скачать книгу бесплатно
Берн смотрел на Императора снизу вверх, и Тоа-Ситель, к своему изумлению, прочел в его лице желание угождать своему владыке во всем – неожиданное для кровожадного Графа.
– Я только… я не хотел тебя разочаровывать.
– Вот поэтому ты и есть Мое любимое дитя. – Голос Ма’элКота стал почти ласковым. – А ну-ка, детки, подвиньтесь. Дайте-ка Я сяду между вами.
Тоа-Ситель поспешно отодвинулся в угол дивана. Вот что особенно пугало его в Ма’элКоте: он был переменчив, как погода летом. То так глянет с высот своего императорского величия, что поджилки затрясутся, а то вдруг присядет с тобой рядом и заговорит доверительно, как с другом детства на крыльце деревенского дома.
– Меня подвела Моя собственная жадность, – заговорил Ма’элКот, упирая локти в колени. – Я сделал этот дворец непроницаемым для любой магии, кроме Моей Собственной. В горниле Моего желания схватить Шута Саймона закалился тот нож, что теперь трепещет в Моих внутренностях. Луч, соединивший тебя, Берн, со Мной, и стал той фатальной щелкой в Моей броне, через которую Меня ужалила стрела Шута Саймона. Сила, которую Я призвал сюда сегодня, чтобы спросить, как переломить эту магию, смеялась надо Мной. Надо Мной! Она сказала, что магию победить легко, надо только поймать того, кто ее создал. – Ма’элКот медленно покачал головой. Его взгляд был обращен внутрь, словно он наслаждался иронией положения. – А вы это чувствуете? Берн, вот ты видел Шута лицом к лицу – ты помнишь, какой он?
Берн с несчастным видом помотал головой:
– Нет, не помню. Я пытался… Мне кажется, я его даже узнал.
– Конечно узнал, – рокотнул Ма’элКот. – Сегодня Я с самой зари вычислял, кто такой Шут Саймон, исходя из того, что Я знаю всех, кого знаешь ты. Тщетно: догадка едва забрезжит, как тут же вмешается проклятая магия и все испортит. Я пытался прогнать ее заклятием, направленным против нее самой; подбирал инициалы сначала по алфавиту, потом вразброс, и каждый раз Я ждал, что снова почувствую шевеление догадки, но дело всегда кончалось одним и тем же: Я, передо Мной лист с буквами, и ни малейшего намека на то, какая из них вызывала ощущение близкой разгадки, а какая нет. Будь Я человеком, склонным к несдержанности, Я был бы взбешен.
– Однако сейчас ваше императорское величество скорее довольны, – осмелился вставить Тоа-Ситель.
Улыбка, которую обратил на него Ма’элКот, согревала, как солнце, и Герцог, вопреки опасениям, всем нутром откликнулся на ее благодатное тепло.
– Конечно доволен! Наконец-то Я столкнулся с чем-то новым и даже загадочным. Ты хотя бы представляешь, Тоа-Ситель, как редко Мне случается удивляться? Или терпеть неудачу? А уж такого интересного противника, как этот Шут Саймон, у Меня не было со времен Войны Долин. Он как лис, который перехитрил всех Моих гончих. Но у этой проблемы есть простое решение – найти другую гончую, получше.
– Получше? – повторил за ним Берн и нахмурился.
Ма’элКот улыбнулся и титанической дланью обхватил своего любимца за плечи:
– Не принимай метафору близко к сердцу, Мой мальчик. И прошу, не суди Меня строго за оговорку. Мне следовало сказать: гончую, приспособленную к решению именно этой задачи.
– И кто же это? – насупленно спросил Берн.
– Идемте. Сейчас увидите.
Ма’элКот встал и снова вступил в магический круг. Тоа-Ситель последовал за ним сразу, но Берн мешкал, заглядевшись на алтарь с телом.
– Он… э-э-э… кажется, я его знаю.
Ма’элКот ответил:
– Конечно. Герцог Тоа-Ситель, объясни.
Тоа-Ситель сделал глубокий вдох и потупился:
– Его имя Джейби. Думаю, ты его видел раз-другой. Он служил капитаном в Очах Короля. – Тоа-Ситель старался не смотреть на медленно опускающуюся и поднимающуюся грудь Джейби, на пульс, все еще бьющийся в кишках, развешенных на крючьях. – Это он намекнул изобретателю Конносу, что на того готовится донос.
– Вот именно, – одобрительно подытожил Ма’элКот. – И тогда Я решил извлечь из его предательства пользу: Внешние Силы, к которым Я обращаюсь за помощью, обычно приходят на Мой зов голодными. Я был бы плохим хозяином, не предложи Я им… легкую закуску, верно?
Берн с пониманием кивнул.
