скачать книгу бесплатно
Кан с удивлением посмотрел на крестьян, сообразив, что они просто боятся идти. Поразмыслил чуть, и кивнул:
– Хорошо, по следам пойду. Может, они и не на хутор ведут.
Староста облегчённо выдохнул и затараторил:
– Вам если ещё что надобно, вы говорите, ваше магичество!
Подмастерье минуту поразмыслил, и сказал:
– Вы мне нож какой-нибудь дайте на всякий случай. А то вдруг животные. Или существо это в телесном обличие окажется. Тогда одной магией не справиться.
– Почему нож? – засуетился Кер. – Клинок у нас есть! В ножнах кожаных! Клинок хотите?
– Какой клинок? – удивился Кан.
– Самый настоящий, – горячо стал уверять его староста. – У нас солдат жил. Муж той самой вдовы Рут. Амелиус его звали. И он с войны самый настоящий клинок принёс. А как умер, вдова его клинок мне отдала. Ей он без надобности.
– Ну, давайте клинок, – пожал плечами молодой маг. Фехтовать он особо не умел, так как в Крепости учить его было некому, но рассудил, что клинок – тот же самый нож, только длиннее, а потому и пырнуть им будет удобнее, чем ножом.
Староста отправил за клинком сына Мерта, и тот уже через пять минут принёс из дома главы села меч в стареньких и сильно потёртых ножнах. Меч был длиной в руку Кана, но тонкий, и даже изящный. Когда маг достал оружие из ножен, оно блеснуло тусклым, давно не чищеным металлом. Кан аккуратно засунул меч обратно, и стал думать, куда пристроить ножны. Ремня у мага не было, и Кан попросту сунул меч под мышку, в другую руку взял посох, и побрёл через поле по виднеющимся следам магического существа. Крестьяне, стоя на окраине села, провожали мага испуганными взглядами, бормоча под нос то ли молитвы, то ли охранные заклятия.
Кан шёл по следам существа больше часа и порядочно устал. Хорошо хоть зерновые, доходящие до пояса, сменились низкорослой травой, не сильно мешающей ходьбе. Правда, постоянные овражки и лощинки, заставляющие то спускаться вниз, то вновь карабкаться наверх, вымотали непривычного к физическим нагрузкам юношу. Когда Кан вконец обессичас и собирался уже просто рухнуть в траву, то увидел сгоревший хутор и… услышал странные всхлипы-причитания. Юноша, перехватив удобнее уже напитавшийся силой посох, осторожно стал подкрадываться к пепелищу, стараясь понять, кто же всхлипывает на руинах. И увидел странное существо, ростом по колено взрослому, напоминающее человека, только гротескно уменьшенное, и будто деформированное. Существо, одетое в невообразимые лохмотья, стояло перед пепелищем спиной к магу, и всхлипывало-причитало неразборчиво, переминаясь на коротеньких ножках. Зато длинные ручки неизвестного свисали практически до земли. Маг подошёл ближе и спросил у плачущего разумного:
– Ты кто?
Существо развернулось, и Кан увидел сморщенное личико с кривыми губами, нос картошкой и огромные глазюки, плеснувшие испугом. Вместо ответа неизвестное создание вскрикнуло, и рвануло наутёк, но запуталось в лохмотьях и рухнуло прямо в обгоревшие брёвна.
– Я не причиню тебе вреда, – стараясь говорить спокойно, сказал Кан неизвестному: – Ты меня понимаешь?
– Вреда? – взвизгнуло существо. – Я тебе сейчас сам такой вред причиню! По кусочкам разорву и раскидаю по всей округе! Тать бессовестный!
– Ты вначале ходить научись, – захохотал маг, видя, как существо, вскочив, опять запуталось в лохмотьях и снова грохнулось на землю…
…Существо сидело напротив Кана и уплетало варёную картошку, которой маг поделился с непонятной особью. В том, что именно этот товарищ высасывал коров, не было никаких сомнений – подмастерье очень хорошо запомнил ауру магического существа, и сейчас с любопытством разглядывал эту незнакомую сущность.
– Тебя как зовут? – спросил маг у голодного недоразумения.
– Афан я! – чавкая, ответил длиннорукий.
– А коров зачем в деревне высасываешь?
– А ты докажи! – насупился гражданин, даже перестав на мгновение жевать. Впрочем, эта пауза длилась недолго, и длиннорукий вновь принялся громко чавкать.
Кан поморщился:
– Мне и доказывать ничего не надо, приведу в село, да отдам крестьянам. У них доказательства требовать будешь.
– А тебе что, молока жалко? – спросил длиннорукий, и вдруг исказил лицо в непонятной гримасе: – Жадина ты!
– Чужое брать нельзя, – веско проговорил подмастерье, и, вспомнив, что сапоги и клинок тоже вроде не его, добавил через минуту: – Без разрешения!
