скачать книгу бесплатно
– Что?
– Мне кажется, ты был прав насчет того цветочного горшка.
– Вот видишь? Что я тебе говорил?
Тяжело вздохнув, я взяла ящик с мумифицированной головой под мышку и вышла из дома. Я устала, я проголодалась, но старалась не показывать этого. Разговор с мистером Фарнаби я уже выбросила из головы – таким же примерно обменом любезностями заканчивалось практически каждое мое общение с контролерами. И это тоже стало частью моей новой работы фрилансером.
Замечу, кстати, что, став фрилансером, я самым первым делом заказала себе визитные карточки – ламинированные, со стильным серебристо-серым обрезом.
Вот она, моя визитка, которую я раздала всем моим возможным нанимателям, и сейчас я поясню, почему все они приглашали меня на работу, несмотря на то, что я, конечно же, зачастую раздражала их.
«Люси Карлайл
Свободный агент-парапсихолог.
Лондон, Тутинг Мьюз, 15, кв. 4
Экстрасенсорные расследования и устранение Гостей
Основная специализация – акустические феномены»
Можно было бы, конечно, добавить к этому какой-нибудь накрученный логотип вроде скрещенных рапир, или рапиру с насаженными на нее призраками, или еще что-нибудь, но, подумав, я отказалась от этих финтифлюшек и решила, что пусть лучше моя визитка будет простой и строгой. А охотно меня приглашали на работу потому, что свободных агентов в Лондоне осталось к тому времени совсем немного, особенно если учесть, как быстро погибали оперативники – и свободные, и не свободные тоже.
Став фрилансером, я имела возможность заключить договор на разовую работу с любым агентством, которому требовались мои услуги, и позвольте вам заметить, что в течение Черной зимы мои услуги потребовались большинству из них. Еще как потребовались! Что касается моей «узкой специализации» (акустические феномены), то Слух был моим особым Даром, и между нами скажу вам без лишней скромности, что такого острого Слуха, как у меня, никогда не было ни у одного из агентов (за одним-единственным исключением, но это особый случай). Благодаря этому своему Дару я становилась ценным добавлением практически к любой команде. Дополнительным моим преимуществом, а значит, и преимуществом для всей команды было и то, что я умела выжить и уцелеть в любой ситуации. Я знала, когда следует положиться на свой Слух и Зрение, а когда пустить в ход рапиру, знала, как выбраться из ада.
Эти навыки плюс здравый смысл – вот и весь секрет того, как остаться живым при нашей работе.
Короче говоря, я была хороша в своем деле. Очень хороша, что уж там. Ведь я училась своей профессии рядом с лучшими из лучших.
Хотя больше и не была вместе с ними.
Черная зима была неплохим временем для того, чтобы начать свое дело. Неплохим – значит очень напряженным. Это сейчас, в конце марта наметилось что-то вроде небольшой передышки. Погода улучшалась, день прибывал, среди последних крошек теперь уже прошлогоднего снега появились головки первых весенних цветков, все меньше становилась возможность попасть в смертельное объятие призрака, выйдя вечером из дома за пакетом молока. Мы все надеялись на то, что хотя бы на время снизится царившее на протяжении всей зимы напряжение.
А в предыдущие несколько зимних месяцев с их бесконечными ночами Проблема – так называют нашествие призраков, охватившее много лет назад нашу страну, – заметно обострилась. Нет, такого кластера призраков, который наблюдался во время знаменитого Нашествия на Челси, больше не повторялось, однако и без этого зима выдалась очень тяжелой. Все агентства буквально разрывались на части, все новые молодые и совсем юные агенты выходили на бой с призраками и погибали, чтобы потом быть похороненными в обшитых железом могилах на задворках плаца Конной гвардии.
С другой стороны, зимние трудности способствовали процветанию некоторых компаний, среди которых было «Локвуд и компания», самое маленькое агентство парапсихологических расследований во всем Лондоне.