– Он еще жив?
– Живо только тело, – пророкотал Ма’элКот. – А теперь идем.
Едва Берн встал в магический круг, Ма’элКот положил руки на плечи своих спутников и поднял взгляд к каменному потолку. В считаные секунды, за которые можно лишь успеть перевести дух, песчаник над ними стал прозрачным, превращаясь в призрачное подобие самого себя. Вскоре Тоа-Ситель уже видел над собой гряды облаков и первые ночные звезды в разрывах между ними.
Еще мгновение – и пол ушел у Герцога из-под ног: без малейшего усилия все трое плавно воспарили к потолку и прошли сквозь него. Камень под их ногами тут же затвердел, и Тоа-Ситель обнаружил, что они стоят на парапете Сумеречной башни.
И это была третья причина, по которой Тоа-Ситель боялся Ма’элКота; многоопытного придворного приводило в трепет не столько поразительное могущество властелина, сколько то, что тот умел приводить его в действие без слов и жестов, просто силой мысли. Герцог знал о магии достаточно, чтобы понимать, как нужно сосредоточиться, чтобы выполнить даже простейшую операцию; самые подкованные адепты могли совершать лишь одно действие зараз. Причем для поддержания своих сил почти все они использовали специальные приспособления. Но только не Ма’элКот, – казалось, его сила не знает предела.
Так что Тоа-Ситель дрожал теперь отнюдь не от свежего вечернего бриза.
Внизу ковром из драгоценных камней лежала Анхана: бриллиантовые точки ламп в окнах на переднем плане сменялись крупными рубинами костров на периферии. Ветер доносил обрывки пьяных песен из пивных и звонкие голоса разносчиков новостей – те как раз возвращались в свои конторы за свежей порцией вечерних известий, – а еще ароматы мяса, тушенного с чесноком и луком, и чистый, дикий запах степи, раскинувшейся между столицей и морем.
В западной части небосклона собрались облака и торжественно двинулись на город, в то время как на востоке из-за Зубов Богов едва показалась восходящая луна.
Широко раскинув руки, Ма’элКот запрокинул голову и возвысил голос, заглушая крепнущий ветер:
– Я просил Силу указать Мне того, кто сможет вынуть этот шип из Моей плоти, на того, кто избавит Империю от бунтаря Саймона. Сила нашла ответ в глубинах Моей памяти. Я знал его, хотя и не подозревал об этом. А теперь мы спросим о том же у ветра и увидим ответ, начертанный в облаках! – И он указал на близящийся грозовой фронт. – Глядите, и да явится вам лик Моей новой гончей!
Тоа-Ситель проследил направление, которое указывал палец Императора. Он ожидал увидеть лицо, нарисованное на туче, как на пергаменте. Грозовой фронт кипел и набухал все новыми облаками, которые расширялись, пульсируя, словно живые, и корчились, как Рабы под ударами кнута, и Тоа-Ситель вновь, как недавно в Железной комнате, испытал внезапное прозрение, от которого у него закружилась голова, – он понял, что никакого лица на облаке не будет.
Лицом оказалось само облако.
Беспощадный клинок императорской воли кромсал сердцевину грозового фронта, высекая из тучи лицо человека – огромное, величиной с гору, окаймленное бородкой и коротко стриженными волосами. Рот человека скалился от ярости, молнии полыхали в глазах.
– Забодай меня коза! – Первым не выдержал Берн.
Тоа-Ситель кашлянул и тихо добавил:
– Разве нельзя было просто нарисовать?
Ма’элКот разразился неудержимым смехом, точно подгулявший бог:
– Сила, если ею не пользоваться, выдыхается, Тоа-Ситель. Красиво, правда?
– Э-э-э… а… да, – не сразу нашелся с ответом Герцог. – Красиво. – И продолжал смотреть, трепеща от страха.
Берн хрипло вымолвил:
– Это же Кейн.
– О да, – довольно рокотнул Ма’элКот. – Конечно, это он. Будет в Анхане завтра утром.
– Кейн-убийца? – уточнил Тоа-Ситель, чей почтительный трепет и страх сразу сменились интересом. – Тот Кейн, который убил Тоа-Фелатона?
И он еще внимательнее вгляделся в облачное лицо: ему доводилось видеть рисованные портреты Кейна, довольно грубые и приблизительные, но этот, изваянный из тучи, был настолько точен, что Герцог понял – теперь он узнает этого человека где угодно, причем с первого взгляда. Но туча вскоре поменяла очертания и прямо у него на глазах превратилась в обычный грозовой фронт.
