? Девушка-китаянка с третьего этажа, которая в конце недели забирает мои вещи, чтобы утром в понедельник вернуть их мне выстиранными и выглаженными? Действительно, сегодня понедельник. Однако она никогда не звонит ко мне, всегда оставляет аккуратный пакет с юбками, блузками и нижним бельем прямо перед дверью. Заплатила я ей вперед. Нет, это не китаянка.
Есть у меня еще сосед напротив, нервный такой джентльмен средних лет, который носит целую кучу железных оберегов на шляпе и провонял всю лестничную клетку своей лавандой.
Но он крайне редко перебрасывается со мной хотя бы парой слов и всегда испуганно отскакивает в сторону, когда я прохожу мимо него со своей рапирой. Его очень беспокоит и тревожит моя профессия.
Нет, это и не он, конечно.
Ну, кто еще? Квартирная хозяйка? Эта злобная чешка сидит на первом этаже, как накачавшийся водкой паук, и оттуда внимательно прислушивается к каждому стуку и скрипу в доме. И там же, внизу, искусно отлавливает всех жильцов, вовремя не заплативших ей. Но у меня заплачено за три месяца вперед, с какой стати ей было подниматься на четвертый этаж, чтобы увидеть меня?
Нет, и не она это тоже.
Не знаю, кто это. Позевывая, моргая глазами, почесываясь под пижамой, я подошла к двери, сняла с петли крючок.
Продолжая позевывать и почесываться, я открыла дверь.
А за ней стоял Локвуд.
Локвуд за моей дверью стоял, можете себе представить?
5
Локвуд.
Увидеть его спустя четыре месяца стало для меня шоком. Вот он стоит передо мной на расстоянии вытянутой руки, такой знакомый и одновременно такой незнакомый. Стоит на нашей убогой лестничной клетке в своем длинном темном пальто и все еще держит свою правую руку на кнопке моего дверного звонка. Его длинные волосы, как всегда, спадают над бровями, сквозь локоны блестят знакомые глаза. Встретившись со мной взглядом, Локвуд улыбнулся, и его улыбка была вовсе не такой ослепительной, как на фотографиях в газете. Она была теплой, но в то же время выжидающей – редкая для него разновидность улыбки, замечу вам. И в то же время это была именно та улыбка, увидеть которую я мечтала сотни раз. Мечтала, а теперь вижу ее, она настоящая и адресована именно мне. Под пальто на Локвуде был все тот же старый его костюм, все с теми же следами когтей, которые появились на нем в ту ночь, когда мы вместе вскрывали могилу миссис Баррет.
Впрочем, костюм этот был модным, элегантным, угольно-серым в мелкую, едва заметную лиловую полоску, и как всегда, слегка тесноватым. Узнала я и галстук – его я сама подарила Локвуду год назад после расследования дела о Рождественском трупе. Значит, он сохранил его, значит, этот галстук ему нравился…
Я моргнула и перестала думать о тряпках.
Локвуд стоял у моей двери, Локвуд, вы понимаете?
Впрочем, все, о чем я так долго рассказываю, промелькнуло у меня в голове за долю секунды.
– Привет, Люси, – сказал он.
Я с трудом избежала самого худшего сценария, в котором мой рот оставался бы широко раскрытым и из него вылетало бы только удивленное шипение. Но и разыграть сцену, которую я столько раз рисовала четыре месяца в своем воображении, – сцену, где я смотрю на пришедшего Локвуда спокойно и с достоинством, мне тоже не удалось. Получилось нечто среднее.
– Привет, – я оторвала приклеившуюся к ночной пижаме руку, поправила упавшую на глаза прядь волос. – Привет…
– Прости, что я так рано, – сказал Локвуд. – Вижу, что разбудил тебя.
Пока мы все вместе жили на Портленд-Роу, я спокойно расхаживала в пижаме по всему дому. Сейчас, когда мы стали работать порознь, меня почему-то ужасно смущало то, что Локвуд застал меня в таком виде. Забавно. Я скосила глаза вниз. Ну, конечно, и пижама-то на мне была не самая лучшая – серая, поношенная. Я надевала ее только на то время, когда мое белье отправлялось в стирку.
В стирку!.. Я похолодела от ужаса. Сегодня мое белье как раз должны были принести из стирки! И если этот пакет лежал возле моей двери…
Я, как журавль, вытянула шею, покрутила головой по сторонам. Нет, пакета у моей двери не было. Ну, хорошо, хоть с этим повезло.
– С тобой все в порядке? – спросил Локвуд, с интересом наблюдая за мной. – Или что-то не так?