В этом агентстве до самого начала зимы работала и я. Со мной в агентстве было всего трое – я; наш лидер и руководитель Энтони Локвуд; и Джордж Каббинс, мозговой центр агентства и главный исследователь. Все мы жили в одном доме на Портленд-Роу, в Мэрилебоне. Ах да, чуть не забыла, была у нас еще одна сотрудница, Холли Манро. Она появилась в агентстве позже меня и была кем-то вроде помощницы или секретарши. Ее, конечно, тоже следует принять в расчет, хотя Джордж и Локвуд значили для меня гораздо больше. Точнее сказать, они так много значили для меня, что в конце концов именно поэтому я решила уволиться из агентства и стать фрилансером. Вы спросите, почему? Отвечаю.
Видите ли, четыре месяца назад один призрак приоткрыл передо мной завесу будущего. И в этом будущем мои действия непосредственно вели к гибели Локвуда. Тот призрак был на редкость злобным, и потому, казалось, можно было и не верить ему, вот только нарисованная им картина слишком уж сильно совпадала с тем, что подсказывала мне моя интуиция. Раз за разом Локвуд спасал меня от смерти, рискуя при этом своей собственной жизнью, и с каждым новым таким случаем грань между успехом и поражением становилась все более хрупкой и зыбкой. Добавим к этому, что по мере того, как усиливался и развивался мой экстрасенсорный Дар, я все больше начинала терять контроль над ним, а значит, и над своими эмоциями, а это значительно укрепляло силы тех призраков, с которыми мы сражались. Серия таких катастрофических случаев закончилась тем, что я умудрилась пробудить Полтергейст, в битве с которым едва не погиб и сам Локвуд, и остальные мои друзья.
Я сердцем чувствовала, что еще одна ошибка с моей стороны, и мрачное предсказание призрака сбудется. Допустить этого я не могла и поэтому приняла очень тяжелое для себя решение – покинула свое любимое агентство, своих самых близких друзей. Да, я приняла такое решение и была уверена в том, что оно – единственно правильное.
Да, я была уверена в этом.
И теперь осталась одна, если не считать, конечно, такого странного компаньона, как мой говорящий череп.
Из газет я знала, что мой уход из агентства «Локвуд и компания» совпал с началом активнейшего периода в работе моих бывших коллег. В частности, огромную популярность агентству принес успех в обнаружении Источника Нашествия в Челси – это была пещера с захороненными в ней скелетами, расположенная глубоко под универсальным магазином братьев Эйкмер. Именно это расследование принесло агентству славу, о которой так давно мечтал его руководитель. С тех пор на первых полосах газет все чаще стали появляться фотографии Локвуда и его коллег. На одной он стоял вместе с Джорджем среди развалин вскрытого склепа в Мортлейке. На другой фотографии Локвуд был один, позировал на фоне черного пятна – это было все, что осталось от упыря из Сент-Олбани. А меньше остальных мне нравилась та фотография, где Локвуд в офисе «Таймс» принимал долгожданный приз, который газета присуждала лучшему агентству месяца. На этой фотографии Локвуд был не один, рядом с ним виднелась стройная и элегантная фигурка Холли Манро.
Что ж, дела у моих бывших коллег шли хорошо, и я была очень рада за них. Впрочем, и у меня самой дела шли на славу. Моя роль в расследовании дела об универсальном магазине Эйкмеров тоже не осталась незамеченной, и потому, едва я успела снять себе комнату и поместить небольшое объявление в разделе «Агенты» на странице «Таймс», ко мне начали поступать предложения. Работала я много, причем с самыми разными компаниями. В агентстве «Гримбл» я расследовала громкое дело об убийцах с Мэлроуз Плейс, в агентстве «Аткинс и Армстронг» – случай с так называемой Призрачной кошкой с площади Кромвель Сквер. Несколько раз меня приглашало даже такое крупное агентство, как «Ротвелл», и что там завтра ни наговорит обо мне Фарнаби, я знала, что и они еще не раз обратятся ко мне.
Да, я, можно сказать, процветала.
Процветала в одиночку.
Беспокоило ли меня то, что я осталась одна? Если честно, нет. По большей части я чувствовала себя прекрасно.
Я постоянно была занята. Никто не может сказать, что я за это время мало что узнала и мало с кем встречалась – правда, как правило, это были те, кто уже умер. Только за одну прошлую неделю, например, мне довелось увидеть и призрак мальчика на качелях, и сидящий в церкви скелет невесты, и кондуктора, плывшего по воздуху за своим автобусом, а еще двух раздавленных рабочих, призрачного пса, которого вела за собой по Путни Хай-стрит большая черная тень, безголового библиотекаря, чемодан, в котором оказались три нимба, двух Глиммеров, Серую Дымку и, наконец, отрезанную, летающую сама по себе руку и полуодетого соседа.