Длиннорукий, расправившись с картошкой, спросил с вызовом:
– А жечь чужие дома без разрешения можно, а? А убивать?
– Так это твой дом был? – начиная догадываться, спросил подмастерье.
– Дом не мой, да я его НАДЗИРАЛ! – назидательно сказал Афан.
– Так ты домовой? – выдохнул Сай.
– Какой я теперь домовой, как дома нету? – насупился длиннорукий. И потребовал: – Дай ещё картошку!
Кан развязал узелок, который ему всунули перед уходом крестьяне, и отдал последний кусок хлеба:
– На, ешь! – и спросил внезапно: – А что здесь случилось?
Афан вновь быстро заработал челюстями и проговорил:
– Слепой, что ли? Не видишь, что случилось? Сгорело всё!
– Не слепой, – пожал плечами маг, – Но меня интересует, как сгорело и почему.
– А почему я должен тебе что-то рассказывать? – чавкал длиннорукий.
– Хотя бы потому, что ты мой ужин ешь.
– Вот ведь жадина! – опять обвинил мага домовой, но менее интенсивно от этого жевать не перестал.
– Слушай, Афан, – разозлился подмастерье, – Я ведь и правда могу тебя в село отвести, и пусть крестьяне с тобой по-своему поговорят.
Домовой нахмурился, и проговорил:
– Разбойники сожгли дом. И хозяев убили, – лицо у длиннорукого искривилось, став похожим на скукоженную картошку, и он запричитал: – И остался я один-одинёшенек!
– Так в селе бы начал жить, – удивился маг.
– В Медунках-то? – спросил домовой.
– В Медунках, – кивнул Кан.
– А там свои надзирающие есть, – нехотя выдавил Афан, собирая с ладони крошки, и смахивая их в рот. – А у меня с ними… разногласия небольшие.
– А молоко зачем воровать? Селян напугал!
– Что мне, с голоду подыхать? – насупился домовой. И добавил язвительно: – Ты посиди с неделю голодный, так не только вымя сосать начнёшь!
– А ты не только вымя сосал? – с интересом спросил Кан, но в ответ получил такой обжигающе-ненавидящий взгляд, что не выдержал, и расхохотался. Уж слишком комично выглядел гневающийся домовой.
Глава 4
– Ты куда-то шёл? – спросил мага домовой. – Так иди, давай. Если жрать больше ничего нету!
– За тобой я шёл, – отсмеявшись, сказал подмастерье. – Крестьяне наняли, чтоб найти того, кто коров у них высасывает.
– А ты докажи, – опять потребовал длиннорукий, но в этот раз более неуверенно.
– Мне доказательства не нужны, – ухмыльнулся Кан, – Ты там так наследил, что я тебя по ментальному следу нашёл.
– Маг, значит, – подытожил Афан, и спросил: – Что, сдашь теперь сироту крестьянам? Пусть убьют, растерзают невинного меня?
– Невинный, это когда не виноват. А ты виновен, – резонно заметил подмастерье.
– В чём? – в запале воскликнул домовой: – В том, что дом мой сожгли, а меня умирать с голоду оставили?
Кан не нашёлся, что на это ответить, и потому пару минут молчал, обдумывая ситуацию. Молчал и Афан.
– Вот что, – решил подмастерье, – Крестьянам я тебя не отдам, но ты должен пообещать, что перестанешь высасывать их коров.
– А жить мне как? – спросил Сая длиннорукий. – Кушать мне что?
– А я откуда знаю? Ищи другой дом. Мирись с домовыми в Медунках. Охотой промышляй.
Домовой тяжело вздохнул, и произнёс:
– Если найдёшь мне дом, клянусь, не буду высасывать коров.
– Да где я тебе дом найду? – удивился подмастерье, – Я первый день в этом мире.
– Тогда убивай. Без молока не выжить мне тут! – патетически воскликнул Афан, и заломил, будто в отчаянии, свои длинные руки.
Кан смотрел на домового и не мог понять – всерьёз длиннорукий призывает убить себя, или просто-напросто придуривается. Потому махнул рукой и произнёс:
– Гур с тобой! Всё-равно мне нужно город какой-нибудь искать. Пойдём вместе. Найдём, думаю, дом тебе подходящий.
Длиннорукий вскочил, и забормотал:
– Только не думай, что одолжение делаешь. Это я тебе, можно сказать, одолжение делаю. Убить ты меня не сможешь, а я, если захочу, любого на куски порву!
Кан рассеяно слушал домового, шагая обратно к селу. А тот тараторил без умолку. Уже перед околицей, в наступающих сумерках, подмастерье остановился, и сказал:
– Ты вот что, в селе помалкивай. А то, не ровен час, прибьют тебя крестьяне.
– А не с кем мне там разговаривать, – насупился домовой, – Вы, людишки, слишком уж глупы, чтобы с вами беседовать.