– Нет-нет-нет, все хорошо, все прекрасно, – я глубоко вдохнула. Ну, старая пижама на мне – подумаешь, важность какая! С этим мы справимся, еще и не с таким справлялись. Я небрежно подбоченилась, положив руку на бедро, и постаралась изобразить на своем заспанном лице безмятежность. – Да, все отлично.
– Ну и ладно. Ах, да, чуть не забыл! – И с этими словами Локвуд выудил пакет, который все это время держал у себя за спиной. Прозрачный пакет. Прозрачный, чтоб его! – Похоже, здесь… э… вещички разные. Стираные. И хорошо выглаженные, между прочим. Не знаю, это твои?
– Это… Нет, это моего соседа… То есть соседки. Я присматриваю за ними, – я выхватила пакет и поскорее сунула его в сторону, с глаз подальше.
– Присматриваешь за трусиками своей соседки? Любопытный у вас домик, однако, – заметил Локвуд, покосившись на дверь напротив. – Интересный.
– Ну… на самом деле я… В общем, это к делу не относится, – покраснела я, разгребая пальцами свои свалявшиеся после сна волосы. – Короче, Локвуд, ты-то что здесь делаешь? Каким ветром, так сказать, тебя занесло?
Он одарил меня широкой улыбкой, и я в который уже раз растаяла в ее лучах.
Казалось, что от улыбки Локвуда на нашей убогой лестничной клетке стало светлее, и приторный запах лавандовой плантации моего соседа улетучился. Даже ободранных обоев на стенах я больше не замечала. Ах, как мне хотелось, чтобы я была сейчас одета и причесана как следует, чтобы в лучшем виде была! Увы…
– Да вот, решил проведать тебя, узнать, как ты, – сказал Локвуд и, не давая мне времени ответить, добавил: – А заодно попросить тебя кое о чем. У тебя найдется для меня пара минут?
– Что? А, да… Да, конечно, найдется. Заходи.
– Спасибо.
Он вошел в комнату, и я закрыла за ним дверь.
– Здесь, значит, ты и живешь, – сказал Локвуд, осматриваясь по сторонам.
Да, вот здесь я, значит, и живу. То ли от неожиданности, то ли спросонья я как-то не подумала о том, что увидит Локвуд, зайдя в мою комнату. Я тоже огляделась по сторонам. Боже, какой кавардак! Берлога, а не комната! Скомканное одеяло на кровати, подушка в каких-то древних, неизвестного происхождения пятнах, рваные пакеты из-под чипсов и крошки на столике рядом с раковиной. На полу – беспорядочно сваленные в кучу грязные мешки с солью и железными опилками. Повсюду пыль, мусор. На подоконнике призрак-банка с черепом (он сейчас молчал, и на том спасибо). Ковер… Мало того, что старый и протертый, так я его и не пылесосила ни разу за все время, что здесь живу.
Стоп! А чем, собственно, я должна его пылесосить? Пылесоса у меня нет. Почему я его до сих пор не купила? О, господи, не знаю, почему не купила, не знаю.
– Э… очень милая комнатка, – сказал Локвуд.
Его ровный, дружелюбный тон как-то сразу успокоил меня. Я собралась с мыслями и взяла себя в руки. Да, милая комнатка. Потому что моя, черт побери. Живу, как хочу, и мне это нравится.
– Спасибо, – сказала я. – Может, присядешь? Нет! Не туда! – направившийся было к моей развороченной кровати Локвуд застыл на месте. – Здесь стул есть, вот… Погоди! – Локвуд снова остановился, а я лихорадочно схватила брошенное на спинку стула розовое полотенце, все еще влажное после принятого мной на заре душа.
Под полотенцем обнаружилось мое нижнее бельишко, которое я кинула сюда еще несколько дней назад. Проклятье!
Локвуд сделал вид, что не замечает моей суеты, деликатно отвернулся к окну.
– Знаешь, я вполне могу и постоять, если что, – заметил он. – Этот район называется Тутинг, правильно? Эти места я знаю плохо, почти никогда здесь не бывал, а вид из окна красивый-красивый…
Я поспешно запихнула свое белье под подушку, задвинула ногой под стул лежавшую на полу грязную тарелку с крошками и, нервно хохотнув, ответила:
– Красивый вид, говоришь? Ну-ну. И что тебе больше нравится – котельная или металлургический завод? Да уж, это не Портленд-Роу.
– Не Портленд-Роу, – кивнул Локвуд, поворачиваясь от окна ко мне. – Согласен.
– Чаю хочешь? – спросила я. – Могу заварить.
– Чаю? Это было бы замечательно. Спасибо.