Сосед, кстати, был живым, хотя честно говоря, я предпочла бы, чтобы было наоборот.
Да, ночи у меня были весьма содержательными, а вот днем я порой чувствовала себя опустошенной. Особенно на заре, после только что законченного расследования, когда медленно брела по пустым улицам – уставшая, в синяках и царапинах, и тяжелым грузом давили на плечи ближайшие часы, которые мне предстояло провести в одиночестве. Я не могла даже рассчитывать на то, что мне удастся поболтать с черепом – в дневные часы он чаще всего предпочитал дематериализоваться. Именно в эти минуты, возвращаясь к себе домой, я как никогда сильно тосковала по своим друзьям.
Правда, сегодня рано утром я шла не к себе домой. Пока что нет. Благодаря мистеру Фарнаби мне вначале предстояло посетить еще одно местечко, не самое веселое, скажем прямо. Я несла серебряный ящик в один из самых ужасных уголков Лондона, хотя это и не был дом, зараженный призраками.
Совсем наоборот.
Это было место, где уничтожают призраков.
4
Большие лондонские городские печи для утилизации экстрасенсорных артефактов – или попросту Печи Фиттис, как все их называли, находились в восточном промышленном районе Лондона, Клеркенвелле. Они были построены Мариссой Фиттис, легендарной основательницей одноименного агентства, пятьдесят лет назад, когда стало ясно, что в целях безопасности сверхъестественные, связанные с призраками Источники необходимо уничтожать, и уничтожать безвозвратно. В те давние дни печи размещались на месте старой обувной фабрики, и были буквально втиснуты между художественными мастерскими и товарными складами. Теперь они занимали целых два городских квартала, на которых большими кирпичными храмами поднимались крематории, над которыми вместо крестов торчали высокие тонкие трубы, выбрасывавшие из себя пепел, уносившийся в сторону реки и моря.
Во всяком случае, так рассчитывали проектировщики, на самом же деле ветер часто менял направление, и тогда пепел падал на прилегающие кварталы, на крыши домов, улицы, на идущих по этим улицам людей, посыпая серовато-черным порошком их плащи и шляпы. Местные жители называли его «клеркенвелльским снежком» и относились к нему вполне терпимо, считая совершенно не опасным.
Территория, на которой находились Печи, была окружена высокими кирпичными стенами с заостренными металлическими шипами наверху. Сюда каждое утро подъезжали фургоны, привозившие свежие, обезвреженные за прошедшую ночь Источники. Строившийся изначально исключительно для нужд «Фиттис», этот комплекс уже не один десяток лет обслуживал все лондонские агентства. Это была нейтральная территория. Яростному соперничеству между компаниями, перераставшему порой в перепалки и даже в уличные стычки, не было места за этими стенами. Свои рапиры агенты сдавали при входе пожилому вахтеру и только после этого попадали на территорию Печей, постоянно оставаясь при этом под наблюдением местной охраны, готовой в любой момент пресечь любые беспорядки.
Для тех, кто приходил сюда пешком, как я, существовал отдельный боковой вход со стороны Фаррингтон Роуд. Я вошла, сдала свою рапиру и направилась к ближайшему зданию крематория по мощенному каменной плиткой внутреннему дворику. Вдоль дворика были проложены канавы с проточной водой – дополнительная защита от всех потусторонних явлений. Поднявшись по ступеням и раздвинув двери из толстого серебряного стекла, я вошла в просторный зал с железными оберегами и жаровнями, в которых постоянно дымились пучки лаванды. Здесь сидели семь приемщиков – каждый в отдельной кабинке. Именно они принимали принесенные на утилизацию Источники. Проводили досмотр, так сказать.
Проходя по пустынному сейчас залу, я услышала, как меня окликнули:
– Привет, Люси! Что ты мне сегодня притащила?