Кан тяжело вздохнул, и пошёл в село. Увидев его, селяне оживились, и староста прибежал буквально через пару минут, радостно улыбаясь:
– Нашли Неха, ваше магичество? – на стоявшего рядом Афана ни староста, ни другие жители села даже внимания не обращали. При этом пару раз чуть не наступили на домового, но тот ловко, еле уловимыми движениями, уходил с их пути. И у подмастерья аж уши покраснели, когда он понял, почему длиннорукий ему про глупость людскую говорил. Если домовые хотели, то люди их не видели вовсе, и обнаружить тогда надзирающего можно было лишь магическим зрением.
– Ваше магичество? – потряс за руку мага староста, и Кан очнулся, и ответил старосте.
– Неха? Да, пожалуй, что нашёл.
– Убили? – испуганно спросил Кер Лайв.
– Прогнал, – неохотно ответил подмастерье, глядя, какие рожи ему корчит Афан, и как изображает гомерический смех, придерживая длинными ладонями себя за пузико и трясясь, будто от всхлипываний. – Больше сосать у коров не будет.
– А если вернётся? – спросил подоспевший Мерт.
– Не волнуйтесь, не вернётся! – Кану ужасно не хотелось отдавать крестьянам клинок и сапоги. Да и кушать хотелось, потому он принялся самозабвенно врать: – В схватке со мной Нех был сильно ранен…
И тут домовой, отойдя немного от толпы крестьян, устроил целое представление, что-то среднее между пантомимой и обычным кривлянием.
На словах «Нех был сильно ранен» подлец вначале изобразил Кана, размахивающего клинком. Причём из-за длины рук Афан стал похож не на мага, а скорее на орангутанга, стряхивающего с себя блох. А потом домовой начал изображать раненого Неха, упав на землю, схватившись почему-то за причинное место, и вывалив язык наружу.
Селяне, не видевшие в упор длиннорукого пересмешника, не понимали, почему Кан то краснеет, то бледнеет. А подмастерье, всеми силами душивший в себе смех, продолжал:
– И на умирающее магическое существо я наложил заклятие.
Домовой вскочил и стал трясти тазом взад-вперёд, выполняя при этом руками что-то, отдалённо напоминающее магические пасы.
Кан с трудом отвёл глаза от беснующегося негодяя, и закончил:
– И взял с него клятву, что сюда он больше никогда не придёт!
– Так он выживет? – со свистом спросил староста: – А то вдруг он решит отомстить нам?
– Сомневаюсь, что выживет, – покачал головой Кан, наблюдая за домовым. Тот вновь ухватился за причинное место и стал совершать движения, будто запихивал внутрь вывалившиеся кишки, или ещё что похуже.
– А если вдруг? – боязливо спросил Мерт.
– А если вдруг такое и случится, – твёрдо сказал Кан, – То магическая клятва не позволит ему подойти к Медункам ближе, чем на пятьдесят вёрст! Это я вам обещаю!
– Спасибо, ваше магичество, – успокоившись, проговорил староста. – А как вас величать-то? Мы и не спросили совсем. За кого Гуру молитвы возносить?
– Зовут меня Сай Кан.
– Спасибо за всё, господин Кан. Извольте отужинать вместе с нами!
На ужин, устроенный прямо под открытым небом, во дворе старосты, собралась чуть ли не вся деревня. Кер Лайв расхваливал великого и могучего мага Кана, спасшего село от злобного Неха. Афан, пристроившийся тут же, жрал всё подряд, таща со стола то сладкое желе, то мясо, то каши. Уже через полчаса живот его раздулся так, что подмастерье боялся, что ещё чуть, и длиннорукий лопнет. Хотя, это бы освободило мага от необходимости искать кривляке новый дом. А домовой залез в собачью конуру, лёг головой на лохматого пса, внимательно обнюхавшего гостя, и сразу заснул. Сам Кан уснул лишь под утро, после жарких споров со старостой, который оказался прижимистей торговцев-алдеев, часто посещавших Крепость. Кер Лайв согласился уступить Кану клинок за три серебряные монеты. Ещё за две пытался продать сапоги, но тут уже маг упёрся, понимая, что его бессовестно обманывают и собираются вовсе оставить без заработка. Тем более, так или иначе, маг проблему честно решил, освободив село от молочного сосуна. И потому хотя бы два серебряных вполне заслужил. Устав спорить с упёршимся старостой, Кан молча разулся и поставил сапоги рядом со столом, под взглядом вмиг притихших селян.
– Что это вы делаете, господин маг? – немного испуганно спросил староста.
– Возвращаю сапоги, – ответил Кан. – Я думал, что это дар, потому принял их. А покупать за единственные серебряные монеты себе обувь, в моём положении очень уж расточительно. Клинок и так слишком дорого мне обошёлся.
Староста покраснел, обвёл взглядом насупившихся селян и махнул рукой:
– Сапоги берите в дар, ваше магичество! И вот вам две серебряные монеты!