– Мм… да, – вздохнул Ма’элКот. – Тогда он сослужил Мне хорошую службу, сам того не ведая. Твоя задача, Тоа-Ситель, найти его и привести ко Мне во дворец. Брось на ее выполнение все силы Очей Короля, но знай – Кейн может не захотеть, чтобы его нашли. В городе у него есть связи и друзья. Не исключено, что кто-нибудь из них сам придет к тебе, если услышит… Какую сумму люди сочтут привлекательной, но не подозрительно крупной? Предположим, двести золотых ройялов. Так вот, если кто-то услышит, что за информацию о Кейне дают двести золотых ройялов, он может сам рассказать тебе все, что знает. Также отдай распоряжение констеблям, пусть ловят по улицам людей для ритуала Перерождения: там, где терпит провал умысел, порой преуспевает удача. Может, Кейн случайно попадется нам вместе с другими. К закату завтрашнего дня он должен быть во дворце.
– Вознаграждение в двести золотых ройялов, – повторил Тоа-Ситель и кивнул. – Он уже в городе?
– Нет. Где он, я не знаю. Но завтра, через два часа после восхода солнца, он будет здесь.
– Это пророчество?
Ма’элКот улыбнулся:
– Магия. Я для него сейчас как привязанный под деревом козленок для тигра. Он придет.
– Но… – нахмурился Тоа-Ситель, – если он в тысячах лиг отсюда, то…
– Хотя бы и в миллионах, – ответил Ма’элКот. – Даже за стеной Смерти ему не скрыться от Моего притяжения. Ты, Тоа-Ситель, просто человек, с завязанными глазами ковыляющий по узкому коридору Времени; Я – бог, и Время лежит в Моей ладони, точно тряпичный мяч в ладошке ребенка. Реальность подчиняется Моему удобству. Будь Кейн даже в тысяче лиг отсюда, месяцы назад он уже ступил на тот путь, который приведет его ко Мне. И если бы сегодня Я выбрал не приводить его сюда, то месяцы назад он принял бы решение остаться. Понимаешь?
– Вообще-то, нет, – признался Тоа-Ситель. – Если ты… гм… влечешь его с такой силой, то почему мы должны искать его, словно вора? Разве он не придет к тебе по своей воле?
Улыбка Ма’элКота сделалась снисходительной.
– Он может прийти ко Мне по своей воле. А может быть, его придется тащить сюда силком. Вот почему Я дал тебе такую задачу. Так или иначе, но он придет; зов не останется без ответа. А каким путем – не важно.
Тоа-Ситель нахмурился:
– Если твоя магия так сильна, то почему ты не можешь просто притянуть к себе Шута Саймона?
– Именно это Я и делаю, – сказал Ма’элКот. – Но чем меньше Я знаю о нужном Мне человеке, чем хуже Я представляю Себе его облик, тем дольше приходится звать. Кейн – всего лишь необходимый компонент, он как кристалл или пригоршня серы, без которой не работает заклятие. Стоит Мне получить его, и Шут Саймон сам явится ко Мне, притянутый Кейном, как железо – магнитом.
Пока шел этот разговор, Берн стоял, сложив на груди руки, и смотрел на город, надув губы, как обиженный ребенок. Вдруг он выпалил:
– А мне что прикажешь делать?
Ма’элКот повернулся к Графу, и его улыбка померкла.
– А ты возьмешь выходной.
– Что?
Вены на лбу Берна вздулись, он хватал ртом воздух, словно не мог решить, заплакать ему или вцепиться Императору в горло.
– Берн, сделай, как Я тебе велю, – продолжал Ма’элКот ласково, но твердо. – Я прекрасно знаю о вашей с Кейном вражде; отчасти Я Сам был ее причиной. А еще Я знаю, что первая встреча может оказаться последней для одного из вас. Поэтому возьми выходной, расслабься, порадуйся жизни. Иди в город Чужих; пей, играй, распутничай. Только в Крольчатники не ходи – там у Кейна друзья среди Подданных Короля Арго, и он, скорее всего, там появится. Забудь Шута Саймона, Серых Котов, забудь государственные заботы. И Кейна забудь. Если ты встретишь его, пока он будет на Моей службе, то будешь обходиться с ним так, как одно возлюбленное Дитя Императора обходится с другим, – с почтением и вежливостью.
– А потом?
– Когда Я получу Шута Саймона в свои руки, судьба Кейна перестанет Меня интересовать.
– Ладно, – сказал Берн и поспешно перевел дух. – Ладно. Прости меня, Ма’элКот, но ты знаешь… ты знаешь, что он сделал со мной.
– Я знаю, что вы сделали друг с другом.
– Но почему Кейн? В смысле, он что, особенный?
Тоа-Ситель насторожился – в голосе Берна он услышал кое-что сверх обычной раздражительности и удивленно подумал: «Ба, да он ревнует!» Старательно сохраняя нейтральное выражение лица, Герцог сделал себе ментальную зарубку: проверить, нет ли между Императором и его фаворитом иных отношений, кроме чисто политических.