Сидевшего в кабинке номер четыре приемщика звали Гарольд Мейлер. Это был юноша с бледной кожей, нависшими веками и большими узловатыми руками. В свои восемнадцать он знал Печи лучше многих своих коллег, поскольку начал работать здесь с восьми лет. Что еще о нем сказать? Слегка развязный, слегка дерганый, с громким лошадиным смехом. За эту зиму я несколько раз передавала ему найденные мной Источники. В принципе, мы неплохо ладили друг с другом.
Я вошла в кабинку, и, признаюсь, не без некоторого облегчения поставила свой ящик из серебряного стекла на стол перед Мейлером. Черт возьми, до чего же она оказалась тяжелой, эта мумифицированная голова! Мейлер оглядел меня, почесывая у себя в ухе.
– Похоже, у тебя была веселая ночка, – заметил он, вертя в руках мой ящик. – Кто этот приятель, которого ты принесла?
– Понятия не имею. Какой-то преступник восемнадцатого века, скорее всего. И к нему был привязан – можешь себе представить? – призрак колдуньи. Скажи, ничего себе парочка? Надеюсь, ты сможешь поскорее поджарить этого парня?
Гарольд Мейлер вытащил стопку формуляров и разложил их на своем столе. Как много было этих бумажек, кто бы знал!
– Для тебя, Люси, хоть Луну с неба. А теперь давай запишем все, что требуется. Мне нужны некоторые детали, как обычно.
Я назвала время, место и обстоятельства, при которых был найден и блокирован Источник, заполнила отдельный листок со своими личными данными. Подписала от имени агентства «Ротвелл» расписку о передаче Источника на утилизацию.
У Гарольда были коротко подстриженные светлые волосы, веснушки на лице, большие торчащие уши и такие тоненькие бровки, что их можно было заметить только тогда, когда он поднимал их вверх, морща лоб.
– Снова работала на «Ротвелл»? Не с командой старины Фарнаби, случайно?
– С ней. И в последний раз, надеюсь. Это вообще не команда. Бездари. Улитки безмозглые.
– Что верно, то верно. Тебе, пожалуй, следует раскинуть свою сеть шире, Люси.
– Так и сделаю.
– Между прочим, почему бы тебе снова не примкнуть к агентству Локвуда? Я его видел здесь на прошлой неделе, он был вместе с той девчонкой, Холли. Они тогда только что закончили одно грандиозное дельце на Кэмденском шлюзе. Да ты сама, наверное, об этом читала.
– Если честно, нет, не читала.
– Ну, как же! Кричащий дух, который являлся из скелета девушки, лежащего на дне у ворот шлюза. Никому до Локвуда и в голову не пришло искать Источник там, где есть вода. Но в шлюзах-то она не проточная, а стоячая, улавливаешь? А Локвуд до этого додумался. Ну, а дальше все как всегда.
– Да, все как всегда, – повторила я, поправляя упавшую на лоб прядь.
– Когда Локвуд с той девушкой пришел сюда, они все еще были такие заведенные, никак не могли успокоиться. Все хихикали, смеялись… – Гарольд почесал себе нос, взял резиновую печать, приложил ее к подушечке с красными чернилами, потом к бумаге и расписался в получении артефакта. – Теперь я должен записать уровень опасности этого Источника… Люси? Ты меня слышишь? Оценка уровня опасности. Число от одного до десяти.
– Я помню твою систему, помню. Восемь, – сказала я, но Гарольда было уже не остановить.
– Единица – это самый слабый призрак, вроде Серой Дымки, а десятка – самый мощный, такой, как полтергейст, с которым вы с Локвудом справились в ноябре. Ну, тот, который разнес в щепки универмаг, – он подмигнул мне и разразился своим лошадиным смехом. – Восемь, говоришь? Сильный.
– Ага.
– М-м… Хорошо. Оставишь голову мне?
– Нет, Фарнаби хочет, чтобы я проследила за тем, как ее сожгут.
– Ну да, иначе тебе не заплатят, понимаю. Ладно, пойдем.