Заваривание чая – замечательный ритуал, который помогает тебе успокоиться и собраться с мыслями. Если вспомнить, где только мне не доводилось заваривать чай! На походном костерке внутри выложенного из железных цепей круга, с внешней стороны которого проплывала компания Спектров. У могилы, из которой на моих глазах пытался выбраться очередной выходец с того света. В пустых темных домах, слушая подозрительное шуршание по углам… Честно говоря, я и так не великая мастерица заваривать чай, а сейчас, в присутствии неожиданно появившегося в моей жизни Локвуда, этот ритуал занимал у меня вдвое больше времени, чем обычно. Даже бросить в чашки чайные пакетики, и то удалось мне не с первого раза, сначала я рассыпала всю коробку по столу. В голове бешено крутились мысли, тело казалось каким-то чужим, совершенно не желало меня слушаться.
Здесь был Локвуд. Зачем он пришел? Восторг, возбуждение, подозрительность, дурные и добрые предчувствия – все эти чувства бушевали во мне одновременно, сталкиваясь друг с другом, как штормовые волны возле берега. Я была настолько смущена, что никак не находила сил, чтобы начать разговор. Любой разговор, хоть ни о чем, хоть о погоде. Наконец я взяла себя в руки и, стараясь говорить небрежно, спросила через плечо:
– Как у вас дела? Судя по тому, что о вас часто пишут в газетах, неплохо. Не то чтобы я специально за вами следила, просто… Я рада за вас. Вспоминаю вас… иногда. Не часто, нет, – тут я откровенно солгала. Думала я о них и вспоминала их почти постоянно. – Ты как сейчас пьешь чай – с сахаром или без?
Локвуд в глубокой задумчивости рассматривал мой замусоренный ковер, потом тряхнул головой, словно отбрасывая прочь свои мысли, и ответил:
– Послушай, Люси, мы не виделись с тобой всего четыре месяца. С чего ты взяла, что за такое короткое время я вдруг начал пить чай с сахаром? Без сахара, конечно… – тут он впервые заметил призрак-банку с черепом, легонько шлепнул по ней ладонью и широко улыбнулся. – А как поживает наш старый приятель?
– Череп-то? Ну, поживает, если можно про него так сказать. Помогает мне иногда…
Тут я заметила, что эктоплазма в банке заколыхалась – проснулся мой дружок, только этого мне не хватало! К счастью, рычажок на крышке банки был опущен, и я, по крайней мере, не услышу, что сейчас начнет нести ненавидевший Локвуда череп.
Я открыла дверцу маленького холодильника, чтобы достать из него бутылочку с молоком.
– Взяли кого-нибудь на мое место? – с напускной небрежностью спросила я. – Нового агента?
– Я думал над этим, но пока мы никого не взяли, – ответил Локвуд, почесывая переносицу. – Джордж наотрез не хочет никого брать. Так и крутимся втроем после твоего ухода.
Их по-прежнему трое. С одной стороны, это меня обрадовало, но с другой… как-то не очень. Я же знаю, кто у них третий в команде! Точнее, третья.
– Ну, а как Джордж? – спросила я.
– Старина Джордж? Да по-прежнему.
– Все экспериментирует?
– Ага. Экспериментирует, строит теории. Дикие, как всегда. Все пытается найти решение Проблемы. У Джорджа появилось очередное увлечение – теперь он покупает все новые прибамбасы, которые выбрасывает на рынок Ротвелловский институт. Проверяет, действительно ли они лучше старой доброй соли и железных опилок. Они, разумеется, ничуть не лучше, хуже даже, но он все равно их покупает. Теперь у нас весь дом забит какими-то дурацкими призрак-детекторами, магическими колесами, волшебными палочками-предупреждалочками и еще какими-то штуковинами вроде чашек, которые должны звенеть при приближении призрака. Чушь. Ерунда полная.
– Похоже, Джордж ни капельки не изменился. – Я налила в чай молоко, аккуратно завернула крышку на бутылочке. – А как Холли?
– Э?..
– Холли, Холли.
– Хм… в порядке она. Да, у нее все нормально.
– Отлично. – Я размешала ложечкой чай, выудила из чашки пакетик. – Ты не мог бы открыть крышку на мусорном ведре?
– Легко, – он поставил на педаль свою ногу в блестящем лакированном ботинке. Нажал. Я бросила в ведро использованный чайный пакетик. Локвуд снял ногу с педали. Крышка ведра с грохотом упала вниз, закрылась.
– Дружно сработали. Как в старину, – заметил Локвуд.
– Да, навыка не потеряли и по-прежнему без слов понимаем друг друга, – согласилась я, протягивая ему его кружку с чаем. – Итак… ты собирался попросить меня о чем-то. О чем?