– Пока не знаю, – отвечал между тем Император. – Однако карьеру он сделал впечатляющую. – И, пожав плечами, он опустил свою тяжелую длань на плечо Берна. – Не исключено, что его главное достоинство вот в чем: он единственный на свете человек, который сошелся с тобой в поединке и выжил.
Призрачная улыбка согрела тонкие губы Графа.
– Только потому, что бегает, как чертов кролик.
Ма’элКот обнял Берна за плечи и испытующе заглянул ему в глаза:
– Но ты стал другим теперь. Мои дары тебя изменили. И он больше не убежит от тебя.
Берн протянул руку и погладил эфес Косаля; меч отозвался грозным звоном, слегка приглушенным ножнами.
– Ага. Теперь-то конечно.
Ма’элКот скосил на Тоа-Сителя серый, будто стальной, глаз:
– У тебя сегодня много работы, Герцог. Я отпускаю тебя.
Тоа-Ситель не успел рта раскрыть, как его ноги провалились в камень. Ма’элКот и Берн, стоя на твердом полу, без всякого выражения наблюдали за его спуском. Герцог слегка вскрикнул, проваливаясь вниз целиком, и последнее, что он увидел, прежде чем его глаза ушли в камень, был жест, которым Ма’элКот привлек голову Берна к своей обнаженной груди.
Таинственная Сила бережно опустила Тоа-Сителя на пол в центре магического круга. Герцог провел ладонями по рукавам, стряхивая с них воображаемую каменную крошку, и посмотрел в потолок. Все тот же гладкий камень.
Герцог негромко хмыкнул и потряс головой. Потом, неслышно ступая, подошел к алтарю и поглядел на Джейби – человека, которого он, можно сказать, положил туда своими руками. Тот еще дышал; Герцог долго глядел на него, наблюдая, как кровь пульсирует у него в кишках в такт ударам сердца; вдруг сердце несчастного забилось сильнее, пульс участился, потом сбился и замедлился почти до полной остановки.
Джейби был другом Герцога – старым, преданным другом. Преданность друзьям и стала его главной ошибкой: кроме Тоа-Сителя, он дружил с Конносом. И поставил дружбу выше долга. Сделал выбор хорошего человека.
Выбор мертвеца.
Преданность друзьям стоила ему не только жизни. В ушах Тоа-Сителя все еще звенел его крик, полный боли и ужаса, – этот крик послужил наживкой, на которую должна была клюнуть Внешняя Сила, чтобы Ма’элКот смог повязать ее своим заклятием. Герцог не был уверен в том, что его умирающий друг целиком здесь, – кто знает, быть может, какая-то его часть, воя от нестерпимой боли, скитается сейчас в невообразимом аду, обители Внешней Силы.
Но правды уже не узнать, а этот дышащий труп отслужил свое и больше не нужен Ма’элКоту. Тоа-Ситель, возможно, был не таким хорошим человеком, как тот, кто лежал сейчас перед ним, но все же он был человеком и не мог отказать другу в последней милости. Конец все равно близок, значит не грех подтолкнуть его чуть-чуть.
Ласково, но твердо Тоа-Ситель зажал нос Джейби пальцами одной руки, а вторую положил ему на рот.
Джейби не противился. Его грудь поднялась, снова опустилась, и он умер, не издав больше ни звука.
Тоа-Ситель вытер руки о штаны и вздохнул. Да, его ждет работа.
На пороге он оглянулся, взглянул на каменный магический круг сначала на полу, потом на потолке и снова хмыкнул.
Прошлого Повелителя Анханы он пережил. Удастся ли пережить нынешнего, вот загадка.
7
Простые жители великого города Анхана, столицы Империи, редко глядят в небо, особенно ночью. На Северном берегу Большого Чамбайджена, в Крольчатниках, люди больше озабочены тем, кто скрывается в ближайшей темной подворотне и что поджидает их в следующем темном переулке. В городе Чужих несчастные недочеловеки слишком пьяны, одурманены наркотиками или заняты обслуживанием Чистокровок, которые являются к ним поразвлечься ночью. В Промышленном парке, который разделяет их, трубы мануфактур изрыгают дым, а зарево печей румянит темное небо.
В Старом городе одни честные люди после заката ложатся спать, а другие охраняют их покой. Констебли ходят по улицам с фонарями, нужными больше для того, чтобы не наступить ненароком на кучу лошадиного навоза, которую пропустила команда ленивых сборщиков.
На Южном берегу, где дома богачей и знати примыкают к владениям Герцогов, слуги трудятся, готовясь к следующему дню, а их хозяева спят сном праведников.