Он взял стеклянный ящик и открыл заднюю дверцу своей кабинки. Я прошла следом за Гарольдом в голый, отдающий эхом коридор с бетонными стенками, который проходил по периметру крематория. Навстречу нам попались техники в оранжевых комбинезонах, они везли на склад тележки с пустыми призрак-банками и ящиками из серебряного стекла. Другие техники, в таких же ярких комбинезонах, сопровождали агентов, идущих в смотровой зал или возвращающихся из него. Скрипели колесики, слышались голоса, мягко шелестела на ходу ткань комбинезона Гарольда Мейлера. Время от времени слышался громкий тяжелый стук стальных печных дверей, от которого каждый раз вибрировал пол у меня под ногами. А еще я могла уловить на экстрасенсорном уровне ужас – накопившиеся здесь остаточные следы и вибрации от Источников, которые каждый час десятками сжигали в ревущем пламени.
В конце коридора виднелся ряд массивных стальных дверей, над каждой из которых горел зеленый или оранжевый индикатор, эти огни указывали, свободна ли находящаяся за этой дверью печь или находится в работе. Взглянув на огни, Гарольд уверенно подошел к двери номер тринадцать.
– Мне сюда, – сказал он и добавил, похлопав ладонью по ящику. – Попрощайся со своим приятелем, Люси.
– Прощай, голова. Сколько времени у тебя уйдет на подготовку?
– Минут десять, не больше. А пока располагайся удобнее в смотровом зале. Приветики.
Гарольд исчез в предбаннике печи, а я поднялась на смотровую площадку. Это, в общем-то, был на самом деле огромный железный короб, подвешенный под крышей крематория наподобие гондолы дирижабля. Пол этой гондолы был застлан зеленым ковром, а на нем стояли столики, стулья и даже диванчики, словно в кафе, куда ты зашла, чтобы поболтать со своими друзьями. Иногда смотровую площадку ненадолго открывали для публики, чтобы люди могли своими глазами увидеть, как власти не покладая рук борются с Проблемой. Впрочем, случалось это довольно редко, и, как правило, в зале никого не было, кроме агентов. Мы, агенты, никогда здесь друг с другом не общались, просто молча сидели или стояли у длинного ряда окон, глядя на гудящий внизу ад.
Войдя в зал, я, как всегда, скользнула взглядом по сторонам, чтобы понять, кто здесь. Несколько агентов, пара взрослых начальников. А кто это стоит вон там, спиной ко мне, лицом к окну? Высокий, стройный…
Юноша повернулся, мелькнула его желтая куртка. Понятно, какой-то оперативник из агентства «Тэмуорт». Незнакомый.
У меня свело желудок. От голода, наверное. Когда же я ела в последний раз? И не припомнить. Я подошла к окну, сложила руки на груди и принялась ждать появления Гарольда.
Крематорий был похож на огромную кирпичную скорлупу, заполненную печами, к каждой из которых вел отдельный металлический трап, проложенный над сетью труб и дымоходов. Всего здесь насчитывалось двадцать печей, два ряда по десять. Сама печь – это огромный серебряный цилиндр с написанным черной краской номером. Крыши у печей были прозрачными, и сверху было видно бушующее в них ослепительно-белое пламя. Перед каждой печью – покатый желоб, заканчивающийся раздвижными металлическими дверцами. По этим желобам скатывались в печь предназначенные для сжигания Источники. Возле печей находились техники, следившие за подачей газа в топку. Повсюду, куда ни кинь взгляд, ревело адское пламя, громко клацали тяжелые дверцы печей. Источники вкатывались сквозь эти дверцы в печь и навсегда исчезали в огне. Сгорали Источники быстро, глазом не успеешь моргнуть.
Говорят, что если подняться на смотровую площадку после наступления темноты, можно увидеть, как в пламени корчатся и сгорают призраки, навсегда покидающие наш мир вместе с предметами, которые притягивали их сюда. Сейчас уже настало утро, и никаких призраков увидеть было невозможно, однако я и здесь, на солидном расстоянии от печей, ощущала долетающие до меня отголоски экстрасенсорных вибраций, похожие на момент тишины, наступивший следом за оборвавшимся диким криком.
– Это место – настоящий ад на земле, – прозвучал у меня в голове голос черепа.
Я оглянулась по сторонам. Рядом со мной никого не было. Я сняла свой рюкзак, поставила его на стул, приоткрыла верхний клапан. Из рюкзака на меня взглянуло бледное лицо, окруженное крутящимися завитками зеленоватого тумана.
– А я думала, ты спишь, – сказала я.
– Сплю? Я? Я мертвый, если ты забыла.
– Или возвратившийся с Другой Стороны, или как там еще.
– Нет, я ниоткуда не возвратился, сижу по-прежнему в своей банке, в которую попал не по своему желанию. Спать? Нет, я не сплю. Я никогда не сплю. И это лишь одна из многих вещей, которые мне недоступны. Я, например, не могу ковырять в носу, не могу вздыхать, как лошадь, когда о чем-то мечтаю, не могу громко портить воздух, когда прыгаю во время зарядки. Этот список можно продолжать еще очень долго, Люси.
– Я тоже ничего этого не делаю, – нахмурилась я.
– Она мне будет рассказывать! Словно мы не живем с тобой в одной комнате. Очень тесной к тому же.
– Сколько раз тебе повторять, что мы с тобой не живем вместе! – проворчала я. – Тоже мне, квартирант нашелся! Между прочим, я всегда могу переселить тебя в какое-нибудь другое, более подходящее место, в пустую могилу, например. Ты давно уже на это нарываешься.
– Ну, понеслось, – проворчал череп. – Ты сегодня не в духе. Какая муха тебя укусила, хотелось бы знать. Впрочем, неважно. Мы, кажется, говорили о Печах. Так вот, мне здесь не нравится.
Мне, честно говоря, это место тоже не нравилось, но говорить об этом черепу я не стала, тем более что внизу появился, наконец, Гарольд Мейлер.
Он вышел в черных защитных очках на металлический помост перед печью номер тринадцать, держа в толстых рукавицах ящик из серебряного стекла. Задрал голову, нашел меня взглядом, поднял вверх большой палец и дал знак стоявшему возле печи технику. Взвизгнули колесики, и дверцы печи разъехались в стороны. Гарольд поставил ящик на край желоба, расстегнул крышку, и она открылась. Затем Гарольд наклонил ящик, из него вывалился какой-то темный предмет, прокатился по желобу, исчез в бушующем пламени и начал гореть, выбрасывая из себя сноп зеленых искр.
Дверцы печи с грохотом сомкнулись. Гарольд снова показал мне большой палец. Я помахала Гарольду рукой и отвернулась от окна.
– Вот и еще один дух исчез, – сказал череп. – Как все просто. Ужасно просто. Теперь тебе стало лучше, я полагаю?
Я тяжело присела на соседний стул. Мои руки и ноги налились свинцом, и я поняла, что смертельно устала.
– Нет, – ответила я. – Если честно, я вообще ничего не чувствую.
– Бесполезное занятие. Глупое и жестокое.
– Ты считаешь, что отправлять призраков туда, где их место, – бесполезное занятие? Разве это глупо? Или жестоко? – Я взглянула на жуткое лицо в банке, на выступающий под черепом обломок пожелтевшей кости, на ядовито-зеленые облачка эктоплазмы. От всего этого меня отделяет и защищает всего лишь пыльная крышка со слегка заржавевшими уже запорами. – На самом деле, я и тебя должна была бы туда отправить.
– О, нет, ты этого не сделаешь, – сказал череп. – Только не со мной. Я же твой лучший и единственный дружок. Однако жечь Источники – это действительно бесполезно. Как и ожидать того, что ты когда-нибудь внимательно слушаешь меня. Когда я впервые заговорил с тобой, я предупредил тебя. Ты помнишь, что я тогда сказал?
Я прикрыла глаза. На смотровой площадке было так тепло. Мне уже можно было уходить, но так хотелось отдохнуть еще хоть пару минут.
– То была обычная для тебя угроза. Какая-то чушь насчет смерти.
Череп презрительно хмыкнул.
– Подумать только, с кем мне приходится иметь дело? Кошмар! Полная безнадега! Мозгов меньше, чем у курицы. Нет, «Смерть в Жизни», сказал я тогда, и «Жизнь в Смерти». Сказал, и с тех пор все жду и жду хоть какой-то реакции с твоей стороны. Жду, затаив дыхание, – он пару секунд помолчал, подумал, и добавил: – Затаив дыхание, которого у меня нет.
– Я не откликнулась тогда на твои слова потому, что они лишены смысла, – лениво пробормотала я. – И теперь они мне кажутся такой же чушью.
